Читать книгу: «Красная строка. Сборник 3», страница 3

Жанна Варнавская

Всё хорошо

Пространство светилось оттенками радуги: светилось, сияло, переливалось, дышало… Оленька смотрела ввысь, чувство восторга наполняло до кончиков пальцев: сверху тоненькая верёвочка свешивалась прямо к её рукам. Огромный розовый воздушный шар рвался, метался, стремился вверх, и только верёвочка, зацепившись за ветку цветущей вишни, удерживала.

– Тьфу, какая гадость! – резкий голос вывел Оленьку из райского блаженства.

– Ку-ку, ку-ку, – подытожили настенные часы, доставшиеся молодой девушке вместе с двухкомнатной квартирой после смерти бабушки.

– Что за мерзость?! Как ты можешь… – Эмма Эрнестовна нарисовалась в дверном проёме, размахивая перед собой зубной щёткой.

– Да что такое? – сладко потягиваясь, бормотала Оленька, зацепившись одним глазком за воздушный шар из сновидений, а вторым, щурясь, смотрела на смешные пузыри вокруг кривившихся узких губ. Спохватилась, вскочила, послушно поспешила вслед свекрови.

– Я спрашиваю, что это?! – Эмма Эрнестовна, согнув указательный палец крючком, возбуждённо стучала костяшкой о край раковины.

Наивно улыбаясь, Оленька в недоумении тёрла кулачками глаза, сладко зевала и потягивалась. В плюшевой пижаме было так уютно и совсем не хотелось выходить за пределы комфорта. Зачем портить себе настроение из-за какой-то ерунды. Она отлучилась и вернулась в ванную комнату с губкой для мытья посуды. Но тут свекровь издала истошный вопль, лицо перекосило, как от зубной боли: с пальца свисала жёлтая слизь.

– Я всё уберу, Эмма Эрнестовна, ну успокойтесь. Ну, торопился Виталик, не заметил, с кем не бывает? – оправдывалась невестка, пытаясь сгладить обстановку.

– Да что за спешка такая! – всё больше раздражалась свекровь: разве ты не видишь: это же гной, самый настоящий! Значит, у сына моего – гайморит, а он на работу поехал? А ты в постельке нежишься, бока отлёживаешь. А если это – ковид?

– Ох! – Эмма Эрнестовна села на край ванны и схватилась за грудь.

Оленька побежала на кухню, плеснула корвалола в стакан воды, подумала секунду, добавила «Капли Зеленина» и вернулась. Свекровь залпом выпила и впала в оцепенение.

– Вам лучше? – мягкий голос невестки шёл откуда-то сверху: как вы себя чувствуете?

Множество ярких лампочек с навесного потолка слепили, свет просвечивал светло-русые волосы, образуя ореол вокруг головы Оленьки, силуэт её слегка расплывался…

– Может, скорую вызвать?

– Нет… не надо, мне лучше… прилечь бы…

До дивана они шли очень медленно. Оленька поддерживала свекровь за талию, а другой рукой согревала её холодную маленькую кисть. Эмма Эрнестовна молчала… вдруг захотелось прижаться, довериться этой молоденькой дурнушке, забыться в призывной теплоте, забыть тревогу, боль за сына непутёвого. Тридцать лет детине, а куда он без мамки? Без мамки – никуда! Привык, чтобы всё ему на блюдечке, чтобы за ним ухаживали, обслуживали, убирали. В тридцать лет третий раз женился… неизвестно на ком, непонятно зачем…

Оленька услужливо поправила подушку, заботливо укрыла пледом и проворковала:

– Всё хорошо, вы не волнуйтесь так. Температура у Виталика нормальная, я с утра и вчера перед сном измеряла. И капли в нос с собой положила. Да, главное, аппетит у него отличный, он хорошо позавтракал: кашу и два бутерброда, с ветчиной и сыром.

– Позавтракал? – оживилась свекровь. – Я всегда рано вставала, кормила, провожала, это сегодня что-то…

– Всё хорошо, это вы с дороги вчера утомились. Я тоже рано встаю, готовлю, сразу на весь день, кормлю и провожаю. А после ложусь – на часок-другой: у меня работа вечерняя, надо же высыпаться.

– Ты думаешь – это не ковид?

– Нет, – улыбнулась Оленька: обоняние на месте! Виталик похвалил, как вкусно пахнут мои новые духи… сам же подарил недавно, на День всех влюблённых…

Свекровь всхлипнула о чём-то своём и отвернулась к стене.

Оленька на минутку ушла и вернулась с синей коробочкой:

– Это вам.

– Мне? «Пани Валевски»? Я и забыла, что есть такие духи.

– Они очень хорошие, стойкий аромат, женственный, мамочка их очень любит.

– Спасибо, так приятно, а кстати, где твоя мама? Почему она к нам не пришла?

– Мама с работы поздно возвращается, сами знаете, сколько сейчас дел в больнице, устаёт очень. А в выходные уезжает к сыну, с внуками помогает. Она передаёт вам привет.

– Спасибо. Ты тоже передавай. Что ж, тогда я отдохну немного, раз всё готово…

– Аппетит что-то пропал, – обращаясь к стенке, стала вспоминать молодость Эмма Эрнестовна, когда муж был жив, и каждый год дарил ей «Пани Валевски».

– Может, в этот раз повезёт? – поймала она спасительную мысль. И, уже проваливаясь в сладость дрёмы, ощутила, что тяжесть на сердце прошла: Да, всё будет хорошо… Всё уже хорошо.

* * *

Оленька лежала в горячей ванне и разговаривала по телефону. Шумно булькала вода, пенились мыльные пузыри, и чудесно пахло лавандой…

– Вот и славно, девочка моя, ванны с морской солью очень полезны, нервы успокаивают, – утешал в наушниках смартфона родной голос. – А ещё лучше с мятой или хвойные. Я привезу, как Эмма Эрнестовна уедет.

– Мамочка, я не выдержу, я сорвусь, я не знаю, что будет! Она только одну ночь переночевала, а я не могу, ведь она так капризничает!

– Потерпи, доченька, это же не ненадолго, потерпи, милая. Всё будет хорошо.

Забытый вкус

Снег шёл всю ночь и теперь, ближе к полудню, сыпал и сыпал, валил густыми хлопьями, менял направление и сердито летел наискосок, почти горизонтально, нагло влезая за воротник. Идти было тяжело: тротуары не чищены, ноги вязнут, каждый шаг что гири поднимаешь. Анна не спешила: утренняя служба давно закончилась, отец Александр вряд ли будет её дожидаться. У священников время ограничено, в отличие от некоторых… Чувство досады нарастало – от оплошности, от несобранности, от своего отношения к происходящему… Она проспала! И как она будет оправдываться при встрече: что накануне нездоровилось, о сути умолчит? Хотя ей и правда нездоровилось последнюю неделю… но ведь не в этом дело… Анна отвлеклась на миг от грустных размышлений: снег вдруг сбавил скорость. Это ветер утих, и возле лица кружились лёгкие снежинки, ласкали упругую кожу щёк… Жар тела тяготил молодую женщину, и в прохладном прикосновении – явное облегчение, словно утешение свыше. Ворота в храм были широко открыты и рядом – никого.

– Наверное, отпевание проходит, – Анна постояла, поглядела на многочисленные ступени, подняла глаза выше: над входом – огромная Владимирская икона Божией Матери. Лик Богородицы – величественный, отрезвляющий, с назидательным и одновременно утешающим взором… А может, ей очень хотелось, чтобы именно так и было. Она помедлила и направилась вдоль изгороди, дальше, по тропинке, вглубь городского парка. Снегопад прекратился, небо просветлело и солнечные лучи резвились по верхушкам деревьев, серебрили снежные завалы. Издали приметила лавочку, подошла, смахнула пушистый покров, присела на краешек: давно здесь не появлялась. В храм, на исповедь, – да, частенько. А здесь, под сенью сосен и берёзок…

– Что ты делаешь? Аня, встань! – резкий окрик испугал, Анна вздрогнула, вскочила, вытянулась. Оглянулась: розовощёкая малышка в оранжевом комбинезоне спелым апельсином раскинулась на роскошной перине сугроба. Детская лопатка валялась рядом, а маленькая Аня болтала красными сапожками в воздухе, хохотала, запихивала в рот снежную мякоть точно сахарную вату. В горле защекотало, в душе затеплилось: весело чирикают воробьи вокруг. Присела на корточки, сняла варежку из овечьей шерсти (подарок покойной бабушки), погладила сугроб. Мягкий, молочный, влажный, холодный, нежный, приятный… Сжала в горсть, поднесла к губам – прелесть: аромат свежести, зимы, декабря, праздника, лакомства… во рту тает… забытый вкус детства…

Нина Гаврикова

Стелла

Галина пришла в издательство «Эксмо», чтобы опубликовать свой роман. Охранник, пожилой человек в очках, посмотрел на часы, которые висели на стене, было без четверти час, пропустил её в офис.

Галину встретила секретарша. Все остальные ушли на обед.

– Я принесла рукопись…

– Мы не принимаем рукописи, – перебила её секретарша. – Нам негде их хранить. Пришлите заявку на сайт редакции. – Она встала из-за стола, убрала документы в шкаф.

– Хорошо. Я сделаю…

– Там заполните анкету. Мы вам перезвоним. – Заученно сказала девушка, быстро повернулась на высоких шпильках, зацокала в кабинет напротив.

1

Прошло время, ответа не было, Галина с детьми отдыхала на море. Муж взял отпуск, на машине приехал к ним. Отдых удался.

Весёлые и загорелые возвращались домой. Борис, управляя машиной, вместе с дочками-двойняшками напевал известные песни. Вскоре дети на заднем сидении засопели. Галина удобно расположилась на переднем. Волнение охватило её, может, нужно было кому-то показать рукопись, с кем-то посоветоваться?! Дремать мешал круговорот мыслей.

Вспомнилось, как уговаривала маму разрешить ей поступать на журфак, та была непреступна, как отвесный утёс. Может, Галина и смогла бы переломить ситуацию, если бы не случай. Она встречалась с Кириллом, одноклассником. Высокого роста молодым человеком. Его тонкие брови от удивления поднимались домиком, а когда злился голубые глаза, становились ядовито-синими. Кирилл пользовался вниманием не только одноклассниц, но и девушек постарше. Галина была равнодушна, пока на школьной дискотеке, куда пришла впервые, не пригласила его на белый танец. Кирилл танцевал с ней весь вечер, предложил проводить домой. Галина улыбнулась – первое свидание, робкий поцелуй. Теперь они сидели за одной партой и все перемены, дни и вечера проводили вместе. Когда пришло время выбирать ВУЗ, Кирилл предложил поступать в техникум на бухучет, чтобы учиться вместе. Галина вспылила, это не её – сидеть на одном месте! Она с детства любила читать. Её рассказы становились победителями разных конкурсов. Галина представляла себя вольным журналистом, путешествующим по всему миру, берущим интервью у знаменитостей, пишущим острые репортажи с места событий.

Горячая волна поднялась по левой ноге. Галина выпрямила спину. «Хорошо, что купили просторный джип», – подумала она, прикрыла глаза. Её захлестнули картины прошлого.

Она и представить не могла, что пережила мама, когда вбежала соседка, сбиваясь на полуслове, рассказала, что видела, как Галя упала с балкона.

– Сидела на перилах, качнулась, не удержала равновесие и… теперь на газоне…

– Не может быть! Это не моя дочь! Галина десять минут назад вернулась с дискотеки. – Распахнув дверь в спальню, удивилась – комната пуста. Бросилась на балкон, увидела её, беспомощную на земле. Остальное Галина помнила смутно: скорая, больница, операция и приговор – ходить не будет!

Беда не приходит одна, у бабушки случился инсульт. Квартира, как лазарет. Мать поместила их в одну комнату. Галина решила разузнать у бабули подробности нелёгкой судьбы матери. Кое-что записывала в тетрадь, думала, может, пригодится потом для романа.

Кирилл приходил каждый день, приносил домашние задания, помогал изучать новый материал, радовал новостями. Дни шли. Он стал появляться реже. Девчонки рассказали, что Кирилл с дискотеки ушёл с Люсей, её лучшей подругой. Обида отбирала последние силы. Мама, узнав об этом, предложила отпустить парня.

Вечером Кирилл постучался в дверь. Обычно смелый и решительный, он вдруг стал, как мякиш белого хлеба, в глаза не смотрел, не знал, куда себя деть. Галине хотелось броситься на шею, крепко обнять, расцеловать. Но!.. Она натянуто улыбнулась, зелёные глаза обдали холодом, голос стал стеклянно-звонким:

– Не ходи сюда, ты мне не нужен!..

Кирилл выскочил из комнаты. Галине казалось, что острый клинок застрял меж лопаток. От безысходности, от понимания, что она лишь очередная пассия Кирилла, было горько. О-о-о! Если б только она могла – душу б свою заморозила!.. Но ей предстояло быть стойкой! Надо продолжать жить. Жить!.. А как?! Зачем? В бесслёзном молчании она провела неделю.

2

Машина притормозила, Борис поспешил на заправку. Галина вытянула ноги, с силой тряхнула головой, огненно-рыжая волна блеснула на солнце. Она перебралась на заднее сидение, положила головы дочерей на колени. Хотелось уговорить мужа заехать в столицу, заскочить в издательство, узнать о судьбе рукописи, но с детьми мотаться по Москве не будешь… Откинувшись на спинку, закрыла глаза. Поток воспоминаний бурлил по камням памятных дат.

Галина с детства видела маму сдержанной, рассудительной. Когда жителей посёлка переселяли из аварийных бараков в город, она долго не решалась отправить отца в квартиру его родителей. Деревенский быт удручал городского жителя, до женитьбы он не расставался с гитарой, привык к особому вниманию. В семейной жизни Стелле пришлось самой заниматься дровами, носить воду, управляться в огороде. Она устала от постоянного «весёлого настроения» отца, который всю зарплату спускал на «стеклянную подругу». В городе Стелле пришлось подрабатывать дворником (во времена перестройки зарплату задерживали всем, а дворников руководство ЖКХ поддерживало. Понимали, что без них город утонет в грязи или в снегу). У сильных людей – свои слабости, мама боялась собак. Во дворе бегала свора бездомных дворняжек.

Отец в тот вечер был невменяем. Стелла, разбудив дочь, одела теплее, взяла с собой. Галина зябко передёрнула плечами, словно вновь очутилась во дворе. Собаки куда-то попрятались, а метель кружилась волчком, её ледяное дыхание чувствовалось за шиворотом, в рукавах, в ботинках. Галина превратилась в сосульку, пока мать догребла снег. Стелла попыталась отогреть холодные ручонки дочери, да куда там. Тогда сграбастала её в охапку, потащила на пятый этаж. Дома растёрла руки, ноги, спину водкой, окутала шерстяным пледом, сверху одеялом. Испугавшись за здоровье дочери, больше не брала с собой. Отчаявшись, мать подала на развод, который дался нелегко. Отец качал права, требовал свою долю квартиры. Чтобы оставил их в покое, Стелла отказалась от алиментов.

Тяжелее развода матери досталась её болезнь. Высокая, статная Стелла осунулась, стала угловатой, одежда увеличилась в размерах. Её назначили главным экономистом предприятия, к этому она шла долгие годы, отказаться боялась, всё-таки зарплата увеличилась, а деньги ох, как были нужны. В обед прибегала домой, кормила Галину и бабушку. Вечером, заскочив в магазин за продуктами, торопилась кормить их ужином, готовить на завтра, стирать, убирать, выхаживать больных. К концу месяца Стеллу начало качать, голова шла кругом, но о себе она меньше всего думала.

На экзамены в школу Галина не могла пойти. После больницы её на доске поднимали на пятый этаж четверо сотрудников МЧС. Все измучались! Нога в аппарате Илизарова скатывалась с доски, приходилось останавливаться, поправлять. Руками Галя крепко обнимала доску, мужчинам же было неудобно держаться за деревяшку. Пролеты на лестничных клетках узкие, приходилось немного поворачивать доску боком, Галя боялась оказаться на полу. До третьего этажа добрались шустро, а выше каждый пролёт давался с трудом. Мужчины, раскрасневшись, подтрунивали друг над другом, а ей не до шуток, лишь бы не уронили. В прихожей их ждала неожиданность – длина доски больше, чем ширина коридора. Пришлось один конец поднимать вверх, чтобы попасть в комнату. На экзамены никто бы не стал её вот так спускать вниз и поднимать обратно. Да и в классе, как бы Галина стала отвечать?! После операции на позвоночнике сидеть нельзя, а, лежа на животе, не предстанешь перед комиссией?!

Бабушка раньше работала начальником финансового отдела администрации района, в отделе гороно всех знала, позвонила, объяснила ситуацию, Гале пошли на уступки: экзамены принимали дома. Остальные оценки в аттестат выставили по текущим итогам.

Тогда-то мама и уговорила Галину поступать в техникум. Она уступила, а внутри штормил океан. Мать – выпускница этого техникума, для дочери ежедневно выдавали задания на дом. Они втроём решали, считали, спорили. Галина продолжила династию бухгалтеров, начатую ещё прадедушкой, подхваченную бабушкой, а потом и мамой.

Бабуля рассказала о своих родителях. Мать бабушки звали Густей, отца – Александром. Это были прабабушка и прадедушка Галины. В Великую Отечественную войну из-за болезни Александра комиссовали. Было голодно. Мать держала корову. Отец, тогда молодой и красивый, но истощённый, пришёл просить молока в долг, обещал отработать. Его пожалели, стали отпаивать бесплатно. К тому времени на первого мужа Густя получила похоронку, одна поднимала троих детей. Когда Александр пошёл на поправку, завязались отношения, он предложил Густе выйти замуж. Да вскоре после женитьбы и рождения дочери помер.

Бабуля призналась, что от нездорового солдата-отца, и она родилась с увечьем. От всех скрывали, мол, выпала из зыбки, ногу повредила. До двенадцати лет она ползала на трёх точках. А жили-то на втором этаже! Бывало, с трудом сползёт по ступеням лестницы вниз, дотащится по грязному утоптанному крыльцу со «следами» собак и кошек до санок, из последних сил залезет в них, отдышится. Старший брат с сёстрами отвезут её в школу, помогут сесть за парту. Вечером всё повторялось в обратном порядке. У старшеклассников уроков больше, приходилось ждать. Раньше неуспевающих учеников оставляли в школе после уроков, она с радостью помогала учительнице заниматься с ребятами. Знания бабуле давались легко. Не все с пониманием относились к ней, некоторые обзывали, брезговали сесть рядом. Вдоволь она наревелась, досыта наползалась по некрашеному полу, высоким ступеням, холодной сырой земле. А хотелось посмотреть под ноги с высоты человеческого роста.

Однажды в Вологду приехал хирург-ортопед Илизаров, во время операции он был ассистентом, по всей области сделали всего две подобные операции. Больной сустав у бабушки Гали убрали, прикрепив кость ноги прямо к тазовой кости. Нога в колене сгибалась, а выше оставалась неподвижной. У неё настолько велико было желание доказать всем, что она – полноценный человек! Что каждый раз, превозмогая боль, заставляла себя заниматься гимнастикой, выполняла все указания врачей, и добилась своего – научилась ходить!

Галина улыбнулась: операцию бабули ассистировал сам Илизаров, и она благодаря его знаменитому изобретению не потеряла ногу. Галина вновь ощутила всю тяжесть этого приспособления у себя на ноге. Ей пора было начинать расхаживаться. Но прыгать на костылях из-за слома позвоночника запрещали, аппарат Илизарова снимать нельзя до полного срастания кости. Казалось, что мучения не закончатся, но отчаиваться не давала мама. Когда аппарат сняли, нога в горизонтальном положении имела нормальный цвет, а стоило отпустить на пол, как тут же немела, синела. Стелла с материнской теплотой разглаживала ногу.

Год был тяжёлым. Спустя месяц после инсульта, бабуле разрешили вставать. Галине предстояло двенадцать месяцев либо стоять, либо лежать на животе или боку. Она не жалела себя, и после ежедневных, изнурительных тренировок, лечебной гимнастики, маминых массажей, вновь начала ходить!

3

Дисплей телефона загорелся. Внутри у Галины, будто выключатель щёлкнул, может из издательства? Борис протянул аппарат. Галина прочла сообщение, мама беспокоилась, скоро ли будут дома?! Написав ответ, сунула телефон в карман. Вспомнила, как однажды маме позвонила её подруга Поля, узнав о случившемся, предложила свою помощь. Эхом в ушах Галины прозвучал металлический голос мамы, что ни в чьей помощи она не нуждается!

Галина слышала историю, а подробности выведала у бабули. Стелла и Поля подруги детства. Поля была пятым ребёнком в семье, отец умер рано, поэтому ходила в сшитых мамой платьях, донашивала вещи за старшей сестрой. Стелле подбирали одежду тётушек, сестёр бабули, новую одевала только на праздники. Однажды бабушка Густя и Полины мама купили им по болоньевому дождевику, подруги радовались, что стали выглядеть, как двойняшки.

У большой дружбы – большие испытания! Когда в класс пришла новая ученица, между подругами вспыхнула необъявленная война. Мама Юли развелась с отцом-пьяницей, переехала жить в посёлок к родственникам. Юля отличалась от деревенских девочек – всегда аккуратно заплетена, в модных платьях. Поля подружилась с Юлей, чего не простила Стелла. Через год мама Юли помирилась с отцом, они вернулись в город. А у Стеллы появилась неоправданная строгость не только к себе, ко всему миру.

Бабуля открылась внучке, что Стелла родилась незаконнорожденной. В санатории она познакомилась с высоким красавцем-брюнетом с зелёными глазами, как у Галины. Бабуля низенького роста с округлыми формами женщина. Кисти рук припухлые, длинные пальцы, будто ниточками перетянуты, отчего выглядели привлекательно. При ходьбе бабуля прихрамывала, поэтому пользовалась тростью. Горестью пришло осознание, что её надежды на счастливую семейную жизнь оказались самообманом. Алексей был женат… Но бабуля не жалела о встрече. В посёлке парни боялись с ней связать судьбу. Она и мечтать не могла, что станет матерью. Конечно, в Советское время высшей ценностью считался институт семьи и брака, общество не просто не одобряло, считало позором быть матерью-одиночкой. Бабушка Галя упреки односельчан сносила с достоинством, никто не знал, как одиноко ей жилось. Она радовалась появлению родного человечка. Стелле тоже пришлось терпеть оскорбления: безотцовщина, выродок…

Стелла, как кремень, а сердце чуткое. Когда узнала, что Полина больна, тем же вечером сидела у её постели. Память детства сильнее обид!..