Читать книгу: «Бывший лучший друг», страница 9

Глава 16. Чертова Валхала.

Я, словно это было вчера, помню, что рассказали мне Фил и его дед . Они обещали мне  выплеск эмоций, драйв, адреналин. Они обещали, что если что-то случится  с моей боксерской карьерой, это всегда будет моим запасным планом. Они обещали, что мне понравится, что ММА как нельзя кстати подходит для моего импульсивного характера. И как, черт побери, они были правы. Джаннини считал, что этот эксперимент поможет мне почувствовать разницу, ещё больше стремиться к рингу, а не загонять себя в тесное пространство «клетки». И как он ошибался.

Я согласился тогда. Ввязался в этот эксперимент. Фил, как и обещал, без проблем всё устроил. Познакомил с нужными людьми, и я стал вхож в узкий круг бойцов «Валхалы».

Милла была против с самого начала и не поддерживала меня в этом спорте. Да и спортом моё увлечение не считала. Я видел это в её негодующем взгляде, в том, как не хотела участвовать в этой части моей жизни.  Она не хотела посещать «Валхалу»,  ссылаясь на плохое самочувствие или отсутствие настроения. Но прямо никогда ничего не говорила. Отчего-то сдерживалась. И в нашей маленькой семье наступали времена недопонимания.

Нет, мы не ругались. Мы просто молчали.

А я всё больше и больше с головой уходил в это «мясо». Я не бросал бокс, в спортзале я был с девяти утра до пяти вечера, пять дней в неделю. Но вечерами и зачастую по выходным пропадал в «клетке». И я не был там бойцом номер один, скорее я был там самым слабым, самым неопытным. Но чем больше я получал по роже, чем больше проигрывал, тем сильнее росло стремление побеждать, быть лучшим.

Организатор и владелец клуба был и есть большая шишка. Степанов Константин Игнатьевич – человек дела, слова, и вообще успешный и уважаемый в разных кругах. Фил был приятелем его дочери – Анжелики. Поэтому я так легко туда попал. Эта девчонка как-то сразу положила на меня глаз и все уши прожужжала отцу о моей скромной персоне. Тогда-то Степанов и стал обращать на меня внимание. Организовывал усиленные тренировки, выделил лучшую команду тренеров, и я понемногу стал вливаться. А потом и побеждать. Предложения полились рекой, мной интересовались, ставили деньги. Очень большие деньги. У меня вновь появились спонсоры. Они платили не только за мои победы. От меня им в первую очередь требовалось зрелище. И если бокс покорял людей своей техникой, выносливостью и чистотой состязания, то «клетка» являлась полной противоположностью. Там было и есть грязное побоище затравленных, готовых на всё, чтобы выжить, людей. Да и людьми-то нас назвать нельзя. Звери, чёртовы звери чёртовой «Валхалы». Но я не разочаровывал публику, стал самым опасным и непредсказуемым хищником в этой грёбаной игре на выживание.

Это давалось… легко.

Милла встречала меня с таких поединков в глубочайшем ужасе. Клеила мои раны, на некоторые накладывала швы, а когда я попадал в больницу, неизменно ухаживала за мной там. Чем больше я  отдавался этому спорту, тем больше она отдалялась. Но я всего лишь задался целью обеспечить нас на всю оставшуюся жизнь и не понимал, что достижение этой цели может так сильно её ранить. Мне казалось, что временами она презирает мой выбор, но я всегда  успокаивал её, а заодно и себя. Говорил, что это всего лишь на время. Что я всегда выберу только бокс. И я правда так считал…

Переступаю порог здания, прохожу в просторный холл. Там меня поджидает Лика.

– Ты опоздал на два часа, – заявляет без каких либо церемоний и приветствий. Она всё ещё злится, но меня это никогда не трогало.

– Я приехал, – устало вздыхаю. – Что у нас сегодня?

– Мой отец ждёт тебя в кабинете, и ты прекрасно знаешь, что он не любит ждать, – говорит сквозь зубы.

Ничего не отвечаю, сразу направляюсь в длинный коридор, в самый его конец. Там, за громоздкими распашными дверями, ждёт меня Степанов Константин Игнатьевич. А он и вправду не любит ждать.

Лика бежит со мной в ногу, с трудом успевая на своих огромных каблуках.

– Паш, – зовёт меня тихим голосом, – подожди.

Останавливаюсь, смотрю на девушку. Не потому что мне уж больно важно, что она скажет. Исключительно из уважения к её отцу.

– Что?

– Та девушка, – говорит задумчиво Лика, – которая была на вечеринке. Я узнала её.

Вздергиваю подбородок, смотрю с плохо скрываемым вызовом.

– И не смотри так на меня, – улавливает мой взгляд девушка, – я всю голову сломала, прежде чем вспомнить. Года три, наверное, прошло. Ты приводил её на бой. Сюда, в «Валхалу». Всего однажды, но приводил.

Чуть больше трёх лет назад

Милла

– Да не нервничай ты так, – Влад сидит напротив и уже минут десять пытается привлечь моё внимание. – Бой ещё не начался, а ты уже себе все ногти сгрызла.

Убираю руки от лица. Сама не заметила, как непроизвольно закусываю большой палец правой руки, пока обвожу взглядом пространство вокруг. Я впервые здесь. И мне не нравится то, что я вижу. Выглядит не как в боксе, а будто ты в очень дорогом и пафосном ночном клубе, и  все присутствующие уже из трусов выпрыгивают в ожидании того зрелища, что для них приготовили. В этом концерте участвует мой Паша, через считанные секунды он зайдёт в эту «клетку», а мы просто очень близко сидим. Я  предпочла бы самые что ни на есть дальние места, или совсем сюда не приходить. Мне хватает и того, каким он приезжает после подобных боёв. Мне просто предостаточно того, как долго его выхаживаю. Но сегодня всё иначе. Сегодня он настоял, что я должна поехать. Сегодня какой-то очень важный бой, который сулит ему попадание на чемпионат по боям без правил.

Среди присутствующих здесь людей сидит какой-то человек, который именно сегодня решит его судьбу. Он может подарить Паше билет в этот суровый вид спорта на профессиональном уровне. Но это не его судьба! Его судьба – бокс! И я не понимаю, что мы здесь делаем.

– Милла, – вновь зовет меня Влад, – всё нормально! Паша победит, ты же знаешь.

Почему-то сегодня это тревожит меня меньше всего. Дело не в выигрыше или проигрыше. Нас просто не должно быть здесь. Мы просто не вписываемся в эту вечеринку, в этот круг и эти правила.

– У него это серьёзно? – спрашиваю Влада. А сама с такой надеждой на него смотрю, что на лице парня  появляется  сожаление.

– Серьёзно, Милл. Более чем. Тебе это всё не нравится, да?

– Я в ужасе, – говорю себе под нос и снова смотрю на «клетку» в центре зала. Потом опять обвожу толпу затуманенным взглядом, вглядываюсь в лица собравшихся, которые  так же, как и мы, сидят за столиками в первых рядах. Одна компания сразу привлекает внимание. Двое очень дорого одетых мужчин, а с ними молодая девушка, которая чувствует себя в этом месте будто рыба в воде. Это заметно по её прямой, но в тоже время расслабленной спине, по тому, как ерзает на стуле от нетерпения и не сводит глаз с «клетки» и того места, где должны появиться бойцы.

– Вы говорили вообще обо всём этом? – голос Влада возвращает меня в реальность.

– Он знает, что я не в восторге, – отвечаю ему, и делаю пару глотков воды. От нервов во рту пересохло, и язык совсем не ворочается.

– Но то, что я вижу, невозможно назвать – не в восторге. Ты явно не согласна с его выбором.

– А он уже сделал выбор? – неожиданно цепляюсь за этот разговор.

– Я не знаю, –  говорит Влад по-честному, – у него и выбора-то не было.

– Почему?

– Я не вправе говорить, но… в боксе сейчас Пашке сложно. Он, как бы правильно выразиться, не востребован, что ли.

Я в это не верю. Что значит – не востребован?! Да он лучший из лучших. Его судьба – это бокс.

– Скажи, что ты знаешь? – требую у парня, непроизвольно повышая тон.

– Посмотри на это ВСЁ с другой стороны, – увиливает от ответа.

– С какой стороны, Влад? Ему здесь не место!

– Откуда такая уверенность? Очень многие уходят из бокса, и очень не многим везёт попасть вот в ТАКОЕ место, – разводит руками, будто обводит весь зал. А я не вижу в этом месте ничего ТАКОГО!

– Это очень опасно, – киваю на «клетку» и поеживаюсь.

– Риск оправдан, и тебе не на что жаловаться! – говорит Влад как-то даже сурово. Потом кивает на дорогие часы на моём запястье,  подарок  Павла, и тогда понимаю, к чему он клонит.

Я задыхаюсь от его прямого намёка, о тех благах что даёт нам это новое увлечение моего парня.  А ещё я задыхаюсь от нервов, которые будто натянутые струны, готовые порваться от малейшего неверного движения. Мне не хватает воздуха. Хватаюсь за грудь, а потом и за шею.

Дыши, Милла! Дыши!

– Эй, что с тобой? – Влад уже не напротив. Он сидит со мной рядом, и заботливо гладит по спине, – Я не хотел тебя обидеть…

– Никакие деньги не стоят потраченного здоровья или даже жизни, – говорю хриплым голосом. Потом захожусь в кашле, но это помогает почувствовать воздух, скользящий по горлу.

Дыши, Милла! Ещё не всё потеряно!

– Ты, безусловно, права, – соглашается Влад, продолжая меня гладить. Я немного сконфужена и ошеломлена и хочу отодвинуться от парня, но двигаться некуда. Мы, конечно, друзья и знакомы почти год, но подобные нежности вижу впервые.

– БЕС! БЕС! БЕС! – начинает скандировать зал, и я тут же забываю и о Владе, сидящем очень близко, и о его руке, покоящейся на моей спине.

Всё моё внимание приковано к плохо освещенной «клетке», к двум силуэтам, которые медленно, один за другим, скользят за раскрытую дверь, и словно по команде вспыхивает свет. Яркий, белый – он режет глаза, и первое, что хочу сделать, это зажмуриться. Но я не могу, потому что серо-зелёные глаза уже установили со мной контакт. Тут я очухиваюсь, под испепеляющим взглядом Паши скидываю руку Влада и сдвигаюсь к самому краю узкого дивана.

Толпа по-прежнему скандирует его имя, и даже не имя. Они считают, что такова его суть – быть бесом. А мне это всё отдается болью в груди.

Судья быстро объясняет правила, но я ничего не слышу. Какие могут быть правила в боях без правил!? Смотрю на ту компанию, что привлекла моё внимание несколько минут назад. Мужчины с довольными улыбками о чём-то оживлённо разговаривают, бросая нетерпеливые взгляды на «клетку». А девушка стоит на ногах и, наверное, громче всех в этом зале скандирует имя моего чемпиона. Она привлекает его внимание, и Паша, всего на один короткий миг, смотрит на неё. В этот момент мне начинает казаться, что сейчас она задерет свое и без того короткое платье, чтобы продемонстрировать нижнее бельё, ну или его отсутствие. Но она, слава Богу, этого не делает, лишь горячо жестикулирует, показывая большой палец и посылая воздушные поцелуи.

Да кто она такая?

Глава 17. Придержи беса.

Паша

– Бес, бес, бес, – громкое скандирование больно бьёт по ушам.

Нет, это соперник.

Он сильный и мощный, и удары его точны, но боли я не чувствую. Зверь, что живёт во мне, уже проснулся, он уже на охоте и готов разорвать свою жертву голыми руками.

Милла, рука Влада на её спине, Лика, привлекающая внимание моей девушки – всё смешалось в каком-то калейдоскопе. Вот он, мой рычаг, я чувствую его. Кнопка, которая делает из меня  неуправляемую машину, наконец, стала для меня очевидной.

Милла. Страх её потерять. Страх быть слабаком в её глазах. Страх разочаровать самого близкого в мире человека.

Одним словом, мой переключатель –  это страх.

Соперник ревёт от боли, когда мой кулак врезается в его челюсть, ломая зубы. Всё, я наигрался. Пора заканчивать это чёртово представление для чёртовой «Валхалы». Последний удар в нос, брызги крови словно в замедленной съёмке медленно порхают перед моим лицом, попадая в глаза, и противник, наконец, на полу.

– Лежать, – ору я его еле дышащему телу.

Толпа взрывается за моей спиной и скандирует ещё громче. От адреналина, что бежит по венам, моё тело пока не может остановиться, поэтому как остервенелый расхаживаю в тесном пространстве «клетки».

Когда меня наконец выпускают из "загона", первое, что хочу сделать, это броситься к Милке. Среди сотни лиц я вижу лишь её взволнованное лицо. Среди сотни пар глаз – лишь её, голубые, кажутся мне заплаканными. Но я не могу к ней пойти. Для начала нужно привести себя в порядок. Поэтому иду в сторону раздевалки, зная, что Степанов и его дочь уже повскакивали со своих мест и следуют за мной.

– Это просто нечто, – басистый голос Константина Игнатьевича раздается за спиной, и большой босс хлопает в ладоши. – Паша, ты не разочаровываешь!

– А я говорила тебе, папа – он великолепен! – руки Лики ощупывают мои плечи, и я стискиваю зубы, чтобы грубо не стряхнуть их с себя.

– Да вижу, Ликуль, вижу, – довольное лицо Степанова, огонёк в его глазах говорят мне о том, что я, вероятнее всего, в деле. Он возьмёт меня в серьезный профессиональный турнир. Но пока это только мои домыслы. Вслух он пока ничего не говорит.

– Если я больше не нужен, то я в душ пойду и к друзьям, – почти разворачиваюсь, почти ухожу.

– Подожди, Павел, – всё-таки останавливает меня Степанов, – ты в турнир-то хочешь?

– Хочу, – говорю с уверенностью. Но так ли это? Нет, не так. Моя мечта – это бокс. Но он отвернулся от меня. А я не могу себе позволить прохлаждаться и ждать у моря погоды. Я должен брать всё, что предложит мне жизнь. – Хочу, – повторяю увереннее.

– Возьму, – обещает владелец клуба, – но не сразу. Ещё несколько успешных боёв. Таких, как сегодня. И тогда заключим контракт. – Константин Игнатьевич собирается уйти, уже манит за собой упирающуюся Лику, но останавливается возле самой двери и добавляет:

– Сегодня я хорошо заработал, ставя на тебя, поэтому ты ценный кадр. Плюс посмотри на всех собравшихся. Они тебя обожают. Продолжай так и дальше.

Мужчина выходит, Лика следует за ним, но сначала говорит мне одними губами: " Я найду тебя".

Впрочем, я тут же забываю об обещании девушки. Потому что сердце стучит быстрее, чем должно. Оно буквально выпрыгивает из груди  из-за  плохого предчувствия. Степанов хочет на мне подзаработать, поэтому, возможно, никогда не даст мне дорогу в большой спорт. Я могу навсегда остаться его цирковой зверушкой и развлекать толпу за прутьями «клетки». Что сулит мне эта перспектива? Деньги?! Но не более того. Это поставит жирный крест на моём профессионализме. Нет, такому не бывать…

Иду в душ, быстро смываю чужую кровь с лица и тела, также быстро облачаюсь в белую рубашку и   строгий черный костюм. Стремительно выхожу из раздевалки и сразу иду к столику, который бронировал на троих. Издалека вижу, что Влад сидит напротив моей девушки, и это немного успокаивает. Какого хрена он вообще к ней пересаживался? Пока, пробираюсь сквозь густую толпу и здороваюсь со всеми подряд, решаю, что не буду устраивать концерты по этому поводу. Адреналин сгинул с последними каплями холодной воды, пока принимал душ. «Клетка» забылась, потому что я умею быстро забывать. Сегодня я не получил серьезных увечий, и у меня ничего не болит. Я в порядке. Разве что мне не понятны настрои Степанова, но я и с этим разберусь. Наверное, впервые в своей жизни смог так быстро очухаться от того «мяса», что творил меньше получаса назад.

Мне так казалось. Но это как затишье, перед бурей…

– Всем привет, – мой наигранно весёлый голос выдает меня с потрохами.

Милла смотрит взволнованно, может, даже очень взволнованно. Сажусь рядом, обнимаю и притягиваю к себе, а она как будто даже сопротивляется, отстраняется. За столиком виснет напряжённая пауза.

– Как вам бой? – мой голос по-прежнему чересчур радостный. Я знаю, что Милла в шоке, но она привыкнет.

– Супер, просто супер, – Влад демонстрирует большие пальцы вверх. Но этот жест такой же фальшивый, как вся атмосфера в целом.

– Что происходит? – в замешательстве смотрю на молчаливую Миллу. Она ковыряет какую-то невидимую пылинку на поверхности стола, а потом поднимает на меня свой затуманенный взгляд.

Она плакала, мне не показалось.

– Ты в порядке? Что-то случилось? – теперь в моем голосе испуг. Смотрю на Влада, может, он объяснит, что происходит. Но он даже не смотрит на меня. Его глаза изучают печальное лицо Миллы.

– Нет. Я не в порядке, – наконец говорит моя девушка. – Как тут вообще может быть что-то в порядке? Что это такое, Паш? – машет рукой в сторону «клетки».

– А что не так-то? – спрашиваю ровным голосом. Я знаю, что ей всё это не нравится. Но это мой хлеб. Теперь. Теперь это – мой хлеб.

– Это не спорт, – шепчет Милла, оглядываясь по сторонам. Будто боится кого-то обидеть. А тут и так все собравшиеся знают, что это не спорт. Это просто бойня за деньги. И Милла должна это принять. Нет, обязана.

– Я же победил, –  выдаю глупость. Исправляюсь. – Вам что, не понравилось шоу?

Боже, что я несу?

– Ты не должен участвовать в этом, как ты говоришь, "шоу"! – впервые Милла говорит прямо  о боях  без правил. А я как-то даже не совсем готов к этому прямому ответу. Думал, она всё равно примет мой выбор. Надеялся на это.

– Твоё место на ринге, – продолжает девушка.

– Там для меня нет места, – отрезаю я.

Милла как будто задыхается от моего ответа. И я уже жалею, что так грубо с ней разговариваю. Беру её за руку.

– Прости меня, Милк-Милк.

– Тебе не за что извиняться, – Милла выдергивает  руку. – Просто откажись от этого всего.

– Но это невозможно, – протестую, и в глазах Миллы опять блестят слёзы. – Пойми, это то, что приносит нам деньги, – объясняю вкрадчивым голосом.

– А бокс?

– Бокс  не приносит ничего.

– Значит, надо больше времени тратить на тренировки, – настаивает девушка, немного повышая голос. – А ты всё свободное время прозябаешь здесь. Ты не борешься за свою мечту. Или бокс больше не твоя мечта?

– Да при чем здесь мечты, Милк-Милк? Я реалист.

– Это не реализм, – говорит громко и обводит рукой весь этот зал и ресторан. – Это хрень собачья!

То, что она так непреклонна, то, что она не может принять мой выбор, выводит меня из себя.

Мой кулак врезается в гладкую поверхность стола, и Милла тут же отпрыгивает.

– Эй, – Влад ловит мою руку, сжимает и смотрит мне в глаза с предупреждением. – Усмири беса, чувак. Бой закончен.

Это как удар под дых. Как косвенное обвинение, что я сейчас воюю с собственной девушкой. Со своей Милк-Милк. А я ничего такого не сделал. Всего лишь ударил по столу…

Бл*дь. Я напугал её.

Она ушла.

– Дай ей время, – Влад по-прежнему держит мою руку. Рывком выдираю.

– Не лезь не в своё дело! – выплевываю, чеканя слова.

– Оставь её, Паш. Этот бой был тяжёлым испытанием для твоей девушки. Это я тебе как друг говорю, – Влад выглядит так, будто меня поучает, и от этого ещё больше закипаю.

– Да пошел ты, друг, – встаю, – не трогай её больше.

– Я ничего такого не делал, – говорит спокойно, но глаза выдают, что он врёт.

– Я вижу, как ты на неё смотришь, – цежу сквозь зубы.

– Паш, ты не в себе, – Влад бросает нервный смешок.

– Хорошо, скажи мне, что я ошибаюсь, и Милла тебе безразлична.

Молчание.

– Что и требовалось доказать.

С трудом ухожу, хотя хочется остаться и пересчитать кости на теле горе-друга. Но это сейчас не то, что мне нужно. Я должен найти Миллу.

Покидаю зону ресторана, выхожу в большое фойе. Оглядываюсь, Миллы нет. Решаю, что она на улице, собираюсь отправиться туда, но мою руку ловят когтистые пальчики.

– Куда собрался, мой боец? – Лика буквально виснет на моей шее.

– Мне пора, – сухо отвечаю, аккуратно её отталкиваю.

– Останься, – мурлычет девушка в самое ухо. – Отпразднуем твою победу.

– Я не хочу.

Но она как будто не понимает намеков. Да это уже и не намёки.

Дверь хлопает за моей спиной. Оборачиваюсь в сторону парадного выхода – никого.

Лика недовольно фыркает.

– Кого ты видела?

– Какая-то девчонка. Смотрела на тебя недовольным взглядом. Фанатка твоя, – голос брезгливый. – Надо, пожалуй, держать тебя поближе, а то не замечу, как уведут.

Смеется, но последнюю фразу, я уже не слышал.

Вырываюсь. Грубо, неистово. Лика цепляется за меня, как за спасательный круг.

– Паш, ты чего? – на этот раз испуганно.

Рычу  из-за  её тупости. Наконец, освобождаюсь от захвата липких рук и, не оборачиваясь, бегу на выход.

Милла

Конечно, я не убегу. Куда мне бежать?

Стою, подпираю спиной машину Павла.  Новую. Подарок новых спонсоров.

Новые тренера, новые спортивные увлечения, новый виток в наших отношениях под названием недопонимание. От всей этой новизны слегка подташнивает. Когда наша жизнь успела стать такой… новой?!

А об этой девушке, что висла на его шее, даже думать не хочу. Меня это не трогает. Фанатки толпами бегали за ним и раньше. И похуже вещи вытворяли. А она что? На шее повисела?! Ха.

С горечью смеюсь над всей этой ситуацией и бросаю тоскливый взгляд в сторону парадного входа этого странного клуба. Неожиданно передо мной вырастает Пашка. Я не заметила, как он подошёл.

– Милл, давай поговорим, – лицо угрюмое, взгляд направлен себе под ноги.

– Давай поговорим, – отлепляюсь от машины, встаю напротив него.

– Эта Лика…

– О нет, нет, нет, об этом я говорить не хочу, – беглый взгляд вперёд, за Пашкину спину. Эта фанатка, то есть Лика, вышла через парадный вход и смотрит в нашу сторону. – Давай дома поговорим, – подхожу вплотную, беру его за руку. Не знаю, чем в этот момент руководствуюсь. Просто хочу уехать подальше: от этого места, от Лики (она сделала неуверенный шаг в нашем направлении), от этой глупой ситуации.

– Да, конечно, поехали, – Паша ведёт меня к машине, помогает сесть и через пару секунд возникает на соседнем кресле.

Поворачивает ключ, отъезжает. Его рука сжимает мою руку.

– Прости меня, Милк-Милк, – короткий взгляд на меня, а потом опять на дорогу. Его кадык дёргается. – Я напугал тебя…

Напугал ли он меня?

Да. Нет. Не знаю.

Я и раньше видела Пашку в гневе, но это было за натянутыми канатами, но никогда со мной. Он никогда не повышал на меня голос и уж тем более не стучал кулаками по столу. Но даже не это меня напугало. Я в глубочайшем ужасе от того, как быстро он отряхнулся от того безумия что творил в клетке. Там он был словно дикий зверь – обезумевший, жаждущий крови. А спустя тридцать минут – улыбается и просит нас наслаждаться шоу. Но тут же заводиться с пол-оборота при малейшей попытке поговорить с ним о боксе. Я не понимаю… и не узнаю его.

В салоне авто висит тяжёлая тишина.

– Я не из-за этого ушла, – наконец подаю голос.

– Хорошо, – поворачивается, смотрит изучающим взглядом. Пока светофор сияет красным светом, – что тогда? Тебе было не комфортно? Может, скучно?

Мой красноречивый взгляд говорит больше, чем слова.

Он что, серьезно? Скучно?

– Ладно, прости, – нервный смешок, – я сегодня в ударе нести всякий бред.

Зелёный сигнал светофора. На счастье зелёный коридор, который позволяет достаточно быстро долететь до дома.

Уже в квартире прохожу в нашу спальню. Теперь комната Пашки стала нашей спальней.

– Поделись со мной. Что происходит?– устало присаживаюсь на кровать. – Я о чём-то не знаю?

– Например? – Паша стягивает свой новый костюм и небрежно зашвыривает в шкаф.

– Влад сказал…

– Что он там ещё натрепать успел? – перебивает меня.

– Он сказал, что с боксом что-то не клеится. Что? Почему ты ничего не рассказываешь?

– Не слушай его, – отмахивается парень.

– Да? А кого мне слушать тогда?

Вздыхает. Присаживается на край кровати.

– Послушай, Милк-Милк, я не завязал с боксом. Правда. Я всё ещё в игре. У меня бой через месяц. На нем я постараюсь вернуться в строй. Я обещаю.

Пока он говорит, внимательно разглядываю его лицо. Искренность, может, немного надежды и веры в то, что говорит. Я чувствую это, хочу чувствовать.

– Но бои… всегда будут моей альтернативой, запасным планом, – вся моя надежда сразу гаснет. – Не молчи, Милл. Скажи, что ты думаешь обо всём этом.

Паша чувствует, когда я закрываюсь. Потому что делаю это не впервые. Но я не хочу выводить наши отношения на уровень ругани и битья посуды. Когда-то мы были лучшими друзьями и понимали друг друга без слов. Теперь мы не друзья, мы больше, чем друзья, но при этом утратили всю способность слушать и слышать.

– Ты знаешь, что я думаю, –  впервые решаюсь развязать конфликт, – Я против. Категорически, – говорю прямо, и знаю, что мои слова его ранят. Паша хочет что-то сказать, но я его останавливаю. – «Клетка» – это опасно. Там могут тебя сломать, может, даже убить, – моя рука на его груди. Мои губы дрожат, прежде чем говорю то, что должна была сделать давно. – Я против, Паш. Я никогда этого не приму.

Он отшатывается, как от пощечины. Скидывает мою руку, вскакивает с кровати, меряет шагами комнату.

– Ты не понимаешь, что я это делаю из-за нас. Это не мой чёртов выбор, – слова летят, словно пули. Ранят, причиняют боль.

– Нет, Паш. Это твой выбор. Меня ты не спрашивал, – говорю ровным, успокаивающим голосом.

– А, типа с милым рай в шалаше, да? Ну так это ни х*я не так! Мы с тобой никто в этом мегаполисе. Никто! – замирает на середине комнаты, в глазах горит пожар.

– И что? Надо обязательно пустить себя на съедение хищникам! – я тоже завожусь, мои слова  звучат как обвинение.

– Не всё так плохо, как кажется, – да он сам не верит в то, что говорит.

Это вызывает язвительную улыбку на моих губах, которую отчего-то не могу контролировать.

– Нет. Всё очень плохо! И ты знаешь это, – в моем голосе издёвка, но я тоже уже на взводе.

Но то, что происходит с Павлом, назвать «на взводе» никак нельзя. Он заводится моментально. Скулы ходят ходуном, кулаки сжаты, вены на руках надуваются, грудная клетка резко поднимается и опускается, пока он рывками втягивает воздух сквозь сжатые зубы. Но это не вызывает страха, скорее злость. Он не слышит меня.

– Я делаю это для тебя! – выплевывает парень. Разворачивается, идёт к двери, и прежде чем выйти  его кулак врезается в дверной косяк, а потом ещё раз. Потом в ход идут ноги, колени и снова кулаки. Деревянная материя разлетается в клочья.  Дверное полотно дрожит. Впрочем, как и я.

Вот теперь… мне страшно.

Паша

Я ослеп.

Меня ослепила ярость.  Ярость и всепоглощающая злость держат меня в стальном капкане и диктуют свои правила: ничего не видеть, ничего не слышать, но, безусловно… чувствовать. А чувствую я страх, который словно  волнами исходит от Миллы. И конечно, я чувствую стыд за то, что сейчас делаю.

Блядь!

– Блядь, – последний пинок приходится по двери. Не могу развернуться и посмотреть ей в глаза. Потому что больше всего на свете боюсь увидеть в них разочарование. Оно окончательно снесёт мне крышу. Мой долбаный переключатель сломался… чёрт, заклинило… – Это бесполезно, – говорю, выпуская последние капли воздуха из лёгких. Разжимаю кулаки, выхожу из комнаты  размашистым шагом.

Вдох – выдох.

Да что со мной, черт подери? Какого х*я я творю?

Вдох – выдох.

– Это всё, что у меня сейчас есть, – залетаю обратно в комнату, но не смотрю на девушку. Мои слова пропитаны гневом, который не могу контролировать. – Сейчас я только это могу! Так заработать на хлеб. Это всё, что у меня сейчас есть! Точка.

– Я! У тебя есть я! – Милла уже рядом. Её голос звучит неуверенно. И прежде чем, наконец, взглянуть на неё, закрываю глаза, глубоко вздыхаю и пытаюсь посчитать  до десяти, да хоть до пяти. Это один из приемов Фила, но он никогда не действовал. Бл*дь, он и сейчас не действует. – Паш, пожалуйста, – в голосе Миллы мольба, – посмотри на меня.

Разочарование. В её голосе плещется разочарование.

Как кретин стою в центре комнаты и ничего не делаю. Она цепляется за меня, готова поговорить со мной, готовая понять меня. А я, как бездушная статуя, не способная говорить или увидеть очевидное.

Я ослеп?!

Открываю глаза, рывком притягиваю Миллу к себе и только потом тону в синеве её глаз. Её взгляд ясен, и в нём нет страха, который ожидал увидеть. Может, лёгкий испуг, но он исчезает, пока с мольбой вглядываюсь в её лицо.

– Прости, прости, прости, прости, – на каждом вдохе говорю такое бесполезное «прости». Ей не нужны мои «прости», ей нужны перемены.

Целую – напористо, самозабвенно. Стремлюсь напоить свою ярость чем-то прекрасным. Насытить… чувствами, любовью.

Переключиться.

Черт побери, переключиться.

Она рядом, поддерживает, любит. Не об этом ли я мечтал…? Ни это ли боюсь потерять? Боюсь? Страх? Страх…

Щелк!

Переключатель… это страх! Это всегда только страх!

Он держит меня в своих цепких объятьях. Подчиняет и всегда работает в обе стороны.

– Паш,– её тоненький голосочек. От него я словно просыпаюсь. Выныриваю на поверхность этой реальности.

– Через месяц у меня бой, – проглатываю ком в горле, – на ринге…

– Я знаю, знаю…

– Я тебе обещаю, что сделаю всё, что от меня зависит. Я вернусь в строй… – запинаюсь на полу слове. –   Я сделаю ВСЁ, чтобы вернуться в строй. Буду больше тренироваться, да всё что угодно, лишь бы победить. Обещаю, Милк-Милк. Прости меня, Милк-Милк.

Не даю ей возможности ответить. Не даю себе возможности думать.  Свято верю в то, что говорю, и заставляю верить Миллу. Её податливое  тело в моих руках реагирует на все ласки, на все поцелуи. Она отзывается, льнёт с безудержным напором, и почти затухшая во мне пламенная ярость уступает место лютому желанию.

Новое платье Миллы, купленное по случаю сегодняшнего боя,  рывком вверх,  отправляется в полет через всю комнату. Черное кружевное бельё летит следом. На мне только трусы, я так ничего и не надел после того, как выбрался из тесного костюма. Быстро избавляюсь от последней одежды. Как голодный зверь, набрасываюсь на Миллу.   Напористо целую, оттесняю её к кровати, пока мы, наконец, не падаем на неё.  Я смотрю на Миллу, на ее прекрасное лицо, на румянец, разливающийся по щекам, и упиваюсь её красотой. Её тихие стоны под действием моих ласк  разогнали моё сердце до ста ударов в минуту. Я ищу в её глазах страх, отстранённость. Она должна бояться меня.

Меня – чёртова психа… Беса.

Но  нахожу в голубых глазах только желание.

Милла закидывает на меня ноги, обвивает ими бедра, тем самым притягивая к себе ближе, почти вплотную. Провожу членом вверх-вниз между её влажных складок и нахожу вход в её жаркое лоно.

– Я люблю тебя, – шепчу напротив её губ, тяжело дыша.

Качнув бедрами, резко врываюсь в неё. Милла вскрикивает. Ловлю ртом этот крик, который тут же переходит в стон.  Овладеваю её губами, языком. Её язык касается моего, отчего член пронзает разряд удовольствия. С поцелуями перемещаюсь к нежной коже на шее, прикусываю, взамен получая очередной стон наслаждения. Всем телом вжимаюсь ещё  сильнее.  Выходя и снова погружаясь, ускоряю темп.  Её тело содрогается, дыхание становиться частым и поверхностным. Приподнимаюсь на руках, совершая резкие  толчки, глазами жадно шарю по манящей и такой красивой груди девушки. Она колышется, когда я врезаюсь в неё, погружая свой член до самого основания.

– О, Боже, – Милла запрокидывает голову, её тело выгибается. Я чувствую, как стенки её лона крепче сжимаются, будто стальные оковы. Мышцы моего пресса напрягаются. Кровь быстрым напором циркулирует к паху, и жар скапливается в  члене.