Читать книгу: «Напряжение», страница 10

Мне снилось море. От нашего города было около 3 часов езды до моря. Каждый год, примерно в середине августа мы собирались всей семьей, загружали старую машину едой, купальниками, полотенцами, надувной лодкой, кругом, в общем всеми морскими атрибутами и выезжали из дома ровно на один день. Я настолько свыклась с этой действительностью, что, еще будучи маленькой, не могла представить себе, что на море можно отдыхать больше одного дня в году.

Воображаемая неделя морского отдыха вмещалась в один единственный день, когда мы плескались в воде до посинения губ, затем минут 40 загорали на берегу и прыгали обратно в море, периодически кусая предательские губы, по которым мама определяла выбывающих из воды. Заходов в море могло быть раз 5 и каждый раз нужно было привыкать к температуре воды и колющей боли от крупной гальки под ногами. Но в такой заветный день все эти мелочи никогда не могли испортить все впечатление от этого волшебного места. Мы старались веселиться так, чтобы этих воспоминаний хватило на целый год, до следующей поездки. Всей кожей тела мы впитывали свет прибрежного солнца, порой сгорая до боли. И эту боль мы уносили на себе в качестве сувенира.

В перерывах между заходами, мама выкладывала пакеты с едой, и мы с жадностью вгрызались в хрустящие огурцы, закусывая хлебом. Ближе к 7 вечера мы собирали все свои подстилки и сумки и уезжали в лучах закатного солнца. Как я не боролась с собой, но каждый раз измотанная я засыпала, опершись головой о боковое стекло машины. Во сне меня продолжало укачивать на волнах словно в колыбели. Пока я спала, наша машина рассекала ночную тьму под слабенькими фарами, освещая крутые серпантины. И вот мы приезжали уже ночью домой, выгружали все вещи из машины, сразу стирали купальники и после всех дел ложились спать. Сон в ту ночь всегда служил продолжением чудесного дня, где ты все так же качаешься на волнах и стараешься разглядеть вдалеке стаю выплывающих дельфинов. А в следующие несколько дней вся семья хвастается друг перед другом в каких местах поцелуи солнца были краснее и сколько у кого кожи слезло. Жаль только, что в тот момент я еще не понимала, что все это когда-нибудь кончится. Если бы мне дали шанс еще раз прожить один из таких морских дней со всей семьей, то я бы постаралась впитать в себя каждый звук, каждую случайно брошенную шутку или же посчитала все белые камешки на пляже. Я бы не позволила себе упустить ни одной маленькой детали из места, которое позже станет лишь частью детских воспоминаний.

* * *

Я проснулась посреди ночи от жуткого озноба. Я натянула на себя одеяло с пледом до самого подбородка, но все никак не могла согреться. Было очень холодно, но в то же время чувствовалось, что одеяло стало влажным от пота. Вдобавок к этому, дико хотелось пить, как если бы у меня было похмелье. Я сбросила с себя одеяло и присела на кровати. На улице еще было совсем темно, свет от уличных фонарей отражался о потолок моей комнаты. С этим слабым источником света я смогла найти свои разбросанные по разным сторонам тапочки, надеть их и наконец встать. Я почувствовала слабое головокружение и чрезмерную слабость. Мне хотелось только лечь обратно и больше не вставать. Но тогда бы я мучилась от сильной жажды. Опираясь о различные твердые поверхности, я тихонько вышла из комнаты и пошла на кухню.

На кухонном столе остались следы оживленного вечера Жени и Насти. Посреди стола стояли 2 большие бутылки Мартини, а вокруг них валялись разбросанные картофельные чипсы и сухарики. Помимо этого, стояла тарелка с недоеденной рыбной котлетой и пюре и 2 высоких стакана, на дне которых красовался недопитый алкоголь. Если бы я тогда не была в болезненном состоянии, то вполне могла бы разозлиться на их неряшливость и безалаберность и начать убирать посреди ночи весь этот бардак. Сейчас же у меня просто не хватало на это сил. Я просто отвернулась, налила себе в кружку воды из фильтра и с жадностью выпила ее. Я почувствовала, как холодная вода проходит через пищевод, оставляя за собой приятный прохладный след, и попадает прямо в желудок.

Я вновь наполнила свою кружку до краев и отпила до половины. Мне пришла мысль взять кружку с собой в комнату, чтобы, проснувшись утром не бежать опять на кухню. На обратном пути я чуть не пролила воду, споткнувшись о разбросанные сапоги Насти. Наконец закрыв за собой дверь, я положила кружку на стол у кровати, а сама поскорее укрылась в теплом сгустке одеяла.

Даже лежа в кровати я продолжала ощущать неприятное головокружение. Безумно хотелось спать, но когда я закрывала глаза, то казалось, что все мое сознание засасывает в бесконечную спираль и оно крутится, крутится, крутится. Я пыталась контролировать разум, но бесполезные попытки сводили меня с ума. Спираль продолжала закручиваться и закручиваться, а затем попала в лабиринт запутанных проводов. Она поворачивала, прыгала, падала и взлетала так, что вскоре меня начало укачивать и подступала тошнота, как будто я спала на корабле в шторм. Вся измученная, я погрузилась в глубокий сон.

Я не имела ни малейшего представления сколько времени прошло с моего ночного пробуждения, но когда я взглянула на настенные часы напротив кровати, то обомлела от ужаса. Часы показывали 13.00. Впервые в жизни я проснулась позже полудня. Я все так же, как и раньше присела на кровати, выпила всю воду из кружки и начала усиленно думать. Самочувствие было отвратительным. Что со мной не так?

– Мне кажется ты сгораешь… – робко подметила Элла, выглядывая из-за угла шкафа.

– Думаешь? – сказала я и потрогала рукой свой лоб. Моя рука, только освобожденная из одеяла, все еще была слишком теплой, поэтому я не могла толком определить, в норме ли моя температура или нет. – Лучше найти градусник и проверить.

Я встала с кровати и, преодолевая уже привычное головокружение, подошла к шкафчику и взяла из своей аптечки ртутный градусник. Пришлось долго встряхивать его, чтобы полоска опустила ниже 35 градусов. При каждом встряхивании я всегда боялась, как бы этот градусник не вылетел у меня из руки и не разбился. Тогда бы ртуть вся вытекла, и я умерла от ее испарений. По крайней мере долго бы не мучалась.

Я вновь легла на кровать, вставила градусник подмышку, плотно зажала его локтем и засекла на часах 10 минут. Никогда не любила измерять температуру. В эти 10–15 минут времени тебе нужно было просто лежать без движений и изо всех сил прижимать рукой градусник. И при этом внимательно следить за минутной стрелкой. По-моему, это самое бесполезное времяпрепровождение. А когда эти мучительные 10 минут истекли, ты вытаскиваешь градусник и видишь, что он сдвинулся только на несколько черточек, что означает что ты все это время неправильно держал его.

На этот раз градусник показал отметку в 38 градусов. Я не удивилась, не испугалась и не захотела проверить не сломался ли этот подлец, чтобы показывать такую чушь. Я просто приняла это как факт, как данность, с которой в любом случае оставалось только смириться. Я несколько раз потрясла градусник чтобы сбросить этот показатель хотя бы до 36, как будто ничего такого и не было.

– Ну и что будем делать? – спросила Элла.

– Не знаю… Чувствую я себя, конечно, отвратно, да и ходить толком не могу. Через 4 часа уже нужно будет собираться на вечернюю смену. Мне кажется, мое состояние не сильно улучшится к этому времени, – сделала я паузу и тихо произнесла, – что, если к участковому врачу сходить? К ним очередь обычно небольшая, вполне вероятно, что он меня примет сегодня же и выпишет больничный лист…

– У тебя от температуры совсем мозги не работают?? Какой больничный лист??? – завопила Элла, уже не прячась и выходя на середину комнаты. – Ты же сама знаешь, что на больничном платят сущие копейки! Это все равно что сидеть без зарплаты. В кафе тебе тоже за это ничего не доплатят. Да в конце месяца у тебя вообще может не остаться денег на оплату квартиры! И что тогда? Будешь на улице подыхать! А лекарства? Ты ведь в курсе какие лекарства тебе доктор порекомендует, из аптеки выйдешь с пустым кошельком. И ты этого хочешь? Еще чего надумала! Больничный лист! Ха! Смешно просто. Тебе потерпеть сегодня ночную смену, завтра смену в кафе, а вечером отлежишься и напьешься горячего чая. Ты же молодая, твой организм справится. Нужно работать, а не жалеть себя и нюни распускать! Подумаешь, заболела! Да все болеют, и ничего, живут ведь как-то с этим. – закончила свою тираду Элла. Было видно, как она вся кипит от злости и негодования.

– Может ты и права… – нерешительно промямлила я, и с опаской решила добавить, – а вдруг мне станет хуже? Это точно сильно не отразится на моем организме?

– И ты еще сомневаешься? Да все будет хорошо, ты же сама себя знаешь! В этом мире нет ничего невозможного. Меняй свои мысли и тогда уж сможешь считать себя достойным человеком. Да настоящие успешные люди никогда себя не жалеют и прут к своей цели даже когда им плохо. Тебя просто воспитали такой неженкой. В твоих силах все изменить. Слышишь? ВСЕ в твоих силах!

Я немного приободрилась после ее мотивирующей речи.

«И все же есть от нее хоть какая, но польза» – подумала я.

Нужно было чем-то заняться до работы. Я открыла свой шкаф, чтобы отобрать вещи для стирки. Их было немного, поэтому решила поставить их на режим быстрой стирки. Я погрузила вещи в барабан, засыпала порошок и выставила нужный режим. Через 30 минут стиральная машинка должна была оповестить меня о готовности вещей. Я вернулась в свою комнату и села на кровать. Меня мучил единственный вопрос – что мне делать? Я даже забыла, чем я обычно занималась в свободное время. Учила языки? Ну зачем мне это сейчас уже… Смотрела фильмы? Но ведь это развлечение, я не могу позволить себе такую праздность… Наводить порядок в комнате? Я прихожу домой только спать, поэтому у меня всегда порядок, а пыль я вытираю с утра за 10 минут перед работой. Я металась от одной идеи к другой и не могла понять, чем мне заниматься. А если бы я взяла больничный? Я бы совсем сошла с ума от безделья. Белье сейчас постирается, я его развешу, а что дальше? Кушать мне совсем не хочется, но могу выпить чай с малиной.

Я пошла на кухню и налила себе уже из горячего чайник воды, кинула заварки и добавила немного малинового варенья. Села за стол и подула на горячий чай. Чем же люди занимаются в выходные? Гуляют в парке? Ходят на свидания? В кинотеатр? Путешествуют? Вышивают? Читают? Раньше я много читала разной литературы, особенно любила классику – Толстой, Достоевской, Бальзак, Дюма и все в этом духе. А сейчас я не помню даже когда последний раз брала в руки книгу. Когда я уезжала из дома, то не взяла с собой ни одной книжки, посчитала это лишним грузом. А здесь в Москве и вовсе не покупала книги, потому что берегла каждую копейку. Конечно, можно было бы брать книги в библиотеке, но у меня нет времени, чтобы туда ходить…

Постепенно до меня начала доходить отчетливо пугающая мысль, что я ничего уже не могу делать, кроме как работать. Это было единственное, что я считала достойным своих сил. А точнее – все мои силы были созданы лишь для того, чтобы работать. Я ненавидела обе свои работы, ненавидела до тошноты, но и жить без них уже не могла. Они словно пропитали мою плоть. Да, я ни на что не способна, помимо работы. Может быть я и была для этого создана? Но сколько это будет продолжаться? Стану ли я когда-нибудь свободной? А для чего мне эта свобода, если я сейчас схожу с ума от безделья? Я уже не способна жить как другие люди, я могу только работать. Да, я мазохист. Пусть она меня убивает, но только так я могу чувствовать, что где-то я нужна. И чем хуже мне будет становиться, тем слабее я буду ощущать гнет реальности.

От роя всех этих мыслей я совсем не заметила, как стиральная машина долгое время пищала на заднем фоне. Одежду уже можно было повесить сушиться. Я обрадовалась, что у меня появилось задание «повесить белье» и с радостью пошла в ванную. Я брала влажную вещь, выпрямляла все ее складочки, аккуратно вешала на веревку, поправляла. Я растягивала это занятие как могла, потому что дальше заданий у меня не было. Впереди была одна лишь пустота.

* * *

К вечеру мне так и не полегчало. Я порылась в своей полупустой аптечке и нашла пару таблеток парацетамола, срок годности которых закончился еще полгода назад. Но меня это мало волновало. Казалось, что хуже мне уже точно не будет. Головокружение все никак не проходило. В 5 вечера, когда уже нужно было собираться на работу, я еще раз измерила температуру, но она так и оставалась на отметке в 38 градусов. «Ну и ладно, бывает и хуже…».

Через полтора часа я уже стояла на автобусной остановке. Уличный воздух помог мне немного прийти в себя, отрезвил. Конечно, избавиться от озноба было никак невозможно, даже при том, что я одела на себя 2 свитера и теплую зимнюю куртку. Я чувствовала будто мороз проникает в мою грудную клетку и начинает ее разъедать, совсем как кислота. На руки я надела перчатки, поэтому могла держать их сложенными на уровне груди. Мне казалось, что так я хоть и немного, но создам защиту против разъедающего мороза. Я посмотрела на других людей, они были одеты как и подобает осенней погоде – кто-то в пальто, кто-то в ветровке. Я же сильно выделялась на их фоне со своей зимней экипировке.

Наконец автобус подошел и все мы загрузились в него за считанные секунды. Как и всегда я без труда нашла себе свободное место у окна. Привычный путь, надоевший вид из окна, однообразные люди в сером, капли дождя на стекле. «Сколько мне осталось?» – вопрос, который неизменно звучит в моей голове, являясь подтекстом самого моего существования. И этот вопрос может варьироваться как в самом прямом смысле, так и в значении промежутка времени, в котором я живу. Сколько мне еще это терпеть? Когда это закончится? Когда я буду счастливой? Когда я смогу выспаться? Когда я уеду отсюда? Когда же все это закончится?

Несмотря на дикую лихорадку, я все же добралась до гостиницы, спустилась в подвал, переоделась и направилась в бэк. В раздевалке я попыталась хоть как-то исправить свой внешний вид косметикой, придать более здоровый оттенок своему лицу. Но покраснение глазного яблока от напряжения я уж никак не могла закрасить. Я наложила толстый слой пудры на лицо и кисточкой наметила румяна. В принципе я уже мало понимала, что конкретно мне нужно поправить, поэтому действовала скорее по инерции.

Когда я зашла в бэк, Вадим и Маша уже сидели на диване на кухне и что-то обсуждали. Я поздоровалась, но ответил только Вадим. В общем-то на большее я и не надеялась. Я села в самое дальнее кресло в углу, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Оставалось только дождаться приходящую в последнюю минуту Дашу, прослушать пятиминутку, еще раз поправить свой внешний вид возле зеркала, выйти на стойку, потерпеть до 11–12 ночи, сходить на часовой перерыв, затем опять выйти на ресепшен, подождать наступления ночного аудита, закрыть смену, сложить все деньги и чеки в конверт, проверить данные гостей, выслушать пьяные претензии ночных гостей, выстоять до 8 утра и добраться до дома. Через 10 минут я выйду на стойку, сделаю глубокий вдох, и выдохну только в 8 утра. Так и буду работать на задержанном дыхании. Дышать на работе у меня не получается.

Ближе к полуночи мне стало хуже. Хоть людей и было не так много, но у меня создавалось такое ощущение будто через меня проходит целая толпа. Работала я очень медленно, экран рабочего компьютера расплывался со всеми цифрами и фамилиями гостей. Я щурилась и не могла понять сколько гость должен заплатить, а когда называла ему сумму, то он начинал доказывать, что все уже оплачено. Доходило даже до того, что гость пожаловался Вадиму на меня как на некомпетентного сотрудника и посоветовал рассказать об этом вышестоящему начальству. Если бы мою реальность в ту ночь не застелил густой туман болезненного бреда, то меня бы это очень ранило. Но в тот момент я вбила себе в голову, что должна работать как робот, а все мысли и чувства я переработаю завтра в 8 утра. «Только бы дожить, только бы дожить, еще немного, еще чуть-чуть». Когда я была на часовом перерыве ко мне вновь приходила Элла и справлялась о моем самочувствии.

– Со мной все хорошо! – живо отвечала я.

– А ты молодец, хорошо держишься, – подмигивала она. – Скорее всего градусник соврал.

– Да, нужно будет как-нибудь на днях купить новый… Какой-нибудь не слишком дорогой.

– Да он тебе и не нужен вовсе. Ты на свои ощущения ориентируйся, это лучше и дешевле. Да и безопасней.

– Ты права! – сказала я и выпила еще один стакан воды. Меня одолевала дикая жажда, которую я никак не могла заглушить водой из кулера.

Ночной аудит был проведен без всяких задержек и проблем. Я сложила все деньги и чеки в конверт и свернула его в трубку вместе с отчетом. Во время пересчитывания денег, я все никак не могла сосредоточиться на количестве купюр. С каждым подсчётом передо мной вставало претенциозное лицо Маши с требованием отдать ей деньги и называющей меня мошенницей. Когда я наконец подсчитала их, у меня началось головокружение. Мое сознание потихоньку начало отключаться. Возможно, в тот момент я уже отключилась, но мышечная память продолжала рутинную работу. Очнулась я уже когда сидела в кресле. Я совсем не помнила, как оказалась здесь. Я смотрела на все окружающее как будто видела все это впервые. В этот момент в бэк зашла Даша и спросила меня, когда я наконец выйду, потому что «обещанные 5 минут уже давно истекли». Я заторопилась и извинилась за задержку, хотя и вовсе не помнила, как отпрашивалась. И у кого я отпрашивалась? У Вадима или Даши? Что я им говорила? А я вообще могла говорить?

«Хорошо, сейчас я ничего не понимаю. Главное, что я знаю сколько осталось до конца рабочей смены. В 8 утра я все пойму понимать. В 8 утра я вернусь в это тело».

Дальше мои воспоминания растаяли как мороженое в жаркий день.

Глава 7. Септима

После того как я выдержала ту смену в таком болезненном состоянии до утра, я пролежала дома до 5 вечера. Я совсем забыла про очередную смену в кафе, забыла предупредить о своей болезни, да я даже забыла подзарядить телефон. Если бы тогда мой телефон был включен и подавал признаки жизни, то разрывался бы от звонков Светы из кафе и бухгалтерии из гостиницы. Думаю, вовремя разряженный телефон может оказаться лучший решением для отдыха уставшего организма. Если бы я отвечала на звонки в том пограничном состоянии смерти, то давно перешла бы на другой берег.

Я проснулась в зашторенной комнате, поэтому по первым впечатлениям не могла понять день, вечер или ночь сейчас. Более того, я не могла вспомнить как добралась до дома. Когда я уже привстала с кровати в полутемной комнате, то обнаружила, что все это время лежала в пальто, в грязных сапогах и с рюкзаком на спине. Видимо я из последних сил поднялась на этаж, закрыла за собой дверь и кинулась к себе в комнату на кровать. Дальше сознание, да и весь организм окончательно отключился. Как была в уличной одежде, так и повалилась. Даже рюкзак не успела скинуть со спины. Конечно, я представляла сколько придется сделать, чтобы избавиться от засохших следов уличной грязи на ковре. Но лучше я буду занята уборкой, чем очнусь в сточной канаве.

Я встала, сняла в себя всю верхнюю одежду, заодно и обувь и кинула это в самый угол. «Разберусь с этим потом» – решила я. Я испытывала дикую жажду, поэтому сразу же пошла на кухню налить себе в кружку воды и с жадностью выпить ее. Оказавшись на кухне, я испытала некое дежавю, потому что на столе все также лежали разбросанные чипсы, сухарики, бутылки мартини и два недопитых стакана. И мне было абсолютно безразлично. Во мне как будто отключили ту функцию, без которой я раньше не представляла свою жизнь. Что же это было? Я не могла вспомнить. Осушив две кружки подряд и наполнив с собой еще одну, я отнесла ее в комнату и удобно устроилась на кровати. Я старалась проанализировать все, что со мной было, но мозг отказывался вспоминать. «Наверное это было сильное потрясение для него. Конечно, так насиловать себя могу только я».

– Да, работенку ты мне вчера хорошую подкинула, конечно, – отозвалась Элла, садясь рядом.

– Так что вчера было? – спросила я с интересом.

– Да ничего особенного, касса сошлась и то хорошо. Конечно, пару неточностей в работе было, но не катастрофично. Хотя эта паршивая бухгалтерша может с этим поспорить, – усмехнулась она. – Кстати, ты наверняка забыла, что у тебя сегодня еще смена в кафе?

Я побелела при мысли, что пропустила работу. У меня это совсем вылетело из головы, потому что прошлую смену Света отменяла мне.

– Господи, что же я наделала… – прошептала я в ужасе. – Меня же теперь уволить могут…

– Не ссы, все нормально будет. Подумаешь, один раз пропустила. Да они благодарны должны быть, что ты за такие гроши здоровье свое гробишь у них!

– Но ведь Вероника одна сегодня, наверное, не справлялась…

– Да что ты говоришь! Не справлялась бедная Вероника! – кривлялась Элла. – Ей это полезно будет, она ведь все спустя рукава делает, а основную работу ты за нее выполняешь. Пусть теперь почувствует каково это без тебя обходиться, может наконец ценить тебя станет.

– Сейчас только 5 часов вечера, если я прямо сейчас соберусь, то приду туда в 6, поработаю до конца рабочей смены. Пусть хоть так будет. Не смогу смотреть Свете в глаза, она наверняка будет на меня орать…

– Пусть орет себе сколько хочет, и хорошо если глотку надорвет. Ты ей не рабыня, чтобы так пресмыкаться перед ней. Да она всего-то на пару лет старше тебя, а возомнила из себя невесть кого! И не вздумай сейчас идти туда, выставишь себя посмешищем. Если уж прогуливаешь, то прогуливай до конца.

– Но ведь это не хорошо…

– Кто тебе это сказал?? В книжках своих начиталась всякой чуши?? Брось! Кто сейчас думает о таких бессмысленных вещах как хорошо или плохо? Все это субъективно, дорогая! Для лисицы, ворующей курицу чтобы прокормить своих детей это хороший поступок, а для хозяина этой курица – плохо, потому что уже он не сможет накормить свою семью. Выживают не сильные, а хитрые! А также те, кто умеют приспосабливаться к этому, Леона! Тебе столько лет, а рассуждаешь совсем как ребенок.

– Может ты и права в чем-то… А как думаешь, мне перезванивать Свете сейчас или лучше завтра прийти как ни в чем не бывало?

– Просто напиши ей смс и все на этом. Для нее этого вполне достаточно будет. Звонить – много чести делать.

– Ну как ты так можешь рассуждать! Света неплохой человек. Да, бывает, она показывает себя не с лучшей стороны, но так-то она хорошая… – пыталась я убедить Эллу.

– Ну опять она за свое, вы только посмотрите! – неожиданно вспыхнула она. – Слушай, Леона, ты только не перегни палку со своими хорошая или неплохая, иначе я могу разозлиться, – сказала она и в глазах ее сверкнули свирепые блики. – А уж если я на тебя разозлюсь, то даже я не знаю, что может случиться. Одно знаю точно – мгновенной остановкой ты не отделаешься.

Я не совсем поняла, что она имела ввиду под мгновенной остановкой, но почувствовала, что это будет далеко не самая приятная вещь. С каждым днем она все больше и больше вовлекалась в мою жизни, становясь ее неотъемлемой частью. Иногда она меня поддерживала и служила хоть какой-то опорой, когда я не могла ни с кем поделиться своими чувствами. Но чаще она меня пугала. Из-за ее странного и агрессивного поведения я начинала ее бояться. После какого-то момента я перестала думать о ней как о чужом существе, пришедшим из ниоткуда. Она стала ближе всех ко мне, стала частью моей жизни и будто частью самой моей личности. Мы с ней были очень похожи и в тоже время отличались друг от друга. В чем схожесть и различие? Я бы сама хотела знать ответ.

– Чем же мне сейчас тогда заняться… – рассуждала я вслух, – вечер свободным оказался…

– Или вены себе вскрой или пей малиновый чай и иди спать. Тебе нужно выздороветь до завтра.

– Ты права.

Вскрыть себе вены тоже было привлекательным вариантом, но я решила с этим подождать. Прежде всего нужно выздороветь. Женя должна была прийти с работы в 9 вечера, а значит нужно управиться со всеми делами до этого времени, чтобы не сидеть с ней на кухне потом до двух часов ночи. Лучше я притворюсь спящей, когда она придет. А может мне даже и притворяться не придется.

Заварив себе чай и добавив в него малинового варенья, я все размешала и ушла к себе в комнату. Среди неубранного кухонного бардака у меня не было никакого желания сидеть и чаевничать. Мне казалось, что если я еще хоть 5 минут проведу в этом хаосе, то у меня случится нервный срыв. Правда моя психика вряд ли была способна еще на какие-то эксперименты. В комнате я поудобнее устроилась на кровати и поставила чай на прикроватную тумбочку. Верхний свет я не включала, так и сидела в темной комнате. Источником света был лишь уличный фонарь, который действовал на меня крайне расслабляюще. С улицы доносились редкие звуки проезжающих автомобилей и голоса женщин, гуляющие с колясками на свежем воздухе.

Я думала над тем, чтобы включить хотя бы расслабляющую музыку, но моей музыкой были мои бесконечные мысли. Я думала о том, сходила ли мама к той старой бабке и что она узнала от нее. Думала над тем, что будет если я включу наконец телефон. Я решила, что будильник сегодня заводить не буду, я и так не могу долго спать и все равно проснусь рано утром. После сегодняшнего длительного сна, я могу не спать еще три дня. Это лучше, чем включить телефон и увидеть сотни пропущенных звонков, а того хуже и сообщения. Интересно, а Элла могла бы вместо меня подчистить мой телефон, чтобы я не видела весь этот ужас? Вряд ли… она ведь еще совсем ребенок. Да… ребенок, который запросто может рассуждать про вскрытие вен…

* * *

До начала работы оставалось еще полчаса, а я уже стояла возле двери для персонала. Я никак не могла заставить себя зайти и как ни в чем не бывало поздороваться. Вероника скорее всего уже находилась внутри, она всегда приходила очень рано, чтобы успеть позавтракать прямо на работе. Если я вдруг покажусь ей на глаза, не испортится ли у нее аппетит?

По пути сюда я долго думала какую же придумать убедительную и действительную оправданную причину своего отсутствия. Может быть я упала дома в обморок и лежала так целый день? Звучит как-то странно, я же так могла и умереть. Признаться, что я проспала до самого вечера? Хоть это и правда, но обморок по сравнению с этим звучит правдоподобней. Я жалела, что не подумала об этом еще вчера. У меня же было столько времени бессонной ночью, чтобы все тщательно спланировать и придумать. Ну куда там, я оставила все это на утро. Еще может быть такой вариант, что моя соседка упала в обморок, а я с ней целый день провела в больнице, ждала, когда ей сделают операцию на аппендицит. Ну уж нет, по-моему, такие операции делаются не тот же день, когда ты поступил.

«Ну как же тяжело быть глупой и не сообразительной! Ничего в голову не лезет!» – сокрушалась я.

И вот я стояла возле этой самой двери, которую раньше открывала без единой мысли и не могла решить, что мне сказать, когда зайду внутрь. Мое состояние стало чуть лучше, чем вчера, но лучше в том плане, что если вчера утром я была здорова на 15 % из 100 возможных, то сегодня мое улучшенное состояние здоровья составляло лишь 40 %. В голове стабильно присутствовал непонятный шум, а горло жгло диким пламенем. С утра я выпила только чай, потому что после ночной бессонницы на еду меня совсем не тянуло. В последнее время я вообще стала забывать ела я или нет, организм как-то перестал подавать сигналы голода, а если он ничего и не требует, то я и вовсе перестаю его замечать. Когда я иногда задумывалась об этом, то очень надеялась, что мне это не выйдет боком.

«Ну все, будь что будет» – сказала я сама себе и взялась за ручку двери. Как и всегда, дверь подалась легко и без скрипа.

Веронику я нашла там же, где и ожидала – в маленькой комнате для персонала с контейнером для еды в руках. Как только она увидела меня, то в ее глазах можно было прочитать смесь удивления и негодования. Не прошло и пару секунд с моего появления как она накинулась на меня с гневными вопросами на тему моего несанкционированного отсутствия на работе вчера. После ее недолгой тирады возмущения, я ответила, что по пути сюда утром упала в обморок и меня отвезли в больницу, где я пробыла до самого вечера, телефон же был разряжен и забыт мной на моей другой работе еще в ночную смену. Я не знаю как у меня получился такой сумасшедший рассказ, но звучало все это правдоподобно. Учитывая мое нездоровое состояние и заметно помятый внешний вид, то Вероника похоже поверила мне. Она заметно смягчилась и сказала посоветовала побольше уделять внимание своему здоровью, чтобы подобных случаев не повторялось.

– Если ты еще не выздоровела, то зачем пришла? – задала она вопрос.

– Сейчас со мной все хорошо. Пока есть возможность, то лучше не пропускать работу. Тем более тебя не хочу подводить, – подлизывалась я.

С Вероникой все обошлось легче, чем я думала, так что оставалось только решить, что делать со Светой. Конечно, я ей расскажу все тоже самое, что и Веронике, но поверит ли она в этот бред? Чуть позже Вероника позвонила Свете и сказала, что я появилась на работе. Света передала, что появится в заведении только вечером, так что «с нетерпением» ждет моих увлекательных объяснений. По крайней мере до вечера я могла расслабиться и придумать какое-нибудь дополнение для своей легенды. «Только бы не запутаться в своих же историях».

Рабочий день проходил для меня легче, чем я предполагала. Скорее всего это из-за моего продолжительного вчерашнего сна. И все же я чувствовала некую заторможенность в своих движениях. Такой эффект проявлялся, как мне показалось, в легкой форме, поэтому очень сложен для описания. Это было похоже на заторможенность загрузки изображений. К примеру, когда я брала в руку стакан с кофе и переносила его на другое место, то в моем зрительном восприятии это происходило как-то очень медленно, как будто вслед за этим стаканом перемещались его пиксели, которые не успели перенестись за основным изображением. То есть этот стакан слегка расплывался, а затем собирался в одно изображение, если был статичен. Со мной это происходило впервые, поэтому создавалось странное ощущение тревоги. Во всяком случае на работе у меня не было достаточно времени, чтобы подумать над этим непонятным явлением, поэтому я решила отложить это на более свободное время, например вечером после работы.

Когда на улице уже начинало смеркаться и один за другим загорались фонари, в дверь вошла Света. Мы с ней поздоровались, и она сказала, что будет ожидать меня в комнате для персонала. Когда людей станет чуть меньше, я должна буду пойти к ней и объясниться. Целый день я морально готовилась к этому, но все равно продолжала нервничать, хотя это и казалось пустячным делом. С недавних пор я начала как-то чересчур остро реагировать на все и чередовать хронически депрессивное настроение с нервозным состоянием.