Читать книгу: «Непобедимый. Право на семью», страница 4

11
Полина

На дорогу у нас уходит меньше двух часов. Наверное, в детстве мне казалось, что ехать слишком долго, потому что время иначе ощущалось. Какие бы волнения меня ни терзали, рядом с Мишей не тяготит ни одна секунда.

Я, конечно, уже несколько суток вся на нервах. Но по большей части эти переживания все-таки приятные. Клубящаяся в груди эйфория сильнее всех страхов и опасений.

– О чем вы говорили с папой?

Вчера Миша снова возил меня на ужин. И заодно сообщил родителям о предстоящей поездке.

– Хотел поехать с нами, – как обычно, спокойно отзывается Тихомиров.

Меня же это сообщение повергает в шок. Мгновение спустя смеюсь, потому что иного выхода своим эмоциям не нахожу. Миша отрывается от дороги, смотрит на меня и, наконец, тоже улыбается.

Боже, как же он улыбается!

Как я могу оставаться холодной, если от одной этой улыбки внизу моего живота просыпаются бабочки? Не нежно порхают. Взмывают и кружат с безумной скоростью.

– Егор Саныч решил, что мы можем провести выходные, как раньше. Все вместе. Твои, мои.

– И что ты сказал?

– Правду.

– Какую? – допытываюсь я.

– Что в данном случае они нам будут мешать.

Я выкатываю глаза.

– И как папа это воспринял? Не обиделся, я надеюсь?

Тихомиров пожимает плечами.

– Думаю, понял правильно.

– Хорошо, – удовлетворенно киваю.

Откидываясь на сиденье, громко вздыхаю.

– Если хочешь, можешь поспать, – предлагает Миша, бросая в мою сторону очередной затяжной во всех смыслах взгляд.

Я мотаю головой, но глаза прикрываю. Уснуть, конечно, не получится. Какой тут сон! С вечера сердце на повышенных оборотах работает. Вчера, после ужина, Тихомиров снова меня целовал… Очень долго целовал. Вспоминаю, и тотчас по коже мурашки бегут.

– Холодно? Добавить температуру?

Естественно, Миша все подмечает.

– Немного, – отзываюсь, не открывая глаз.

Внутри ведь мне очень жарко. Все полыхает. Я стараюсь не вспоминать хотя бы поцелуи. Но это, очевидно, уже какой-то рефлекс – едва веки опускаются, снова все всплывает. Чтобы это прекратить, приходится открыть глаза.

Тихомиров, если не задавать вопросов, почти никогда не выступает инициатором разговора. Уж пустой болтовней так точно не занимается. У меня, конечно, десятки подходящих вопросов найдутся, но я понимаю, что все сразу вываливать не стоит. Поэтому остаток пути молчу. Посматриваю на него и улыбаюсь своим мыслям. Все-таки я очень счастливая. А буду еще счастливее. Несомненно.

– Сколько мы здесь пробудем? – интересуюсь сразу по приезду.

Пока я разминаю ноги, Миша уже достает из багажника сумки.

– Завтра к вечеру вернемся в Москву.

Киваю и молча иду за ним в дом. Снова волнение охватывает, потому как я, честно говоря, не представляю, что мы здесь будем делать.

Пока Тихомиров относит наверх сумки, пытаюсь себя как-то отвлечь. Вспоминаю, чем тут обычно занимались наши мамы. Но мне-то готовка совсем не подходит. Я ничего не умею.

Впрочем, как оказывается, и тут я ничего не решаю. У Миши на все свои планы. Спустившись, он незамедлительно меня в них посвящает. То есть ставит перед фактом первого пункта, конечно же. Я от такого отношения снова расстраиваюсь.

Он снова игнорирует мое мнение! Ему попросту плевать, что я чувствую! Есть он и его решения!

Молчу и по дороге в ресторан на набережной, и за обедом. Уверена, что Тихомиров это замечает. Он ведь всегда все видит. Но, по каким-то неизвестным мне причинам, многие моменты попросту игнорирует.

Возможно, потому что ему плевать?

Сердцу больно становится. Но я держусь.

С этого момента первой не заговорю. Пусть даже придется молчать весь день. К сожалению, по возвращению в дом последнее видится мне вполне реальным. Мы молча расходимся по комнатам.

Шумно выдохнув, достаю из сумки трикотажные шорты и майку. Переодеваясь, выплескиваю свои эмоции беспокойным потоком бессвязного ворчания. Если бы я себя не знала, а просто слушала сейчас, точно бы ничего не поняла.

– Ну и хорошо… Вот и ладно… Подумаешь… Тоже мне… Ха!.. Вообще без разницы…

Едва заканчиваю одеваться, раздается стук в дверь. Пригласить или хотя бы откликнуться Тихомиров мне не оставляет возможности. Сразу же входит в комнату.

– Полина, – произносит тем самым раздражающе ровным тоном. – Пойдем. Прогуляемся к озеру.

Я напряженно вытягиваюсь и сжимаю руки в кулаки. Миша, оценивая мою стойку, только хмурится.

– Иду, – выговариваю тихо, сохраняя все свое достоинство.

По пути к озеру стараюсь успокоиться. Но сердце скачет, как тот самый всполошенный мустанг. Когда Тихомиров рядом, мне непрерывно кажется, что он в любую секунду накинет «лассо». Восторг и предвкушение ощущаются потрясающе. Но их каждый раз разбавляет какой-то подспудный страх. И боюсь я не Мишу, а своих собственных чувств. Их всегда слишком много, и я никак не научусь с ними справляться.

Правил нет, напоминаю себе я. Он ведь согласился с этим. Это уже хорошо.

– Мы здесь, чтобы привыкать друг к другу, а ты непривычно молчалива, принцесса. Это новая форма протеста?

Чувствую, что смотрит на меня, но сама ответить тем же не могу. Продолжаю идти, глядя себе под ноги. Кажется, если отвлекусь хоть на секунду, упаду. Тело вдруг каким-то тяжелым и неконтролируемым становится.

– Миша, мне кажется, ты ошибся, – выдаю часть своих мыслей.

– В чем же?

– Выбрав меня в жены.

– Почему ты так считаешь?

Стоит отметить, в его голосе не слышно сомнений. Будто сам Тихомиров в своем выборе уверен и просто интересуется, почему я думаю иначе, чем он.

– На самом деле ты хочешь, чтобы я молчала, – как ни сдерживаюсь, выдвигаю это с упреком.

С громким вздохом торможу, потому как Миша резко преграждает мне путь. Стискивая пальцами подбородок, приподнимает лицо, заставляя смотреть ему в глаза. Дрожь пробегает по моей коже, едва мы встречаемся взглядами.

– Я не хочу, чтобы ты молчала. Никогда такого не говорил.

Он очень близко. Я чувствую его тепло и запах. И… Кажется, действительно начинаю привыкать к этому.

– Ты просил меня быть покорной, – напоминаю я и ощущаю, как краснею. Щеки, да и шею, таким жаром заливает, что даже дурно становится. Голова кружится. – Меня задевает это определение. Я же не рабыня. И вообще… – срываясь, шумно выдыхаю. – Я много говорю. Что думаю, то и говорю. Не люблю юлить и притворяться. А это многим не нравится.

Тихомиров наклоняется еще ближе. Почти касается лбом моего лба. Но зрительный контакт не разрывает. Напротив, он его как будто углубляет.

– Мне нравится, когда ты говоришь все, что думаешь, – заявляет он. Я немного теряюсь, пытаясь разобрать сакральный смысл сказанного. По интонации слышу, что Миша много в эту фразу вкладывает. Но приблизиться к какому-то конкретному выводу мне сложно. Еще и его близость сбивает. – Есть моменты, – звучит еще более многозначительно. – Как тебе объяснить, принцесса? – сам себя, вероятно, спрашивает. Потому как на мгновение уводит взгляд. Собирается с мыслями. И снова в меня врывается. – Мне ты можешь говорить все, что думаешь. Должна. Но при других я просил бы выдавать информацию избирательно. Даже твои родители отсекаются. Пора, Полина. Сама говоришь, что выросла. В остальном… За проявленную тогда грубость я вроде извинился. Странно будет каждый раз поднимать эту тему.

– Я не поднимаю. Просто пытаюсь понять, – тихо шепчу я. Отвернуться возможности нет, но мне так неловко, что сил смотреть ему в глаза не находится. Опускаю веки, чтобы хоть как-то защититься. – Пытаюсь понять, что тебе нужно. И… В общем, расстраиваюсь из-за того, что я не соответствую… Огорчаюсь, потому что ты в свою очередь все делаешь не так… То есть не все, конечно… Но… Во многом все совсем не так, как я мечтала… – взволнованно вываливаю я.

– Мне нужна ты, Полина, – говорит Миша, как только я замолкаю. Нет, не говорит, а придавливает меня этими словами. Отрывисто вдыхаю и неосознанно поднимаю ресницы, чтобы столкнуться с магнетическими глазами Непобедимого. – Когда ты уже поймешь это?

Я далеко не сразу нахожусь с ответом. Внутри разливается тепло. Оно затапливает меня по самую макушку. Только вот эта радость какая-то быстротечная. За приливом сходу следует отлив.

Вздрагиваю. И судорожно тяну воздух.

Раз договорились говорить правду, пусть получает.

– Ты всегда такой спокойный… Непоколебимый… Я рядом с тобой горю и с ума схожу, а ты как скала… Скала, о которую я бьюсь… Мне это не нравится, Миша… Это больно… Мог бы ты… – задыхаюсь. При взгляде в его глаза кажется, будто по краю пропасти хожу. – Мог бы ты со мной снимать свои доспехи?

Впервые вижу на лице Тихомирова растерянность. Даже не на лице, нет. Это чувство читается в его взгляде.

– Хоть иногда… – добиваю я, надеясь на то, что звучу не слишком жалобно.

– Я вовсе не каменный, Полина.

– Когда ты меня целуешь, у тебя даже дыхание не сбивается, – предъявляю я, наплевав на все.

Откровенно, так откровенно. Не умру, так полегчает.

Миша на мое заявление… усмехается. На мгновение отводит взгляд, а когда возвращает, тот самый огонь там горит.

– Есть другие показатели, принцесса, – голос густой и до греха интимный.

Игнорируя стихийное бедствие в себе, незамедлительно спрашиваю:

– Какие?

Не разрывая зрительный контакт, Тихомиров берет мою руку и прижимает ее к своей груди. За нерушимым сплавом плоти ускоренно и мощно бьется его сердце. Не успеваю я насладиться этим откликом, Миша тянет мою ладонь ниже. Резко распахиваю губы, когда под моими дрожащими пальцами оказывается его член. Эрегированный. Твердый. Огромный.

Моя кожа пылает настолько, что это физически больно.

– Стонов и вздохов ты от меня не услышишь, – заверяет Непобедимый. – Но у тебя всегда будут куда более явные ориентиры. Я не железный, принцесса.

12
Полина

И все же «привыкать» – это не про разговоры. Это тактильная магия. Непобедимый хочет наследника, а детей явно не за разговорами делают.

День мы провели на улице. По большей части просто слонялись – то вокруг озера, то в лес, то в тот же ресторан на набережной. Ну, как говорит Непобедимый, отдыхали на свежем воздухе. Он даже купался. Я не рискнула.

Вечером, сразу после душа, встречаемся с Тихомировым в гостиной. Только вижу его – смущаюсь. А уж когда он садится на диван и притягивает меня к себе на колени – и вовсе теряюсь в панических думах о том, куда себя деть. Потому как возникает ощущение, что мне в собственном теле тесно и некомфортно.

Полумрак, тишина и наша близость создают слишком интимную обстановку.

На мне кружевная комбинация, которую я бессовестно выдаю за повседневную ночнушку. Тихомиров и вовсе без майки. Спортивные штаны сидят низко на бедрах. Опускаю взгляд и, конечно же, залипаю на литых объемных, четко очерченных мышцах его торса. Тянет прикоснуться, но я, конечно же, не осмеливаюсь. Рукам в принципе места не нахожу. Хватит того, что моя задница находится поперек его бедер.

– Раскраснелась, – констатирует Миша приглушенным голосом. – О чем сейчас думаешь?

Ощущая новый прилив крови, резко поднимаю на него взгляд.

– Так я тебе и сказала… – выпаливаю для самой себя неожиданно.

Непобедимый вскидывает брови и в следующую секунду ухмыляется. Совершает попытку взять меня за руки, но я с каким-то нелепым упрямством прячу их за спину.

Пошатываюсь, когда Миша выпрямляется и скользит ладонями по моим бокам. Крепко сжимая пальцами одной руки обе кисти, ловко подтягивает их мне на лопатки. Сталкиваемся. С его стороны – намеренно. С моей – неожиданно.

Тонкое кружево сорочки не защищает. Напротив, служит первоклассным проводником не только тепла, но и той самой мощнейшей энергии, что есть исключительно в Непобедимом.

Чувства, о которых я раньше даже не подозревала, устраивают внутри меня парад фейерверков. Да я и сейчас не могу дать им определения.

– Что ты делаешь? – спрашивает Миша, впиваясь в меня взглядом.

– Задыхаюсь… – выдаю то, что первым приходит в голову.

К счастью, он на этой глупости внимания не заостряет. Ведет свободной ладонью по моему плечу, шее… И, надавливая на затылок, практически сталкивает наши лица.

– Расслабься, принцесса.

– Совет дня, чемпион, – шепчу ехидно.

У меня от этой ошарашивающей близости уже не просто тело пылает, мозг плавится.

– Просто выровняй дыхание и перестань напрягать мышцы. Все получится.

Снова я чувствую себя так, словно он тренер, а я ученик. Если бы не одно но… Одно огромное «но»! Тотем шамана, что угрожающе упирается мне в ягодицу.

– Ты возбужден… – выдыхаю едва слышно.

– Да, – как всегда, беспристрастно подтверждает он.

Только взгляд… Тот самый темный, с яркими языками пламени. Затягивает и обжигает.

– Что… Что именно вызывает у тебя эрекцию?

– Ты.

– Но я ничего не делаю… – зачем-то скидываю с себя навязанные им «обвинения».

Наверное, просто пытаюсь понять, как именно это работает.

– Я тоже ничего не делаю, а ты возбуждаешься, принцесса, – тем же ровным, лишь слегка сипловатым тоном шокирует меня Тихомиров.

– Я не… – пытаюсь отрицать, будто это еще имеет какой-то смысл после того, что мы обсуждали у озера.

– Запах, зрительный контакт, непосредственная близость – все это работает, – просто перечисляет, не сбиваясь со своего обычного темпа, вызывая в моем теле характерный и весьма выразительный трепет. – То, как ты выглядишь, – ведет взглядом по моим плечам и груди. Задерживается в районе декольте на подернутой мурашками коже. – Твои реакции. Свидетельства о твоем желании вызывают у меня ответные реакции.

– А если бы… Если бы я была холодной? Не откликалась, не задыхалась, не дрожала, не смотрела, не говорила глупости… – шепчу срывающимся низким голосом. – Ты бы хотел меня?

Тихомиров прищуривается. Медленно тянет воздух – не слышу, но вижу, как напряженно трепещут ноздри его носа.

– Трудно сказать. Скорее всего, нет.

– Хорошо… – киваю я. – А как… Как тогда я должна хотеть тебя, если ты только в двух местах живой? – говорю, что думаю, как и договаривались.

И Непобедимый вдруг мрачнеет. Вся его расслабленность, к чертям, рассеивается. Выглядит так, будто на ринг взошел.

– А ты, принцесса, провокатор.

Голос совсем другим становится. Вроде такой же тихий и размеренный… И вместе с тем гуще, опаснее и ярче.

– До сердца не так-то просто добираться, – с возвратившейся уверенностью защищаю свои позиции. – Прикажешь каждый раз лезть тебе в штаны?

Миша на вопрос не отвечает. Намеренно его игнорирует. Сжимая мой затылок, смотрит еще насыщеннее. Опаляет и подавляет. Так, словно готов всыпать мне по первое число. Только вот это как раз не пугает. Я боюсь холода, а огня – нет. В моей груди вспыхивает пожар предвкушения.

Тихомиров так крепко затискивает меня руками, что в какой-то момент кажется, попросту переломит. Но он лишь прижимает к себе и поднимается. В два шага пересекая гостиную, вдруг опрокидывает меня спиной на обеденный стол. Гладкая поверхность против моей пылающей кожи ощущается ледяной. Пробирает ознобом, а внутри новые искры на этом контрасте высекает.

– Миша-Миша… – то ли зову, то ли уже в бессвязном бреду нахожусь.

– Что, Полина-Полина?

Он как будто забавляется, хоть и не улыбается. А я больше ничего сказать не могу, потому как в очередной раз задыхаюсь, когда Тихомиров прижимается ко мне бедрами. Ноги и половина моей задницы, его же предусмотрительностью, находятся в воздухе. Поэтому попадает Мишин пах, как раз туда, куда, судя по всем его лекциям, стремится пенис. Меня шарахает током. Дергаюсь инстинктивно и порываюсь подняться, но Тихомиров блокирует. Наклоняясь, практически ложится сверху. Придавливает торсом и замирает у моего лица. Изучает внимательно и неторопливо.

Я часто моргаю и резче дышу, чтобы давать своим эмоциям хоть какой-то выход. И едва мне кажется, что справляюсь, Миша прижимается лицом к моей шее. Сцепляя зубы, терплю, когда губами касается. Но когда он, сгребая ладонями мою грудь, принимается с поражающей дикостью засасывать кожу, дергаюсь и громко стону.

– Миша-Миша…

Поднимая голову, топит в своей темноте. А потом… Успеваю вдохнуть, нервно пройтись по губам языком, прежде чем он впивается в них своим ртом. Я больше не теряюсь. С готовностью принимаю. Целую в ответ. Но я никак не могу совладать со своими чувствами. Меня снова захлестывает. Кажется, что не на твердой поверхности лежу, а проваливаюсь в какое-то густое и вязкое варево. Горячо. Терпко. Сладко.

Сердце чертит сумасшедшую кардиограмму. Взлетают пики в невиданные дали. Чтобы пару секунд спустя резко рухнуть вниз и снова стремительно умчаться ввысь.

– Тебе нравится меня целовать? Это тебя тоже возбуждает? – тараторю я между поцелуями. – Ты хочешь… Хочешь со мной слиться?

– Полина, – вроде и не выдает каких-то особых интонаций, а будто обрубает.

– Что? Ответь мне… – только шумно вздыхаю, когда стягивает мою сорочку вниз и полностью оголяет грудь. – Я тебя спрашиваю… Миша-Миша…

– Лежи тихо, Полина-Полина.

То ли кричу, то ли стону, потому что Тихомиров неожиданно проходится языком по моему соску. Я же будто таю. Растекаюсь. Мелко-мелко дрожу и горю. Готовлюсь умереть… Ну, как минимум лишиться сознания. Но Миша вдруг так же резко останавливается. Пока я пытаюсь отдышаться и хоть что-то понять, спокойно поправляет мою одежду. Однако взглядом не только сорочку, все слои кожи срывает.

Как ему удается держать это пламя внутри?

И снова, не давая никаких пояснений, целует. Делает это с аппетитом, но при этом все равно, будто по какому-то плану. Методично, достаточно осторожно, технически выверенно. Ничего более себе не позволяет. Догадываюсь, что там у него какие-то пункты, которые он открывает строго по плану.

«Стонов и вздохов ты от меня не услышишь…»

Собравшись с силами, отталкиваю его.

– Перестань… Я больше не хочу… – сбивчиво, но уверенно выдыхаю я.

Наконец, Тихомиров смотрит на меня. Не то чтобы растерянно… Но явно что-то не понимает и пытается разгадать.

Окончательно расстроившись, толкаю его в грудь и резко сажусь. Опуская взгляд, возвращаю на плечи тонкие бретельки комбинации.

– И вообще больше не целуй меня. Никогда! – требую сгоряча. – Я… Я не хочу… Так не хочу.

– Чего же ты хочешь, принцесса Аравина? – тон такой, будто не верит ни одну моему слову.

Боже, конечно же, не верит.

– Я тебе уже говорила.

– Повтори.

Злость придает смелости.

– Чтобы ты меня любил! А не просто… все это и дети…

Миша долго смотрит. Изучает мое лицо, словно примеряя задачу по силе.

– Если это случится, я обязательно тебя уведомлю.

Как всегда, рассудительный и прямолинейный. А меня от этой честности сначала на куски рвет, а потом захлестывает отчаянием.

– И на том спасибо, о, благороднейший Михаил, черт возьми, «Непобедимый» Тихомиров! Если у меня случится… – на эмоциях срываюсь. – Я тебе тоже обязательно пришлю уведомление!

Миша пронизывает меня каким-то новым взглядом. Я слишком расшатана, чтобы анализировать.

Реагирую больше на сухой тон:

– В этом необходимости нет. Я знаю.

Сама удивляюсь, как мне после такого удается внешне сохранить достоинство. Сжимая зубы, задираю подбородок и просто покидаю гостиную.

13
Непобедимый

После поездки даю Полине сутки, чтобы успокоиться. А по истечении этого срока приезжаю без предупреждения к ней домой. Впрочем, сама принцесса выходить отказывается. Стася Романовна крайне смущается, передавая слова дочери:

– Сказала, не договаривались.

Что еще за ребячество?

Сохраняя неподвижность, с некоторым удивлением отмечаю, как за грудиной, по независимым от меня причинам, происходят какие-то разящие колебания. Стискивая руки в кулаки, встаю с дивана.

– Позвольте подняться к ней в спальню.

Глаза Стаси Романовны слегка расширяются, однако она быстро справляется с изумлением.

– Конечно, – кивает. Бросает быстрый взгляд в сторону входной двери и добавляет: – Думаю, можешь подняться.

– Спасибо, – бросаю уже на ходу.

Поднимаясь по лестнице, ощущаю, как сердце на ровном месте ускоряется и принимается с шумом гонять по венам кровь. Шагаю медленно, несколько раз произвожу умышленную регулировку дыхания.

Полный контроль. Порядок.

Однако едва я намереваюсь постучать, относительную тишину дома взрывает резкий раскат музыки. Дробной нестройной линией из спальни принцессы летят барабанные удары, а после затяжной волной тянутся высокие гитарные риффы. И у меня ни с того ни с сего вновь взлетает пульс. Кровь тяжелым приливом ударяет в голову.

В стуке смысла нет. Резко дергаю дверь на себя и вхожу в спальню. Естественно, в какофонии безумных ритмов музыки Полина даже этого не улавливает. Лежа поперек кровати, шагает по воздуху задранными к потолку ногами. Глаза закрыты, не замечает, когда подхожу. Я же неосознанно застываю. Веду взглядом от свисающих с постели волос до лица. Стопорюсь, когда в груди резко жарко становится. Экстренно перестраиваюсь. Планомерно вдыхаю. Грудную клетку натягивает так, что в какой-то момент кажется – треснет.

Выдыхая, скатываю взгляд дальше. Скольжу им по вздымающейся спелой груди, которую видно со всех сторон спортивного топа. Натягивающие ткань соски тоже вниманием не обхожу. Замедляюсь, когда реакции снижаются. Сознание ведет, словно под воздействием алкоголя. По голому животу пробираюсь с остановками. На треугольнике красных трусов финиширую.

Полина в этот миг, наконец, замечает мое присутствие. Дергается, подскакивает и, демонстрируя достойную спортивную подготовку, стремительно оборачивается.

Едва встречаемся взглядами, шагаю и, перехватывая принцессу рукой, снимаю ее с кровати.

– Ты что? – читаю по губам.

Музыка над нами все еще гремит. Указываю на источник звука с очевидным посылом, чтобы выключала. Она в ответ бурно вздыхает. Не слышу, но чувствую горячее колебание воздуха, прежде чем Полина, ловко отталкиваясь, бежит от меня к ноутбуку. Наклоняясь, пару раз бьет по клавишам. Я без определенного намерения стопорюсь воспаленным взглядом на округлой попке – сзади красный треугольник еще меньше.

Тишина обрушивается так же резко, как до этого – грохот дьявольской музыки. Оборачиваясь, Полина демонстративно упирает руки в бедра.

– Соскучился, Мишенька?

Улыбается искренне. Сама счастлива видеть, не скрывает.

– Оденься и собери все необходимое.

– Необходимое для чего?

– Проведем вечер вместе. У меня.

– А вдруг меня папа не отпустит? – дразнит намеренно, но без ехидства.

Мать твою, скучала же. Какого черта создает эти проблемы?

– С ним уже согласовано. Утром тебя верну, – заверяю, не теряя хладнокровия.

Она прищуривается и… Час спустя мы уже входим в мою квартиру. Полина тут впервые. А потому, как и всегда, не скрывает любопытства.

– И что мы будем делать?

Настороженной не выглядит. Просто спрашивает и замирает в ожидании ответа.

– Пойдем, – сжимая ладонь, чувствую, как вздрагивает. – Приготовим ужин, – веду в кухню.

– Но я не умею, – отзывается Полина смущенно.

– Главное, что я умею. И тебя научу.

Она, как я и ждал, краснеет.

– Расслабься, – говорю ей, прежде чем расцепить пальцы и повернуться к холодильнику. – Никаких изысков, конечно. Мясо, соус, салат, – перечисляю, доставая необходимый продукты.

– Бомба, – выдыхает принцесса с какими-то игривыми, вибрирующими по воздуху интонациями.

Смотрю, приподнимая брови. А она смеется. Звонко, чисто, завораживающе. В районе желудка скручивает. Слабо, но ощутимо.

– Тебя еще кто-нибудь так дразнит? – весело ей. – Миша-Миша… – имя мое на контрасте выдыхает почти шепотом.

– Кроме тебя, никто не рискует, – мрачно режу интонациями.

Но не потому, что зол. Что-то другое на автомате блокирую.

– А какой салат будем делать? – спрашивает Полина, пока я кладу на доску мясо.

– Греческий.

– М-м-м, мой любимый, – тянет довольно.

– Знаю. Займись чесноком, пожалуйста.

– Ок, – становясь рядом, убирает за плечи волосы. – А что именно с ним делать?

Взмахнув ресницами, вскидывает взгляд, и столько эмоций в него вливает, что я, честно говоря, на миг теряюсь. Ощущение, будто блок не вовремя выставил. Смазанно, но прилетело. Шатун в голове идет.

– Очистить и нарезать.

– А как? Кубиками, слайсами или соломкой?

Непрерывно зрительный контакт держим. Инициатива двусторонняя.

Внутри меня становится шумно. За грудиной, не в голове. Нарастает.

– Соломкой. Но не слишком мелко.

– Окей.

Опускает взгляд и принимается за дело. Я мариную мясо и подготавливаю соус. Полина в процессе болтает, я по возможности отвечаю. Концентрируюсь на том, что ощущаю. Вырабатываю ту самую энергию, которая не только силами наполняет, но и точечно жжет самые чувствительные нервные узлы.

Как только мясо отправляется в духовку, Полина обращается ко мне с вопросом:

– Расскажи мне, как ты расслабляешься?

– В каком смысле?

– Ну, вот вечером ты… – краснеет под моим взглядом. И внутри меня эта реакция, конечно же, сразу же откликается. – Ты остаешься один? Или предпочитаешь компанию? – выдает с заметным трудом, но не останавливается. – Если компанию, то чью? Что любишь делать?

– Все последние дни я провожу вечера с тобой, – подчеркиваю сдержанно.

– А вчера – нет, – произносит, как будто задушенно. – Что делал? С кем был?

В ожидании ответа смотрит с какой-то странной уязвимостью. Неужели ревнует? Зачем?

– Дома был. Решил дать тебе успокоиться, – говорю, как есть.

– М-м-м… А что делал? – упорно добивается полной информации.

Выдыхаю и, стискивая челюсти, отставляю миску с только что вымытыми овощами на стол. Беру Полину за руку и веду в спальню. Она осознает это буквально на пороге и ощутимо дергается, протестующе вжимая ступни в пол.

Резко оборачиваясь, перехватываю ее, приподнимаю и просто переставляю в нужное место.

– Ты боишься меня? – спрашиваю прямо, придерживая пальцами подбородок, чтобы не отвернулась.

– Нет…

– Что тогда? Почему упираешься?

– Не знаю… Растерялась просто…

– Что именно тебя интересует, принцесса? Хватит ходить кругами. Спрашивай, как есть.

Когда она кивает, ненамеренно касается губами моего большого пальца. Касается и замирает. Я тоже перекрываю дыхание и все каналы, ведущие к разбалансировке. Но, Полина опускает взгляд. Трепеща ресницами, отрывисто выдыхает и, совершая едва уловимое движение, трется о мой палец губами.

За моей грудиной что-то разлетается. По всему телу жар раскидывает, а после… какие-то чувства ознобом по коже выходят.

– Миша, у тебя кто-то есть? – выдыхает, наконец, принцесса, поднимая взгляд.

– У меня есть ты.

– Я не об этом…

– А я об этом, – настойчиво давлю голосом, чтобы поняла всю серьезность.

– Хорошо. А ты… Ты не хочешь спросить, есть ли у меня кто-то? – шепчет с непонятными мне интонациями.

В силу профессии я много знаю об анатомии человека, но то, что происходит внутри меня после этого вопроса, с естественными биологическими процессами никак не может быть связано. Мертвую петлю исполняет какой-то беспилотник, а после череды безумных оборотов жгучей стрелой срывается вниз.

Полина ждет какой-то реакции. Я же ее выдать не могу. Без какой-либо конкретной тактики надвигаюсь и припираю ее к книжной полке, которую и собирался показать до того, как ее колотить начало. Прижимаясь к ее лбу своим, смотрю в глаза.

Когда пытаюсь поцеловать, принцесса рвано вздыхает и поворачивает голову в бок.

– Тебе, что, и на это плевать? – шелестит едва слышно. – Не спрашиваешь…

– Знаю, что не станешь творить глупости, – высекаю в ответ.

– М-м-м… Ясно… Хотя нет, ничего не ясно!

– Стой, – фиксирую подбородок в нужном положении. – Хочу тебя поцеловать.

– Хочешь? – отзывается едва слышно. – Или… Просто надо так?

– Не чувствуешь? – вжимаюсь бедрами, пока принцесса не охает.

– Миша-Миша…

– Чувствуешь же, Полина-Полина.

– Хорошо… Я сама тебя поцелую, – тарабанит сбивчиво. – Но ты должен пообещать расслабиться… Полностью! Никаких чемпионских штучек.

Веки в один момент тяжелыми становятся. Смотрю на принцессу, пока взгляд не замыливается.

О чем она просит? Я не умею все это отключать.

– Пожалуйста, Миша…