Читать книгу: «Красная строка. Сборник 3», страница 2

Татьяна Бирюкова

Ясные дни оставляю себе…

– Женщина! Куда ты тащишь такой тяжёлый чемодан, что ты туда наложила, – ворчал сосед на Ольгу, но бережно и аккуратно положил кожаный чемодан в кузов своей старенькой машины.

– Он же пустой, разве тяжёлый? – рассеянно ответила Ольга и, взяв корзинку едой, уселась на заднее сиденье.

Путь был неблизкий. Дорога, правда, накатанная, в зимнее время могла принести неожиданности, а поезд ходил только один раз в сутки и стоял на маленькой станции всего две минуты. Ольга направлялась в город своей юности, город, где она родилась и провела замечательное время. Студентка медицинского института, она мечтала с детства стать врачом, как мама. Учёба давалась ей легко. Книги медицинские и картинки в них, она рассматривала давно, а в дальнейшем уже анатомию человека изучала с пристрастием. Больше всего её интересовало сердце и его болезни, но когда представляла, как оно работает, то думала: Где же там помещается душа?» И тут же вспоминала расхожее выражение: «Душа ушла в пятки».

Поезд пришёл вовремя. Ольга положила чемодан в ящик под сиденье, корзинку со снедью на столик и попросила проводника принести чай. В купе она была одна, за окном проносились заснеженные просторы, телеграфные столбы, полустанки. Когда-то они с Олегом, держась за руки, ехали в обратную сторону к месту назначения на работу после окончания института, в маленький городок, где люди знали друг друга в лицо. Ольга, получив диплом врача, вышла замуж и родила ребёнка – всё успела за один год.

В небольшой комнате с большим окном в общежитии, разложили вещи. Большой чемодан дала Олина мама. Она рассказала:

– Мне достался этот чемодан от бабушки, он прочный из настоящей кожи, правда немного потёртый.

– Это наш талисман, – добавила мама, – береги его.

– Да… Хорош талисманчик. Вместительный! Да, Олежек?

Сына Игорька дипломированные медицинские «светила» оставили маме.

– Устроимся – сразу же заберём, – пообещала Ольга.

И началась работа. Больница небольшая, но одна на всю округу. Дежурства ночные и дневные, сомнения, маленькие радости и большие трудности. Муж – хирург, для него работы всегда хватало, а Ольга мечтала об отделении кардиологии, но в маленькой больничке мечтать о таком – и то много. Приходилось лечить всё, все свои силы физические и душевные отдавала больным, они приходили к ней, надеясь, что всегда получат помощь. Ольга иногда была в отчаянье: «Нет, нет, это не могу и другое. Как же так? Мы столько всего изучали, но этого оказывается мало!» В городке с ними все здоровались, и, кажется, уважали.

Город расположен на высоком берегу маленькой, но быстрой речки. В свободное время Ольга с Олегом приходили на утёс, поросший лесом. Обнявшись, смотрели на великолепные заливные луга на другом берегу, на фантастические закаты. Иногда приезжали на велосипедах и мечтали, что когда-нибудь будут приезжать сюда с сыном. Обещание забрать Игорька пока выполнить невозможно по ряду причин: яслей для малышей в городке нет, в детский сад принимают только с трёх лет, няню трудно найти, мама приехать надолго не могла.

Однажды Олег нашёл корягу, она была похожа на лежащего дракончика. Подшкурил неровности, залакировал и подарил Ольге. «Береги его, в этом Дракоше – моя душа», – сказал Олег, целуя жену. Ольга удивилась серьёзному тону Олега.

Мелькали дни, слетали листья, проливные дожди уже не позволяли ездить на велосипеде. Уставали на работе, засыпали, а Дракоша смотрел на них с тумбочки. Ветка красной рябины напоминала о пролетевшей осени, а за окном снег, снег…

Третий год молодожёны встречать Рождество будут вдвоём. Они были, в общем-то, счастливы: хорошая работа, уважение сотрудников и пациентов. Их уже хорошо знали в городке, но душа стремилась к сыну, к Игорьку. Мама прислала им к рождественским праздникам плотный белый лист с ладошкой сыночка и сказала, чтобы они рядом сделали оттиск своих ладоней. Разноцветные ладошки будут держать друг друга за руки.

Рождество! Горят свечи, блестят глаза, пахнет хвоей, яркие «ручки» на стене и тихий звон колокольчиков с наряженной ёлки на улице при каждом порыве ветра. Тихо падал снег, а к утру повалил большими хлопьями и шёл три дня. Куда ведут дороги и тропинки не разобрать, вокруг расстилалось белое поле. Праздничные дни. Мамы с ребятишками вышли погулять, протоптали дорожки, с лыжами и санками пошли на горки. Олег с Ольгой тоже отправились на лыжах и с трудом добрались до своего любимого места на берегу.

Рядом с ними катался на лыжах мальчик, он совсем близко подъехал к краю обрыва и неминуемо сорвался бы…

– Осторожно! – закричала Ольга.

– Стой на месте, – добавил муж, подбегая к ребёнку.

Спасая мальчика, Олег сам сорвался с утёса. С ужасом смотрела Оля на снежное облако, поднявшееся от падения. С трудом вспоминала она о том, что было потом. Жизнь Ольги остановилась, когда она поняла, что Олега больше нет. Нет!! Как жить дальше? Одной?!

* * *

– Девушка, вы приехали, ваша остановка, – от резкого голоса проводника Ольга вздрогнула.

– Да-да, я готова, – Ольга, смахнув слезу, встрепенулась, прервав тяжёлые воспоминания.

– Давайте помогу вам вынести чемодан, – предложил проводник

– Ой, что у вас там? Камни? Тяжеленный-то какой…

Ольга не ответила, только тяжело вздохнула. Да нет там ничего, ничего нет. Теперь быстро в аэропорт, ещё несколько часов – и она приедет в город своей счастливой юности.

При досмотре, увидев большой чемодан, попросили открыть его.

– Нет там ничего, – сказала Ольга.

– Откройте, откройте, – настойчиво потребовал работник службы безопасности.

– Пожалуйста, проверяйте.

– Да он пустой, – недоумённо произнёс служащий.

– Он не пустой – там воспоминания… – тихо проговорила Ольга.

В чемодане лежал деревянный Дракоша, белый лист с яркими ладошками и маленький колокольчик ещё из старинных семейных игрушек. Чемодан поехал в багаж по ленте, а Оля с корзинкой пошла к самолёту. Устроилась. В иллюминатор ярко светило солнце. Слёзы сменилось лёгкой улыбкой. Улыбка всегда освещала её лицо, когда думала о сыне, об Игорёшке. Мама приехала с ним тогда в маленький городок, сын-то и помог Оле пережить потерю. Сначала было очень трудно, мама звала вернуться к ней, но уехать от места гибели любимого человека не могла. Дракончик был всегда рядом. «В нём моя душа», – когда-то сказал Олег. Ольга осталась работать в больнице, которая носила теперь имя Олега. Игорь прекрасно учился и тоже интересовался медициной. Поехал поступать в институт. И поступил! Ольга, получив отпуск, теперь летела к сыну и к старенькой маме, чтобы встретить с ними Рождество. Улыбаясь, схватила с бегущей грузовой ленты свой большой чемодан – он был лёгкий! Значит, впереди ясные дни!

* * *

За столом сидели втроём – мама, Ольга и сын, рядом примостился Дракоша. Ольга расспрашивала о делах и успехах сына в учёбе, а потом сообщила: «Я привезла и передаю тебе чемодан, он необыкновенный. Пусть у тебя всё будет хорошим и светлым, тогда и чемодан будет лёгким. Он помогает пережить невзгоды». Со светлой грустью вспоминали Олега. «Я тоже хочу и буду хирургом!», – сказал с чувством Игорь. Ну, кто же против? Если загадать желание в сочельник, то оно непременно сбудется. В это верили и он, и его бабушка, и мама.

В приоткрытую форточку порывом ветра занесло снежинки. По ёлке, красиво наряженной, бежали сверху вниз огоньки, а старинный колокольчик нежно зазвенел…

Царевна-лягушка

Смеркалось. Дождик пока ещё крапал потихоньку, но большая тёмная туча быстро приближалась и грозила обещанным ливнем. Дети играли в саду, но бабушка сказала, что нужно идти домой и занести все игрушки.

Девочки, быстро подхватив свои куклы, мячик, книжку «Сказки», которую им недавно подарил настоящий сказочник, детскую посуду, побежали в дом, и чтобы сократить дорогу, помчались в комнату через дедушкину мастерскую.

– Ой, что это! – вскрикнула Софья.

– Юля, Юля, беги ко мне скорей, включи свет. Здесь кто-то есть, – испуганно продолжала Софья.

Вспыхнул свет. Из-под софкиной ноги что-то метнулось в тёмный угол.

– Это лягушка! – одновременно воскликнули девчонки.

Лягушка была не маленькая, но и не большая, коричневого цвета. Она не двигалась – наверное, тоже испугалась, как и сестрёнки. Зачем она сюда припрыгала, рассуждали дети.

– Соф, ты сильно испугалась? Она холодная? – Юля, младшая, смотрела на старшую сестру, которая не заплакала, с восхищением.

– Ну, не очень, просто в мастерской было темно.

А лягушка куда-то исчезла. Пока девочки разговаривали, видимо, забилась за ящики с инструментом. Дети побежали в дом, чтобы рассказать о незваной гостье.

Бабушка на кухне жарила котлеты, в сковороде скворчало, и вкусный запах разносился по всему дому.

– Девочки-и-и, где вы, мои хорошие? Мойте ручки и садитесь обедать.

На столе уже лежали помидорчики и огурчики из бабушкиной теплицы, варёная дымящаяся картошечка и целое блюдо котлет – дети их с удовольствием едят, хлеб и белый, и черный, бородинский – его любит бабушка. «А потом будем пить чай, а к чаю я испекла пирог с вишней. Смотрите какой красивый», – говорила бабушка и улыбалась, смотря как девчонки уплетают поданное к обеду.

Софья с Юлей быстро съели всё, что было на столе, и всё время шептались. Переглядывались. И, как только бабушка вышла в другую комнату, схватили пару котлет, положили на маленькую тарелочку хлеб, огурчик и быстро пошли в мастерскую.

– И куда же вы всё это несёте? – поинтересовалась бабушка, так неожиданно быстро возникшая на пути сестрёнок.

Софья посмотрела на Юлю. Придётся рассказать.

– В мастерскую к дедушке запрыгнула лягушка, – стала объяснять Юлечка, – наверное, она хочет кушать, вот и пришла к нам, на вкусный запах.

Девочка смотрела на бабушку такими ясными, светлыми глазами. Чистая детская душа! Бабушка долго смеялась. Лягушки котлеты не едят! Но как она там появилась? И в сад как забралась?

Вечером пришла с работы мама. Софья с Юлей наперебой рассказывали о происшествии. Вместе пошли в мастерскую, мама поймала лягушку и отнесла её к калитке, где был небольшой искусственный прудик, и посадила на мокрую травку.

– Соф, как ты думаешь, может это была царевна-лягушка?

– Нет, Юля, царевна-лягушка зелёная, держала стрелу, а эта коричневая, похожа на жабу. Мы её спасли. Хорошо, что мама помогла.

Ольга Борисова

Девяностые

Вечерело. Ада Семёновна села в старенькое кресло и включила телевизор. «Опять ничего интересного!» – перещёлкивая каналы, возмутилась она. Современные художественные фильмы с яркими картинами насилия Ада смотреть не любила. Новостные ленты её тоже не интересовали. Дойдя до канала ОРТ, она на миг остановилась. С голубого экрана шумно вещали кандидаты в президенты. Они много обещали, критиковали власть и призывали народ голосовать только за них. Особенно старался один либерал, ярый противник всего и всех. «Соловьём поёт, а как во власть залезет, так сразу обо всех обещаниях забудет», – она с раздражением выключила телевизор и задумалась. Невольно в памяти всплывали позабытые картины ушедших лет.

Беловежская пуща в девяносто первом, развал государства, пустые полки в магазинах и страх перед грядущим. Тогда ей, тридцатидвухлетней женщине, матери двоих детей, жене офицера и в голову не приходило, что может произойти в дальнейшем со страной, семьёй и ею. А жизнь, как мясорубка, перемалывала людей, разделяла их на сильных и слабых. Насильственно разламывала созданное веками государство, разваливала его на множество частей.

В эту пору жили они в небольшом военном городке на юге страны. Гарнизон, как и весь народ, правительство бросило на произвол судьбы, а вернее в пропасть, под названием выживаемость. Ада находилась в декретном отпуске с младшим сынишкой. Ему только что исполнилось два годика. Старший сын ходил во второй класс. Перед глазами Ады Семёновны, словно в немом кино, крутились картинки её жизни: пустой холодильник, из-за отсутствия нескольких зарплат, голодные глаза детей, доедавших последние четыре картошки, грустный взгляд мужа, прилетевшего из очередной командировки, и икона на стене. Перед ней Ада молилась, вернее, рассказывала, что завтра утром ей нечем накормить детей, и что ей, врачу, придётся идти на паперть и просить подаяния, потому что все в их городке бедствуют. Также она рассказала об отчаявшемся молодом лётчике, жившем в соседнем доме, покончившим с жизнью из-за того, что у жены от голода исчезло молоко и кормить новорождённого ребенка стало нечем. Ада сидела на стуле перед иконой, заливаясь слезами, всё говорила и говорила. Спать легла далеко за полночь.

Ада Семёновна встала с кресла и подошла к окну. Отодвинула тюль и посмотрела куда-то вдаль. «М-да… Еле выжили», – вздохнув, снова погрузилась в воспоминания. Но то, что случилось на следующий день, можно назвать только чудом. «Сама Заступница наша, Матерь Божия, помогла», – улыбнувшись, посмотрела на небо. В семь часов утра раздался телефонный звонок. Звонил бывший сослуживец мужа. Он съездил на ночную рыбалку, поймал много рыбы и решил поделиться. «Как тогда я обрадовалась, – подумала Ада Семёновна. – Есть чем деток накормить!» Почистив сазана, поставила его варить. Но сюрпризы на этом не закончились. Раздался очередной звонок. Звонила подруга. Ей прислали посылку из деревни, и она, разделив продукты поровну, просила срочно прийти. Потом зашла соседка и принесла ведро картошки, невесть откуда взявшейся. Телефон дребезжал весь день. Ближе к ночи, холодильник уже не зиял пустыми полками. На них лежали масло, сыр, сосиски, стояла в баночке сметана, и красовался в целлофановом пакете бородинский хлеб. Его привёз муж подруги, вернувшись из столицы. Отцу генералу дали часть задолженности по зарплате. Это весточка вселила надежду, что скоро в гарнизон тоже придут деньги…

Ада Семёновна отошла от окна и направилась на кухню. Поставила чайник на плиту, села на табурет и с благодарностью посмотрела на икону, висящую над столом. И снова нахлынули воспоминания…

Первая и вторая чеченские войны. Гарнизон тогда находился на военном положении. Она вспомнила, как ночами жители городка по очереди охраняли подъезды, а в это время их мужья, в полном вооружении, сидели в окопах в холодной осенней, продуваемой всеми ветрами, степи. Она хорошо помнит эти ночи, когда с маленькой собачкой Линдой, выходила на пост…

Закипел чайник. Налив в любимую голубую кружку, подаренную Аминой, горячий напиток, снова задумалась. Амина… Красавица Амина, где ты? После её отъезда они ещё долго перезванивались, но в последние годы от неё нет вестей.

Амина попала к ним в госпиталь в девяносто девятом. Тяжёлое ранение в грудь. С большим трудом девушку удалось спасти. Её семью расстреляли боевики, она чудом осталась жива. Кто-то донёс бандитам, что Закаевы у себя дома прячут троих раненых русских солдат. Девушка первой увидела приближающихся к их подворью вооружённых людей и успела спрятать парней. Боевики ворвались в дом и потребовали отдать им неверных. Отец, по чеченским традициям, предложил им сесть за стол, но бандиты и слушать не хотели старика.

– Не отдашь, заберём с собой дочь, – заявил один из них.

– Аш бехк ма билла. Къинтерадовла – у нас нет, и не было никаких русских.

Но не успел он докончить, как раздался первый выстрел. Старик медленно стал оседать на пол. Амина подскочила к отцу. Он из последних сил закрыл собой дочь, и это спасло её от неминуемой гибели. Следующим выстрелом они убили мать. Но тут, как по команде, с перекошенными от злости лицами, они стали падать на пол. Всех пятерых уложили те, которых семья Закаевых спасла от смерти. Последним свалился бородач, застреливший отца. Амина ринулась к ребятам, но в это время недобитый бандит успел выстрелить ей в грудь.

После выписки Амины Ада Семёновна забрала девушку к себе. «Она стала мне дочерью. Как ты, моя девочка?» – вздохнула она. Как не уговаривала её Ада, после завершения войны девушка засобиралась домой. «Не могу остаться. Там земля моих предков, и в ней лежат мои родители. Я должна быть там», – обняв Аду Семёновну, сказала на прощание Амина. И уехала. Через год она вышла замуж за местного учителя Алана Омаева. Смирновых пригласили на свадьбу, но поехать им так и не удалось. Мише предложили работу в Африке, и он тут же улетел. Вскоре у Омаевых родились две дочери…

Вдруг раздался легкий стук в окно. «Странно, – удивилась Ада Семёновна, седьмой этаж. Почудилось, что ли?» Она осторожно подошла и в темноте на подоконнике разглядела белого голубя. Тот, увидев отражение в стекле, вспорхнул и улетел. «Это весточка от Миши! Он скоро будет дома», – радость наполнила сердце женщины. Миша всегда возвращался домой внезапно, не предупреждая её. Она подошла к зеркальному шкафу и поправила прическу. В отражении увидела себя: ещё не старую, но уже с рифлёными носогубными складками у рта, выдающими её возраст. Ухмыльнувшись и скорчив гримасу, Ада отправилась в спальню, разбирать постель. Но переступив порог комнаты, услышала назойливый звонок у входной двери.

– Миша!

Открыв дверь, увидела Стёпку:

– Бабуль, ещё не спишь? А я не один.

За его спиной, потупив взгляд, стояла девушка, как две капли воды, похожая на Амину.

– Познакомься. Это Мила Омаева, моя невеста.

Другой мотив

– Там-тара-там, тара-там! Тьфу, – сплюнул в сердцах Петро. – Вот прицепился мотивчик!

– Ты чего ругаешься? – поинтересовалась Полина, поставив на крыльцо ведро, доверху наполненное огурцами.

– Да вот, как втемяшится что-то в голову, так никак не отвяжется.

– Урожай нынче на огурцы богатый. Банки из сарайки неси! Крутить будем, – словно не слыша мужа, приказала она. – Да не забудь доску в бане прибить. Там гвоздь ржавый торчит, я намедни поранилась.

Взяв коробку с гвоздями, Петро отправился выполнять поручение жены. Не успел он ещё размахнуться молотком, как о себе напомнил прежний мотив.

– Да что же за напасть такая?! Откуда он взялся?

Вдруг под сердцем резко ёкнуло. И он вспомнил эту песню, бородатого бандита и совсем юную чеченскую красавицу с миндалевидными глазами, спасшую их группу тогда, в первую… двадцать шесть лет назад.

Пётр Харченко служил срочную в спецназе. Стояла весна тысяча девятьсот девяносто пятого года. В Чечне вовсю полыхала война. Командир батальона, где служил Пётр, получил информацию, что к одному из близлежащих сёл подтянулись боевики. Их отделению приказали проверить достоверность полученных сведений. Дождавшись вечера, группа из десяти человек скрытно подошли к селению. Оказавшись в начале улицы, бойцы быстро развернулись в боевой порядок и стали медленно продвигаться вперёд. Сгущались сумерки.

– Странная тишина, словно все вымерли, – прошептал Витька Радченко.

– Здесь они. За нами следят, – только успел ответить Пётр, как зазвенели первые выстрелы. Пули просвистели над головами спецназовцев. Стрельба велась из окон саманного дома в метрах тридцати от бойцов.

– Отходим! – приказал командир отряда Саня Петров.

Зазвучали новые выстрелы с конца улицы, отрезающие путь к отходу.

– В кольцо берут! Живыми хотят взять. Слушай мою команду! Уходим через дворы и огороды.

Отстреливаясь, они вломились в первый попавшийся двор и, перемахнув через изгородь, оказались на другом подворье. Их искали, звучала беспорядочная стрельба и окрики дудаевских боевиков. В одном из дворов Пётр присел на краю канавы, чтобы перезарядить магазины и вдруг услышал в метрах в двадцати от себя зловещий смех, переходящий в ритмичный мотив: «Там-тара-там, тара-там!» В него целился из «шайтан-трубы» бородач в чёрном одеянии. Он что-то прокричал на арабском языке и выстрелил. Пётр кувыркнулся через спину в канаву. Граната, ударила в её стену, осыпав его землёю и камнями. «Ну всё, конец мне пришёл! Сейчас в меня пальнёт», – только успел подумать, как увидел, что наёмник, оскалясь, стал медленно оседать. В его шее торчал нож, воткнутый по самую рукоять, а за спиной бандита он увидел хрупкую чеченскую девушку. Она приложила палец к губам и позвала его за собой.

– Хасан злой человек! Он убил моего брата. Собирай своих, я выведу вас за село.

Она торопилась. Прячась за деревьями, привела группу к подвалу.

– Ничего не бойтесь, – прошептала девушка. Оглядевшись по сторонам, зашла сама и, впустив бойцов, закрыла на задвижку дверь. Ловким движением зажгла керосиновую лампу и попросила отодвинуть бочку с какими-то солениями. Под бочкой оказался лаз. Сдвинув крышку, она первой спустилась по земляным ступеням в тёмную яму.

– Торопитесь! Здесь подземный ход. Его отец с братом вырыли, когда война на нашей земле началась. Он ведёт во двор моей тёти, а там рукой подать до оврага. По нему вы уйдёте.

– А ты? Тебя же убьют!

– Я знаю, где спрятаться. И скоро ваши придут. Этих – здесь человек тридцать. В основном все пришлые. Держат селян в страхе.

– А Хасан за что убил брата? – спросил Пётр.

– Они пытались село отстоять.

– А зовут-то тебя как?

– Забудьте обо мне, если желаете мне добра. Так будет лучше.

Шли они недолго. Девушка остановилась и прислушалась.

– Я выйду первой. Уберу дрова, закрывающие выход. А теперь давайте прощаться, – и она тут же исчезла в узком земляном проёме…

Вскоре селение освободили от боевиков. Часть их убили, других взяли в плен и отправили в Москву, некоторые смогли скрыться. Пётр осторожно пытался найти девушку, спасшую ему и его товарищам жизни, но попытка не увенчалась успехом. А когда бригада, выполнив свои задачи, уходила из села, он услышал знакомый голос. Девушка пела красивую чеченскую песню:

Хаза ю ламанца буьйса,

Батто стиглахь нека до,

Ойла ю тоелла тховса,

Безам кийрахь ийбало…

Он понял, что пела она для них. Её прощальная песня…

Пётр так и сидел с молотком в руках, когда в баню зашла жена.

– Зову тебя, зову, а ты не откликаешься. Банки пора закручивать. Я рассол сварила, заливать нужно. – Она внимательно посмотрела на мужа. – Что с тобой?

– Ничего, Полинушка! Песню вспомнил. Но это уже немного другой мотив.

И он запел тихо и нежно:

Ночь светла над горной грядою,

По небу плывёт свет луны.

Пленены мы сладкой мечтою,

В сердце пламя, пламя любви…¹

Полина прижалась к плечу мужа. Обнявшись, они ещё долго сидели в старой бане. Каждый думал о своём.