Читать книгу: «Пятнистый Олень», страница 7

Глава 19

Просто зачем? Для чего все это? Если тебе так плохо со мной, то почему ты молчишь? Почему не хочешь об этом поговорить? Думаешь, я безмозглое существо, которое не разделит твои чувства? Так ты ошибаешься. Я вижу тебя насквозь, чувствую не прикасаясь и настроение ловлю по глазам. Просто тебе легче повесить на душу замок и спрятаться за монитором компьютера. Ты там, я тут, а между нами клубится непонимание, недоверие, несчастье.

И эта Яна… Ты думаешь, я про нее не знала? Знала, но я до конца не верила, не хотела верить, что у тебя к ней симпатия. Признаться честно, это сильно ударяет по самооценке. Как так, он влюбился в другую? И ладно бы она была чужая, просто незнакомая мне девушка, а это – девчонка с соседнего двора. Любительница острых ощущений, странной одежды, яркого макияжа и мартини. Полная противоположность мне. Но это еще не все. Буквально полгода назад она приходила ко мне на работу с просьбой помочь с оформлением бумаг, и я распиналась перед ней, помогала. Как не помочь своим, да? Нас учат этому с детства, и во взрослой жизни бывает сложно сказать нет (а вдруг обидится). Какая же я дура, но ведь хотела как лучше. Она вроде как в разводе, у нее растет маленькая дочь, ей нужен мужик. А где их тут взять нормальных (это чтобы не пил, не курил и бабу не бил)? А мой, как бесхозная галоша, валяется на дороге: берите, коль пригожусь. Похвалу любит пуще хлеба, вот и распушил хвост. А я не люблю, когда мужчина требует комплиментов больше, чем женщина. Я уважаю решения, дела. Вот тут можно и сказать спасибо.

Имел бы смелость сказать все прямо, а не доводить меня до нервных срывов, истерик, бесконечного плача в подушку (я думала так плачут только в мультике, где слезы градинами падают в ведерко). Ан нет, все по–настоящему, проверено на себе. Но в этот раз я не одна, со мной молитва, бог. И я чувствую его поддержку и все еще надеюсь, что эта слепая любовь пройдет. Это мы семья, мы пара и никто не вправе рушить нашу любовь. Пусть она не такая яркая, не показушная, не кричащая, но она внутри, в сердце и свела нас вместе.

Эти мысли пронеслись в моей голове за считанные минуты. Я как будто прыгнула в кипяток, скинула кожу и замерзла на льдине. Внутри все умерло, оледенело и заглохло. Я просто понимаю, что есть я, есть ты и есть ты и Яна. У вас любовь, секс, флирт. Ты от нее без ума, но я верю, что это пройдет. Я не буду выдирать ей волосы, закатывать сцены ревности (она этого не стоит) и вообще что–либо говорить. Я просто буду тебя ждать. Столько, сколько потребуется, чтобы ты понял, что я люблю тебя в горе и радости. Ждать, не жить, а существовать, потому что понимаешь, что твой любимый в объятиях другой – это бомба замедленного действия. Ты пьешь яд по чайной ложке в надежде умереть и ничего больше не знать.

Но ты пересек все границы. Дети, даже они написали мне, что видят тебя с ней на улице, у нее в квартире, в школе. Ты ходишь с ней за ручку, находясь в отношениях! Боже, как это низко, пошло. Как ужасно получать такие СМС (в этот миг я готова провалиться со стыда), но я отвечаю благоразумно и вновь сгораю от ревности, ожидания и боли. Зачем ты так со мной? Ответь.

Я знаю, ты промолчишь и как всегда не ответишь ни слова. Просто знай, что вместе с моей любовью к тебе растет равнодушие, холод, пустота. Чем больше ты с ней, тем дальше от меня. И не смотри вопросительно: почему нет секса? Потому что я не хочу быть номер два. Я уважаю свое тело и не позволю его пачкать.

Трудно быть королевой и ждать при этом, когда в миску бросят кусок мяса.

Эта ситуация так раздавила меня, что градус любви к себе падает. Ничего не помогает, всюду слышатся смешки, подколы. Любое замечание превращается в трагедию, совместное пребывание – в пытку. Вот ты стоишь передо мной, хочешь меня до резкой боли в паху, а я стою и замерзаю от холода. У меня нет желания. Я только хочу обнять тебя, потому что мне тебя жалко. Мне хочется прижать твою голову к груди и посмотреть в глаза. Женька, что же мы наделали! Милый, ну вернись в семью, прошу. Я шепчу, говорю вслух, кричу тебе, а ты отдергиваешь от себя мои руки и говоришь: не надо. А я все равно готова лежать у тебя в ногах, лишь бы увидеть твою улыбку. Моя любовь готова простить все, только не молчи, не обманывай, не прогоняй. Прошу.

Глава 20

Так нашу семью завалило снегом. Мы по–прежнему общаемся, вместе завтракаем, спим на одном диване, иногда смотрим телик, но на этом все. Близости и общения по душам нет (даже мысли о доме не рождают радость).

Муж приходит с работы счастливый, а я все более несчастна. Ищу себе пятый угол, и только машина, дорога спасает. Тратить деньги на освобождение не жалко.

Моя жизнь превратились в день сурка. Уборка, готовка, работа, тупое ожидание, нервы, слезы, жалость к самой себе и роптание на судьбу: почему я, почему именно со мной, за что все это? Сколько еще человек вытрет об меня ноги?

В таком хаосе можно сойти с ума от внутреннего одиночества. Я сама себе неинтересна, не нужна. Что же требовать внимания от мужа?

Тогда почему другие люди замечают во мне любовь, добро, жизнь? Я же со всеми одинакова: если мне плохо, то настроения нет, могу и всплакнуть, если счастлива, то улыбаюсь во весь рот, да еще и шариков могу надуть без повода (маленькое счастье). Я не надеваю маски – в них жарко, а когда ты настоящая, то все можно. Кричать от счастья, дружить, летать, порхать, сжиматься от боли, скулить от предательства и жадно верить в чудо. И никто не вправе сказать, что это неправильно. Сначала надень мои тапки и пройди мой путь, а потом суди, так ли все прекрасно, как ты думал.

– Катька, ты такая глупая! У тебя душа нараспашку, вот тебе туда и плюют все кому не лень.

– Но я не умею по–другому. Если я с тобой, то до конца, чтобы не было. И так во всем: в работе, дружбе, отношениях.

– А ценят тебя за твою самоотверженность?

– Не знаю, хотелось бы верить, что да. Ведь ты же сказал, что я самый обаятельный пресс–секретарь. Значит, так оно и есть.

– Это правда. Но ты такая маленькая девочка. Веришь в волшебство даже там, где его нет. Сейчас таких людей мало.

– Почему же? Есть ты и есть я. Нас уже двое! Послушай, кто еще – в здравом уме – может сидеть на крыше дома и поедать бутерброды с колбасой? Мы. А–а–а, это счастье! Хлебно–колбасное!

– Сумасшедших мало, но ты точно одна из них, и мне это нравится. Ты подкупаешь своей верой и заражаешь… Мне пятьдесят, а рядом с тобой я словно мальчишка, готовый на безумства и любую шалость. Границы стерлись.

– Ну и как тебе?

– Катька, я просто начал жить.

Шелест листьев под ногами напоминает, что мы здесь, на священной земле с бескрайними просторами. Мы идем по набережной и щуримся, потому что солнце буквально заливает своим теплом все вокруг. Нам лень разговаривать. Мы смотрим на высокий берег, плавное течение реки, синий лес, маленькую часовенку, ухоженный парк и старенькую деревенскую лавочку на двух бревнышках.

– Эта лавка исполняет желания. Только самые сильные. Присядешь?

– Да. Я хочу быть счастливой. Можно?

Мои ноги не касаются земли. Я болтаю ими и растворяюсь в шелесте листьев, порывах ветра, криках птиц. Все стало одним целым. Я чувствую, как невидимые потоки энергии растекаются по моему телу. Я наполняюсь силой, энергией, чтобы идти вперед к своему счастью.

– Это были самые чудесные три часа, которые я поймала этой осенью. Сентябрь стал для меня теплым, золотым, дающим надежду. Спасибо тебе за это.

– Приезжай всегда так внезапно и без повода. Это самая большая радость, которую я могу у тебя просить. Бутерброды и крыша всегда в наличии. Как и мое сердце, только оно уже старенькое. Разучилось быть мягким, окаменело за столько лет, но при виде тебя сразу тает. Так, глядишь, и разморозишь старика. Поверю, что живу не зря!

– Вот ты точно дурачок старый! Все не случайно, все не зря.

Я еду в своей ласточке и ловлю себя на мысли, что стрелка спидометра не поднимается больше шестидесяти. Я не спешу, не лечу сломя голову. Я наслаждаюсь всем вокруг: поворотами, за которыми поле цветов, золотым дождем из листьев, прохожими, остановками, домами с резными наличниками, даже ямками на асфальте. Все совершенно и прекрасно само по себе. Даже я со своими проблемами. А сил осуждать себя нет, да и не хочется.

Глава 21

На улице с каждым днем холоднее. Дожди уже не в радость, а в тягость, ибо выйти на улицу в одной кофточке не получится. Зато можно достать зонт–радугу и раскрасить серые будни (в комплекте с резиновыми сапогами на каблуках это точно впечатляет). До работы по лужам самое оно.

Несмотря на яркость, я грущу. Эта грусть въелась в кожу и не смывается. На слова: «Яна, погрей суп», «ты представляешь, ее дочка называет меня папой» я уже не истерю вслух. Я просто молчу и стараюсь сосчитать все цветочки на советских обоях, лишь бы не разнести эту стену к чертовой матери! Вопрос один: зачем ты мне это рассказываешь? Чтобы я сходила с ума? Чтобы увидеть во мне эмоции? Чтобы упала перед тобой на колени? Нет, я не хочу. Моя любовь к тебе не требует доказательств, она просто есть. День за днем. А кричать на каждом углу «люблю» не значит, что так оно и есть.

Тяжело смотреть, что ты где–то там, в своей реальности. Ты прячешь телефон и под звук падающей воды в ванной пишешь послания своей якобы любви. Я телефон не прячу, но зачем ты лазишь в нем по ночам? Что ты хочешь там найти? Поклонников? Мои разбитые мечты? Мое сожаление? Мой маленький фонарик веры? Не осуждаю, но попроси днем, и я тебе сама лично дам телефон в руки, а так, как воришка, ночью – унижает.

Я не жалуюсь. Да и не один человек вокруг не заметил, что я живу в аду. Я хорошо выгляжу, стараюсь больше работать, ездить на все мероприятия, занимаюсь спортом и даже сыграла в местном театре. Кто скажет, что я несчастна, если я заряжаю всех позитивом и вечно улыбаюсь? На моей работе (да и везде) не принято плакать и показывать жалость. А выразить свои эмоции, чувства, разделить их с кем–нибудь не научили. К маме с таким не пойдешь, она не поймет. Или поймет, но расстроится и будет переживать. А я этого не хочу. Свекрови вообще нет дела, как мы живем, главное «вот Жене дадут дом, и хорошо. Как повезло–то» (не нам, да и с таким положением дел исправлять на «нам» не хочется). И к кому идти со своей болью? Кто с тобой ее разрежет пополам и съест? Друзья? Стыдно. Отец – это вообще женские темы. Коллеги, если только поржать над тобой и обсудить. Вот так ты и остаешься один на один со своими переживаниями. И лучше делать вид, что все хорошо, иначе от одного вопроса сердце лопнет.

Как ни странно, Саша не задал мне ни одного вопроса, но своим присутствием делает мое одиночество не таким острым. Даже за сотни километров он знает, что я делаю, в каком настроении. А сегодня он меня просто заставил расплакаться.

После обеда я, как обычно, сижу в своем кабинете, расписываю план дел на завтра и пишу срочные материалы. Периодически отвлекаюсь, смотрю в окно, пью воду, и все по новой. Стук в дверь и вопрос: здесь ли сегодня пресс–секретарь Екатерина? В один голос с напарницей отвечаем, что да (я уже нарисовала себе новую жалобу от населения или поручение зама по экономике). В кабинет проходит молодой парень, уточняет, кто из нас Екатерина (я ему киваю, что это я) и вручает мне корзинку цветов. Разворачивается и молча уходит. Не записки, ни намека, ничего. Захлопнулась дверь, и потекли слезы. Плотину прорвало. Я сто лет не получала цветы да еще на работе, курьером. Такой милый, мягкий, нежно–розовый букет, как будто все счастье мира скрылось в этих лепестках. Вот как он был хорош. Коллега стала пытать – от кого. А от кого!? Ну конечно от мужа! Он все осознал, он понял и решил наладить отношения. Кто еще может прислать мне цветы посреди рабочего дня. С розовым счастьем я сделала миллион фото и уже не чувствовала себя брошенкой. Мне на пару часов показалось, что я вновь любима, желанна, красива.

В пять вечера я схватила сумочку, прыгнула в машину и полетела домой. Сейчас я тебя зацелую, обрушу всю свою нежность, которую берегу для нас. А дома никого нет. Совсем тишина, что ж, может, на работе. Звонками не мучаю. В восемь вечера пришел. Без единого намека на радость от встречи, без «соскучился, любимая». Просто: «порвал сегодня Яне колготки, она сказала купить новые. Вот зашел в «Пятерочку» и долго выбирал».

Какие, блядь, от него цветы! Да разве он их мне подарит, нет. Это бульдозер, который давит живьем. Я все понимаю. Цветы, ну конечно это Саша… От адской боли, унижения, непонимания я закрываюсь в ванной. Это выше моих сил. Я больше не могу так жить.

Глава 22

А что мешает мне сделать шаг вперед? Что придавило к земле и не отпускает?

Страх!

Страх остаться одной. И ты всячески отодвигаешь эти мысли в долгий ящик в надежде, что не пригодятся. Одна – это что–то нереальное. Не целое. Не живое.

Еще страх осуждения, непонимания, непринятия. Он съедает, как рак, изнутри. Когда еще есть надежда вперемешку с обидой и злостью, то легко кидаться фразами «да он мне не нужен», «я и без него проживу», «таких козлов миллион», но слишком тяжело сделать конкретные действия.

Тебя словно кто–то держит, тянет назад в это теплое болото мнимой счастливой жизни. А вынырнуть и плыть в океан боязно: вдруг утонешь (а я еще и плавать не умею)!

Вот кому я нужна разбитая, растоптанная, абсолютно дезориентированная женщина. Я не знаю, кто я, зачем я… Мне не хочется принимать решений. Мое желание – залезть на ручки, уткнуться носиком в шею и проспать так сутки. А наутро будет солнце и любовь. И не нужно страдать и проходить эти круги ада. К сожалению, волшебника мне не прислали, и я питаюсь негативом. А он, злодей, настолько пожрал мое пространство, что даже пыль стала свинцовой. Стираешь, стираешь ее с полок, фотографий, а она снова оседает.

У нас не любят разведенок (слово–то какое), брошенок, неудачниц. Их напоказ могут пожалеть, поохать, вместе поругать бывшего, а потом, за твоей спиной, они тут же будут покатываться со смеха (какая она дура, ходит тут страдает). И потом во всех автобусах, домах, кабинетах, курилках и гулянках разведенки становятся объектом обсуждения номером один. Есть и те, кто по–настоящему тебе посочувствует, но, скорее всего, это будет сделано молча, чтобы не попасть под раздачу общества.

Что еще тормозит? Долг? Обязанность? Я копаюсь в себе, ищу ответы, нащупываю нужный вектор. Мне стыдно и страшно признаться, но жалко терять дом. Понятно, что можно заново заработать и купить, но это время, а тут заложены мои силы. И я не хочу их просто так оставлять под открытым небом. Дом был моей мечтой. Надеждой. Маяком, к которому я плыла всю свою жизнь. Мне очень хочется семью, детей. Гармоничные отношения между нами. Хочется донести своим детям важные ценности, слова любви, которых ты не услышал (или было мало), простые мамины объятия без осуждения.

Но стоит ли такая жизнь четырех стен? Нет. Я понимаю, что дальше нам не по пути.

– Я не могу так больше жить. Я не живу, а существую. Я стала похожа на робота с глазами, а дотронься до меня, и я ударю током! Вот какое во мне напряжение. Я не хочу жить вместе. Не могу больше.

– И куда мне идти? Я люблю тебя.

– Молчи и не ври так нагло. Ты любишь нас двоих, а меня это не устраивает. Я одна и не хочу тебя ни с кем делить, а ждать, когда у тебя все пройдет к ней, я не могу больше… Ну нет у меня столько сил, понимаешь.

– Кать, я не знаю, что происходит, честно. Может, она меня приворожила? Когда я ее вижу, то теряю голову, я забываю обо всем. А потом меня отпускает, я раскаиваюсь и понимаю, что лучше моей белочки нет.

– Да что ты!

– Я прихожу домой, хочу обнять тебя, но меня как будто бьют палками по спине, и я ухожу в другую реальность. Кать, прости. Я все равно люблю тебя. И уйду, если просишь.

– Уходи.

Этим же вечером я очищаюсь сквозь слезы. Смотрю, как муж собирает вещи, пакует книги, забирает парфюм. Его частица испаряется из нашего общего пространства. Мы честно делим посуду пополам. Бюджет по–прежнему остается общий. Просто мы по разным домам. Нам обоим стоит подумать, как дальше жить.

Мы стаскиваем вещи в машину, грузим ее до отказа. Еле впихиваемся сами и едем в новый дом. Таких тяжелых двух километров еще не было. Как же хотелось нажать на тормоз, заорать, что мы, блядь, делаем! Это просто конец света! Надо съезжать обоим!

Но вокруг тишина. Ни одного слова. Я вцепилась в руль, как в спасательный круг, и смотрю на следы машин. Мне надо дышать, только дышать, чтобы выплыть живой. Дверь закрылась, и я осталась одна со своими страхами, болью, обидами.

Руль уже не помогал, я ехала наугад. Слезы, отчаяние давили и размазывали по асфальту. Ты неудачница, ты лохушка, ты пятнистая уродина, даже муж от тебя сбежал. Эти мысли душили… Я точно не буду прежней.

Глава 23

Так началась моя новая жизнь: я в съемной квартире, муж – в нашем доме, который мы получили, но еще не успели купить необходимую мебель. Я хожу на работу больше по инерции, чем по желанию. Желания нет ни на что вообще. Постоянно кажется, что уже все в округе в курсе, что там у нас происходит и ждут, что же будет дальше. А наше дальше пока висит в подвешенном состоянии. Я могу еще все простить и вновь строить отношения, а могу принять факт окончательного расставания (чего очень не хочется даже сейчас). Ну не представляю я себя вне своего мужчины. Это часть меня. Часть моей жизни.

То, что мы взяли паузу, не означает, что мы перестали общаться. Просто это стало происходить реже и спокойнее. Градус ревности и упреков спал до комфортной комнатной температуры. Отпала надобность разнообразно готовить, ждать с работы, просить раньше лечь спать. Мой вечер стал однобоким, тусклым и безвкусным. На каждой стене в доме я сдираю свое прошлое, смываю остатки грязи и прошу на свою голову счастья. Как говорит реклама: ты этого достойна. А я, видно, нет, раз не смогла испытать всю прелесть брака. Вон, Янка эта, сама развелась, нас с мужем поссорила и живет припеваючи. Хоть бы секрет раскрыла, как насрать другому и при этом не испачкаться. Только это не про меня. У меня на лбу будет все написано, и я провалю задание, едва только начав.

Телефон стал источником жизни, центром вселенной. Я достаю его по стопятьсот миллионов раз в день в надежде увидеть те самые слова. Иногда я получаю что–то вроде этого: «мне очень холодно в доме без тебя, белочка», «можно прийти к тебе» или «я скучаю». И я взрываюсь новым потоком слез, что все так вышло. Мне этого катастрофически мало. Это просто слова на безмолвном экране «Самсунга». Почему нельзя подарить миллион алых роз, засыпать подъезд воздушными шарами, в почтовый ящик положить конфеты «Мерси». Или украсть меня, заказать столик на двоих в лучшем ресторане города и предложить свою руку и сердце?

В душе каждой женщины живет девочка, маленькая принцесса и немного капризуля. Хочется топнуть ножкой и отвернуться, чтобы ты пришел за мной хоть на край света. Прижал меня к себе и никуда не отпускал. Это мечты, а в реальности только такие СМС и вопрос: ну как дела?

Стало быть, не очень, но я уверена это пройдет. Спасибо, что временами, сквозь тучи, ко мне приходят письма счастья от Саши. В эти дни он стал моим поводырем, психологом, отцом. После очередного разговора по душам я обрушила на него свою жизнь. А он лишь внимательно слушал и говорил: Катька, все пройдет, ты только не грусти. И как начнет рассказывать про Прибалтику, что аж дух захватывает и слюнки текут. Обязательно там побываю! Наши разговоры помогли не сойти с ума. В серых буднях появилось три часа счастья, бесконечно длинных обсуждений и крутых идей в творчестве. Как–то раз мы даже придумали издавать подпольную газету, где сможем рассказывать жителям, как на самом деле живет власть.

Соленые дни. Холодные. Пульс почти равен нулю, но скоро Новый год – мой любимый праздник. Может, Дед Мороз исполнит мое желание, и мы снова будем вместе как раньше? Всего лишь одно, ведь мне больше ничего и не надо. Дом, муж, работа. Полный набор для счастливой жизни.

Ладно, соврала. Еще щепотку путешествий, и мне будет кайфово.

Глава 24

За окном тридцать первое декабря. Утро. Валит снег. Кругом нереальная тишина. Народу нет. Наверное, люди в теплых домах, готовят вкусный вечерний ужин, упаковывают подарки, одним глазом смотрят выступления артистов и наряжают елку.

Елку мы всегда наряжали вместе и в этот раз решили не изменять традиции. Женя позвонил рано утром и сказал: «Готовь игрушки». Я так обрадовалась, что запрыгала прямо на месте. Ура! Ура! У нашей елочки будет магия.

Полтора месяца, как мы живем отдельно. Интересно, какой он теперь? Изменился? Надеюсь, нам хватит сил нарядить елку вместе и все не перебить, как в прошлом году (от дурости и шалости).

Слышу шаги по лестнице (я на втором этаже), приветствие соседской огромной собаки (кажется, Шарика. От страха я всегда забываю его имя) и поворот ключа в двери. Ключи у него остались.

У нас нет объятий, но взаимная улыбка осталась. Это так необычно. К тебе в квартиру приходит твой муж. Муж, которого ты практически не видишь, а только иногда слышишь. Кажется, что мы снова должны знакомиться и узнавать друг друга. Мне так неловко, что я теряюсь и забываю предложить чай. Меня распирает тысяча вопросов, но я не решаюсь ничего спрашивать. Я просто наблюдаю. Его взгляд скользнул на книги. За время его отсутствия я прочитала их с десяток, и теперь они гордо красовались на моей полке. Его это удивило, ведь до этого мне некогда было заниматься психологией.

Я расстилаю красивую белую скатерть на стол, тащу круглую прозрачную вазу, параллельно наливаю в нее воду. Мы ставим елку и открываем коробку с игрушками. Красные, синие, золотые, зеленые, фиолетовые, серебряные, каких только шаров у нас нет. В самый первый год знакомства мы придумали ритуал: на нашей елке всегда будут маленькие (с перепелиное яйцо) шарики всех цветов радуги и самая простая гирлянда. Никакой мишуры, бус, зверюшек, дождя. Все должно быть просто и красиво. Условия соблюдены, и мы наряжаем.

Я нюхаю веточку – и уже иду по заснеженному лесу с папой, мы ищем пушистую елку домой. Я дергаю ветки, и меня накрывает серебряным искрящимся снегом. Мы с папой хохочем, и тут я касаюсь Жениной руки. Дико. Забытое ощущение, но приятное, родное. Внутри нет злости. Есть надежда.

– Какие планы на Новый год? Где будешь встречать?

– Нас звал Вовка к своим друзьям. Наверное, у него.

– Нас? (я внутри ликую, ура мы вместе встретим волшебство!)

– Ну, Яну и меня. Я вот все думал, может, и ты захочешь встретить с нами, ты же всех знаешь.

– Что встретить? Втроем встретить? (Я чуть не сползаю под стол, но держусь за кресло.)

– Да, а что такого. Не одной же тебе дома встречать.

– Жень, ты в своем уме! Ты мне еще секс втроем бы предложил! Пипец!

– А что, это идея! Ты бы согласилась?

– Дурак (и мой голос тает. Я еле сдерживаюсь, чтобы не заплакать при нем.)

– Если будут звонить родители, что скажем?

– Скажи, что ты с любовницей. Это хоть честно будет. А я найду, что сказать.

Мы включили гирлянду, все работает. Я не стала выключать, пусть моргает на радость. Мнемся в прихожей. Вроде хочется что–то сказать, сделать то самое, важное, а слова не идут, как будто устали. Цепляешься за последние мгновения, но все с треском летит вниз.

– С наступающим!

– И тебе счастливого Нового года.

Дверь захлопнулась, и половины меня не стало. Я только в фильмах видела, как героини от боли сползали по стене. Тогда мне это казалось наигранным. Но сейчас я сама не стою на ногах: каждый сантиметр стены я ощущаю позвоночником. Я стекаю вниз и замираю от боли. Истерики нет. Есть просто боль в спине. Она как будто танцует и колет изнутри спицами. Дышать невозможно. Все сдавило. Попытка встать провалилась. Я шваркнулась фейсом об пол.

Полчаса посреди прихожей собрали лужу слез. Отчасти полегчало. На карачках я доползла до ванны. Встать не смогла. Умылась из душа. Продышалась и снова села. Что я скажу родителям? Друзьям? Как они отреагируют, что мы не вместе? Они же до сих пор не знают, что наша семья трещит по швам. В выходные мы играем в семью, а они без предупреждения не приезжают. Чую будет скандал. Меня сожрут со всеми потрохами.