Читать книгу: «Копия», страница 14

Всё чаще по утрам, просыпаясь за час до Линды, Джессика позволяла пару десятков минут поваляться в постели с улыбкой, прикрыв глаза, вспоминая сон, который повторялся и был настолько красив, что не хотелось видеть другие. Как в детстве, она снова летала в своём белоснежном платье с рюшами, сшитой мамой, над облаками, постеленными бархатистым ковром, словно пожарная пена, а в бесконечную высь уходила неописуемо прекрасное бирюзовое небо. Но что-то отличало его от тех давних юных грёз. Окружающие цвета так же, как прежде остались глубоки и насыщенны, но сейчас не было солнца. Оно оставило свой свет, своё тепло, а само, как будто играя в прятки, укрылось и, как казалось Джессике, тайно с противоречивыми чувствами, жонглируя бликами, наблюдает за ней, как бы говоря, что не хочет этого видеть, но в своем решительном бушующем раскаленном нутре желает удачи. Было ощущение, что это не просто звезда, а нечто гораздо большее и величественное. Этот сон напрочь изгнал тот другой, постоянно приходящий под утро, который преследовал её последние месяцы и вызывал неприятие, отбивая желания уснуть. В нём она не видела себя со стороны. В нём она не видела никого. Только густой, цветом потускневшего серебра, туман, из которого медленно над головой выплывали мутные, безукоризненно черные, словно лапы отвратительного представителя членистоногих, голые колючие ветки деревьев и гнетущая тишина, нарушенная пронзающим до резкой боли в ушах, криком ворона, заставляющий в тот же миг открыть глаза, лишив сна до первых лучей солнца. Наконец– то этот кошмар был изгнан из её сновидений, и не надо становиться гением логики, чтобы понять причину перемены – он, только он. И за это она была ему более чем благодарна. Он не сумел убить рак в телесных органах, но он сумел выдворить его поганой метлой из души, куда с нездоровым аппетитом агрессора саркома пыталась запустить свои, разрушающие всё на пути, ядовитые щупальца.

Джессика не переставала открывать для себя Айвана. Как бы невзначай, по его небольшим примерам из жизни или рассуждениям, явно основанных на собственном опыте, она всё объемней представляла картину его прошлого, самопроизвольно, как отпечатки пальцев на стеклянном стакане, намертво фиксируя в памяти все детали. Но что поражало больше всего, так это смысл всех афёр. Для неё было необъяснимо и тем притягательней, что деньги в этих махинациях играли далеко не первое значение. Братья Стеблины просто делали вызов самим себе, каждый раз поднимая планку. Это была такая своеобразная игра, где соперником выступала система, триумф над которой заключался в использовании слабых сторон её отдельных звеньев, таких как человеческая жадность, нездоровая самовлюбленность, высокомерие, зависть, тщательно скрываемое чувство неполноценности и страх его обнаружения. С большим удовольствием, не сколько Айван, а сколько Влад любил понажимать на эти клавиши людских душ, сыграв мелодию победного марша, а деньги в этом поединке были всего лишь медалькой из дешевого металла, которая запыленная лежит на прилавке спортивного магазине, но дорога тем, что не куплена, а заработана в выигранной схватке.

Джессика начала сравнивать их с секретными агентами, которые также получали свои награды втайне от чужих глаз, газет и телевидения, но только по другой стороне баррикад. А, как известно, рыцари плаща и кинжала во все времена вызывали неподдельный трепет у женского пола знанием какой-то, только им известной, большой тайны. Здесь было нечто похожее, поэтому только усиливало притяжение к этому русскому. Ей очень стало льстить то, что она с ними вместе. Именно Айван, незаметно, без лишних усилий смог уничтожить ощущение безвольной куклы, вселив мысль, что они одна команда и Джессика в этом поединке ведущий игрок.

У очень малого количества людей на Земле, до и после, зная о таком неумолимом остатке своего будущего, присутствовала бы та решительная уверенность, которая появилась у неё и с каждым днём становилась всё крепче, гипнотизируя боль во всех её выражениях, словно герой Киплинга тигровый питон Каа утихомиривал разбушевавшихся бандар-логов. В медицинских кругах, да и доктор Рединг, это назвали просто – повышением в крови уровня окситоцина вследствие стресса.

Глава 17. Последний день

Роберт, проснувшись раньше подъёма, даже не пытался скрыть свою радость в это утро. Тихо, практически в полной темноте сложив постельные принадлежности, он аккуратно присел на край койки и уставился в потолок камеры, играючи, прикрыв глаза от воображаемого восходящего солнца. Уголки рта невольно увеличили привычное расстояние между собой, слегка обнажив белые здоровые зубы и разбудив на лице морщины удовольствия, окунувшиеся в спячку далёкие шесть лет назад. В таком положение, не шевелясь, он находился несколько минут, думая о том, что похожее приятное ощущение он испытывал давным-давно, там, на бесконечных и беспощадных тренировках SEAL. Также, прикрыв веки, он тогда наслаждался мимолетным кусочком отдыха между упражнениями, довольствуясь собой, что преодолен ещё один шаг. Единственное отличие, сейчас не было гордости, было лишь осознание кончины самого бессмысленного и затянувшегося периода в его жизни. От этого тоже становилось легче. Кейт перевел взгляд на дверь камеры и, ухмыльнувшись, в голове задал сам себе вопрос: “ Через сколько, Роберт, ты забудешь грузный металлический звук удара этого замка?”. Ответа он не нашёл. Его раздумья прервал Айван, который не спеша перевернулся к нему, спинным мозгом чувствуя, что сосед уже не дремлет. Несмотря на вчерашнее напряжение перед сном, вызванное словами о сатисфакции, голова Стеблина сейчас была абсолютно свежа без малейшего намёка на недосыпание.

– Судя по твоему выражению лица, фраза “доброе утро” явно не выглядеть дежурной, – с присущей иронией пробурчал он.

– Не могу не согласиться. Один день, всего один день, который будет очень долгим. Поверь, я сбился со счету, сколько таких было в моей жизни, но знаю точно, этот ещё плюс один. Не привыкать, – тихо, с оттенком небольшой печали ответил Кейт. – Кстати, мне всё равно, можешь не отвечать, но зачем ты начал стричься наголо последние две недели? Просто не могу привыкнуть к твоей лысой голове.

– Не люблю грязные волосы. Вот и всё.

Айвану нечего было больше добавить, и в возникшей тишине каждый задумался о своём. Роберт уже представлял себя по ту сторону тюремной стены, где с непривычки он, словно дремучий житель забытых богом мест, будет с нескрываемым любопытством разглядывать витрины магазинов и проезжающие мимо новые автомобили, стараясь не сталкиваться взглядом с обычными местными жителями, которые уже на генном уровне чувствуют “воспитанников” своего знаменитого исправительного учреждения. А затем обязательно зайдет в первый же ресторан, встретившийся на пути, дабы наконец-то за долгое время принять пищу не сопровождающуюся так надоевшим запахом и вкусом пластмассовой посуды. Перед его глазами открылось меню, принесенное ещё не вошедшим в рабочий режим, медлительным официантом, который, сразу догадавшись, откуда появился этот первый посетитель, без слов отошел в сторону и встал в ожидании заказа, бросая и тут же отводя взор, боясь встретиться глазами, словно нашкодивший щенок.

Айван, в свою очередь ещё пару раз повторил про себя заученный ночью шифрованный текст на русском языке о том, что ему стало известно накануне поздно вечером, а уже через полтора часа безмятежным голосом рассказывал его в трубку брату.

– Влад, привет, – он выдержал паузу.

Это было обычное, ничем не примечательное начало телефонного разговора для любого человека, но только не для них. Упоминание сначала имени обозначало высокую важность данного сообщения, дальнейшее его произношение – об окончание послания. От неожиданности, по ту сторону спутниковой связи, Стеблин резко отдернул руку и, убедившись, что разговор записывается на диктофон, снова приложил мобильный к уху. Кодовая цифра зависела от сегодняшней даты. В числах от 1 до 9 это было “четыре”, от 10 до 19 – “тройка”, все остальные до конца месяца – “двойка”. Виджет, темно-синим цветом на экране ноутбука Влада показывал день – “пятница, 23 апреля”, значит, послание состоит из вторых букв каждого слова, иногда по смыслу включая и предлоги. Конечно, далеко не самый сложный шифр, но все равно лучше, чем ничего.

– Истину говорят, для одного и заря отдельно. Узнал, наконец-то, свод ста правил NASA. Основа сверх достижений обретается только единственным вариантом – пониманием и вниманием. Авторы скрыто думают про психологические недуги. Сколько вопросов, пустяков, слито в яму данной книги? По-моему, это список заболеваний, если внимательно посмотреть. Шестьсот, оцени, Влад, или около этого, существует фобий и мне кажется, что две трети присутствуют у работников NASA, – Айван остановился в ожидании ответа.

– Ты, наверно, уже перечитал всю библиотеку, раз дошёл до этого? Или от одиночества появилось желание покорить Марс?

Они специально перевели разговор в шутливую форму о психическом здоровье сотрудников аэрокосмического агентства, итогом которого стал вывод, что слишком высокий IQ в сочетание с огромной трудоспособностью и параллельно хранением важной государственной тайны рождают побочные эффекты, вызванные “перегревом” головного мозга. А, как правило, клапан для сброса избыточного давления в виде, хотя бы, обычного алкоголя у этих людей отсутствует напрочь.

Уже через десять минут Влад задумчиво читал сообщение, набрав его на мониторе – “солдат завтра свобода, он в курсе, Коулман опасно, 600“ и в заключение, как итог, слово “оцени”. Всё было предельно понятно, и Стеблин облегченно выдохнул. Это никоим образом не срывало план завтрашнего побега. Да, проблема, но вполне быстро решаемая. Сейчас он не думал о себе, будучи уверенным, что недосягаем для Солдата, так как завтра днём, с братом или без, будет уже в Канаде. Эта задача была проста, поскольку имела только два решения и оба не отличались изяществом. Первый подразумевал полное бездействие, будто ничего не произошло, а второй был самый распространенный в истории этого мира – заплатить деньги за покой. Влад сразу догадался, как рассчитана требуемая сумма, отдав должное Роберту Кейту в справедливом определении моральной компенсации и отсутствие обычной человеческой жадности. По крайней мере, с государства, без вины осужденные и отбывшие полный или часть срока, требовали через адвокатов в несколько раз больше. Если бы не Коулман, он не задумываясь, выбрал бы первый вариант, но старина Фред единственный, кто действительно был ему дорог здесь за годы пребывания в, так и не ставшей для него родной, Америке. Пассивность в этом случае равнялось предательству, и он обязательно рассчитается с Солдатом. Так научил его мудрец по имени “Опыт” – за всё надо платить и деньги, это самое безобидное в подобных жизненных транзакциях.

Вопрос перевода требуемой суммы был решен в течение пяти минут одним звонком управляющему банком, а уже через час он держал в руке запечатанную в бумажный конверт анонимную банковскую карту VISA доставленную в отель курьером. Влад покрутил его в руках, поднял глаза на потолок, ухмыльнулся и не смог сдержаться, прекрасно понимая, что оставляет след. В ту же секунду длинные тонкие пальцы держали черную гелиевую дутую ручку Pilot, которая медленно начала выводить аккуратные буквы на ослепляющем глянце белой бумаги задней стороны пакета – “не надо было меня копировать”.

Как Стеблин не пытался убить возрастающее волнение по поводу завтрашнего дня, получилось только наполовину. Оно, словно отдохнувший бойцовский пёс, рвалось на свободу в очередную схватку и всеми силами, увёртками, обращая на себя внимание, пыталось избавиться от так ненавистного поводка, который Влад умело крепко держал в руке. Надо было срочно отвлечься, ибо стены гостиничного номера наравне с сидячим положением начинали давить и также способствовали проснувшемуся беспокойству. Он позвонил Билли и предупредил, что через полчаса будет у него, заодно поинтересовавшись о Джессике, которая, как оказалось, пять минут назад выехала к старику.

Парк за домом Сандерса с каждым днём наполнялся более глубокими и насыщенными цветами, вводя в нескончаемое любопытство Джину новыми, перебиваемыми друг другом, запахами, заставляя её хаотично метаться, уткнувшись носом, изредка мимолетно поглядывая на хозяина, в поисках их источников. Это была её первая весна. Одинокий старик со щенком боксёра уже давно стал своим на дорожках этого сквера и каждый прогуливающийся мимо, поздоровавшись, обязательно с улыбкой смотрел на полную жизненной энергии юное большеглазое вислоухое создание. Здесь редко выгуливали собак, поэтому Джина с типичным для своей породы добрым и веселым нравом просто обязана была стать местной любимицей. Тем более, многие уже знали её историю.

Влад приехал сразу за Джессикой, и Билли, встречавший около дома, предложил прогуляться на свежем воздухе по аллеям парка, не подозревая, что этого искренне желали оба гостя. Мягкая апрельская погода просто кричала и требовала от людей покинуть свои убежища, демонстрируя себя со всех сторон, словно супермодель на подиуме, в слегка прикрытой природной красе. Сандерс повел их на своё любимое место со спрятанной беседкой в небольших зарослях лиственных деревьев и минимальным количеством лишних глаз. По пути они молчали, каждый думая о своём и наблюдая за слегка повзрослевшей четвероногой воспитанницей, которая, показывая дорогу, бежала впереди, постоянно оглядываясь с небольшим возмущением, как бы задаваясь двумя вопросами, неужели нельзя двигаться быстрее, а второй, почему они это делают на двух лапах, когда использовать все гораздо удобнее.

Небольшой ветерок, с трудом протискивающийся через стволы деревьев, заставлял молодые листья тихо разговаривать с ним на языке шелеста, отвлекая внимание только Джины. Поздняя осень и зима не предоставили ей возможности слышать что-то подобное.

– Мистер …,– Джессика запнулась, встретив укор во взгляде, и поправилась, – извините, Влад. Я хотела сказать, что вчера ездила к Джеффри Родману….

Он в ответ заинтересованно промолчал, и на его лице появилась выражение внимательного слушателя.

– А кто это, если не секрет, – оторвавшись от созерцания битвы света и тени, вызываемое колыханием листьев на коре растущего рядом старого клёна, спросил Билли. Стебли кивнул головой вверх Джессике, как бы говоря, что вопрос поставлен только ей.

– Это мой, можно сказать, адвокат. И вот в четверг встретилась с ним, – она не могла понять, осуждает её Влад или нет, поэтому продолжила рассказ с тонкими нотками оправдания. – Кто-то должен проследить за моей девочкой. Мэри Холт, это старая школьная подруга, обещала, что обязательно присмотрит за Линдой. Последние месяца четыре она постоянно, минимум раз в неделю, приезжала в гости на ужин и они подружились, а узнав, что дочка тоже хочет стать доктором, нашли много общего для общения. Но в жизни бывают моменты, когда просто нужен хороший совет компетентных людей в разных жизненных ситуациях, именно, поэтому решила встретиться с Джеффри и попросить его по возможности не отказывать, если возникнут вопросы. Я рассказала ему о своей подруге и спросила разрешения дать ей номер его телефона для звонка, если появятся непредвиденные проблемы. Он ответил, что по другому и быть не может, в свою очередь, записав себе мобильный Мэри и Линды. Влад, он сразу всё понял, что этот день совсем рядом и просто спросил дату. Я не могла ему не ответить, Джеффри много сделал для меня.

Она замолкла и опустила голову, а Билли выжидающе с лицом старого льва, наблюдающего за молодой и быстрой антилопой, начал смотреть на Стеблина, который не заставил долго ждать с ответом:

– Правильно, – и с расстановкой повторил, – ты сделала правильно.

– Это ещё не конец. Там, в офисе, я написала письмо Линде и Мэри, где пыталась всё объяснить. Моя девочка сильно повзрослела за это время, и очень надеюсь, что она меня простит. Это было трудно. Его я и отдала Джеффри, который обязался передать моей подруге. Вот теперь – конец.

Мгновения хватило Владу сразу принять решение, что сегодня вечером ему обязательно надо встретиться и поговорить с адвокатом, а Джессика, подняв глаза на наставника, который просто погряз в задумчивости, сказала:

– Мистер Сандерс, там я упомянула и вас. Вы для меня за эти полгода стали очень близким. Вы лучший учитель, который только может быть и прекрасный человек.

– Спасибо, дочка, – всё, что смог произнести он и его глаза слегка наполнились давно забытой влагой. Сентиментальность нехотя всегда становится одним из постоянных спутников старости. Ему никогда и никто не говорил ничего подобного.

Вновь наступившая тишина уже начала волновать Джину, которая усевшись напротив, сморщила лоб и наклонила набок голову, рассматривая выпученными большими глазами троицу самых знакомых людей, как бы задумываясь, что опять случилось. Эта картина не могла не вызвать улыбку. И вдруг Джессика, резко подняв руку, сняла с головы парик, заставив Влада немного отпрянуть, чем сильно рассмешила Билли. Подстриженная под “нолик” она в тот же миг напомнила героинь двух абсолютно разных фильмов: для старика это был “Солдат Джейн”, а у Стеблина сразу пролетела фраза “и меня вылечат” актрисы Натальи Крачковской в знаменитой советской комедии “Иван Васильевич меняет профессию”.

– Как я вам такая? Один момент, пожалуйста, – в её руках появился маленький контейнер для линз и отработанным до совершенства движением пальцев, глаза через несколько секунд поменяли свой цвет.

Схожесть с братом, в который раз просто поражала. И пока Сандерс начал рассказывать, что он всё заметил уже тогда, когда она вышла из машины, около дома, Влад, с упреком для себя и в то же время, радуясь тому, что не увидел никакой разницы, думал только об одном – какой сильной женщиной оказалась Джессика. Всегда приятно ошибаться, когда настоящее превосходит ожидаемое.

И только Джина, склонив мордочку ещё больше, совершенно потерялась, искренне не понимая, что произошло с шерстью на голове у этой постоянной гостьи.

Завтрашний план замены уже полностью, включая все прорепетированные возможные детали, нюансы, действия, был заучен до автоматизма в течение последнего месяца, поэтому, сегодня никто не собирался обсуждать его снова. За эти недели Джессика смогла очень сильно морально подготовить себя к главному поступку всей своей жизни. Воспринимая это именно так, всё получалось гораздо легче. Она чувствовала, что готова на 150 процентов и эта уверенность не давала не единого повода усомниться в себе.

– Влад, – тихо начал говорить старик голосом, в котором скрытно смешалась просьба и утверждение, – я хочу завтра быть в Оберне, ибо знаю, здесь будет до боли неуютно. Всё-таки это и моё дело, как не крути.

– Почему бы и нет. Кстати, у меня будет к тебе небольшое задание. Ничего сложного, надо одному человеку просто вручить конверт, там, около тюрьмы. Надеюсь, ты не против.

– Да хоть десять конвертов, – усмехнулся Сандерс и мягко прикоснулся к плечу Джессики, – главное, доченька, я буду рядом.

– Единственное условие, каждый на своей машине. Билли, бросишь её за пару кварталов, я покажу где. Там зона вне видеонаблюдения и пешком пройдемся. А ты…

– Я всё помню, – Джессика впервые за всё время их общения перебила Влада. – Авто припарковать на стоянке, где всегда, на том же месте и не закрывать. Ключ оставить в замке зажигания.

– Именно так. Ладно, мои друзья, я вас покидаю, ещё есть кое-какие дела. Завтра увидимся.

Уверенность, что всё пройдет как надо, довольно прилично нивелировало утреннее проснувшееся волнение и Стеблин, в какой-то момент, даже перестал представлять перед собой всю картину побега, что делал непроизвольно последнее время, выискивая в очередной раз, тонкое место.

Учитель и ученица или просто два, проникшие друг к другу большим уважением, человека остались сидеть в беседке.

– А знаешь Джессика, что я сделаю с деньгами? – старик чувствовал, что она хочет ещё посидеть в парке и поболтать.

– Конечно, нет. Я даже не представляю, вы не похожи на транжиру. Хотя, пожалуйста, не говори, попробую догадаться сама.

– Давай, дочка. Любопытно послушать твои мысли.

– Мне кажется, хочешь в путешествие. Каждый раз, когда я приходила, видно было, что вы крутили свой глобус. То на меня смотрела Азия, то Америка. Я угадала?

– Точнее не бывает. Кругосветка. Лайнер – пять звёзд. Дорогое удовольствие, но теперь смогу его себе позволить. Пять месяцев в плавучем раю на этой земле. – Билли, как свойственно пожилым людям, причмокнул губами от удовольствия приятного ожидания сбывающейся мечты.

– А как же Джинджер? – и юное четырёхлапое существо, услышав своё имя, сразу прекратила нешуточную борьбу с одной старой вредной веткой, обернулась, застыв со знаком вопроса на мордочке, чем в очередной раз вызвала улыбку.

– Что-нибудь придумаю. В конце концов, люди для таких случаев создали гостиницы для животных и в принципе по карману – 10-20 долларов в сутки. Так что, я считаю, это не проблема.

– А что ты знаешь об Украине? – вопрос Джессики своей сменой направления и неожиданностью, заставил Билли призадуматься. Кроме того, что там есть два брата, чемпионы мира по боксу, и это одна из частей бывшего Советского Союза, он не имел больше никакого представления об этой стране.

– Я не географ, дочка. Всё, что мне известно, так это… – теперь он вслух повторил свои, мягко сказать, небольшие познания. – Ничего больше не могу добавить. Что тебя так заинтересовало?

Хорошо изучив за свою жизнь тот факт, что ни один вопрос не рождается просто так, старик догадывался, это как-то связано с прошлым Стеблиных и скорей всего старшим из них. Он замолчал, видя, что она не спешит с ответом.

– Да ничего, просто недавно случайно услышала впервые о таком государстве. Вот и поинтересовалась, вспомнив про твой глобус.

Ответ был наполовину правдивым, поэтому показался Билли отчасти убедительным, хотя почувствовал недосказанность, но выработанное после тюрьмы отсутствие желания залазить в чужую душу выполнило свою функцию на “отлично”. Припустив веки, он просто забыл о своём вопросе и в его голове начали звучать крики чаек, которые на фоне безмятежного необъятного сине-зеленого океана, не казались такими пронзительными и противно резкими, как в укромных местах песчаных берегов пляжа Лонг-Бич, куда изредка забредал, пытаясь избавиться от городского шума, застрявшего пробками в ушах. Старик не ошибся, её вопрос самым прямым образом был ассоциирован с русскими братьями.

На последнем свидании месяц назад, в том, уже не чужом, тюремном номере, Джессика узнала для себя два новых города на другой стороне планеты. Она хотела знать об Айване больше и он, уже всецело доверяя ей, немного рассказал о своём прошлом. Город Жданов, омывающийся с юга теплым, богатой рыбой, Азовским морем, перед развалом СССР, переименованный в Мариуполь, был его Родиной. Хоть и по количеству жителей он был крупнее её Сиракьюс более чем в три раза, амбиции молодого Стеблина выходили за границы, как он выразился, пусть в нём и полмиллиона людей, но всё равно провинция. Цель, как и всей талантливой честолюбивой молодежи СССР, выше которой не существовало ничего, была столица, а точнее Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова. Получив благословление и пожелание успехов от родителей, молодой Айван отправился за тысячу километров покорять белокаменную. Билетов на прямой поезд не оказалось и, понимая, что теряет драгоценное время для подачи документов в приёмную комиссию, выехал в другой город. Джессика забыла его длинное название (это был Ростов-на-Дону). Он улыбался, а она, не отрываясь смотрела на него, когда говорил, что именно фраза, сказанная нервным ядовитым голосом, объёмной женщины из окошка кассы билетов на железнодорожном вокзале Мариуполя, о том, что билетов нет и на этой недели можете сюда не ходить, изменила всю жизнь. Дальше его ждал долгий путь и непредвиденная ситуация. Когда не очень комфортное путешествие в плацкартном вагоне, казалось, подходит к долгожданному концу и до Москвы оставалось чуть больше двухсот километров, его желудок дал сбой. Жареные пирожки у бабушек на пустынных перронах небольших станций требовали более сильной работы пищеварительной системы, которая за последние дни и так испытывала напряжение, связанное с отсутствием аппетита. Волнение, ещё не окрепшие нервы, сделали своё дело. Поезд подъезжал к Рязани и вагонные туалеты уже были закрыты, как объясняли тогда, санитарная зона. Айван с трудом дождался остановки, а вернувшись назад, обнаружил пустые рельсы, которые с ехидством и насмешкой указывали направление, куда убежал состав. Через пять минут, в здание местного вокзала, он уже изучал расписание пригородных поездов, когда услышал диалог остановившихся рядом, двух его ровесников. Из их разговора было ясно, что они тоже абитуриенты и приехали поступать в Рязанский государственный университет имени С.А.Есенина, который, как оказалось, находится совсем рядом. Ближайшая московская электричка прибывала через два оборота маленькой толстенькой стрелки на циферблате бело-серых платформенных часов, и поэтому, ради интереса, да и убить время, он решил пройтись за этими парнями. Айван даже не заметил, как стоя в коридоре университета и разглядывая информационные стенды, откликнулся на зов председателя приёмной комиссии, который, ступая мимо, невзначай добродушным голосом, обращаясь к нему, сказал: «Не стесняйтесь, юноша, проходите. Какой желаете выбрать факультет?». Ответом был физико-математический, что заставило проректора остановиться, заострить взгляд через слегка припущенные аккуратные очки и более пристально посмотреть на Стеблина. Через двадцать минут документы были приняты, а спустя полтора часа он снова находился на железнодорожном сером бетонированном перроне с одной только мыслью, что запасной вариант никогда никому не мешал. Следующий день, с самого утра до вечера, он находился в МГУ. Величие и мощь монументального главного комплекса университета на Ленинских (Воробьёвых) горах и количество потенциальных студентов кружило голову любому, кто видел это впервые. Москва тепло встречала полчище молодых талантов со всей необъятной страны, а те, в свою очередь, не скупились одаривать её восхищенными улыбками.

Вступительные экзамены Айван сдал в обоих университетах, выучив за это время расписание пригородных поездов и название всех сел, городков пробегающих за окнами душной электрички на пути Москва – Рязань. Сказать, что он был разочарован, не сказать ничего. Его поступление в столичный университет остановил лишь огромный конкурс, несмотря на отличные полученные оценки. Зато запасной вариант сработал на все сто процентов, подсластив пилюлю поражения (именно так он воспринял случившееся), и возвращение домой несло с собой, по классике, две новости – плохую и хорошую.

Родители гордились за сына, непроизвольно хвастаясь перед соседями и коллегами на работе, а для брата в то время он просто стал героем. Именно тогда Влад решил, что тоже поступит в РГУ имени С.А. Есенина и для этого приложит максимальные усилия.

Там, в университете, Иван познакомился с одним электронщиком по имени Валера, соседом по комнате в университетском общежитии, и они, не ради денег, а только из интереса и своего совершенствования, стали ремонтировать радиотехнику своим знакомым. В то время такие специалисты были навес золота. Молва быстро облетела район, затем весь город, а происходящие в стране перемены начали баловать не бедных людей иностранной аппаратурой, которые не жалели денег, чтобы японское или немецкое чудо техники, не дай бог сломавшиеся, снова показывало и играло. Самое страшное в той ситуации, что отказать кому то из сильных города сего, связанных одной цепью, было равносильно самоубийству. Физически с тобой ничего бы не сделали, даже отчисление из университета по надуманной причине показалось бы маленькой неприятностью по сравнению с визитом бравых парней их УБХСС (Управление по борьбе с хищениями социалистической собственности и спекуляцией), которые легко и непринужденно могли посадить за решетку, лет так на несколько. Комнатка в общежитие стала мала и они, чисто за символическую плату, смогли договориться об аренде подвального помещения в одной из пятиэтажек недалеко от университета. В СССР наступал тот момент, когда деньги могли решить почти все проблемы, став для большинства единственным предметом поклонения. Ценности молниеносно менялись и далеко не в лучшую сторону.

Влад поражался, когда летом, всего на несколько дней, Иван приезжал в Мариуполь и отдавал родителям целую пачку десятирублевых купюр, рассказывая, как он их заработал. Мать, называя его кормильцем, чуть не плакала от счастья – денег в то время катастрофически не хватало. Переход на рыночные отношения больно ударил по труженикам металлургического комбината “Азовсталь”, где она работала. Почти половину зарплаты выдавали бартером, и большинство мужского населения города тогда ходило в пакистанских рубашках “Tabani”, затягиваясь югославскими сигаретами “SET”.

Страна, словно огромный тяжелый грузовик, водитель которого не справился с управлением при повороте с закольцованного пустынного шоссе с ложным названием “Счастливое будущее” на манящий своим трафиком дорогим машин и неоном город “Только бизнес”, вылетала в кювет, рассыпая во все стороны из кузова собранный столетиями урожай.

Началась короткая эра кооперативов и мелких фирм, которые плодились, словно прусаки на кухне, где ушедший в запой хозяин перестал поддерживать чистоту. Через два года к Айвану и его компаньону присоединился Влад, также успешно поступив в университет. Дела их ремонтной фирмы шли в гору, что, естественно для того времени, не осталось без внимания хищного взгляда местного криминалитета, аппетиты которого росли по мере увеличения пищи. Союз окончательно вылетел на обочину, перевернулся и развалился на пятнадцать разных частей. Несмотря на бурелом, который журналисты мягко назвали ветром перемен, домой в Мариуполь братья не собирались возвращаться, понимая, что там точно также, только теперь придется начинать всё сначала. А рязанская “братва”, набираясь опыта и умнея, постепенно переходила от обычных сборов мзды с “точек” до полного финансового контроля “крышуемых” ими предпринимателей. Теперь в фирме появился ещё один человек, так сказать “смотрящий”, который полностью занимался всей бухгалтерией.