Читать книгу: «Напряжение», страница 13

Но как говорится, полмира плачет – полмира пляшет.

Я приехала на вокзал за полчаса до отправления. На табло увидела на какой путь приходит мой поезд и убедившись, что посадка еще не началась, села в зале ожидания. Зал был наполовину пуст. Кто-то спал, развалившись на три кресла, кто-то читал газету и ногами подпирал свои большие сумки. Через кресло от меня сидел странного вида мужчина, одежда на нем была изрядно помята и пахла рвотой. Он что-то бубнил себе под нос и обреченно вздыхал. По всей видимости, мужчина был не совсем трезв. Я боялась привлечь его внимание. Кроме отвращения, он ничего не вызывал во мне.

Через некоторое время, внимание мужчины все же остановилось на мне, как на ближайшей жертве. Краем глаза я заметила, что он пристально смотрит на меня и тяжело дышит. Я замерла и почти перестала дышать. Если бы это было возможно, я бы превратилась в невидимку.

– Девушка, а вы куда едете? – спросил он пьяным голосом и заулыбался.

– На юг, – коротко ответила я. Я боялась игнорировать его вопросы, это могло его разозлить. По крайней мере, мне так казалось.

– Юг? А куда же? Сочи, Адлер? – донимал он меня.

– В Сочи, – соврала я.

– Ааа… отдыхать значит поехала? Ну да, в моречке покупаться надо, а чего одна и без кавалера едешь?

– Он уже там, – как же меня раздражали его донимающие вопросы и в такой отвратительной манере. Хотелось побыстрее все это закончить, но о прибытии поезда все никак не объявляли. Пересесть в другое место мне казалось неприличным и нетактичным. Даже в такой обстановке я была ограничена своими дурацкими предрассудками. Я слишком зациклена на чувствах других людей, чтобы обращать внимание на свои. Мне оставалось только дожидаться голосового сообщения.

Мужчина начал вслух рассуждать про климатическую разницу между Москвой и Сочи. Я иногда чуть поддакивала ему, надеясь, что он больше не будет ни о чем спрашивать. Он разговаривал сам с собой, иногда громко вздыхая и распространяя вокруг себя алкогольное зловоние, смешанное с ароматом грязных носков. Спустя 15 минут после начала нашего диалога, по рупору объявили о прибытии моего поезда. Услышав это объявление я испытала большое облегчение, и сделав глубокий вдох, с серьезным видом начала заранее доставать паспорт из рюкзака и делать вид, что собираюсь уходить. Мужчина попрощался со мной, бросив напоследок фразу: «Погрейся там на солнышке».

Я нашла свое место на первой полке, разложила сразу же простынь и одеяло, надела на подушку наволочку и улеглась. Рюкзак я положила под стол, ближе к себе, чтобы в любой момент достать все необходимое. На верхней полке с обеих сторон никого не было, зато напротив меня устроился какой-то худощавый мужчина, громко смакующий жвачку. Он так громко и смачно это делал, что во мне все переворачивалось от раздражения и ненависти к нему. У прохода разместились двое парней, сразу же разложившие продукты на стол и разговаривающие в полголоса. Втихаря они достали 2 бутылки пива, открыли и пили их. Когда проходила бортпроводница, они прятали бутылки под стол и прикрывали их своими куртками. Такое ребячество взрослых мужчин немало позабавило меня. Когда поезд уже тронулся и свет в проходах вагона погас, они стали чуть более раскрепощенно допивать свое пиво и закусывать сухариками. Мужчина напротив меня перестал наконец смаковать свою жвачку и просто сидел в телефоне, слушая в наушниках музыку.

Я лежала в темноте и вспоминала точно такую же картину из прошлого. Как я ехала в таком же поезде в Москву. Точно так же, как и тогда, равномерные звуки колес успокаивали меня. Вот только тогда они были наполнены обещаниями светлого, интересного и захватывающего будущего. Сейчас же, эти звуки стали гимном моего глубокого позора, они воспевали мою ничтожность. Я слушала их, и моя уверенность в собственном провале и безвыходном положении все больше укреплялась. Думала ли я тогда, вот точно так же лежа на полке в плацкартном вагоне, что судьба пророчила мне стать сломанной? Конечно, сейчас уже бесполезно думать об этом. Что было, то было. Прошлого уже не изменить, как бы мне не хотелось. А что я могу изменить сейчас? Только повернуться на другой бок. Я ни на что не способна, и зачем я только полезла туда? Думала, что каждый способен взобраться на вершину, что дело только в упорстве и каждодневном труде, что нужно работать без жалости к себе, и тогда ты будешь стоять на вершине человеческих возможностей. Да, все это так. Но я забыла о еще одной важной вещи – я человек. Физически я являюсь человеком. У человеческого тело есть ограничения. Я знала об этом, но закрыла на это глаза. Уж кто-кто, а я-то смогу. Уж кто-кто, а я могу обойтись и без сна, без пищи, мне ведь нужно работать. Я же молодая, могу и потерпеть.

Невозможно бесконечно насиловать свое тело без последствий. И они уж обязательно будут. И наступят они тогда, когда ты этого меньше всего ожидаешь. Длительное игнорирование приведет к принудительному отключению «блока питания». И тогда ты уже ничего не сможешь сделать. Ты станешь заложником своей же плоти.

Я бросила все и уехала. Только ради празднования маминого юбилея и из-за своего плохого самочувствия? Скорее это был предлог для побега. Рано или поздно я бы все равно сбежала. Хоть немного, но в глубине души я надеялась, что еду действительно ради мамы, увидеть свою новорожденную племянницу. Я лишь самую малость времени пробуду там и вернусь. Отдохну, подлечусь как-нибудь. Я вернусь через несколько дней и вновь запущу это порочное колесо. Тогда уже я смогу справиться с этим. Да, приеду с новыми силами, выздоровевшая. Хочу только сменить обстановку и на время забыть про все свои обязанности как перед людьми, которые наняли меня, так и перед самой собой.

Поезд ехал размеренно. Все вокруг уже спали. Я лежала с закрытыми глазами, но не могла никак заснуть. Отчасти причиной был громкий храп мужчины напротив меня, отчасти от моей привычки не позволять себе спать. Я открыла глаза и огляделась. Мой взгляд застыл на маленьком темном силуэте, сидевшем у моих ног. Раньше я бы сразу же испугалась, но сейчас мне даже догадываться не нужно было кто это. Я еще долго лежала с открытыми глазами и наблюдала за Эллой.

Она сидела на другом краю моей полки, прижав колени к груди и спрятав в них свое лицо. Ее светлые волосы спадали до щиколоток ног. Даже не видя выражения ее лица, я могла догадаться, что она была крайне расстроена. После того, как я купила билет домой, она стала меньше общаться со мной, как будто обижаясь. Из-за этого, мне в некотором роде не хватало ее. Хоть она и чрезмерно доставала меня, но по крайней мере я не так остро чувствовала одиночество. Своим присутствием она создавала тот необходимый шум, который отвлекает от обыденности.

Она сидела в полном одиночестве и выглядела такой покинутой, совсем как маленький зверек. Мне стало очень жаль ее. Я приподнялась, опираясь на одном локте, придвинулась ближе к стенке и отодвинула край одеяла.

– Иди сюда, – шепотом сказала я, приглашая лечь рядом со мной.

Она делала вид, что не слышит меня. Зная ее вредный характер, ничего другого я и не ожидала. Поэтому я приподнялась, мягко коснулась ее плеча и медленно погладила по спине. Я впервые проявляла к ней такую нежность. В тот момент я поняла, что какой бы ни был ее характер и поведение, она всего лишь маленький ребенок, нуждающийся в любви и заботе. Немного погодя, Элла все же смягчилась и подняла голову. Шмыгнув носом, она перебралась ближе, легла и прижалась ко мне. Я накинула на нее свою часть одеяла и обхватила ее рукой. Так мы и лежали обнявшись. Первое время Элла вздрагивала то ли от холода, то ли от всхлипываний. Я не стала у нее ничего спрашивать, а лишь продолжала легонько гладить ее по спине.

– Тебя там ничего хорошего не ждет, – через некоторое время сказала она чуть слышно.

– Я знаю, – был мой короткий ответ.

Мы обе почти не спали в ту ночь. Примерно в 2 ночи поезд прибыл на какую-то станцию и стоял там полчаса. Когда он только остановился, я пришла в себя от какой-то пограничной дремоты и обнаружила, что Эллы со мной нет. Я присела и отпила немного воды из бутылки. Я достала свой телефон и увидела, что у меня пара пропущенный звонков от мамы и голосовое сообщение. Пришлось долго рыться среди других вещей в рюкзаке, чтобы найти наушники. Они мне как раз понабились, чтобы слушать музыку. Все-таки устаешь просто так лежать без дела. Я вставила штекер, надела на себя наушники и включила мамину запись.

– Леона, ты чего не отвечаешь? На работе что ли? Ну да ладно, запишу тебе сообщение, а потом если что перезвонишь. Ну что, решили они как девочку назвать. Тебе точно должно понравиться. Назвали ее Эллой, представляешь? Помнишь ты еще маленькой ходила и говорила всем, что ты не Леона, а Элла? Папа тогда читал тебе сказку «Волшебник изумрудного города» и тебе она так понравилось, что во всем начала подражать главной героине. Я вспомнила про это и предложила Оленьке назвать девочку именно этим именем. А что, очень хорошее и красивое ведь, да? Оле тоже очень понравилось, говорит, что и с моим именем даже пересекается. Неплохо мы придумали. В общем, сегодня же так и записали в свидетельство о рождении. Ты когда к нам уже приедешь? Тебе же отпуск должны были дать в скором времени? Тебе обязательно нужно будет с племянницей увидеться. Егорушка вокруг нее бегает и налюбоваться не может. Все-таки старшим братом стал. Ну да ладно, мне бежать нужно, Оле с малышкой помогать. Созвонимся потом с тобой. Пока.

Мамино сообщение закончилось. Перезванивать в 2 ночи было бы глупо, поэтому я решила уже на месте все спросить. Вот удивятся же они моему приезду. Хорошо, что девочке наконец дали имя. Это здорово. Замечательно. Новая жизнь.

Все так же сидя в наушниках, я включила плейлист музыки и улеглась обратно. Через некоторое время поезд снова начал движение. Опять замелькали пригородные фонари, а затем совсем наступила тьма. Скоро я буду дома. Еще чуть-чуть и я снова окажусь в родном, спокойном месте. Может быть там моя душа наконец успокоится. Меня будут окружать любящие люди и приятные заботы. И это на целых 3 дня! За эти дни я буду впитывать как можно больше счастья и любви, чтобы мне этого хватила еще на 3 года работы.

В случайном порядке в моих наушниках зазвучал «Реквием» Моцарта. Пожалуй, лучшего произведения и нельзя было найти в тот момент. Он идеально подходил под мое настроение. Хор пел заупокойный гимн моей веры в себя. Или же это было погребение всех моих тщетных порывов и стремлений? Думаю, оба варианта были верны.

* * *

В 4 утра поезд добрался до конечной станции в моем городе. В вагонах зажгли свет, началась суета – люди собирались выходить. Несмотря на то, что я всю дорогу лежала, хоть и без сна, но чувствовала я себя ужасно. Боль в горле была настолько сильной, что создавалось ощущение будто целая стая кошек всю ночь точила об него лапы. Общее самочувствие было похоже на разбитое стекло. Хотя за последние 2 года, когда оно у меня было «отремонтированным»? Однако сейчас нужно было сосредоточиться на дороге домой. Мне нужно было только добраться до того места, до своего убежища и там уже можно будет расслабиться. Пока что мне остается лишь игнорировать всю эту боль и усталость, не дать ей завладеть мной полностью. Уж в терпении мне нет равных.

Я сложила все постельное белье, отдала его бортпроводнику, застегнула куртку, взяла рюкзак и вышла на перрон. Меня мгновенно обдало холодным воздухом, а лицо защекотали хлопья снега. Я даже не могла предположить, что сейчас в моем городе может быть снег. Видимо за все время, что я пребывала в Москве, я настолько идеализировала свое родное место, что оно мне представлялось лишь зеленым и цветущим. У меня совсем из головы вылетело, что зимой здесь тоже бывает мороз и снег, хоть и не настолько сильный как в Москве.

В желтом свете фонарей снег крутился под порывом ветра прямо как стая белых мух. Началась настоящая вьюга.

Пешком добраться до дома я не могла. Он находился примерно в 7 километрах от вокзала. Как бы я не желала сэкономить деньги, но без такси пришлось бы очень трудно, тем более в такую вьюгу. Я решила доехать на такси только до перекрестка, от которого до дома можно будет дойти за 20 минут. Выйдя с вокзала, я подошла к первому попавшемуся таксисту, ожидающего прибывших, назвала ему адрес и села в машину. На машине ехать было всего 15 минут. Таксист начал спрашивать меня откуда и зачем я приехала, какая погода в Москве, сколько стоит проезд в метро и другие разные вопросы. У меня совсем не было желания общаться, но и игнорировать его я не могла. Поэтому ответы мои были короткими и односложными «Погода пасмурная, проезд подорожал». Через 15 минут мы подъехали к перекрестку, я заплатила и поблагодарила. Он же пожелал мне успехов и уехал. Я простояла на перекрестке некоторое время, не веря, что наконец оказалась в родном месте. Вот здесь моя школа, где я училась в начальных классах, а вон там мой любимый магазин, в который я тайно бегала покупать чипсы, а затем сжигала пустую упаковку у себя во дворе, чтобы родители не узнали. Они ругали за то, что я ем всякую гадость.

На автобусной остановке я увидела ожидающую меня Эллу. Одинокая маленькая фигура, еле заметная среди заметающего снега. Я подошла к ней и опустила руку ей на голову.

– Лучше бы ты ждала меня дома, здесь слишком много снега.

– Не хочу, – ответила она.

Она ухватилась за мою руку, и мы вместе пошли по дороге, полной детских воспоминаний. Раньше я не видела таких больших сугробов как сейчас, поэтому меня это сильно удивило. Видимо температура воздуха была около или ниже -10 градусов, так как снег при ходьбе издавал приятный хруст. От света придорожных фонарей снег сверкал тысячами алмазов. Чем ближе я приближалась к дому, тем легче мне становилось. Как будто мое тело становится невесомым, а душа наполняется чистой радость. Я уже не чувствовала боли в теле. Она осталась где-то на том перекрестке. Сейчас же мне было очень хорошо.

Мы шли неторопливым шагом. Элла то и дело пинала снег ногами, недовольно ворча, что здесь слишком холодно и бессмысленно было сюда приезжать. Хоть она и ворчала на меня, но с каждым шагом все сильнее сжимала мою ладонь. Постепенно мое ощущение реальности стало как-то искажаться. В одно мгновение мне казалось, что я все еще сижу в съемной квартире в Москве и замерзаю от холода, в другое же время я слышала звук принтера, печатающего карточки гостей. Затем перед глазами возник тот отвратительный кухонный стол с недопитым мартини и разбросанной едой. Во рту появилось ощущение тошноты. Но все эти иллюзии исчезали каждый раз, когда Элла почти болезненно сжимала мою руку.

– Держись… еще немного… – только и услышала я тихую мольбу.

Перед нами возник поворот, за которым уже можно было увидеть мой дом. Если я преодолею этот поворот, я наконец увижу свое спасение. Меня одолевало сильное нетерпение, граничащее с безумием. Собрав последние силы, я чуть ускорила шаг. Я смотрела только вперед и мысленно приближала этот поворот. С каждым шагом я было ближе и ближе. Сугробы вокруг сверкали еще ярче и сильнее. Я уже не чувствовала ни цепкую руку Эллы, ни невыносимую тяжесть рюкзака.

Мной завладела лишь одна мысль – преодолеть этот поворот. Я шла и почти бежала. Вьюга мешала мне.

И вот, пройдя этот поворот и выйдя на прямую дорогу, я наконец увидела его. Хоть и трудно было что-либо разглядеть из-за крупных хлопьев снега, но я все же увидела его. Тот самый неприметный дом из красного кирпича и серого шифера. Родное гнездо, вычерченное забором цветом апельсиновой бронзы. Я столько раз взывала в своей памяти этот образ, что и не могла поверить, что все это настоящее. Я хотела приблизиться к нему и прикоснуться. Я хотела так же, как в детстве тихонько открыть дверь и устроить всем сюрприз.

Еще немного и я сделаю это… Еще совсем чуть-чуть, и я буду в тепле родительского дома. Меня там защитят от всего. И от себя самой тоже.

Я стояла напротив своего дома. Дальше сдвинуться совсем не было сил. «Заходи же, давай!» – кричал мне голос изнутри. Я старалась поднять ногу, чтобы сделать хоть еще шаг, но все было тщетно. Дом был в заложниках у Морфея – ни одного источника света не было видно.

Вокруг стояла настоящая снежная тишина. Можно было услышать только тихий шелест падающего снега. Все было похоже на замершую сказку. И мне было этого достаточно. Можно было стоять вот так целую вечность, пока не пройдет весь отпущенный мне срок. Легкость, которая овладела мной во время дороги сюда, постепенно усиливалась. На какое-то время мне вдруг показалось, что все небо озарило солнцем и по-весеннему защебетали птицы. «Леона, сейчас почти 5 утра, какое может быть солнце и птицы» – твердил мне голос разума. Но голос быстро утих, когда я увидела, как снежные сугробы постепенно начали таять и превратились в газоны сочно зеленого цвета. Чувство радости и ностальгии захватили меня, ведь это именно то, что я представляла себе в годы своего «изгнания». На дом падал солнечный свет, а забор покрылся плетущейся розой с ярко-красными бутонами. Из дыры в заборе показалась морда нашего белого пса Кузи. Он весело загавкал, приветствуя меня после долгой разлуки.

Откуда-то послышалось жужжаний пчел. Одна за одной они подлетали и заползали в ароматные бутоны. С легким дуновением весеннего ветерка с веток деревьев слетали лепестки розовых и белых цветков. Их волшебный танец придавал окружающей картине какую-то нежную и воздушную тональность. Вокруг этих цветущих деревьев летал целый рой пчел. И то ли из-за пчел, то ли из-за самих цветков, по всей округе витало такое сладкое, медовое дыхание природы.

Я застыла на одном месте, очарованная всей этой прелестью, с жадностью вдыхая весь букет весенних ароматов. Я даже не представляю, сколько прошло в реальности времени. Само понятие времени исчезло из моего сознания в тот момент. Река внутренних слез высохла, и на ее месте расцвело ромашковое поле.

«Если существует это место, то и плакать больше незачем».

Резкая боль в животе заставила меня вспомнить о своем уставшем больном теле. В глазах начало темнеть. Нужно было срочно опереться на что-то. Недолго думая, я присела на мягкую траву, сбросила с себя рюкзак и легла всем телом. Постепенно тело охватило странное чувство эйфории. Оно стало невесомым. В лицо светило ослепительное солнце. Мне пришлось щуриться, и в конце концов прикрыть глаза рукой. Вся боль, что ранее звучала в моем теле, понемногу начала утихать, освобождая место спокойствию, точно так же, как на море настает штиль после сильного шторма.

«Наконец я могу расслабиться…»

Передо мной вспыхнули образы прошедших дней.

Мои ночевки в хостеле, тщательный выбор квартиры, знакомство с Женей, ее подругой, собеседование в гостинице, смех Алены, вход в аквапарк, Маша с ненавистной купюрой, недопитый мартини на столе, освещенная уличными фонарями комната ночью, невыносимое одиночество, усталость и подтекстом всего этого – непрекращающееся внутреннее напряжение.

Издалека послышался звонкий детский смех. Он постепенно нарастал, от совсем тихого до оглушительного. Этот смех мне напомнил о мамином сообщении, которое я прочла по пути сюда, но оставила без ответа. Имя девочки ярко вспыхнуло в моей памяти.

В знакомой комнате я увидела колыбель, а в ней маленький спящий сверток. Подойдя ближе, я склонилась над сопящим младенцем и прошептала:

– Значит тебя зовут Элла? Какое красивое имя…

С этой последней мыслью исчезла и девочка, и звонкий детский смех, и жужжание пчел. Окружающий мир накрыло пеленой теплого ослепляющего света.