Однажды, если депрессия не заберет тебя раньше, я войду в твою комнату, накрою твое лицо подушкой и освобожу наконец нас обеих. На похороны я надену твое черное платье, твои лаковые черные туфли, посмотрюсь на твоё отражение в зеркале в коридоре и займу наконец твое место. После моя дочь займет мое, как ты заняла место своей матери.
От страха сдавливает горло, дышать становится тяжело тем более дымом, но я все равно затягиваюсь в очередной раз, пытаясь успокоить колотящееся о грудную клетку сердце. Отворачиваюсь, не в силах больше смотреть на нее. Никогда раньше мое будущее так не пугало меня. Ни когда я не поступила в нормальный ВУЗ и пошла в местную шарагу, ни когда бросила ее ради сомнительной работы в клубе – никогда я так не боялась своего будущего, как сейчас, когда я разглядела себя в своей матери. Когда поняла, что в этом будущем меня ждет не только низкооплачиваемая, тяжелая работа, дешевые сигареты вместо еды и дерьмовая квартира, но и одиночество, неспособность быть с кем-то и чувствовать себя счастливой или по крайней мере удовлетворенной. Я с ужасом смотрела на свои руки, держащие сигарету, с трудом осмысливая происходящее.
– Мам, мне нужно переехать, – тихо говорю я, зная, что она не согласится, она меня не отпустит, я единственная, кто у нее остался, единственная, кто не бросил ее.
Я знаю, что она не выберется из этого болота депрессии и саморазрушения, если я уйду. Но если не уйду – утопит в нем и меня, вот о чем она говорила.