Отзывы на книгу «Нана», страница 6

Нана - дочь Жервезы Маккар ( Западня ) от второго брака. Раннее детство Нана прошло вполне благополучно, Жервеза еще трудилась и процветала, но вскоре все рухнуло. Нана с детства отличалась яркой красотой, активностью, озорством на грани жестокости. Ее нищая юность прошла на грязных мостовых Парижа. Жервеза не заботилась о девочке, в таких условиях и при таких данных ей уготован был один путь(((. В начале романа Нана - бесталанная, но чувственная актриса в варьете, где не обязательно петь и декламировать, хватает навыка принимать соблазнительные позы и бегать по сцене в неглиже. Золя показал жизнь содержанки во свей мрачной убогости, в водовороте бессмысленного кутежа без веселья и удовольствия, в нищете среди роскоши. У Бальзака в Блеск и нищета куртизанок образ куртизанки получился более мягкий, восторженно-романтический, как водевиль. У Золя - неприглядная правда жизни, все доходит до остервенения и уничтожения.

Не злите женщину, ох не злите!Особенно женщину красивую, избалованную, лишенную каких-либо моральных устоев. Яркой звездой вспыхнула Нана, пышнотелая блондинка, не особо талантливая актриса. И так она была хороша, так мила,так проста и очаровательна, что закрутился во круг нее рой поклонников, рой густой и настойчивый. Но главная героиня всегда выбирает любовь. А когда сердце ее будет разбито, вот тогда-то и опуститься на Париж ураган, уже не просто яркая вспышка-звездочка, а настоящий, сжигающий, уничтожающий взрыв с легким, хлестким именем Нана. И не возможно от негоне сбежать, не укрыться, да и не хочет никто убегать, наоборот, все идут к ней, как овцы на заклание, неся драгоценные дары, осыпая золотом, преклоняясь и унижаясь... И никому не будет пощады. Даже себе самой.

Больше всего меня возмущает брюнетка на обложке издательства "Азбука-классика".

Что касается Нана, она проживает с блеском ту жизнь, о которой, как говорится, слагают поэмы и сочиняют романы. Взбалмошная эгоистка привлекает мужчин своей беспардонностью, своей откровенностью и, если хотите, честностью. Честность эта другого рода. Не спорю, сложно назвать честной женщину, бесконечно водящей бесчисленных любовников в свой будуар. Я же говорю о ее честности не с другими, но перед собой.

Стоит только вспомнить больную привязанность Нана к Фонтану. Вот уж где открылась читателю другая ее натура. Женщина-властитель сама оказалась готовой плясать под кнут. В этом больше или меньше мне видится весь женский род.

Нет жестокости более страшной, чем жестокость женщины к мужчине, который любит её, но которого она не любит; в ней не остается больше ни доброты, ни терпимости, одно только безумное раздражение. (с) Сомерсет Моэм "Луна и грош"

Цитатой выше можно объяснить и даже оправдать все безрассудство, глупость, всю изменчивость и непостоянство Нана. Разгадка проста. И именно это безмолвное откровение цепляло на крючок похоти мужчин всех сословий.

Знаете, что мне нужно? Мне всегда нужна женщина, которую я не смогу получить. Но сколь маловероятно, что я ее получу, столь же мало мне нужен кто-нибудь другой. (с) Патрик Зюскинд - "Контрабас"

Они нуждались в ней отчаянно и бесповоротно. Они пытались привязать ее к себе словами, драгоценностями и даже мнимыми условностями (свадьба?). А Нана ликовала, растворяюсь в неиссякаемом потоке обожания и лести. Приживалка? Содержанка? Куртизанка? Все - да, но и больше этого. Она стала образом, Венерой, которая вобрала в себя всю чернушную красоту французских улочек и французского же бомонда. Как мало нужно, чтобы вести за собой одураченные толпы мужчин и женщин. Как много нужно, чтобы не упасть из князей обратно в грязь. Как скучно живется, когда у тебя есть все, кроме чувств. Когда любовь продана за пару оплеух, а твоим миром правит детская беспечность и инфантильное самолюбование.

На сцене Нана! Зал рукоплещет.

Спойлерный P.S.

А было бы здорово, если б Мюффа развелся с женой и женился второй раз на Нана! Стала бы девушка нетяжелого поведения графиней, воцарилась бы в высшем обществе, представили бы ее императорской семье, а те дамы, что презрительно отворачивались при встрече на улице, ползали бы перед ней на брюхе, дабы добиться ее милости. Ах, какой чудный был бы финал! Но видно нельзя было в то время так закончить роман. Золя и так вышел за рамки дозволенного, и так оскорбил высоконравственную буржуазию. И пришлось ему писать нравоучительную концовку, где Нана умирает, а поклонники живы и здравствуют. У меня вот возникло стойкой ощущение переписанного наспех финала. Внезапный отъезд Нана, сумбурное возвращение и смерть. На все это ушло меньше страниц, чем на описание иного приема в особняке куртизанки или скачек. Жаль, бесконечно жаль было автору отпускать свою "канаворожденную Венеру".

Грязь, похоть и разврат. Из этих элементов состоит вся книга Эмиля Золя. Однако, как это ни странно, читается она на одном дыхании. История женщины, которая не имея ни ума, ни каких либо талантов, сумела поработить все общество Парижа, затягивает. Во время чтения ты негодуешь от мерзости происходящего и не понимаешь, почему все эти люди продолжают плясать под дудку Нана. Почему довольно состоятельные люди оказываются разоренными этой куртизанкой? Что же в ней такого особенного? А ничего в ней нет. Все дело в них самих. Они сами хотят этого, сами добровольно идут в ее уничтожающие объятья. Удивительно, что может сделать женщина, имеющая привлекательное тело, с целым городом, а именно разорить, уничтожить морально и довести до самоубийства множество людей.

Книга понравилась, но.... двойственные чувства.

Во-первых, в половину написанного не верится (конечно, как можно читать о средневековом "разврате", живя и процветая в век сексуальной революции??). Некоторые вещи были просто смешными.А, Золя-то, хитрец, ляпнет, что были извращения или совсем умопомрачительные закидоны, а какие именно-то - и не гу-гу. Гадай-разгадывай. Мне, например, очень было бы интересно узнать, что там было извращением в 1886 году.

Во-вторых, удручающе все там как-то... У нас: "заниматься любовью, трепетать в объятиях...", а там: грязь-разврат-адские муки (имею в виду не Россию и Париж, а эпохи).

В-третьих, мне показалось, что конец несколько смазан. Так много подробностей в начале и всего полторы страницы корост, покрывших лицо кокотки. А где же те душевные терзания, муки падения, слезы осознания? Где? Я хочу точно знать, что это бессмысленное существо с заветным карманом между двух толстеньких ног отошло в мир иной, претерпев все страдания личности, лишенной нравственности еще в утробе матери!

И, скажите мне, наконец, какого цвета у нее волосы? Рыжие, белокурые или золотые(?) - в течение всей книги были замечены эти цвета, на иллюстрации - вообще какой-то вастощний жэнщин. И что, она правда была пышечкой??

Безумно сильно тронула эта книга... Нищета,публичность,власть,жадность,разврат,глупость,страсть застилающая глаза,восхищение,смерть... Желание еще,еще,еще...Незнание меры ни в чем...Не жалея ни кого...Унижая,оскорбляя... Хождение по трупам...Насмешки,издевки,измены...Разбитые сердца...Развраты,пороки... От неизвестной уличной девки,до чуть ли не графини... ...Бедный ребенок брошенный на произвол судьбы... Желание превзойти всех,затмить всех...Разграбить,отобрать последнее и вышвырнуть за дверь... Каждому говорить что он единственный и самый любимый...Пудрить мозги... Блеснуть яркой звездой...чтоб потом умереть от оспы в дешевой гостинице... Мужчины даже не рискнули подняться,от страха подхватить болезнь... Блестнула и погасла...

Называется это произведение, конечно, Нана, но девушка, счастливая обладательница этого имени, занимает далеко не первое место в очереди основных героев. Правильнее будет даже сказать, что в ее образе выражены основные элементы, а она лишь - дверь, некий их приют. Париж. Театр. Новая звезда театральных подмостков, поражающая мужчин своим телом и совершенно не смущающаяся показываться на публике обнаженной. Мужчины сражены на повал до дрожи в руках, зуда в... сердце и пересохшего горла при попытке выкрикнуть очередное "браво". Поголовно и все: от неостепенившегося юнца до старика, которому пора было уже давно охладеть к женскому полу. Итак, обворожительная Нана, сражающая своей простотой, красотой и открытостью. И только если заглянуть с противоположной стороны, можно увидеть другие краски произведения. Краски общества, нравов и, наверное, эпохи. "В чем же я виновата" - примерно так восклицает в самом конце книги Нана, и только спустя некоторое время после прочтения понимаешь, что не так уж и многим, как кажется сначала. Ветреная, жадная до богатства и величия юная особа, искусно играющая мужчинами всех возрастов и доводящая их сначала до разорения, а в некоторых случаях и самоубийства, торгующая своим телом, не наделенная умом и предающаяся женским любовным ласкам, - не только она виновата в разрушенных семьях, загубленных жизнях, нет. Все общество, в той или иной степени предавшееся разврату и с такой готовностью купающееся в своей же грязи порождает таких созданий. Разложение нравственного сознания, разрушение рамок приличия, жажда роскоши и порока - как раз они и есть те прародители Нана. Бедная же девушка, выросшая в низших кругах и с юности приученная к самопродажам - она просто и не могла быть другой. А жажда денег и подтверждения своего положения, легкость в общении с мужчинами и распутность - так это просто излишки отсутствия должного воспитания, в которые она окунается с головой и утягивает за собой остальных, должного времени и должного окружения. Нет, я вовсе не защищаю эту девушку, она очень даже виновата во всех своих проступках. Просто не она одна. Читалось долго, размеренно и спокойно, но не отпуская. Оно того стоит.

Если выдающийся художник создаёт произведение, которое вызывает подчёркнуто ярко выраженную ненависть со стороны общества, то, как правило, это попадание в его главную болевую точку.

Что до "Нана", то пока живо общество, устроенное по европейскому образу, этот роман будет конгруэнтен текущей действительности.

История о том как "кусочек срамной плоти" поглощает особняки, леса, заводы, драгоценности, апартаменты люкс оглушает клокочущей, стихийной энергией и масштабом. Роман-катастрофа. При том что по сути являет собой череду относительно камерных сцен: театр, приём у одного, у другого, закулисье театра, квартира содержанки и пр.; выделяется разве что сногсшибательная глава посвящённая скачкам, которая по саспенсу, точности группового портрета великосветских обывателей той поры является апофеозом романа; ассоциативно это как встреча олтменовского "Нэшвилла" с "Волком с Уолл-стрит" Скорсезе в кульминационных декорациях кубриковского "Убийства".

Золя в этом романе превысил критическую отметку всего того за что его ненавидят: едкая сатира, отсутствие "луча света", "смакование непристойностей" (чего стоит один парижский бар, где жирные старухи-лесбиянки снимают себе молоденьких девушек). А апокалиптический финал, в котором смерть Нана рифмуется с началом Франко-прусской войны, является прекрасной вишенкой на этом великолепном торте.

Соскучилась я за Золя, прочитав несколько его книг подряд, у меня случился передоз, долго я не брала в руки его романов. И тут меня ждала Нана, с предвкушением я взялась читать эту книгу и да, я наслаждалась, упивалась каждым словом, благо Золя мастер складывать слова в живые картины, которые всплывают в воображении, затягивая в эту страшную эпоху с головой. Понятно, что Нана образ очень символический, который отождествляет общество бонапартистской Франции, даже сам автор нам на это не раз указывает и сравнивает куртизанку с мухой заражающей всех вокруг только к кому прикоснется. Но все же во время прочтения воспринимаешь ее как личность, такую себе примитивную, развратную до немыслимой степени и чем больше она в этой мерзости, тем больше она расцветает и упивается, до маразма, до сумашествия. Хотя по натуре своей она не злая, умеет сочувствовать, но все хорошее она так изващает, ломая и превращая в похоть. Золя мастер проникновенно описывать и примечать человеческие пороки, так живо, так точно, что герои оживают и остаются в памяти на долго. Может кому то покажется, что история затянута и местами скучна в бесконечных диалогах, описаниях, но я наслаждалась языком автора, смаковала каждым словом. Главное что я для себя уяснила, что читать Золя надо дозировано, смакуя, и бить себя по рукам, когда они сразу потянутся за следующим романом.