Читать книгу: «Чудодеи Лук-у-Морья», страница 2
– Бабушка! Где я тебе сейчас найду того, кто меня очень любит?! Ты меня очень любишь. Расколдуешь?!!
– К сожалению, дорогая, здесь нужна любовь иного рода.
– Прекрасно! Лягушачья жизнь до конца времен – это как раз то, о чём я так долго мечтала!
– Не переживай, милая, мы что-нибудь обязательно придумаем! Я извещу твоего отца, – Ада Филипповна была в небольшом замешательстве, но привычка держать эмоции под контролем возобладала, – А ты пока поживешь у меня.
– Ада, подожди, – академик лукаво улыбнулся, – у меня есть идея…
****
Ну прямо не идея – золото, ржу, не могу. Возмущению Василисы не было предела. Отдать её на выходные в терем Царёвых – это просто верх безумства. От Вас, Василий Алабрысович, я такой подлости не ожидала!
Выдав свою загадочную фразу про идею, академик тут же вызвал к себе Несмеяну Царёву и попросил её взять домой Василису (тьфу ты! лягушку) на пару дней. Дескать, школьный зоопарк закрывается на ремонт, и всем детям раздают зверушек под присмотр.
Василиса от всей души протестовала, иногда даже нехорошими словами, но её никто не слушал: Несмеяна не могла, а бабушка с академиком не хотели. Лягушку посадили в банку, накрыли крышкой и вручили Несмеяне.
– Надеюсь, Вася, ты знаешь, что делаешь… – это были последние слова, которые Василиса услышала, когда её выносили из кабинета.
Глава 3
Княжеский терем располагался в самом центре города, недалеко от школы. Когда-то давно весь Царьград состоял только из него и небольшой группы ремесленных пристроек, но постепенно разросся до полноценного мегаполиса с златоглавыми храмами, узорными хоромами, белокаменными палатами, мощеными дорогами и великолепными садами. Старый город был в кольцо обнесен 7-ми метровой крепостной стеной с многочисленными башнями, построенными ещё в доисторические времена.
Через полчаса путешествия в холщовом пакете Василиса уже знала все последние школьные новости, потому что Ябеда напросилась к Царёвым в гости, и девицы трещали без умолку всю дорогу. Через неплотно закрытую банку слышно было плохо, но Василиса всё же разобрала: что братья Чудо-Юдо как всегда безуспешно пытались уговорить Афродиту пойти с ними на концерт новомодного певца Алконоста; что Лешка Попов в очередной раз дразнил Никиту Добрынина, а Муром Ильинский их потом разнимал; что Елена Мудрова нечестно поставила Несмеяне двойку по математике, и что Ябеде больше не нужно ждать бала (в этом месте Василиса напрягла весь свой слух).
– Почему?
– Я все приготовила, нужно только добавить порошок в чай. (Только попробуй, я из тебя потом веревок понаделаю!)
– А он точно не отравится?
– Несмеяна, не говори глупости, от любви не травятся. От нее глупеют. Хотя твоему брату это не помешает. Он чересчур умный. А скоро станет ещё и счастливым. (Ага, как кролик в брюхе удава!)
– Ты уверена? – в голосе Несмеяны скользнула тень сомнения.
– Я, Несмеяночка, не уверена, я убеждена. Ябеда Корябедова – это лучшее, что ему достанется в жизни. Тем более, что я всё уже распланировала. Три года мы будем дружить. Когда там замуж можно? Вот-вот. Потом мы поженимся. Потом мой Ванечка станет князь-мэром, а я, естественно, первой леди Лук-у-Морья. Уже представляю, как все от зависти засохнут, особенно Афродитка. Дети нам ни к чему, мы будем путешествовать. (Куда? В Дракуляндию или Ордынское ханство? Тоже мне, райский уголок.)
– Но, Ябеда, как ты собираешься напоить этим зельем Ваню?
– Несмеяна, иногда я начинаю сомневаться в твоих умственных способностях – мы же идем к вам в гости на чай с печенюшками. Чем не повод?! Брат, надеюсь, дома? (Фу, пронесло…)
– Да, но тёмная магия действует только в школе, разве твоё снадобье сработает?
– Точно! Я ж совсем забыла, что у меня срочные дела. Обойдемся сегодня без чая. Тем более, что бал через три дня – некуда спешить. Ну пока. Что-то лягушка твоя совсем расквакалась. Гадость-то какая, зачем ты её вообще взяла? – вопрос был риторический, потому что Ябеда, помахав на прощание рукой, уже побежала в обратную сторону.
– Значит, у меня осталось три дня, – подумала Василиса – потом и расколдовываться будет незачем.
Вскоре Несмеяна зашла домой и в бешенстве поставила банку с лягушкой на стол.
– Совсем с ума посходили в этой школе. Сами чокнутые, и нормальных людей такими же делают, – лягушка Несмеяну бесила, но перечить академику девушка не посмела, – ладно, переживем как-нибудь пару дней. Куда же тебя поставить… Ты чего вылупилась?! Кормить не буду!
Несмеяна открыла первый попавшийся кухонный шкаф и раздраженно сунула туда банку. Хлопнула дверца, наступила темнота.
– Всё, подруга, допрыгалась. Хвала мудрости академика, ничего не скажешь, удружил. Томиться в неволе мне в банке пустой пока не полюбит жених молодой… – мрачно продекларировала Василиса, – да, суженый сейчас был бы очень кстати. Пусть даже не Ванька, лишь бы расколдоваться побыстрее. Есть у вас, девушка, на примете влюбленные вьюноши со взором горящим?!. А в ответ тишина, он с утра умотал в Лихолесье…
Василиса попыталась припомнить хоть один заинтересованный взгляд в её сторону, хоть одну непонятную и загадочную фразу, указывающую на возможность увлеченности. Соловьев? Размечталась. У него одна музыка на уме – с утра до вечера бренчит на своей гитаре – до девчонок дела нет. Попов-Добрынин-Ильинский? Это троица – не разлей вода! Им жениться придется на трех сёстрах, иначе иссохнут с тоски друг без друга. Чудо-Юдо? Я вас умоляю, эти любят всех подряд. Уж лучше навсегда лягушкой. А вдруг еще по законам жанра в этого «избранника» потом влюбляться придётся. Не согласная я! Я Ваньку люблю. Вот почему он в меня раньше не влюбился? Тогда всё было бы проще: Любовь – поцелуй – здравствуй счастье – прощай, лягушенция!».
Василиса вспомнила, как в прошлом году она сама влюбилась в Ваньку. Была практика по биологии, и их посадили вместе разглядывать лист под микроскопом. Иван был такой галантный, пропустил Василису на «смотрины» листа вперед. Много интересного рассказывал про цветы и деревья, про животных и птиц, про времена года и движения планет. Василиса тогда даже не заметила, как закончился урок. Зазвенел звонок, ученики сломя голову понеслись к выходу, а Лиса смотрела на Ваньку и понимала, что может слушать его бесконечно. С этого дня Василиса старалась сесть с Иваном всякий раз, как представлялась такая возможность. К сожалению, общих уроков было немного, а практики и того меньше. Но девушка не переживала, ведь, когда это удавалось, она была просто бесконечно счастлива. Но в этом году ситуация вдруг резко изменилась. На первой учебной практике к Ивану без спроса уселась Ябеда, заявив, что теперь она будет сидеть с ним всегда. Ванька не протестовал. Он вообще никогда с девочками не спорил. Василиса закусила губу и промолчала. Ей не хотелось перед всем классом предстать «влюблённой дурочкой», чтобы одноклассники потом её задразнили.
Поэтому Ванька про её любовь ничего не знал. И сам никогда не показывал, что она ему интереснее других. Василиса вздохнула. Отец учил её преодолевать любые препятствия. Ничего не бояться. Но сегодня она впервые в жизни по-настоящему испугалась. Если она не успеет за три дня… Тогда Ванька достанется Ябеде на блюдечке с голубой каёмочкой. И ладно бы Корябедова его любила, Василиса смирилась бы, приняла. Но она же его совершенно не любит. Ей важно лишь, что Царёв – сын мэра и сам в будущем может стать мэром Лук-у-Морья. Ей наплевать, что сам он хочет быть археологом и отправиться в экспедицию, чтобы исследовать историю Светоземья.
Значит, Ябеде – Ваньку, а мне – унылую жизнь в зелёной шкурке?!! Разозлившись, Василиса стала прыгать на стенку банки. Банка шаталась, но стойко переносила удары судьбы. На десятой минуте Василиса начала выдыхаться. Вспомнился некстати всплывший в памяти анекдот: «Две лягушки упали в кувшин со сметаной. Одна решила сдаться и сразу утонула, а вторая так сильно била лапками, что утонула уставшей».
Ну уж нет, не дождетесь! Собрав в кулак последние силы, Василиса стукнулась о стеклянную преграду. Банка наконец, не выдержав неистового натиска, сдалась и перевернулась. Свобода! Пора валить отсюда! Но в этот момент открылась дверца шкафа, и банку с не успевшей окончательно выбраться из нее лягушкой кто-то подхватил на руки. От резкого яркого света Василиса зажмурилась.
– Ну-ка, ну-ка, что тут у нас? (У вас тут лягушка в банке. Считай, что ядовитая и выкидывай на улицу поскорей!), – в незнакомом голосе присутствовали приятные и отталкивающие нотки одновременно, – Маленькая жаба? (Сами Вы, сударь, жаба! Ничего в лягушках не смыслите – королевская изумрудная не хотите?!). Вот так новость.
Проморгавшись, Лиса увидела человека, который держал её банку – низенький, кругленький мужчина лет 60-ти, его синие-пресиние глаза были знакомые и чужие разом. Где она могла их видеть раньше? На мужчине была лёдмирская парадная пижама из меха пиренейского котика, на абсолютно голом черепе блистала золотая корона. Точно! Это ж наш «в очередной раз избранный» потомственный князь-мэр Афанасий Никитич Царёв собственной персоной.
Лук-у-Морского князя в народе прозвали Царь-Горохом за внешний вид и обаяние. Он это прозвище заслужил в полной мере – катился куда глаза глядят. Сегодня «глаза глядят» в повсеместное внедрение научного прогресса, и князь издает указ, чтобы пахари ставили телегу впереди лошади для оценки её вклада в процесс земледелия. Завтра «глаза глядят» в демократические реформы, и князь отправляет дружину ходить по дворам записывать жалобы всех на всех. А послезавтра – князь прикажет всех жалобщиков обложить «поклёпным» налогом, чтобы впредь неповадно было на соседей кляузы строчить. Весёлый был у Лук-у-Морья правитель.
– Иван! Ты опять очередную пакость в дом притащил?! – Царь-Горох брезгливо отстранил руку с банкой от лица, – Забери немедленно!
В проеме двери показалась знакомая Ванькина физиономия.
– Ух ты, лягушка. Королевская изумрудная. Это же большая редкость. Хотя очень похожую я видел сегодня в школьном пруду. Но что она здесь делает?
– Это я хотел бы у тебя спросить!
– Но я точно не приносил.
– Это я принесла, – раздался по обыкновению кислый голос Несмеяны, – Мне ее Баюнов на хранение выдал. У них там с местным зверинцем какие-то проблемы.
– Можно я себе её возьму, таких вживую не часто встретишь.
– Да хоть насовсем забери, она мне все равно не нравится.
Ванька схватил банку с лягушкой и помчался вверх по лестнице.
Ванькина комната располагалась на втором этаже и представляла собой типичное жилье юного натуралиста предпризывного возраста. Тут и там стояли/висели/валялись стилизованные копии всевозможного вида холодного и стрелкового оружия. Стол был завален множеством рукописных свитков и папирусных пергаментов. На полу аккуратной стопкой лежала Всеобщая Лук-у-Морская энциклопедия в 10 томах, причем в полном собрании. У окна на трех кривых деревянных ногах величественно возвышался большой глобус. А на самом окне стоял телескоп, сильно напоминающий подзорную трубу. Несчетное количество пробирок и склянок с непонятным содержимым, разнообразных амулетов, кристаллов и прочих артефактов старательно захламляло остатки свободного пространства некогда просторной комнаты. В довершение этого первозданного хаоса в самой середине комнаты на одиноко стоящей тумбе покоилась клетка с огромным оранжево-жёлто-синим попугаем.
– Ара, умный! Ара хочет кушать, – скрипучим голосом известил всех присутствующих попугай.
– Арочка, смотри кого я принес – королевская изумрудная лягушка. Правда, красивая? – Ванька водрузил банку на письменный стол, попутно смахнув на пол пару-тройку бумаг.
– Красивая! Ара хочет кушать! – не унималась вредная птица, – Кушать! Кушать!
– Надеюсь лягушки не твоя любимая еда, – подумала Василиса. Иначе совместное проживание в закрытой комнате с жабоедом может обернуться некрасочным финалом её и без того теперь невесёлой жизни. Ладно, нужно перетерпеть два дня, потом её обязательно вернут в школу. А за это время бабка точно что-нибудь придумает. Василиса уже смирилась с тем, что Ванька увидит её лягушкой. Узнать, точно не узнает. Далеко не всем чудодеям дано разглядеть человека в личине превращения, для этого требуется никак не меньше, чем маг высшего уровня. Таких в стране – пальцев руки многовато будет. А Ванька даже не чудодей. Поэтому выдыхаем, «всё не так уж плохо на сегодняшний день», главное не суетиться.
Василиса успокоилась. Терпение, конечно, не её фирменный конек, но за неимением лучшего довольствуемся, как говорится, малым. Будем производить скрытую информ-разведку на чужой территории. Тем более, что никто никогда не узнает об этом, поэтому можно просто расслабиться и провести эти два дня рядом с любимым человеком.
«Любимый человек» в этот исторический для потомков момент как раз запихивал последний из упавших на пол свитков на своё законное стеллажное место. Свитки, естественно, не возражали, хотя чистоты и порядка это комнате не добавило.
Внезапно на лестнице раздался шум и грохот, как будто стадо слонов неслось по пустынным прериям. Дверь с оглушительным стуком настежь распахнулась, и в комнату ввалился, тяжело дыша Сергей Волков – лучший друг Ивана Царева.
– Здорово, Царь. Скучал по мне?! – розовощекая физиономия Волкова дышала поистине богатырским здоровьем, хотя сам мальчик не был ни высок ростом, ни широк в плечах. Крепкий, ладно скроенный паренек с янтарными озорными глазами и темно-русыми вечно взлохмаченными вихрами, был первый школьный заводила на выдумки и проказы. Даже хвастуну и баламуту Лешке Попову, который усиленно, на пределе своих сил и возможностей добивался статуса «любимец публики», до Сереги было далеко. Волков бескорыстно любил всех: себя и жизнь, людей в этой жизни, землю, небо, воду, всех животных. Он наслаждался каждым прожитым днем и старался всем помочь. Без надрыва, без показухи, без ответных обязательств. За это его любил практически весь Царьград, за это его уважали все преподаватели, благодаря чему, хотя учился мальчик без особого усердия, его отметки были в пределах нормы.
– Привет, Серый! Давно не виделись!
–Ага, два часа! Я уже даже пообедать успел! Прелюбопытные новости принес я в твой дом, Иван Афанасьевич!
– О, как официально! Пожалуйте, Сергей Сергеич, просветите, что нынче на белом свете делается!
– Что у них там со светом приключилось, я не знаю, а вот что у тебя под носом происходит, это всегда пожалуйста.
– Серый, утомил со вступительной речью, давай ближе к делу.
– Еще спасибо скажешь, – обиженно буркнул Волков и как ни в чем не бывало весело продолжил, – иду я после школы домой перекусить. И вспомнилось мне, что мама обещала в печи курочку приготовить.
На мгновение глаза у Волкова зажглись ярким оранжевым светом, словно луч прожектора полосонул по темному небу. Сергей совсем недавно стал воплощаться в волка и пока еще плохо контролировал сам процесс.
– Серега, держи себя в руках, мне здесь дикая невоспитанная зверюга ни к чему. Прислуга перепугается, а Несмеяну придется потом полдня с чердака снимать.
– Всё под контролем!!! О чём это я? А, вспомнил. Иду домой, думаю… о вечном. Вдруг слышу голоса за углом – один Ябеды, другой Несмеяны. Дай, думаю, послушаю, любопытно же, – голос Волкова нервно хихикнул.
– Что там может быть интересного? Обычные девчачьи истории про куклы, кольца и помаду. Я таких рассказов от Несмеяны по сто штук на дню слышу.
– Не скажи, иногда встречаются презанимательные пассажи. Ты, кстати, на бал идешь?
Василиса подползла ближе к стенке банки и напрягла слух – эту новость ей не хотелось пропустить.
– Не знаю. Через три дня как раз пояс астероидов будет проходить через созвездие Волхва, должен быть очень сильный звездопад. Если я пойду на бал, то пропущу это уникальное событие, а если не пойду, то не станцую с… – Ванька осекся и подозрительно посмотрел на дверь. Неслышно ступая, он подошел и резким рывком распахнул её. Не встречая на своем пути осязаемых преград, в комнату со звуком реактивного самолета ввалилась Несмеяна. Поцеловав с размаху дубовый паркет, девушка красная, как вареная свекла, кубарем выкатилась вон.
– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали! – крикнул ей Ванька вслед.
– Вот здесь не соглашусь, нос у нашей Варвары очень даже симпатичный! А как она на прошлой неделе Попова за дурацкий комплимент по пояс в землю вогнала – целый час вытащить не могли – сплошное загляденье!
– Вот и скажи ей об этом, – Ванька хитро улыбнулся.
– Ага, чтобы она и меня землёй припорошила?! Я, пожалуй, издали, со зрительских трибун, полюбуюсь, так поспокойнее как-то.
– Серый, но ты же чародей! Чего тебе бояться?! Превратишься в волка и беги, авось не догонит!
– Смеётесь, сударь, над побратимом своим лучшим?! Нехорошо, не по-братски это! – Мальчишки вдруг сцепились в единый клубок и со смехом покатились по полу, расшвыривая в разные стороны, неосторожно попавшиеся им на пути книги полного собрания Лук-у-Морской энциклопедии. Попугай, разумно опасаясь оказаться в эпицентре этого дурдома, с дикими криками метался по клетке, как ошпаренный.
– Всё, сдаюсь, ты победил. Слезь уже с меня наконец, ты мне всю спину отсидел, – первым сдался Волков, – раздавишь лучшего друга, не узнаешь продолжения веселой истории.
– Какой истории? – Иван протянул другу руку, помогая Волкову подняться.
– Той истории, Иоан, в которой тебя оженить планируют, предварительно опоив какой-то черномагической гадостью для разжигания душевной страсти.
– Серый, а попроще можно?!
– Любовным зельем тебя Ябеда напоить желает, а Несмеяна ей в этом усиленно помогает. Почти стихи! Выпьешь, влюбишься, потом женишься и до конца жизни будешь с ней жить. Что тут непонятного?
– Зачем?!
– День что ли сегодня какой-то особенный, может магнитная буря или дыра на солнце? Почему все так тупят?! Затем! Что княгиней ей стать ни с того, ни с сего приспичило. Помнишь, как в сказке – «Уж не хочет быть она дворянкой, хочет быть вольною царицей…» А, чтобы стать царицей, нужен царь. В нашем случае будущий князь-мэр Иван Царёв. Идею ловишь?!
– С трудом. Я же не хочу становиться князь-мэром. Я после школы на археологические раскопки к берендеям поеду, откапывать Аркону. Я об этом всегда мечтал.
– Аркону и без тебя прекрасно откопают. Тебя отец не отпустит. Он желает, чтобы ты в университет на мэра поступил. Как раз, чтобы потом тебе корону передать. И Ябеду в придачу.
– Я не хочу корону и Ябеду не хочу.
У Василисы резко отлегло на душе. Раз Ванька не любит Ябеду, значит, Лиса ни за что не позволит травить его всякой дурно сваренной отравой.
– Не хочешь Ябеду, не ходи на бал. Или ничего там не пей и не ешь. А еще лучше попроси академика наложить на тебя заклятие щита. Тогда никакая тёмная зараза тебе будет не страшна.
– Точно. Слушай, пойдем прямо сейчас, пока Баюнов еще в школе. Кто их знает, этих девчонок – у них такая каша в голове, – и мальчишки с хохотом выбежали из комнаты.
Короткий осенний день склонился к закату. Выцветшее солнце лениво садилось за горизонт, оставляя за собой длинные серые тени, которые неспешно ползли по домам, улицам, скверам и садам Царьграда, возвещая скорое наступление запустения и холодов.
Василиса утомленно растянулась на дне банки. События сегодняшнего дня окончательно измотали её. Даже хорошее настроение от того факта, что Царёв не влюблен в Корябедову, улетучилось от новости, что у мальчика уже есть увлечение. Девочка, с которой он хотел бы потанцевать. Только кто она?! Лиса почувствовала неприятный укол ревности. Ладно, если Ванька любит эту девчонку, значит так тому и быть. Сейчас я слишком устала. Я подумаю об этом завтра…
Глава 4
Выходные пролетели на удивление быстро и однообразно. Банку с Василисой накрыли тёмной тряпкой еще с пятницы, поэтому она по большей части просто пыталась поспать. К воскресению у нее было ощущение, будто она отоспалась лет на десять вперед. Единственным «нездоровым» развлечением в её «беспросветном» существовании оказалось первое столование в царёвском доме. Нездоровым, потому что убиенных насекомых Василиса есть не желала ни при каком раскладе.
Когда в пятницу вечером Ванька вернулся домой, он первым делом решил «осчастливить» зверинец ужином, чему попугай, естественно, был крайне рад. Постоянно орал: «Ара хороший! Ара хочет кушать!». Потом досталось и Василисе. Не успела она опомниться, как к ней в банку со словами «Проголодалась, голубушка, сейчас мы тебя накормим» кинули пять жирных дохлых мух. Хотя у Лисы со вчерашнего вечера во рту даже маковой росинки не было, подобное угощение не вызвало у нее ничего кроме отвращения.
– Ква! (Убери эту дрянь! Приличные девушки засохшими трупами не питаются!)
– Странно, но я же читал, что для королевских изумрудных лягушек мухи «цеце» являются самым вкусным лакомством. Я специально за ними бегал в зоомагазин через весь город.
– Ква!! (Королевские изумрудные лягушки может и обожают подобную мерзость, а благородные особы такое ни с какой голодухи даже нюхать не будут. Убери немедленно!)
– Тогда чем же тебя накормить?
– Ква-ква!!! (Обычно на ужин я предпочитаю «Филе миньон с фуа-гра под соусом из лисичек», ну в крайнем случае «Гратен Дофинуа», а на десерт морковное суфле, но полагаю, что именно сегодня у меня будет веский повод стройнить талию.)
– Слушай, я на чердаке видел паука, хочешь принесу?
– Ква-ква-ква!!! (Если ты посмеешь притащить мне эту гадость, я тебя убью. И не просто убью, а с превеликим удовольствием вначале четвертую и по кусочкам в поле раскидаю. И уж только потом пойду с моста топиться. Но непременно в этой последовательности!)
– Не хочешь паука? Подожди, я придумал, – крикнул Ванька, выбегая из комнаты.
Василиса готова была разрыдаться. Очень жаль, что лягушки не умеют плакать, ибо ей хотелось это сделать неимоверно. Конечно, Ванька не виноват, что хотел накормить её мухами и пауком. Он же думает, что она обычная лягушка. А лягушки только такую еду и едят, ещё с превеликим удовольствием. Но она же не лягушка. Она голодная, несчастная заколдованная девочка, которая хочет только одного – поскорее избавиться от этой ненавистной образины. Вот на кого Лиса по-настоящему злилась, так это на академика Баюнова. Это благодаря его дурацкой «озарённой» идее, она торчит в этой банке одна и в темноте, без единой крошки во рту и надежды на спасение. У бабушки её взаперти бы не держали, как минимум вкусно накормили. Да просто хлеба хоть дали.
В этот момент большие хлебные крошки упали на дно банки. Хлеб был еще совсем тёплый и пах так притягательно, что Василиса, не задумываясь, начала уминать его за обе лягушачьи щеки.
– Ну вот. Хлеб ты ешь, уже хорошо. Значит будет, чем тебя покормить, – Ванька прямо весь светился от радости, – Было бы неправильно уморить тебя в гостях с голоду.
На Василисино счастье порывов накормить ее ни живой, ни мертвой живностью у Ваньки больше не наблюдалось. Три раза в день ей перепадали свежие хлебные крошки. Жить, хоть и безрадостно, всё-таки было можно. Василиса стойко ждала понедельника.
Самого Ваньки дома практически не было. То он с одноклассниками был на тренировке по чаробою, то помогал Родьке Соловьёву настроить звуковую аппаратуру для предстоящего бала, то за городом дрессировал Сергея Волкова в зверином воплощении, прививая последнему хорошие манеры.
****
В воскресение, аккурат в обед, по княжескому терему пронесся с грохотом разбушевавшийся ураган – это истошным криком вопила Несмеяна Царёва:
– Да как они посмели! Я же не успею подготовиться!
По комнатам, лестницам, коридорам мгновенно заметалось множество ног.
Ванька, как раз кормивший попугая, выглянул из-за двери – Несмеяна, ты чего так раскричалась? Пожар что ли какой приключился? Или у тебя опять очередная сумка из моды вышла?
– Они бал перенесли. На сегодняшний вечер. Видите ли, на завтра в школу назначен визит соседнего посла – не до балов им там будет.
– Ну и что, сегодня так сегодня. В чём повод для крика?
– Ты совсем что ли, не догоняешь?! Я собраться не успеваю. А мне там нужно быть во всей красе, у меня на кое-кого большие планы.
– На кого это?
– Не твое дело. Иди одевайся. Будешь меня сопровождать или я отцу нажалуюсь, что ты меня одну бросил.
С этими словами Несмеяна, ни на децибел не снижая уровень громкости, понеслась раздавать указания многочисленной царёвской челяди.
Ванька пожал плечами и вернулся в комнату. Спорить с Несмеяной было бесполезно, да и оправдываться перед с отцом не хотелось. Бал, так бал. Жаль, конечно, было пропустить редчайший звездопад, но пойти на бал, у Ваньки был свой, личный повод. Там же будет… В этом месте Иван отогнал от себя все мысли, потому что в таком не хотелось признаваться даже самому себе. Он не какая-нибудь девчонка. Мальчишкам вся эта «уси-пусьная романтика» по барабану. Он на бал Несмеяну сопровождает. Точка. Конечно, может быть даже станцует там с кем-нибудь, должны же быть у девочек партнеры по танцам. Может быть…
****
К вечеру все были собраны и готовы к отъезду. Хотя школа располагалась в пяти минутах ходьбы от дома, но Несмеяна настояла, чтобы запрягли парадную княжескую карету. Уж больно ей хотелось произвести неизгладимое впечатление на одноклассников. Ванька вначале сопротивлялся, потом плюнул, мудро рассудив, что пререкаться с тщеславной девицей себе дороже. Уже выходя из дома, Несмеяна обернулась и сказала: «Ваня, лягушку принеси. Вернем её сегодня. Она мне уже порядком надоела».
Иван поднялся к себе в комнату, взял со стола банку: «Прощай, лягушка! Жаль, что тебя нельзя оставить, ты такая красивая».
Василиса зарделась от счастья. Естественно, она понимала, что Ваня говорит такие слова не лично ей, Василисе Кощеевой, а королевской изумрудной лягушке. Но всё равно, ей было удивительно приятно их слышать.
Через десять минут все трое: Несмеяна, Ванька и лягушка в банке стояли перед центральным входом в школу. Возле княжеской кареты завистливо суетились братья Чудо-Юдо – Бенечка и Фенечка, чья карета была в разы попроще. Их дядя – главный банкир Лук-у-Морья Исаак Рабинович – говорил, что никогда не нужно показывать собственного богатства, даже если вы можете себе это позволить. Иначе, не успеете оглянуться, как ни показов, ни богатства. И давал племянникам положенный законом минимум. Поэтому братья всегда промышляли в школе мелкими торговыми спекуляциями, продавая или меняя всё подряд на всё подряд, или выдавая младшеклассникам деньги в долг под грабительские проценты.
– О, посмотрите, Царёв-то с невестой на бал прикатил! И где ты такую красавицу выискал? Небось, все болота в округе исходил?!
– Беня! Феня! Вы бы отошли в сторонку подобру, поздорову! А то ваши разбросанные по округе кости людям потом проходу не дадут.
Но вокруг уже собиралась толпа зевак, и братьям Чудо-Юдо отступать было некуда.
– А если ты её поцелуешь, она в царевну превратится или это всё выдумки?! – увлеченно вопил Беня.
– А если не превратится, ты её назад на болото потащишь?! – гаденько глумился Феня.
Ванька, державший банку с лягушкой на руках, чувствовал, что закипает. Наглых братьев он не боялся, но устраивать драку на потеху скучающей публике ему совсем не хотелось. Ситуацию спас возникший из ниоткуда Волков.
– Мальчики, – сказал он, обращаясь к развеселившимся хулиганам, – у вас проблемы? Могу решить – сразу и «занедорого». К завтрашнему дню вас, конечно, расколдуют, а пока проведёте этот великолепный вечер в прекрасном образе двух толстых, рыжих тушканчиков. Пополните, так сказать, своими персонами наш чудный, школьный зоопарк.
Чудо-Юдо после этих слов, как ветром сдуло – ни тебе Бенечки, ни тебе Фенечки. Умотали пакостить в другое место.
Друзья, оставив развеселившуюся толпу предаваться душещипательным сплетням и обсуждениям, пошли по школьным коридорам в сторону центрального зала.
– Серый, ты зачем им наврал, ты же не можешь превратить их ни во что, ты же их истинной сути не знаешь.
– Во-первых, Ваня, истинная суть у них на роже написана. А во-вторых, они-то про это ничего не знают. Неведы не изучают эту ерунду.
– Не скажи. Превращения – это не ерунда. Это очень интересно. Совершается полная трансформация организма. Меняется не только естественный облик, но и происходит абсолютное преобразование всех биологических систем.
– Вань, закругляй лекторий. Мне заумностей в школе хватает. Я, когда превращаюсь, ничем таким голову не забиваю.
– Поэтому у тебя в воплощении животные инстинкты преобладают, а предполагается наоборот. Ты должен чувствовать себя человеком в образе зверя.
– Я всё понял, тему можно закрывать. Слушай, Царь, а правда, зачем тебе лягушка? С лягушкой, да на бал… Странновато.
– Ничего странного, Баюнов попросил взять её на передержку из школьного зоопарка, там кажется, ремонт делали. Вот, возвращаю.
– Ванька, ты чего, какой ремонт? Никакого ремонта не было, все звери на месте. Жаль нельзя к ним еще двух тушканчиков добавить – был бы полный комплект.
– Как не делали? А зачем тогда лягушку дали?
– Всё, Ванька, твои книги не доведут тебя до добра, у тебя уже галлюцинации развиваются. Слушай, а вдруг правда: лягушка – это превращенная красавица. Поцелуешь – суженную себе красоты неописуемой заполучишь.
– Серый, кто из нас сказок начитался? Какая суженная, какая красавица? Она обыкновенная лягушка.
– Не скажи. Мне вот в детстве бабка рассказывала, что в стародавние времена бывали случаи, когда всякие там царевичи поцелуем заветным себе невест расколдовывали.
– Волков – ты дурак, что ли? Какие царевичи? Какие невесты?
– Ну смотри. Ты у нас хоть не царевич, но княжеский сын и Царёв. Можно сказать, почти в точку попадание! Лягушку тебе Баюнов тоже явно неспроста дал. Никому ничего не давал, а тебе вдруг выдал.
– Он её Несмеяне дал.
– Ну и что. На то он и академик, чтобы всё наперед предвидеть! Сейчас ты лягушку поцелуешь, и она красавицей обернется. Вот веселья-то будет. Вань, поцелуй лягушку, а? Ну что тебе стоит? Вдруг я прав? Я бы сам поцеловал, но не мне её давали, а значит, на мне не сработает.
– Сережа, у тебя не температура ли случайно или головой где приложился по неосторожности? А то бред сумасшедшего налицо. Еще не хватало мне лягушек целовать. Она, конечно, классная, королевская изумрудная, очень редкая. Я бы с радостью её у себя дома оставил – в террариуме. Но чтобы целовать, тут увольте.
– Царёв, какой же ты серьезный, такой скучный. Почему, вы неведы, в чудеса совсем не верите? Ты же хочешь исследователем стать. Где твой дух учёного? Возьми поэкспериментируй! Ну ради меня!
– Ты достал, Волков! Хорошо, поцелую я твою лягушку, чтобы ты уже отстал. Но, когда она ни в кого не превратится, я тебя по-дружески убью.
