Читать книгу: «Лепестки в паутине», страница 21

На возвышение поднялся Имирин с приветственной речью.

–Друзья! Я очень рад видеть здесь сегодня каждого из вас. День Цветочного Круга – давняя наша традиция. Завтра раскроются цветы возле ваших домов, возле домов ваших товарищей. Они будут оберегать вас… от чего бы ни пришлось. Не забывайте об этом, и берегите их в ответ. Круг замкнётся сегодня. Вспомните же то, что он принёс вам.

Настала тишина – понимающая, умиротворяющая. Глаза многих сделались печальны… но многие же после этого смогли улыбнуться. Печалились по потерянным товарищам, улыбались – воспоминаниям о них. Улыбались вечерам под клёном, маленьким жеребятам, что выходили в конюшне, новым затеям друзей. Как ни странно (и Лилия с Марли очень смутились, если бы узнали об этом), но многие по-доброму посмеялись про себя, вспомнив их падение в овраг на зимней тренировке и организованному после спасению. Некоторые вспомнили вдруг о странном походе за клубникой в ту пору, когда выйти пешком можно было почти безбоязненно – улыбались и этому. Что-то было в этом круге… смешение бед и странного, простого счастья. Многих терзали сомнения и нехорошие предчувствия. Они знали откуда-то, что грядут перемены, но облик их оставался неясен.

Лилия же сначала улыбнулась. Она впервые полюбила, впервые узнала искреннюю дружбу; стала сильнее и многому научилась. Однако… незамечаемая никогда ею морщинка легла тенью между бровей. Оглядываясь мысленно назад, Лилия никак не могла охватить всего, что успело произойти; всего ужаса, приведшего её сюда и пережитого уже в Солнечной крепости. Странно было вспомнить, как она приняла власть короля эльфов, а они – приняли её, как равную. Многое успело произойти, прежде чем на этом празднике, главном торжестве эльфийского народа, оказалась она. Человек… всего лишь человек, хотя Лилия так старалась, так хотела стать для них лучше…и стала ли?

Молчание продлилось от силы пару минут, так как Имирин прервал его.

–Пусть новый круг, который начнёт свой путь уже совсем скоро, не принесёт нам новых бед. Я надеюсь на это, и хочу, чтобы в это верили и вы. А теперь, – Имирин улыбнулся, в его голосе проявились ноты веселья, и он раскинул руки в стороны, – пришло время танца! Кажется, наши музыканты уже готовы.

Те заулыбались, склонив головы. Финель, взглянув, казалось, на короля, кивнул. Закрыв глаза, он приготовился играть. Остальные музыканты внимательно следили за ним.

Пальцы кузнеца попробовали струны, тихие звуки заскользили, словно тонкие звенья кольчужной цепи между пальцами. Финель начал выводить лёгкую, достаточно скорую мелодию, а флейтисты и арфисты после пары секунд молчания с их стороны, разными, но чистыми и гармоничными голосами обрамили звуки имирассы.

Остальные эльфы, до этого разместившиеся довольно тесно, чтобы все могли одинаково хорошо слышать короля, с улыбками и смехом очень быстро распределились свободнее, по всей поляне. К сумеречному часу установилась необыкновенно тихая погода, и ничто не мешало прекрасной музыке заполнить всё пространство вокруг, не теряя ни единого полутона, ни единой паузы.

–Как далеко их слышно, как думаешь? – улыбаясь, спросила Лилия Индила, пока он отводил её в сторону.

–Позже можно будет проверить, – ответил на это эльф, поклонился и подал девушке руку.

Мелодия вдруг замерла. Эльфы тоже, кажется, все затаили дыхание; стоя в парах, они держались за предплечья друг друга и ждали. Прошла одна секунда…другая…

Едва музыка возобновилась, танец ожил. Радостный смех и короткие фразы, отметившие его начало, так удачно и естественно вплелись в музыку, что были почти неотличимы от неё. Эльфы двигались безукоризненно, словно были единым целым – друг с другом и с мелодией, что их вела… но казалось даже, что и без неё они не сбились бы, ни один не поторопился и ни один не отстал.

Итак, первый настоящий праздничный танец для Лилии состоялся с Индилом. Сколько времени он был главным предметом её мыслей, полных нежности, любви… и волнений тоже. Бессчётное количество часов провела она, встречая тёплый ясный взгляд, и столько же – ожидая его. Защищённая силой рук и трепетной заботой, Лилия давно не вспоминала одиночества, которому так была покорна раньше. Думая об Индиле, девушка едва могла сдержать улыбку, которая неизменно просилась на её лицо.

Неужели можно знать и любить в ком-то каждую мелочь? Улыбку, особенный взгляд в моменты задумчивости или смеха, малейший жест, полутона голоса. Даже дыхание… Неужели можно всё время, не задумываясь, ждать знакомые шаги – и, даже не услышав их, почувствовать заранее?

Лилия и Индил танцевали, и, хотя ни один из них не мог бы сказать об этом точно, испытывали всё же странное, неуёмное смущение, граничащее с осторожной нежностью. Не желая даже на секунду прервать прикосновений, они делали их такими невесомыми, словно боялись обжечься друг о друга. Взгляды их встречались на секунду, и, вздрагивая, ускользали по шее, волосам и ладоням… но неизменно возвращались, и всё повторялось вновь.

Даже если бы они насколько сумели крепко сжимали друг друга в объятиях, целовали руки и губы друг друга – даже тогда их молодые души и сердца не оказались так близко друг другу, как сейчас, окруженные восхищённым трепетом от осознания истинности обуревавших их чувств.

Круг танца подошёл к концу, пришло время разойтись; легкость их прикосновений обещала сделать незаметным и недолгое прощание. Общее веселье ворвалось в их мир и вовлекло в круговорот движений. Веселые искры загорелись в глазах девушки и молодого эльфа, когда им так несерьёзно пришлось расстаться.

7

Ни музыка, ни танец не прерывались довольно долгое время, после чего пару минут все, оставшись в тех парах, в которых их застала пауза, немного перевели дух: трое флейтистов сменили музыкантов, что играли с самого начала. Остальные пока отказались от отдыха и остались на возвышении; Финель, воспользовавшись паузой, задал после остальным совершенно иное настроение.

Мелодия осторожно, крадучись набирала силу, и теперь в ней преобладала торжественность, степенность, даже загадочность. Ночь уже вступила в свои права, и всё вокруг освещали лишь разноцветные фонари, редкие костры и целые гирлянды звезд на чёрном небосклоне; а среди этого в подступающей тьме – одинокое торжество цветов, живых голосов и сердец.

Финель поймал это впечатление, ощутил его душою и сумел описать так точно, как не смог бы и зрячий.

Этот танец был посвящён размышлениям. Вот-вот, через несколько часов ночь пройдёт, настанет утро и эльфы вернутся к своим домам и поприветствуют уже проснувшихся верных спутников. Может быть, они даже поведают друг другу, как ожидали встречи прошедшей ночью.

Ни в мелодии, ни в раздумьях не было тихой печали, но с каждой минутой больше проявлялась сдерживаемая радость, предвкушение. Сложно лишь понять, к чему именно всё стремилось; возможно, это каждый решал сам.

Лилия не сошлась ещё в танце ни с одним из близких её друзей, зато хороших знакомых встретила много. Оказавшись лицом к лицу с Арелем, она не могла сдержать улыбки. Их танец и темпом, и настроением во многом напомнил о сражении на смотре.

–Удивляюсь вам, – проговорил Арель, когда они, стоя спиной к спине, поглядели друг на друга из-за плеча.

–Почему?

Они развернулись лицом и сошлись.

–Сложно объяснить, – продолжал эльф, – однако я никогда бы не подумал, что такая запуганная, дикая девушка сумеет быть наравне с нами. Не сочтите это за грубость.

–И не думала, – Лилия перехватила его руку и они вновь двинулись по кругу. – Однако мне всего лишь повезло с друзьями.

Девушка улыбнулась, расставаясь с ним и подразумевая этим жестом, что другом она считает и его, и всех эльфов крепости. По взгляду она поняла, что Арель её понял.

Привыкнув, Лилия, как и остальные, могла почти не глядя поменяться с нужной парой партнёром, а потому ей потребовалась секунда для того, чтобы понять, что она стоит рука об руку с Охтаром.

Хотя теперь они знали друг друга гораздо лучше (причем Лилия получила большинство сведений о нём заочно), девушка всё-таки ощутила страх перед капитаном, продиктованный, скорее, привычкой.

Новая пара начала круг; Лилия не смотрела в лицо наставнику, зацепившись взглядом за ворот его камзола.

–Кто тебя научил? – вдруг спросил эльф, и – Лилия подумала, что ослышалась! – голос его вдруг утратил всякую резкость.

–Алальме, в основном, – отвечала девушка, – и много кто ещё.

Охтар хмыкнул неопределённо, но Лилия услышала в этом одобрение.

Больше они не говорили. Охтар держался ровно, расчётливо, напряжённо – словно для того, чтобы случайно не употребить силу, которой он был наделен сполна, приходилось сдерживаться. Лилия чувствовала, что каждое, самое даже малое движение, не ускользает от его острого взгляда. Лишь когда они последний раз пошли по кругу, девушка осмелилась поднять глаза к его лицу. После изменившегося тона капитана Лилия ожидала и других, пусть маленьких, перемен.

Однако этого не случилось. Как и прежде, выражение его оставалось неподвижным, отличаясь лишь необыкновенной живостью взора. И он беспрерывно следил за ней.

Лилия подавила остро возникшее желание сказать, глядя в глаза Охтару: «Я знаю о вас, я знаю, каким вы были». Но что могли дать эти слова? Он стал таким, какой есть, и вряд ли хоть что-то способно изменить его вновь… И всё же девушка сожалела о том, что видела. Острый ум и сила, сердечность и внимательность, привязанность и верность – всё скрывалось теперь под маской суровой настороженности, предупредительной холодности…

Они расстались. Лилии оставалось надеяться, что в её взгляде капитан не увидел ничего оскорбительного.

За следующие полчаса девушка умудрилась сойтись всё-таки со всеми близкими друзьями, и это доставило ей несказанное удовольствие (хотя она с каждой минутой чаще вспоминала и искала глазами Индила).

–Охтар оценил твою работу в качестве учителя танцев, – сообщила Лилия Алальме, когда они оказались в паре.

–Надеюсь, ему не захочется сказать мне об этом лично, – усмехнулся эльф, – потому что в качестве учителя всего остального я никогда его не устраивал.

Алальме шутил, конечно; на самом деле Охтар постоянно заставлял его заниматься с кем-то на стрельбище, ибо видел в нём потенциал. Однако молодой эльф был менее терпелив и более вспыльчив, чем равный ему по возрасту Индил, а потому надежды капитана пока не вполне оправдывались.

Марли буквально светился от удовольствия.

–Ну, как настроение? Кажется, арфистов тоже сменили, правда, без перерыва.

–У меня, пожалуй, не хуже, чем твоё, – улыбаясь почти так же заразительно, как друг, сказала Лилия. – А Финель? Он что, собирается играть до утра?

–Нет, но его всегда хватает надолго. Остальные музыканты очень его любят, говорят, с ним всё незаметно получается так, что лучше и стараться нечего.

8

Когда последний проблеск на западе давно исчез, а до первых признаков рассвета оставалась пара часов, танцующие остановились, не разойдясь с последней парой – музыка вдруг умолкла. Финель решительно отложил инструмент, не объяснив этого ни словом, ни жестом… но, пожалуй, лишь улыбкой.

Лилия в этот момент оказалась рядом с одним из эльфов-каменщиков, мало ей знакомых. Он и другие, что остановились вокруг, не могли сначала определить, что происходит; но, находясь в благостном настроении, ничего худого, конечно, не подозревали. Все только улыбались, что-то спрашивали друг у друга и поглядывали на возвышение, где сидели притихшие музыканты. И туда же поднимался сейчас Индил.

Даже издалека его легко было узнать, и, когда он заговорил, все остальные голоса тут же стихли.

–Вероятно, вас удивило молчание инструментов в руках наших талантливых друзей, и, должен признаться, что это я попросил их об одолжении, – тут Индил слегка поклонился музыкантам, отвечавшим ему тем же. – Но мне необходимо, чтобы меня услышали.

Индил говорил громко, уверенно и с задором, отвечавшим всеобщему праздничному настроению; но эльфы, особенно те, кто оказался ближе к месту, откуда обращался сейчас к ним принц, заметили и иное, скрываемое возбуждение, граничащее словно бы с беспокойством.

–Завтра расцветут все наши цветы, – продолжал тем временем Индил, – наступит новый круг нашей жизни здесь… И прежде чем мы все вместе встретим рассвет и обратим взоры к нашим домам, я хочу объявить о своём намерении.

Кое-кто, особенно старшие, хорошо знакомые с традициями, уже догадались, что сейчас произойдёт, и тихие возгласы удивления и радости начали звучать, пока Индил закончил свою речь:

–Сегодня я предлагаю союз той, что уже расцвела раньше своих подруг.

Имени он мог не называть и не сделал этого, потому что вокруг поднялся гул голосов: эльфы смеялись, слышались торжествующие крики, вопросы соседям от тех, кто ещё не мог поверить в то, что услышал.

Лилия не успела ничего предпринять сама, только стояла, поражённая, и смотрела туда, где ждал её Индил. Эльфы же, обнаружив девушку рядом с собой, расступались, улыбались и кланялись. Её спутник взял её под руку и, не скрывая восторга, провожал по образовавшемуся коридору туда, где должны были встречать друзья и будущий союзник. Сама же Лилия в смутной радости и смятении не совсем понимала, что произошло.

В какой-то момент каменщик, поздравив, отпустил её; но девушку сразу же крепко взяли за руку снова. Это был Эльдалин; рядом с ним остановился Манель, с другой стороны подошли Алальме и Ирис. Остальные, после минутного беспорядка, совсем расступились, и перед Лилией и сопровождавшими её друзьями открылась широкая дорога к музыкантам, перед которыми стоял Индил, а рядом, у самого возвышения, ждали Марли и Лизель.

Лилия, на которую буквально хлынули со всех сторон возгласы ободрения, радостных поздравлений и смех, совсем растерялась и вцепилась в руку друга.

–Эльдалин, я…

–Всё хорошо, принцесса, – мягко, со знакомой нотой беззлобной насмешливости сказал Эльдалин, – Не стоит стесняться замешательства. Мы будем рядом.

И друзья проводили девушку мимо теперь притихших эльфов туда, где терпеливо дожидался Индил, охваченный не меньшим волнением. Склонившись, он поблагодарил друзей и помог Лилии подняться к нему. Воцарилась тишина. Индил и Лилия не отрывали друг от друга глаз; эльф глядел весело, нежно, взволнованно; во взгляде девушки ко всему этому примешивалось удивление и лёгкий испуг от того, что ей почему-то стало трудно воспринимать всё, что делается вокруг.

–Лилия, я не скрывал своих чувств к тебе, а ты не скрывала своих. И с твоего благосклонного согласия я хочу в присутствии добрых друзей закрепить наш союз, как должно.

Индил склонил колено, взял ладони девушки в свои и ощутил, как холодны её пальцы, как они дрожат от волнение; он ласково пожал их, как повелось между ними с первых дней дружбы и осмелился поцеловать, ощутив ответный жест. Лилия кусала губы, в глазах у неё почему-то стояли слёзы, готовые сорваться с ресниц и покатиться по розовеющим щекам.

Сам не свой от охватывающей его любви и близости той, что ему стала дороже всего, Индил заговорил – тихо, чтобы несмотря на воцарившуюся тишину, их могли услышать только друзья.

–Трудно выразить, как ты стала дорога мне. Лия, ты самое нежное, преданное и прекрасное создание, и я открыто теперь признаюсь, что не представляю жизни без тебя. И поэтому сегодня я прошу тебя стать моей союзницей… супругой, – чтобы не смущать девушку ещё больше, Индил в последний момент сумел подобрать более привычное для неё слово. – И, несмотря на твой ответ, я клянусь отдать жизнь для того, чтобы оберегать твою. Твоё сердце, твоя душа и любовь есть и останутся самой большой ценностью и самой большой моей заботой…

Индил хотел сказать что-то ещё, ему очень сложно было в слова облечь всё чувство, что испытывал он сам и, точно знал, испытывают к нему… но, потрясённый, он увидел вдруг самое настоящее отчаяние на лице любимой подруги! Однако оно исчезло также внезапно, как появилось, и теперь только слёзы всё же заблестели на её щеках.

Лилия тоже опустилась на колени перед ним, сразу сделавшись маленькой и слабой – такой Индил видел её лишь однажды и поклялся больше не допустить подобного. Эльф крепко удержал её за руки, желал и не смел коснуться лица, рассыпавшихся по плечам волос… Длинные рукава и подол платья разметались по сторонам и, словно опавшие лепестки, прикрыли и его колени тоже.

Секунды непонятого ещё смятения показались Индилу ужасными часами, но подруга его встрепенулась, и, плача, бросилась к нему на шею.

–Лилия?..

–Я не хотела пугать тебя, – тихо сказала она, и он чувствовал её дыхание на своей шее. – Я очень тебя люблю… и буду с тобой.

–Значит, ты согласна? – Индил мягко взял её за плечи и отстранился, чтобы заглянуть в глаза, в которых всегда видел молчаливое, искреннее признание, даже когда Лилия не выражала его намеренно.

Несмотря на тревогу, охватившую его, он увидел это и сейчас.

–Да, – проронила она и улыбнулась, и теперь уже Индил крепко прижал её к себе.

Поляна снова наполнилась радостными криками, когда все поняли, что ответ был положительный; эльфы с волнением следили за их объяснением, и облегчённо выдохнули, когда вдруг возникшая печаль избранницы принца также внезапно рассеялась, оставив только смущённую нежность. Друзья, с напряжённым вниманием стоявшие на страже совершающегося союза, больше не в силах были этого делать – присоединившись к общему ликованию, они не жалели голоса для восклицаний, трясли друг друга за плечи. Эльдалин, прикрыв ладонью лицо, сделал несколько шагов в сторону, быстро вернулся, смеясь, и сгрёб Марли в объятиях, чтобы тот перестал подпрыгивать на месте и махать руками.

Индил же заставил себя отпустить девушку и, поднимаясь на ноги, потянул её за собой. К ним поднялся Имирин, и спокойное лицо его светилось искренним счастьем. Отец поклонился и поднёс сыну венец, что хранил весь вечер.

Союз двух лилий был скреплён символом, выразительно блеснувшим на волосах девушки, и коротким поцелуем, вызвавшим бурный восторг со стороны всех присутствующих. Грянула музыка, и праздник, достигнув своей кульминации, взорвался далее хаотичным весельем, светом, песнями и игрой. Среди окруживших их эльфов новоявленные супруги столкнулись с Охтаром. Он уставился на них широко распахнутыми глазами, поджал губы и выглядел ошеломлённым и угрожающим – всё разом… Лилия и Индил переглянулись и молча глядели на капитана в ответ.

Наконец эльф моргнул и прокаркал, уставив палец в грудь Индила:

–Шельмец!

Принц вздрогнул и после секундного замешательства расхохотался, хлопнув Охтара по плечу.

–Вижу, вы рады!

–Я всегда был за счастье, – весело сощурившись, сказал Охтар. – Ты знаешь. Мои поздравления!

Всё успокоилось только к рассвету, когда утихла музыка, догорели свечи и все жители крепости утомлённые и умиротворённые наблюдали мягкое пробуждение рассветного неба над головой.

9

Осторожный, прохладный блеск рассвета отражался в глянцевых густо-зелёных листьях и набухших прозрачно-голубых бутонах ещё не распустившихся цветков. Вместе с этим едва ли час назад проснувшиеся лилии, торжествуя, осеняли небесным светом бурые мягкие тычинки, ещё влажные, не пачкающие лепестков.

Лилия, не спавшая ночи, чувствовала себя, однако, полной сил более чем в любое другое утро. Девушка сидела прямо на булыжнике, окружавшем пруд, и наблюдала за Индилом: оставив ей свой плащ, он с благоговейной полуулыбкой на лице исполнял первую свою обязанность – обихаживал ожившие возле хижины цветы. Случайные капли воды, попавшие из кувшина на острые тонкие листья, рассыпались брызгами разорванной нитки каменных бус.

Самый конец тщательно подобранного подола платья всё же коснулся поверхности воды. Индил, окончив работу и оставив кувшин, поправил это и опустился рядом с Лилией, обняв её плечи и руки.

–Есть ли у тебя ощущение, что что-то изменилось? – спросил он после недолгой паузы.

–Относительно тебя и меня?

Индил кивнул. Его взгляд стал серьёзен.

–Я заметил твоё смятение, ты, конечно, знаешь. И хотя после той минуты и до сих пор я уверен в счастье и согласии между нами… мне хотелось бы всё же знать, что смутило твою душу.

Глаза девушки блеснули. Она, немного подумав, наклонила голову.

–Мне так жаль, что я заставила тебя сомневаться. Я, правда, не хотела; это так. Не серьёзно.

–Быть может, сама с собой ты пришла к какому-то решению. Позволь и мне.

Упорная озадаченность без следа раздражения, вызова или обвинения захватила всё его выражение. Сказанное им было просто, и Лилия, как ни хотелось ей вначале сочинить иное объяснение всему, не смогла так поступить с Индилом.

–Да, я… я хотела отказаться в первую секунду, как поняла, о чём ты просишь.

Индил ожидал этого и испугался – в то самое, оставшееся в ночи мгновение. Но теперь, оставаясь спокойным, кивнул.

–Но почему?

Пальцы девушки едва заметно дрогнули; она виновато улыбнулась и пожала плечами, высказывая то самое, что так нежданно повергло её в отчаяние прошедшей ночью.

–Я вспомнила, что очень скоро умру. Сначала состарюсь, а потом…

–Странные мысли! – прервал её Индил.

–Мне осталось жить лет пятьдесят, если повезет. Для меня это целая жизнь, и прожить её вместе с тобой – лучшей судьбы нельзя было придумать! А ты… я не знаю, почему это не пришло мне в голову раньше…– Лилия немного нервно усмехнулась. – Ты ведь такой… и останешься один. И тебе будет больно, когда я умру.

Больше девушка не улыбалась; она внимательными блестящими глазами искала направление размышлений в лице друга, и по щекам у неё тихо, словно сами по себе и между прочим, скатились две слезинки.

–Но нам ведь друг от друга уже не деться никуда. И если бы я отказала, не знаю, что бы стало с нами. Но мне так жаль тебя. Я правда… не хотела.

Индил не шелохнулся. Губы его вдруг стали складываться в улыбку.

–Не хотела – что? Чтобы я полюбил именно тебя?

Лилия кивнула. Потом отчаянно помотала головой, тут же пожала плечами и уткнулась лицом в колени.

Индил порывисто поднялся, скоро зашагал вокруг пруда, сцепив руки на затылке и сдерживая странный смех удивления, облегчения и нежности, распиравший его изнутри. Лилия подняла голову и догнала его взглядом.

–Ты жалеешь меня за счастье? Проживать десятки и сотни лет, наслаждаясь бессмертной жизнью… она так похожа на старый пруд. В нём тихо, вокруг сменяются сезоны и царствуют сладко поющие птицы, но полнота впечатления? Только если земля вдруг разверзнется и воды грянут во мрак подземных озёр и наступит вечный, волшебный покой созерцания… или пройдёт ещё тысяча лет до нового потрясения?

–Это странный пример, – недоверчиво начала Лилия.

–Пусть странный! Всего год ты наблюдаешь нас, и до конца твоей жизни всё будет казаться тебе наполненным смысла. Но наш срок гораздо длиннее, это правда. Счастье жизни и познания продолжается для нас вечность, а любая вечность приводит в конце концов к ощущению… неподвижности.

Лилия слушала с вниманием, но слишком сложно человеку представить даже несколько своих жизней, а что говорить о бесконечности лет, дарованных одному существу? И что-то не сходилось в его словах для неё.

–Мы привыкли, что у нас слишком мало времени. И за всю жизнь всё равно не узнать того, что знаете вы. И не понять так глубоко суть всего… и всех, кто рядом. И… ты говоришь так, но неужели после стольких лет цветы перестают раскрываться особенно? А друзья твои, и сам – разве вы не меняетесь? Не та же самая полнота ощущения, что приходится на мою долю, есть и у вас, и даже помноженная на гораздо большее?

Индил стал задумчив. В молчании прошло несколько минут, и девушка решила, что разговор окончен.

–Послушай, не будем больше об этом.

–Подожди. Мне сложно совершенно ясно понять тебя; признаться, до этого момента я даже и не думал, хотя, может быть, и знал… Но теперь мне пришлось, и…

Без волнения Индил остановился против девушки.

–Ты сказала мне о пятидесяти годах, что остались. Большая часть жизни… вот что они значат для тебя, а, значит, и для меня. Вместе с тобой, зная, что ты рядом, я проживу их и сам, как пятьдесят веков; каждый день твой будет для меня долгим, как для тебя. Каждый год станет новостью. И что бы ни ждало нас, это время… останется самым счастливым. Может, оно только и будет существовать, а что станет после – этого я не знаю, и тебя это не коснётся.

Лицо Индила светилось улыбкой торжества и уверенности.

–Ну, что скажешь? Стоит ли отчаиваться за того, кто говорит и чувствует так, как я сейчас?

Лилия смолчала; её ощущения оставались противоречивы. Эльф испытующе наблюдал за ней.

–А тебе самой горько помнить о своей смерти? Даже сейчас?

–Она ведь неизбежна, и я знаю, что она будет… знаю даже, когда ждать. Но я могу ведь и не узнать, что умерла, – девушка пожала плечами и улыбнулась. – Когда кто-то умирал, мне всегда было больнее за оставшихся живых. Поэтому, – она посмотрела прямо в глаза молодого супруга, – я и жалею.

–Тогда… тогда тебе могли показаться мои слова легкомысленными. Но я всё понимаю, я хочу для нас счастья, которое так редко случается, и вижу, что ты согласна! И что ты – человек, я прекрасно…

Индил вдруг остановился. Рассеянно глядя на пруд, он закончил тише:

–…прекрасно это помню.

Солнце поднималось всё выше, прогнав от себя редкие, слабые облачка. Пробуждающая яркость утра уже уступала место ровно горящему свету дня, не обещающего ни забот, ни опасностей. Было тихо – эльфы ещё оставались наедине со своими цветами, а птицы, отдав дань жизни своей песней, уже занялись маленькими для стороннего, но невероятно важными своими делами.