Читать книгу: «Однажды в Берлине», страница 4

Они прошлись по универмагам, где Келлер прикупил девушке одежду, в том числе и дорогое нижнее бельё, которое никогда бы в жизни она сама себе не купила. И дело даже не в дороговизне. Шван просто не любила такие вещи. Красная помада и та была в её косметичке на крайний случай, так как она редко наносила яркий макияж, предпочитая оставаться естественной. Впрочем, она не сильно отличалась от других немок: в Германии шла пропаганда женской скромности. Только из скромных девушек получаются хорошие жёны и матери.

И всё же ей нравилось ловить на себе порой восхищённые взгляды мужчин, когда она с улыбкой шала по улице под руку с Келлером. И она чувствовала его напряжённость, когда он замечал эти взоры.

Перед самой главной покупкой в ювелирном магазине, пара зашла в кафе, пообедать.

Катрин заметила, что за соседним столиком за спиной фон Гинсбурга сидит элегантно одетый молодой мужчина и наблюдает за ними. Когда она вдруг встретилась с ним взглядом, тот вдруг ей улыбнулся и кивнул, будто приветствуя.

Тут Келлер чуть отодвинул тарелку с порцией сосисок и тушёной капусты, откинул салфетку и встал из-за стола. Не говоря ни слова, мужчина направился в сторону уборных. Катрин вздохнула, но ничего не сказала. И тут она увидела, как мужчина за соседним столиком поднимается и подсаживается к ней. Шван осмотрелась, но посетителей был очень мало и все были увлечены едой.

– Я вас не побеспокою, фрёйлин. Или фрау? – вежливо спросил он.

– Фрёйлин Шван, – представилась девушка.

– Ханс Мюллер, – представился незнакомец. – Извините за любопытство, ваш спутник случайно не Келлер фон Гинсбург?

– Да, он самый, – нахмурилась блондинка. – А вы знакомы?

– Хм… – усмехнулся мужчина странным образом. – Ну как вам сказать? Можно ли это назвать знакомством?

– Выкладывайте, давайте! – Катрин стрельнула взглядом в сторону туалета, надеясь, что Келлер там задержится.

– Вам что-нибудь говорит название «Эльдорадо»?

Шван нахмурилась. Да, она знала про это место. Ей было жаль, что она там так и не побывала.

– Гер фон Гинсбург, он вам кто? – поинтересовался Мюллер.

– Эм… Он как бы мой жених, – поморщилась девушка.

– Как бы? – снова усмехнулся мужчина. – Ясно… А вы знаете, что Келлер был частым гостем в том баре?

– Да что вы говорите? – Катрин расплылась в удивлённой улыбке.

– Он пользовался услугами тамошних мальчиков. В том числе и моими.

– Но ведь всех… – нахмурилась блондинка.

– Как видите, фрёйлин, не всех. Один раз он даже попросил меня…

– Вот этих подробностей мне не нужно, – поморщилась блондинка. – Так что вы хотите?

– Если хотите компромат на вашего… кхм… «жениха» … Я вижу, вам он не очень-то по вкусу… Он у меня есть, – Ханс положил на стол свою карточку и быстро вышел из кафе.

Когда Келлер вернулся, на лице Катрин было всё тоже скучающее выражение….

Глава 8

Шван было любопытно, какого типа компромат есть у Мюллера? Фотографии Келлера в баре? Если такие фото всплывут, то Келлера не только лишат офицерского звания. Его голова ляжет под нож гильотины, как и многих других гомосексуалов, которые поплатились своими жизнями лишь за то, что посмели родиться не такими как все. А если вдруг всплывёт тот факт, что она тоже не как все? Что ждёт её?

Но нет никаких доказательств того, что она лесбиянка. Она никогда не бывала в заведениях типа «Эльдорадо». Просто не успела. Никогда даже просто не фотографировалась с женщинами. И всё же, она опасалась. Фон Гинсбург же начал кое-что подозревать… Видимо и правда, что рыбак рыбака…

После обеда Келлер повёл Катрин в ювелирный магазин, где их обслуживал пожилой еврей. Шван видела, что её спутник с трудом сдерживается, чтобы не грубить владельцу магазина. Мужчина долго выбирал, пересматривая кучу колец, как будто хотел вывести еврея из себя. Но тот с неизменной спокойной улыбкой предлагал «mein Herr» показать ещё что-то. А может господин хочет что-то эксклюзивное? У Ицхака Иоффе есть. На Катрин продавец не смотрел, но, когда она вдруг встретилась с ним взглядом, он послал ей сочувственную улыбку. Неужели он понял, что её тяготит этот предстоящий брак с офицером СС?

Наконец, Келлер остановился на перстне из червонного золота с изумрудом.

– Фрёйлин? – спустя несколько долгих минут продавец обратился к ней. – Вам нравится?

– Эээ… – но Катрин ничего не успела сказать.

– Ей нравится, – перебил девушку Келлер. – Сколько?

– Как же меня утомил этот жид! – выдохнул фон Гинсбург, когда они вышли из магазина. – Но скоро мы избавимся от вас.

Катрин не понравился тон, каким фон Гинсбург произнёс эту фразу. У неё возникло странное ощущение чего-то страшного. Но спрашивать мужчину она не стала.

Ангеле было не по себе. Катрин не было, и она не знала, почему та не вышла на работу. Остальные работницы телефонной станции смотрели на неё косо, зная, что она – еврейка. С ней никто не разговаривал, и девушка прямо физически ощущала исходившую от них ненависть. Но ей нужно было продержаться. Выдержать это бремя. Ради Роберта. Ради своего мальчика! Чуть позже она сможет вместе с сыном покинуть Германию. Её уже не волновало то, что ждёт её после работы. Она выдержала это однажды, выдержит и теперь.

– Мне нужно кое о чём переговорить с Лохмером, – сказал фон Гинсбург, подъезжая к телефонной станции со служебного входа, на что Катрин только пожала плечами.

Шван ушла в свои мысли, когда вдруг заметила, что дверь открылась и на улицу вышла Ангела. Девушка не обратила внимания на авто, она прислонилась к стене и прикрыла глаза. Катрин видела напряжение на красивом лице и тёмные круги, залёгшие под глазами.

Шмид услышала, как хлопнула дверца машины и, открыв глаза, увидела идущую к ней блондинку. Повинуясь какому-то порыву, девушка сделала шаг навстречу Катрин, и та тоже поспешила вперёд. Девушки обнялись, а Шван даже осмелилась легонько коснулась губ Ангелы. Чисто платонически. Но почувствовала, что ещё мгновение и брюнетка бы открылась поцелую. Едва ощутимая электрическая искра прошла между двумя девушками. Но этого нельзя было допускать. У Шван вовремя сработал инстинкт самосохранения, и она выпустила из своих объятий подругу, услышав при этом лёгкий вздох сожаления.

– Привет, Ангела.

– Катрин. Я переживала, почему ты не вышла сегодня на работу? Мне так не хватает тебя… Твоей поддержки.

– Я, наверное, скоро совсем перестану работать, – девушка отвела взгляд.

– Как? Что случилось? – искренне перепугалась Ангела.

Шван прикусила нижнюю губу. Как бы ни хотелось этого не говорить, но надо. Ангела должна знать.

– Я скоро выхожу замуж, – упавшим голосом сказала девушка.

– За сына фрау фон Гинсбург, – просто сказала брюнетка. Катрин лишь кивнула. Шмид вздохнула. – Ясно.

– Прости…

– За что? – улыбнулась девушка. – Рано или поздно это должно было произойти. Не он, так другой.

– Я не люблю его! – возмутилась Шван.

– И что? Ты веришь в любовь? – грустно усмехнулась Ангела. – Между мужчиной и женщиной? Я люблю Роберта, но он – мой сын. Моё сердце навсегда отдано моему малышу.

– И ты не веришь, что когда-нибудь встретишь человека, с которым была бы счастлива? – не веря спросила Шван с какой-то болью.

– После того, что со мной произошло? Катрин, – Шмид отрицательно покачала головой. – Я не верю в любовь. А тебе – желаю счастья. Фон Гинсбург хорошая партия. Жаль, что теперь мы с тобой реже будем видеться.

– Мы совсем не будем видеться, Ангела! – отчаянно воскликнула блондинка. – Келлер мне запретил. Но я могу в последний раз прийти к вам с Робертом в гости. Я знаю, завтра у тебя выходной. И я приду.

Катрин видела, что Ангела очень сильно расстроилась: она едва сдерживала слёзы. Но девушка умела держать себя в руках, она лишь смахнула не успевшие выкатиться слезинки с глаз.

– Хорошо… Мы будем тебя завтра ждать, – улыбнулась она.

– В десять. Не рано?

Шмид покачала головой.

– Пойду я.

Катрин посмотрела на окно второго этажа. Никого не было видно. Тогда она сделала шаг к Ангеле и обняв её, положила голову на плечо девушки.

– Ты лучшее, что случилось в моей жизни, – прошептала блондинка с трудом сдерживая себя от того, чтобы снова поцеловать девушку. Но она знала, что второй раз уже не сможет удержаться от более глубокого поцелуя. Поэтому она легонько отстранилась и подарила Ангеле улыбку.

Катрин поднялась на второй этаж. Дверь в кабинет Лохмера была слегка приоткрыта. Шван было взялась за ручку, но её остановил голос Келлера.

– А теперь я скажу, зачем я к тебе пришёл на самом деле. Не просто поболтать, – тихо сказал её «жених».

– Я слушаю тебя, – последовал ответ.

– В ночь с субботы на воскресенье готовится кое-что, – в голосе фон Гинсбурга послышался недобрый смешок.

– Что? – спросил Лохмер. Девушка не видела его, но живо представила, как он в ожидании ответа подался вперёд, чуть привстав со своего кресла.

– Великий еврейский погром! – сколько же возбуждённой радости было в голосе фон Гинсбурга.

Катрин открыла рот, но не издала ни звука. Она отошла от двери и встала у стены.

– Нам нужны люди. Ты с нами? – с надеждой спросил Келлер.

– Ещё спрашиваешь!

– По всей Германии. Мы перережем этих гадов, как рождественских поросят. Нехуй у них бизнес, банки, магазины? – Она услышала, как на стол опустилась ладонь. – Надо показать, где их место!

– На виселице или в газовой камере, – Лохмер стукнул кулаком по столу.

– Ты ещё не успел привязаться к своей жидовке? – послышался смешок.

– Шмид? – хмыкнул Рюдгер. – Она классно берёт в рот.

– Ну, это мы сегодня проверим. Если мне понравиться, то можно её оставить. А вот ублюдка её нужно убрать.

Катрин попятилась от кабинета, прижав руки ко рту, с трудом сдерживая возглас полный шока и ужаса: Келлер и Рюдгер хотят убить Роберта! Этого чудесного малыша так похожего на маму. Нужно как-то его спасать. И его, и Ангелу! Сейчас она пока ничего не может сделать, но у неё целая ночь впереди, чтобы обдумать.

Шван спустилась вниз и, сев в машину, стала ждать фон Гинсбурга.

Комментарий к главе 8

В главе нарушены хронологические события. Здесь упоминается подготовка к Хрустальной ночи в Германии. На самом деле она произошла с 9 на 10 ноября 1938 года.

Глава 9

– Сегодня вечером мне нужно будет отлучиться, – обыденным тоном сказал фон Гинсбург, заводя машину. – Но я хочу, чтобы по моему возвращению ты ждала меня в моей комнате.

– Ты не думаешь, что нужно подождать до свадьбы? – постаралась вразумить «жениха» Шван. – И что скажет твоя мать?

– Мама поймёт, любимая… – Келлер скользнул глазами по Катрин и вырулил авто к выходу со двора.

– А могу я поинтересоваться, куда ты собираешься? – она, конечно знала, но что скажет ей мужчина?

– Это мужские дела и никогда меня не спрашивай, – спокойно, без злобы, ответил ей Келлер.

Девушка уставилась в окно. Она понимала, что вряд ли сможет сейчас помочь Ангеле. Но, чёрт возьми, чем она заслужила такое к себе обращение? С другой стороны, положение Катрин было лишь немногим лучше. Разве что у неё не существовала угроза смерти. Но даже в этом блондинка не была столь уверена, услышав угрозы своего будущего мужа, что тот сможет отправить её в концентрационный лагерь.

Начался унылый осенний дождь. Первые его капли упали на лобовое стекло. Катрин жутко хотелось курить, но фон Гинсбург пообещал, что она бросит эту привычку. Что ж, придётся потерпеть.

Девушка смотрела в боковое окно, не замечая пейзажа, уйдя глубоко в свои мысли. Она думала, как же она может помочь Шмид избежать расправы. Где ей схорониться, чтобы сберечь жизнь Роберта и свою? Вначале она подумала о подвале фон Гинсбургов. Но девушка не знала, где Клара хранит ключ. Спуститься в сам подвал можно было без проблем, но вот попасть в каморку, где фон Гинсбурги хранили свои вещи, каким не место квартире, нужен был ключ.

Шван так ушла в себя, что не заметила, как они приехали. Она не видела, каким хмурым взглядом смотрел на неё Келлер, пока его недовольный голос не вывел её из дум:

– Кетхен!

– А? Что? – вздрогнула блондинка и посмотрела на мужчину.

– Ты вообще где? – спросил он.

– Прости… – пробормотала девушка.

Мужчина помог занести покупки в комнату Катрин, бросив всё на кровать.

– Пойдём, выпьем с мамой чаю, – ровным голосом проговорил Киллиан.

Шван вздохнула, закатив глаза. Фрау фон Гинсбург в прошлой жизни точно была англичанкой! Пить столько чая это невозможно! Но, нацепив вежливую улыбку на лицо и взяв, подставленный Келлером локоть, она последовала за ним в гостиную.

Келлер ушёл около шести вечера, сказав, что его любимые женщины могут поужинать без него, так как у него дела. Шван знала про его «дела», но была бессильна. Она извинилась перед Кларой, сославшись на усталость после прогулки и ушла в свою комнату. Хотелось побыть одной и покурить, а общество довольно улыбающейся фрау фон Гинсбург раздражало.

Катрин вздрогнула, когда хлопнула входная дверь. Ей вдруг стало страшно. Страшно на самом деле!

Она ждала фон Гинсбурга в его комнате, как он и приказал, надев нижнее бельё, купленное утром.

Дверь в комнату распахнулась и Шван увидела Келлера. Он стоял на пороге комнаты: волосы были в беспорядке, щеке – царапина.

– Келлер? – обеспокоенно спросила девушка, боясь услышать страшное. – Что случилось?

– Чёртов Лохмер… – пробормотал мужчина и его взгляд начал обретать осмысленность. – Подойди ко мне…

Катрин встала со стула и, подойдя к Келлеру, тихо задала вопрос, боясь услышать ответ:

– Что случилось?

– Не важно, – его руки опустились на пояс халата и Шван напряглась. Вот и настал этот момент. И никуда не скрыться. – Расслабься. А впрочем…

Келлер стянул с Катрин халат, и девушка оказалась перед ним в одной шёлковой белой сорочке. Девушка закрыла глаза, но она продолжала чувствовать грубые руки. Мужчина начал задирать сорочку, пока не заставил Катрин снять её. При этом Келлер всё время бормотал что-то нечленораздельное. Исходившее от него амбре дало Катрин понять, что тот хорошо приложился к шнапсу. Руки больно сдавили груди, а противный язык скользил по шее.

– Сука Шмид… – пробормотал Келлер. – Она ещё узнает…

Что-то внутри у Катрин отпустило. С Ангелой всё в порядке. Пока. Но всё в порядке.

Девушка выдохнула, позволила Келлеру подтолкнуть её к кровати и снять с неё панталоны.

И вот она лежит перед ним совершенно без одежды. А он стоит и, глядя на неё сверху вниз, а лицо перекошено от желания.

Мужчина расстегнул свой мундир и откинул в сторону. Потом стащил сапоги.

Келлер отлично управлялся обеими своими руками, несмотря на то, что часть кисти правой отчасти отсутствовала: там не хватало мизинца, безымянного пальцев, а на среднем отсутствовала одна фаланга. Когда мужчина выходил на улице, он надевал перчатку-протез. Дома же щеголял с обрубками.

– Гер Лохмер, у нас не было такого уговора! – гневно прозвенел голос Ангелы.

– Фрёйлин Шмид, – слащаво улыбнулся Рюдгер, сидя на диване. На журнальном столике стояла почти пустая бутылка из-под шнапса, а на полу стояла ещё одна, но пустая. – Вам ничего сверхъестественного делать не надо.

– Но… – и девушка тут же получила пощёчину от Келлера. Он больно схватил её за запястья и прижал к стене.

– Сейчас ты встанешь на колени и сделаешь то, что от тебя требуется, ты поняла?

Рюдгер встал с дивана и, подойдя, взял Шмид за подбородок. Другой рукой он схватил Келлера за ягодицу. Того это возбудило ещё больше.

Когда-то всего один раз, они с Лохмером и ещё с одним проститутом из «Эльдорадо» сделали это: тройничок. И Келлеру это понравилось. Сейчас между ними была женщина. Но это даже лучше.

Всему виной был шнапс или что-то ещё, но Келлер наклонился и поцеловал Лохмера в губы. Он давно этого не делал, разве что в юности. Его рука опустилась между ног друга и ощутила набухшую плоть. Его дружок уже тоже налился. Ему вдруг снова захотелось повторить то, чем они занимались несколько лет назад. Он расстегнул одной рукой брюки Лохмера и залез ему в трусы. Другой же рукой он взял Ангелу за подбородок и попытался поцеловать. Несмотря на сопротивление девушки он смог схватить её губы.

И вдруг на Ангелу что-то нашло. В ней всё заклокотало от ярости. Нет! Она не могла позволить такому унижению случиться с ней. Не отдавая себе отчета в том, что она делает, девушка ногтями вцепилась в щёку фон Гинсбурга и коленом ударила его между ног.

– Сука! – взвыл мужчина, ещё сильнее сжав горло брюнетки. Вытащив другую руку из штанов Рюдгер, Келлер замахнулся и ударил Ангелу. – Я убью тебя!

Воздух покидал лёгкие Шмид. Перед глазами начало темнеть, когда вдруг хватка ослабла и девушка сползла по стене.

Она жива? Почему? Секунду назад казалось, что вот он, конец…

– Оставь её… услышала брюнетка, пока она пыталась поймать ртом воздух. – Ею займёмся позже.

Когда дыхание Ангелы пришло более или менее в норму, она посмела открыть глаза. Мужчин в гостиной не было. Она с трудом поднялась на ноги и попыталась покинуть квартиру Лохмера.

Выйдя из спальни Рюдгера, мужчины не обнаружили девушку. Фон Гинсбург было рванул за ней, но Лохмер остановил его.

– Пусть живёт до завтра, Келлер. Дадим ей ещё один денёк. Всё равно ей никуда не деться.

– Ладно. Но завтра она поплатиться за всё! Я пойду. Меня ждёт Кетхен.

– Открой глаза! – услышала Катрин. – Я хочу, чтобы ты всё видела!

Шван подчинилась. Фон Гинсбург возвышался над ней. Схватив девушку за щиколотки, он подтянул её ближе к себе. Встав одним коленом на кровать, он грубо поласкал внутреннюю сторону бёдер. Тело блондинки вызывало желание, но Келлер, несмотря на выпитый алкоголь, не спешил. Он медлил. Сняв рубашку, он стянул с себя майку и положил руки на пряжку ремня.

– Ну что, лапуля? Ты уже сгораешь от нетерпения? – Он навис над ней. – А? Ты мне поможешь? – схватив Катрин за плечо, он заставил девушку сесть. Его хозяйство, спрятанное за штанами, оказалось прямо перед её лицом. – Расстегни ремень! – Приказал мужчина. Шван умоляюще посмотрела на него. Она надеялась, что Келлер быстро сделает своё дело, и она уйдёт в свою комнату. Но как же она ошибалась! Фон Гинсбург схватил девушку за волосы, дёрнул назад и приблизил своё лицо к её лицу. – Я сказал: расстегни ремень! – дрожащими руками девушка начала выполнять приказ своего «жениха». – Хорошая девочка.

Брюки упали вниз, и мужчина пнул их в сторону. Теперь на нём остались только трусы и носки. Он толкнул Шван, заставляя принять горизонтальное положение. Нависнув над ней, положил ладонь на горло и чуть сжал. Другой рукой начал грубо ласкать груди, причиняя девушке боль. Но, похоже, это доставляло мужчине удовольствие, так как Катрин почувствовала, как начало расти его достоинство. Непроизвольно девушка дёрнулась от отвращения. Это движение заставило Келлера чуть сильнее сжать горло. Он прошептал:

– Такая тонкая, такая лебединая шея. Я могу сломать её за одно мгновение. Ты ещё будешь дёргаться?

Катрин попыталась покачать головой.

– Скажи: «Нет, любимый».

– Нет… любимый… – выдавила блондинка. Она с трудом сдерживала слёзы боли и унижения. Но нет, она не станет плакать. Она не доставит Келлеру такого удовольствия!

Мужчина наклонился и присосался к её губам, проникая языком сквозь сомкнутые зубы. Руки скользили по мраморной коже, а набухший член сквозь трусы тёрся об её лоно. На мгновение фон Гинсбург оторвался от сладких губ и рывком перевернул девушку, заставив встать на колени, схватив за волосы. Катрин только охнула.

– Заткнись! – прохрипел мужчина, а в следующую секунду Катрин почувствовала, как тот вошёл в неё. Она чуть не закричала от боли, но большая грубая ладонь закрыла ей рот. – Я сказал, заткнись, сучка! Ещё разбудишь мать.

Унижение длилось долго, и когда Катрин была уже на грани обморока, она почувствовала, как Келлер взорвался и кончил. Он отпустил её волосы и убрал ладонь. Девушка без сил упала на кровать. Келлер упал вначале на неё, а потом скатился рядом. Отвесив звонкий шлепок по попе, мужчина сказал:

– Можешь поспать, – но когда Катрин попыталась встать, то фон Гинсбург, надавив на плечо, уложил её снова. – С сегодняшнего дня ты спишь со мной. Всегда. Ну, кроме этих ваших дней. Хотя, я надеюсь, что ты быстро забеременеешь. Уж я постараюсь.

Утром Катрин проснулась от того, что фон Гинсбург ласкает её грудь. Спросонья она вначале даже не поняла, что происходит и попыталась воспротивиться, на что получила затрещину. Осознав, что происходит, она позволила мужчине совершить свое действо.

Всё длилось дольше, чем накануне вечером: Келлер протрезвел и был полон сил, кончив дважды.

Встав с кровати, он удовлетворенно посмотрел на лежавшую девушку. Шван была без сил, мужчина же, напротив, выглядел бодрячком. Он накинул халат и что-то насвистывая, направился в ванную комнату.

Вернувшись, Келлер обнаружил Катрин в том же положении, в котором оставил.

– Ты всё ещё в постели? – незлобно удивился он. – Ну-ка, марш в душ и пойдём завтракать.

– Келлер, я могу отказаться от завтрака?

– Нет, любимая. Хочу, чтобы ты была за столом. Давай-давай, быстро! – он нетерпеливо помахал рукой, поторапливая девушку встать.

И ей ничего не оставалось делать, как подчиниться. Она встала и, накинув халат, пошла принимать душ.

За столом Катрин пыталась незаметно смотреть на часы. Она уже решила, что если мужчина никуда не пойдёт, то напомнит ему об обещании в последний раз поговорить с Ангелой.

Но тут, когда на часах было почти пятнадцать минут десятого, Келлер вдруг отставил кофейную чашку и встал из-за стола.

– Так, родные, мне нужно уходить. Вечером меня не ждите, приду только утром. Государственные дела.

Мужчина чмокнул мать в макушку, а Катрин, взяв за подбородок, в губы.

Когда за Келлером закрылась дверь, она убрала всё со стола, помыла посуду и ушла в свою комнату. Выйдя минут через пятнадцать, она постучала в комнату фрау фон Гинсбург и сказала, что на улице очень хорошая погода, и она хочет прогуляться и быть может, купить Келлеру что-нибудь в честь помолвки. А ещё, может быть, зайдёт в гости к подруге.

Ничего не подозревающая Клара лишь улыбнулась и отпустила девушку.

Ни Келлер, ни, тем более его мать не знали, что Катрин Шван пошла не на прогулку. Она пошла к Ангеле Шмид и её сыну Роберту, предупредить о готовящейся резне. Может, у той было какое-нибудь место, чтобы переждать? Катрин очень на это надеялась. Что делать потом, они решат позже. А сейчас надо было думать о предстоящей ночи.

Но девушка не могла пойти с пустыми руками: прежде чем пойти к Шмидам, Шван завернула на рынок, который в это субботнее утро уже был полон народа.