Читать книгу: «Напряжение», страница 12
Меня постоянно мутило, особенно когда я закрывала глаза. Сон мой был очень прерывистым. Я проспала всего пару часов, и когда проснулась, то чувствовала сильное недомогание, совсем как при отравлении. К горлу подступила рвота. Это было настолько быстро и внезапно, что я не успела бы добежать до ванны. К счастью, рядом нашелся целлофановый пакет, который я схватила и излила все, что порывалось наружу. Как только рвотные приступы кончились, я почувствовала настоящее облегчение. Разум сразу прояснился, голова больше не кружилась.
Когда же я заглянула в содержимое пакета, то испугалась точно также, как и сегодня в туалете гостиницы. Жижа была красной. В тот момент я не сдерживалась и заплакала от страха за свою жизнь. Я клялась, что больше и стакана в себя не залью. Когда подруга проснулась и увидела меня скрюченной на диване и рыдающую, то сама испугалась. Она долго потом смеялась и припоминала мне это. С ней случалось похожее и как оказалось, это было просто непереваренное красное вино. И почему мне это в голову тогда не пришло?
С тех пор красное вино я не пила уже два года, впрочем, как и любой другой алкоголь. Если это не вино, то волноваться все же стоит.
Я закончила разбираться с паспортами. Занять себя было уже нечем, до начала завтраков, когда гости начинают выходить из своих норок, оставалось еще 3 часа. Мне ничего не оставалось как сосредоточиться на своей проблеме. Что это было? Насколько это опасно? Можно ли это вылечить? А может это просто какая-то глупая шутка организма? В тихом отчаянии и с дрожащими от волнения пальцами я решила зайти в интернет с рабочего компьютера и узнать, что может означать кровавая рвота, что может ее вызвать. Открыв сразу несколько вкладок, я начала поочередно их читать и находить общий знаменатель.
Причин появления крови при рвоте было множество, но все сводилось к одному – проблеме ЖКТ. Скорее всего, у меня случилось кровотечение в верхнем отделе желудочно-кишечного тракта, то есть в пищеводе, желудке или же тонкой кишки. Как было написано, кровавую рвоту могли вызвать такие заболевания как цирроз печени, доброкачественные опухоли желудка или пищевода, рак пищевода, желудка, поджелудочной железы, гастрит, панкреатит, язва желудка…
Заболевания были не самого позитивного характера, и даже не самого простого. Ничего хорошего это не предвещало. Я собралась с мыслями и поочередно начала смотреть основные симптомы каждого недуга и сравнивать со своим состоянием – было ли у меня что-то похожее на описанные показания. Из вышеупомянутого больше всего подходила язва желудка, хотя большинство симптомов у всех заболеваний были схожи в тошноте, изжоге, плохом аппетите, повышенная утомляемость и дискомфорт в желудке. Но я бы лучше предпочла язву вместо рака. Я вспомнила, как моя тетя мучилась от рака желудка долгое время. Мучения ее прекратились только под крышкой гроба. Может ли это быть наследственным?
Конечно, я не могла себе поставить точный диагноз только лишь по симптомам из интернета. В конце каждой статьи говорилось, что при возникновении кровавой рвоты, нужно незамедлительно явиться к врачу. А я даже не знала где и какая больница находится ближе всего к моему дому. Посещение врача в мои планы никак не входило.
Я поскорее закрыла все вкладки на рабочем компьютере и запустила программу по заселению гостей, так… просто для видимости. Долгое время я смотрела на высокий потолок гостиницы, разглядывая каждую полоску света. Где мне взять время на посещение врача? У меня нет времени даже на то, чтобы выспаться, не говоря уже о похоже в больницу. Вдобавок к этому в интернете говорилось, что для точной диагностики язвы или рака проводят эндоскопию – то есть в мой организм через рот засунут какую-то трубку и будут через камеру просматривать мои внутренности. При этом я буду сидеть с открытым ртом и чувствовать внутри себя эту пластиковую или резиновую змею. При этой отвратительной мысли у меня мурашки побежали по телу. После этого они наверняка выпишут какие-то таблетки и специальные процедуры. Я представила как круглая сумма на моей карточке стремительно близится к нулю. Я привыкла, что моя карточка, где я храню отложенные деньги считается неприкосновенной. Сумма может прибавляться, но ни в коем случае не сокращаться.
Я закрыла глаза и постаралась прислушаться к своему телу. Тупая боль все еще присутствовала в районе живота, теперь я могла прочувствовать каждый ее сигнал. Оказалось, что я совсем перестала замечать такую боль, и то, насколько отвратительно я себя чувствую. Я ощущала себя такой пожёванной и помятой, что на восстановление ушло бы лет 50. При этом, пожеванным и изувеченным было не только тело, но и душа.
Впрочем, именно больная душа и глупые мысли привели к такому состоянию все мое тело.
* * *
Через несколько часов я уже закрывала на ключ свой шкафчик в раздевалке и напоследок еще раз взглянула на себя в зеркало. Как оказалось, на правом глазу у меня опять лопнул кровеносный сосуд. Красная ленточка тянулась от самого края глаза к зрачку и близилась к слезотоку, как бы деля глаз пополам. Выглядело это не самым эстетичным образом, но по сравнению с возможным раком или язвой желудка это была сущая ерунда. Я вышла из раздевалки и направилась к выходу из гостиницы.
На улице возле двери стояли двое охранников и курили. Когда я открыла дверь на улицу, на меня налетел вонючий запах табачных сигарет. По привычке, первым же делом оказавшись на улице, я всей грудью вдохнула утренний свежий воздух. Вместо привычного прохладного воздуха, мои легкие наполнились смрадным дымом. В горле мгновенно запершило. У меня началось дикое головокружение и тошнота. Я успела завернуть за угол гостиницы и слабо опереться о холодную стену. Людей вокруг было немало, все спешили к метро поскорее спрятаться от морозного холода. Я прислонилась спиной к стене и медленно сползла вниз, присев на корточки. Нужно было только немного переждать, пока приступ прекратится. Я закрыла глаза и старалась дышать глубоко и медленно, чтобы мозг насытился кислородом и дал мне возможность добраться до метро. Приступ тошноты был слабее, чем ранее, поэтому я как могла старалась погасить его. Кое-как я достала из рюкзака маленькую бутылочку с водой, и сделала пару глотков. Из-за того, что у меня сильно дрожали руки, когда я подносила горлышко ко рту, вода немного пролилась и теперь стекала по подбородку и шеи.
На мгновение я вновь испытала приступ паники, но я понимала, что мне нельзя здесь долго находиться. Пришлось взять себя в руки и успокоиться. Если я долго здесь просижу, то могу опоздать на работу в кафе. Приступы несколько ослабли, так что через несколько минут я аккуратно поднялась на ноги, и неспешными шагами влилась в общий поток людей, идущих к метро. Путь выдался не простым – каждые несколько минут у меня темнело в глазах и хотелось просто упасть. Пару раз мне приходилось все же отходить в сторону от общей массы людей и давать себе время отдышаться. Мне безумно хотелось пожалеть себя, поплакать, попросить помощи, пожаловаться, но я решила сама справляться с этим. Это был мой выбор, и я сама отвечала за все его последствия.
На одной пересадке мне пришлось стоять, в вагоне совсем не было свободных мест. Половина людей просто-напросто сидели и спали, пока поезд вез их на работу. Мне еще повезло, что на этой пересадке нужно было проехать всего одну станцию. Поэтому, когда я вышла из этого злополучного вагона, то сразу же облокотилась о ближайшую стенку. На других пересадках я смогла найти свободные места, но из-за постоянной тряски, мне то и дело казалось, что я разукрашу пол вагона своей алой блевотиной.
По пути домой от автобусной остановки мне уже немного полегчало, хотя у меня начинали сильно подмерзать ноги. Когда боль утихала – я ускоряла свой шаг, почти переходя на бег, чтобы быстрее добраться до дома. Если же боль вновь нагоняла меня, то я плелась как черепаха, то и дело останавливаясь для передышки. Я не представляла, как я буду работать еще целый день на ногах в кафе. Оставалось надеяться только на чудо моего организма. Может быть где-то там в глубине у меня еще остался запас энергии для этого дня. Лишь бы пережить этот день, а ближе к ночи я приду и завалюсь спать, чтобы завтра проснуться и вновь появиться на работе. А что, если эта боль в животе не прекратится к завтрашнему дню? А что, если меня и завтра будет тошнить кровавой жижей? Не может же это продолжаться вечно. Но я пока не буду думать об этом.
Путь до дома занял у меня 40 минут пешком. Оставалось не так много времени до работы, поэтому нужно было поторопиться. Завтрак я решила отложить, после еды боль могла вернуться в тройном размере. Я наспех приняла душ, смыла всю косметику, почистила зубы, нанесла на лицо увлажняющий крем и вновь накрасилась. Зимой моя кожа начинает сильно шелушиться, а на фоне моего болезненного состояния она и вовсе стала никуда не годной. Тональный крем, которым я пользовалась уже год только подчеркивал эти шелушения. Вблизи это выглядело ужасно. Меня саму иногда воротило от своего внешнего вида. Просто выбросить этот тональник я не могла, он стоил не малых денег. Нужно было использовать его до конца.
Я успела все быстро сделать и вышла из дома вовремя. На улице шел мелкий снег. Я постаралась как можно ниже натянуть свой капюшон, и обмотала все лицо шарфом. Мимо меня проходили вездесущие мамочки с колясками, одновременно разговаривая по телефону. Я никак не могла понять зачем они выгуливают своих деток в такую погоду, если даже взрослый не осмеливается выходить без острой необходимости. У деток нельзя спросить хотят они мерзнуть и простужать свои попки или же им удобнее будет сидеть дома в тепле. Младенцы играют роль безвольного существа, а все потому, что не в состоянии доходчиво выразить свои мысли, как и животные. Но у животных хотя бы есть когти и клыки, чтобы отстаивать свои интересы.
Живот меня уже не сильно беспокоил, чему я была безумно рада. Но душа была абсолютно опустошена. Мое тело двигалось только благодаря инерции. Просто потому, что оно привыкло куда-то идти и что-то делать. Тоже самое и с моими мыслями. Ты словно находишься в туннеле, где идти можно только вперед, потому что с каждым твоим шагом ты чувствуешь, как стена за твоей спиной движется вместе с тобой и не дает пути назад. У тебя уже нет возможности повернуться и пойти в обратную сторону – там ты встретишь только блок. Свернуть вправо или влево тоже нельзя. Остается только стоять на месте или же отчаянно бежать вперед, надеясь, что когда-нибудь этот туннель закончится.
* * *
Я села в кресло и сделала маленький глоток чая Эрл Грей, который я налила еще 20 минут назад и отнесла его в комнату для персонала. К моменту моего выхода на перерыв он должен был остыть. Сделав глоток, я почувствовала, как теплый чай проскользнул по пищеводу и плюхнулся в пустой желудок. Я представила, как мой желудок, получив дозу хоть какой-то еды, издает звук работающего моторчика. Хотя в настоящий момент он скорее издал бы звук ржавого колеса, в любой момент готовое отломаться.
Смена в кафе, как и ожидалось, проходила тяжело. У меня то и дело кружилась голова и темнело в глазах. Когда такое происходило я старалась всем телом опереться на что-нибудь устойчивое, чтобы не упасть. Я чувствовала на себе подозрительный взгляд Вероники, не понимающей моего странного поведения. Как-то она бросила мне свое «неважно выглядишь», на что я ответила, что просто не выспалась.
Облокотившись о спинку кресла, я мысленно бродила по закоулкам своей памяти и искала решение. Передо мной постоянно вставало лицо моей тети за несколько дней до ее смерти. Когда я последний раз навестила ее, уже было видно, что близится финал жизни. Я сидела у ее кровати и старалась говорить на повседневные темы. На мой вопрос «как дела?», она долго смотрела мне в глаза и только спустя четыре минуты тихо отвечала: «Я не понимаю, что ты говоришь». Серое, потускневшее лицо не отражало в себе ничего живого, а ее отсутствующий взгляд лишь пугал меня. В тот момент я буквально чувствовала рядом с собой присутствие смерти, видела, как та вцепилась в глотку моей тети и уже не отпускала ее.
Кончиками пальцев я дотронулась до своей шеи, словно хотела нащупать путы злого рока. Но я ничего не ощутила, кроме дикого сердцебиения в груди. В этот момент телефон завибрировал, что означало конец перерыва. Я взяла свою кружку с недопитым чаем, сполоснула ее в раковине и поставила на полочку.
Остаток дня прошел без каких-либо происшествий. Лишь когда я стала выходить из кафе в холодную стужу на меня опять напал такой же утренний приступ с головокружением и тошнотой. Может быть это из-за того, что я шла быстрым шагом, а может, потому что я весь день держала свое тело на привязи и теперь оно решила отыграться. Ближе к дому, я почувствовала дикую пляску сердца, и вслед за ней и сильную одышку. Сердце билось так быстро как будто я бежала пару тысяч километров со скоростью гепарда. Я поскорее вбежала к себе в квартиру, как в самое безопасное место и, не раздеваясь, легла на кровать. Жени дома не было, хотя в это время она обычно сидела с Настей на кухне. Сейчас я осталась одна со своим сумасшедшим телом. По мне бежал холодный пот. Чувствовался озноб.
В этот момент раздался звонок на моем телефоне. Я со слабым стоном спустилась с кровати на пол и начала рыться в глубине рюкзака, тайно молясь чтобы это было не с работы. К счастью, это оказалась мама.
– Да, мам?
– Леона, привет! Ты на работе? Не отвлекаю? – затараторила мама.
– Все нормально, говори.
– У нас замечательная новость! Оленька наша родила. Днем схватки начались, а ближе к ночи вот родила. У Егорки теперь младшая сестричка появилась.
– Здорово, все хорошо прошло? Девочка здоровая? Оля как себя чувствует?
– Все хорошо, малышка 3200 грамм получилась, рост 47 см. Имя еще не придумали. Я им предлагала назвать Анжелой, красиво и изысканно, а Оле не понравилось что-то. Говорит, не то совсем. Не знаю уж что они там могут придумать, да лишь бы долго девочку без имени не оставляли, не хорошо это, да и к тому же…
Ее слова доходили до меня как через туман. Из-за нарастающего звона в ушах я не понимала, что она говорит. Сознание потихоньку начало меня покидать, а тело становило ватным. Рука, в которой был телефон, постепенно слабела и телефон в любую минуту мог с грохотом упасть на пол. На последних секундах сознания, я поняла, что сейчас мне никак нельзя терять над собой контроль. У мамы не должны появиться причины для беспокойства. В этот момент она радовалась появлению на свет внучки. Я не должна все испортить.
Из последних сил я схватилась одной рукой за другую, в которой держала телефон и насколько могла зажала кожу между двумя пальцами. Я сжимала до тех пор, пока не почувствовала сильную боль. Это отрезвило меня и позволило удержать себя в сознании. Но как бы мне не хотелось слышать мамин голос, нужно было поскорее все это закончить. Я знала, что в скором времени тошнота и звон в ушах вернутся и, возможно, тогда уже у меня не хватит сил противиться отключению своей системы.
– …ну тогда же справлялись, должны и сейчас справиться. В старые времена и то хуже было, холодную воду из колодцев носили, в туалет на улицу ходили…
– Мам, извини, что перебиваю, просто мой перерыв заканчивается. Мне нужно идти работать, – ответила я как можно пободрее.
– Пахарь ты наш! Я всем хвастаюсь какая ты у нас умница, только бы тебя замуж отдать и счастья полная чаша была бы. Ну да ладно, не буду тебя задерживать, удачи тебе на работе. Пока!
– Пока.
Я нажала на кнопку завершения вызова и аккуратно положила телефон рядом с собой. Я была слишком слаба, чтобы подняться и лечь обратно в постель, поэтому продолжала сидеть на полу. Как я и думала, через минуту после завершения нашего разговора, мир вновь начал плавать и погружаться во тьму, а шум в ушах стал прелюдией к сюите забвения.
Я очнулась в том же положении, в котором и пребывала до потери сознания – сидя на холодном полу. Казалось, что прошла целая вечность, но на деле же я отключилась минуты на 2. Меня била дрожь от холода. Я медленно встала, переоделась в домашнюю одежду и укуталась в плед. На столе рядом стояла моя кружка с недопитой водой. Я взяла ее выпила до конца.
У Оли родилась девочка. У меня теперь есть племянница. Все эти события казались мне такими далекими и нереальными, будто это происходит в другой вселенной. Я даже не застала Олю беременной. Поэтому и создается ощущение, что все это кем-то выдуманным. Но я все равно была рада, что в семье появилась хоть маленькая радость. Вот только меня там нет…
– Ты все равно лучше них, – послышался голос.
– Ерунда это все. Мы – семья. Никто не лучше и не хуже.
– Ну да, ну да… – усмехнулась она.
Элла присела на краешек кровати возле меня и многозначительно посмотрела мне в лицо, как будто искала в нем что-то. Затем улыбнувшись и глядя мне в глаза, произнесла чуть слышно:
– Где-то жизнь загорается, а где-то угасает.
Я смотрела на нее непонимающим взглядом, как будто спрашивая к чему она это сказала, но она лишь махнула рукой и пошла играться со своим попрыгунчиком. Комната наполнилась звуком удара ее мячика о стену, пол и шкаф. Этот звук был очень схож с ритмичным тиканьем секундной стрелки на моих настенных часах. На какое-то мгновение я впала в транс и почувствовала легкое расслабление.
Меня прервало острое чувство голода. Видимо вода пробудило мой желудок и теперь он требовал еды. Я боялась съесть что-то и снова почувствовать ту невыносимую боль. Но как бы я ни старалась подавить это естественное желание, мне все же пришлось встать и пойти на кухню. Я решила ограничиться только маленьким кусочком хлеба с персиковым вареньем. Женя часто угощала меня им.
Через час я сидела на корточках на полу и рыдала навзрыд перед лужей своей рвоты. Она опять была такого же цвета, что и на работе. Позыв к тошноте был настолько неожиданным и стремительным, что я не успела добежать до ванной. Меня вырвало прямо на ковролин в своей комнате. Все мои худшие мысли поразили мой мозг как проказа. Я в истерике лила слезы и завывала.
«Я не могу даже покушать, организм отторгает любую еду, он хочет убить меня, как же больно болит живот, как же невыносимо чувствовать эту головную боль, а что если я умру прямо сегодня ночью, Женя сегодня не будет ночевать здесь, мне не к кому будет даже обратиться, я умру здесь всеми забытая, еще и этот ковролин, я не смогу оттереть это красное пятно, хозяйка потребует покупать новый, ковролины очень дорого стоят, я не смогу столько заплатить, она может выгнать меня, накричит на меня, я останусь на улице и умру, я умру, я умру, я умру, мне так страшно, мне очень страшно, я устала, я не хочу ничего больше, мне ничего не нужно, я не хочу умирать, я не хочу больше здесь быть и не могу больше терпеть, мне страшно, я как была маленькой, так ею и осталась, я не смогла повзрослеть, я слишком слабая для этого. Я не смогу с этим справиться».
Каждая мысль все глубже погружала меня во тьму отчаяния, из которой я уже не могла никак выбраться. Я почувствовала, как Элла присела рядом со мной на пол и нежно гладила меня по спине.
Утром следующего дня я не пошла на работу.
Глава 8. Октава
Отчаянное клацанье компьютерной мышки и бесконечное пролистывание сайта. Все мысли в моей голове свернулись в клубок как провода старых сломанных наушников. «А можно ли так? Правильно ли я поступаю? Хорошенько ли все обдумала?» – бесконечно крутились вопросы. Думала я одно, а делала совсем другое. Пальцы сами вносили мои паспортные данные для покупки билета. И вот я уже нажала кнопку оплатить, мне приходит смс с кодом, я его вписываю в строку, и оплата снимается с моей зарплатной карточки. Назад пути нет. Билет оплачен. Поезд отправляется уже завтра.
Я закрыла ноутбук, легла на спину, прикрыла глаза и подумала: «Она скоро придет».
– Ну и что же ты натворила? Ты вообще соображаешь своей головой или она у тебя просто для пропорции тела? Отвечай мне!! – Элла не заставила себя долго ждать. Я продолжала лежать с закрытыми глазами, но чувствовала, как она придавила мою грудную клетку своим весом и держит свои руки на моей шее.
– Я устала… – только и смогла произнести я.
– И?? Овечку-то из себя не строй! Мы с тобой прекрасно знаем, что ты из себя представляешь. Ты только и можешь что жаловаться на свою усталость, чтобы все вокруг жалели тебя и говорили какая ты бедненькая: «иди отдохни немного, на тебе лица нет». Чушь собачья! Ты самое ленивое существо, что могли произвести на этот свет. Самое ленивое, лживое, жалкое и трусливое!! Мне противно даже говорить с тобой, прикасаться к тебе! И как же невыносимо слушать эти спрятанные мысли, которых ты даже не признаешь. Ты ничтожный человек!
– Ты не права, – тихо сказала я.
– Ты хуже слизняка! Пустое место! – заорала она.
– Прекрати! – сказала я громко и скинув ее с себя, свернулась калачиком и закрыла ладонями уши. – Ничего не говори, я все равно не слышу тебя!
– От меня не убежишь, Леона, – с усмешкой проговорила она в моей голове, – ты меня услышишь даже с отрезанными ушами. Кстати, неплохая идея. Может проверим?
– Замолчи! Замолчи! Замолчи! – в истерике закричала я, еще сильнее прижимая свои уши.
– Еще сильнее! Давай! покажи мне всю силу твоей ненависти к себе самой! – захохотала она. – А где же твои слезы? Ах вот они! А я уж подумала, что ты все внутренние реки давно иссушила, но нет, есть ведь еще там лужа страданий. Плачь! Реви! Сильнее давай! Вот же позорище, да даже реветь не может на полную катушку… Ну! Плачь так, чтобы сойти с ума окончательно! Слышишь? Давай до конца! Надрывай все свое существо!
Я чувствовала, как она стоит надо мной и издевательски улыбается. Ее настойчивость и злорадство добило меня. Я рыдала навзрыд. Мне самой было от себя противно. Я с ненавистью думала, почему я должна быть именно Леоной. Зачем мне дали эту роль – такой слабой, изувеченной и жалкой девчонки. Я не хочу быть ею. Она ничтожество, а я нет. Я не хочу быть ею. Почему я именно Леона? Почему я не Маша или Вадим? Если бы я была Женей, мне было бы намного легче. Я бы хотела быть всем, кроме Леоны.
Через некоторое время Элла ушла, бросив в след свое презрительное «еще увидимся, бактерия». Я еще долго лежала на боку с согнутыми коленями и руки прижимала к ушам. Меня эмоционально парализовало. После такого припадка истерики я не хотела ни говорить, ни видеть, ни слышать, ни чувствовать. Достаточно было просто застыть в таком положении навеки и умереть здесь от голода, обезвоживания. Умереть забытой всеми. Да, хорошо если меня все забудут. Тогда, может быть, я смогу перестать быть человеком по имени Леона. Но кое-что я точно изменить не смогу. Это тело уже сломано. Оно не будет работать как раньше, я его испортила. И другим телом его не заменишь. Мне придется всю жизнь мучиться с этим. И все из-за моей глупости.
Только бы все можно было отменить. Только бы была возможность переродиться из этого слабого существа во что-то более сильное. Я бы хотела стать горой. Множество ветров обдувают горы, но они стоят как ни в чем не бывало. Горы ничего не чувствуют, они просто наблюдают. Да, я хотела бы быть таким же молчаливым наблюдателем, не способным ни на какие эмоции и чувства. Пусть это будет очень долгое и одинокое молчание, лишь бы ничего не чувствовать. Я легко пожертвую счастьем, радостью, любовью, только если с ними исчезнут и боль, и страх, и отчаяние. Пусть все это исчезнет и я в тот же миг отрекусь от своих чувств.
Если бы мне когда-нибудь сказали, что моей единственной мечтой станет исчезнуть, я бы точно не поверила в эту чушь. Потому что я любила существовать. Для меня само понятие «жизнь» таило в себе что-то сокровенное, прекрасное и удивительное. Сейчас же в моей реальности «жить» было созвучно слову «напряжение». Мои глупые желания привели меня к этому. А что, если бы я не решилась ехать одна в большой город? А что, если бы я не нашла здесь работу и уехала обратно в свой город? А что, если бы я тоже вышла замуж по окончании университета? А что, если бы я придумала себе совсем другую мечту, к примеру стать врачом? А что, если…?
Почему в наше время не придумали еще такого устройства, который бы показывал нам, как наш сегодняшний выбор повлияет на дальнейшую жизнь? Я бы непременно просмотрела все варианты и выбрала самый подходящий. Он бы показал мне, к чему приведет мой больной трудоголизм. Он бы показал мне ту маленькую девочку, воплощающую в себе все грехи мира. Какой выбор был правильным? Какой был неправильным? Сейчас бы Элла опять разозлилась из-за моих глупых рассуждений правильно-неправильно.
«Такие понятия слишком субъективны, глупое ты создание» – сказала бы она.
Как бы все было хорошо, если бы мы не встретились…
«От себя не убежишь» – прошипела бы она.
Пусть бы я оставалась там и никуда не уезжала. Пусть бы все это оставалось несбыточной мечтой. Может быть так я была бы счастливей.
А что, если в моей природе изначально была допущена ошибка? Я имею в виду тот некий изъян естества, который дает о себе знать только при определенных обстоятельствах? Если бы я не желала чего-то большего, чем было суждено в моем кругу, я бы жила спокойно, довольствуясь малым. Тогда бы я не узнала об этой ошибке и проживала беззаботные дни в маленьком городе. Тщеславные амбиции, что поселились в моей тихой, но безумной голове стали гибелью для меня. Да, я сама себя загубила. Мне не хватало простоты. Возможно, я бы смогла вывезти все это, если бы у меня не отобрали мою последнюю ниточку, ведущую к нормальной жизни – друга, который вытащил бы меня из этой пучины. Но, видимо, вселенная ждала моего окончательного падения, а все лишние элементы следовало убрать, и неважно каким способом. А может быть Алена умерла как раз из-за меня? Может быть это действительно был заговор целого мира против меня? Может быть они хотели что-то проверить? Может быть испытывали на мне что-то? Если это так, наверняка они достигли своей цели. Так мне кажется.
* * *
Я начала собирать свои вещи. Много всего брать с собой я не хотела, это был бы лишний груз в обе стороны дороги, поэтому я положила в рюкзак только самое нужное: зубную щетку, маленькую косметичку, нижнее белье, пижаму, блокнот с ручкой, наушники, зарядное устройство и книгу. Внезапно я вспомнила, что не купила в дорогу воды. Пришлось в спешке бежать в магазин, потому что через 1,5 часа мне нужно было уже выдвигаться на вокзал. Я зашла в местный супермаркет, купила бутылку воды 0,5 л. По понятным причинам, ничего из еды я не стала брать. Не хотелось блевать прямо в вагоне. Самым лучшим вариантом было бы спать всю дорогу. За последние три дня самый продолжительный сон для меня длился всего сорок минут. В остальное время я просто лежала в кровати и смотрела в потолок, сидела на полу, прижав к себе колени и тихо разговаривала с Эллой.
Я даже перестала различать, разговариваю я с ней вслух или же мысленно. Для нее же это не имело никакого значения. Я ей жаловалась на то, как сильно я хочу спать, что мне нужно обязательно выспаться или же как у меня болит живот, что хочется плакать, но плакать нельзя, чтобы глаза не распухли наутро. Какое-то время она разговаривала со мной ласково, утешала, рассказывала про то, какой у меня будет прекрасный дом, если я сейчас еще немного потерплю, что все эти трудности временны и скоро забудутся. Добродушный голос звучал до тех пор, пока я не заговаривала о том, что хочу все бросить. Тогда же она превращалась в жестокого монстра, от которого кровь стынет в жилах. От ее пугающих угроз я даже боялась думать насчет побега. Я могла бы убежать от всего на свете, но только не от нее. Минутная слабость могла бы мне обернуться кошмарной жизнью с судьей, который постоянно бы напоминал тебе о твоей жалкой натуре.
Единственное, на что мы с ней условились – это три дня передышки в своем городе и затем я на три года уйду в работу. Вновь. Я сообщила в гостиницу и в кафе, что плохо себя чувствую, поэтому беру больничный на эти три дня. Как я буду потом делать справку – подумаю потом.
Я вернулась домой и положила воду в рюкзак к остальным вещам. До отъезда оставалось 40 минут, делать было абсолютно нечего. Я постоянно думала. Я сидела в полной тишине и думала непонятно о чем. Иногда мысли цеплялись за подарок, который я купила маме на день рождения, а иногда за нестиранное постельное белье, которое я оставляю здесь. На фоне этих странно повседневных мыслей, я смотрела на настенные часы и следила за секундной стрелкой. Она будет двигаться до тех пор, пока не сядут батарейки. Когда же старые батарейки поменяют на новые, она точно так же продолжит движение, будто ничего и не было. Продолжит с того же места, на котором остановилась.
«Вот бы и мне так» – думала я. Вот так просто заменять батарейки и двигаться дальше, как ни в чем не бывало. Эта стрелка ни о чем не думает кроме движения вперед. Если бы и я не думала ни о чем и могла работать на батарейках, никаких бы проблем не возникало. Почему людям так нельзя?
– Все физическое не вечно, и эту стрелку тоже можно сломать, – подала голос Элла, – вот так щелк, и она уже бесполезна.
– Может быть меня тоже кто-то сломал? – спросила я в пустоту.
– А может быть ты как раз и хотела, чтобы тебя сломали? Ну знаешь, ты ведь сама говорила, что устала двигаться, – произнесла она.
В воздухе повисла пауза. Я обдумывала ее слова.
– Знаешь, я вдруг поняла, что вовсе и не устала. То есть не в физическом смысле. Это что-то другое. Теперь я понимаю, что даже если я хорошенько высплюсь, наемся вдоволь, вылечусь и буду бездельничать целыми днями, то это чувство никуда не денется. Я буду веселиться, но за кулисами меня будет ждать именно то, о чем я говорю. Как бы это вернее назвать… точно… душевная усталость. Иногда мне кажется, что я уже ничего не хочу, а двигаюсь так, по инерции. Просто потому, что по-другому уже не могу. Поэтому я и хотела, чтобы кто-то или что-то пришел и сломал меня.
Я взяла рюкзак и закрыла за собой дверь квартиры.
Меня окружали огни ночного города, начинающиеся от уличных фонарей и продолжающиеся чередой желтых и красных фар автомобилей. Вереница проезжающих машины, повторяющиеся сигналы светофора, а также голоса незнакомых людей – все эти звуки обволакивали меня как мыльная пленка. Какое это странное чувство, когда в твоей жизни происходит столько всего гадкого, мрачного, безнадежного и тоскливого, а окружающий мир об этом не знает. Ты для него ничто, просто еще одна песчинка с какими-то проблемами в пустыне всемирного движения. От твоего исчезновения даже листок на дереве не шелохнется. Если мой мир рушится, то как другие могут смеяться?
