Читать книгу: «Входящий в Свет. Роман-лабиринт», страница 8
Самурай не проигрывает!
Глава 33
Я сел в машину. Странное чувство завладело мной. Я ощущал какую-то невероятную завершённость и лёгкость от произошедшего.
Да, я не сделал работу, хотя и произвёл точно и профессионально все действия необходимые для этого.
Да, «объект» не только не пострадал, а даже, как мне показалось, просто ничего не заметил благодаря удивительному «персонажу» рядом с ним.
Я плавно перешёл с первой на вторую скорость и медленно присоединился к общему потоку машин.
Наташа вопросительно смотрела на меня, когда я, молча и медленно, снимал пиджак и брюки, переодеваясь в домашний халат, и надевал тапочки. По стенам у меня всегда висят в рамках рисунки мастеров японской пейзажной и бытовой живописи. Они гармонично создают атмосферу неземного покоя и запредельной красоты окружающего мира. Такое состояние крайне важно для моей профессии, да и вообще для умиротворённого пребывания в любых задаваемых жизнью обстоятельствах.
Но сегодня, сейчас… Они, похоже, только подчёркивали всю абсурдность и нелепость данной ситуации, от которой у меня в сердце образовалось что-то вроде чёрной дыры, засасывающей все мои эмоции в какую-то мерзкую бездонную яму, в самую клоаку неизвестности, на дно глухого колодца, полного тупика. Я покачал головой на немой вопрос любимой.
– Где дети? – устало спросил я и, присев на кресло, притянул тут же к себе и Наташу. Она мягко высвободилась из моих объятий и, не ответив, всего лишь отошла к противоположной стене ровно под мою любимую японскую эротическую гравюру гениальной руки Кацусико Хокусай.
Волнения дня и какое-то воинствующее отторжение моей возлюбленной настолько сильно «торкнули» мою душу и зарядили изнутри бешеной энергией, что у меня тут же началась эрекция, я ринулся к Наташе, и между нами завязалась битва под названием «быть сексу или нет»…
Вскоре кровь молодого самца, как спичка факел, подожгла и женскую эротическую составляющую…
Подбадривающий рисунок Кацусико Хокусай тоже смотивировал и взбудоражил нашу сопяще-пыхтящую пару и мы, наконец, устроили безудержное «светопреставление» любви, в котором вмиг растворились наши страхи, и наши внутренние несогласия и амбиции любовников, и все наши проблемы вкупе с обычной неприкрашенной реальностью каких-то дел, каких-то мыслей. Мы улетели…
Улетели надолго, как утки с японской гравюры конца 18 века, как осенний полдень в туманную даль сумерек в окрестностях древнего Эдо, как пара весёлых ками (духов) с грешного берега средневековой Японии в призрачную и великую страну Мэй-фу – страну мёртвых…
После головокружительного и страстного секса, Наташа, перевернувшись на бок, тут же заснула сном грудного ребёнка, а я лежал и грезил о дне минувшем…
Меня обуревали неоднозначные и сильные эмоции, какие-то видения, смутные, но сильные «сигналы» моего бессознательного. Я переживал противоречивые состояния падения с высоты моих профессиональных амбиций, и в то же время потрясающую эйфорию чего-то возвышенного, чего-то за пределом обычных представлений и верований. Мне до жути была понятна суть пофигизма некоторых людей, в число которых определённым образом попал и я.
Моё самурайское «эго» сурово осуждало странную мою отстранённость от неудачи прошедшего дня, и в то же время я понимал, что проигрыша здесь не было ни на йоту и в помине. Ведь сражался мой дух до самого конца самозабвенно и со всей присущей мне принципиальностью и полной ответственностью. Я выстрелил ровно три раза точно в цель, но, как я абсолютно чётко осознавал теперь, мне противостоял в этой битве не какой-то там государственный чиновник, пусть и со всей своей «бронебойной» свитой, а некто совсем из другой «материи», кто-то, чей опыт и виртуозность владения ситуацией значительно превосходили всё то, с чем я сталкивался в своей ежедневной практике до сих пор.
В то же время этот «суперпрофи», практически полубог нашего вида деятельности, был буквально до «поросячьего визга» знаком и близок моему организму, всей моей тренированной сущности подлинного самурая!..
Прямо сейчас мне было просто не разобраться, откуда он, а тем более, почему именно я так хорошо и глубоко его чувствую и знаю, знаю и чувствую… Но в недалёком будущем вся моя натура без сомнения уже готова была принять незнакомца, как своего, как очень знакомого и крайне для меня значимого человека.
Ясно одно: такого уровня и такой силы личность достойна только почитания, исключительно уважительного подхода и отношения.
Я ликовал, братья мои!.. Я нашёл глубоко родственную душу, брата, которого у меня никогда не было, родного по духу, – мастера мастеров! Кого-то, кто наверняка способен дать мне абсолютно новую величайшую возможность взлёта и саморазвития в жизни.
О, спасибо, спасибо, спасибо, ГОСПОДИ!!!
Глава 34
Главной «фишкой» Виктора Соловья было то, что даже самые опасные и чреватые смертельными ранениями задержания он проводил практически сам.
Выстрелив точным попаданием в замок два раза и крикнув: «Ну, налетай, сволочи!», он пнул видавшую виды, обшитую дерматином дверь, которая слегка помедлив, ввалилась внутрь квартиры…
Кто-то рванул навстречу, вскидывая коротким движением руку с пистолетом, но более проворные пальцы Соловья уже нажали на курок и его «пушка» моментально изрыгнула свои 9 мм убойного свинца, попав, судя по всему строго по назначению. Наркоман охнул и присел, зажав живот обеими руками, а Виктор, резко отпрянув от выскочившей второй фигуры, снова выстрелил и снова попал, но метился уже в ногу чуть выше колена и тоже удачно…
Валентин Семафоров, забежавший вслед за ним, только успевал «копировать» своё начальство в лице опытнейшего «сыскаря». Поэтому, когда всё довольно быстро и однозначно закончилось в пользу правоохранительных органов (ещё двое из банды отпетых наркоманов-налётчиков на квартиры мирных богатых граждан были задержаны минимумом крови и патронов, а также благополучно связаны бойцами «ОМОНа»), он со «смыслом» хмыкнул в сторону Соловья:
– Да, товарищ, полковник! Слава Вас сразу находит, аж завидно, с каким постоянством Вы её за гриву дёргаете…
На что тот парировал:
– А ты, Валя, вместо того, чтобы за начальством зыркать, свою задницу под пули не суй, раз такая возможность у тебя имеется!.. А службу добротно неси, учись у старших, радуйся любому делу, и будет, будет у тебя, Валя, своя опасная тропка к славе… В общем, не пропустишь! – Выдал Виктор заключение, похлопав по плечу своего молодого помощника. – Давай, лейтенант! Собери заодно свидетельские показания у соседей… Да поживей… Доложишь потом подробненько, что, кто и когда видал-слыхивал, ну, так сказать, по протоколу, всё об этих квартирантах, мать их за ногу, в общем… Понятно, да? А я тут схожу пока звякну жене да в управление сгоняю… Добро? Ну, давай, давай, лейтенант, давай, Валёк…
Соловей вышел из квартиры и бодро сбежал до подъездной двери на первый этаж. Выскочил на улицу, под проливным дождём добежал до припаркованного за поворотом «газона».
– Чё, Виталя? Едем в управление, дорогой? Давай, поторопись! – сказал отрывисто и подмигнул дружелюбно водителю-сержанту. Машина лихо устремилась во весь опор, как настоящий боевой конь, управляемый уверенной рукой бывшего десантника. Соловей набрал домашний номер на мобильнике, постукивая пальцами по коленке и напевая любимую «сердце красавицы склонно…»
В трубке длинно и монотонно тянулись вереницей гудки, даже не собираясь прерываться долгожданным голосом супруги…
– Да, где же ты… – разочарованно буркнул Виктор и отключил дозвон.
В «Управлении» ничего нового ему никто не сказал. Он только время зря потерял, ожидая генерала Осипенко, своего вышестоящего начальника. Пробежавший мимо Юрка Булыжников, друг и сокурсник ещё по академии, куда-то торопясь, только бросил:
– Как там твой маньяк? Живой? Здоровый?
Потом подмигнув, исчез за поворотом лестницы на следующий второй этаж. А Соловей, уже было собравшийся ответить, и, поняв, что и в десяти словах не расскажешь товарищу-погодку обо всех головняках сегодняшней ситуации, о которой разве что последний лентяй не знал все подробности, так и остался стоять с приоткрытым ртом, будто собираясь начать первые звуки любимой арии…
Потом, спохватившись, опять вытащил мобильник и позвонил домой, жене Славке. Гудки прорезали неприятно и нудно тишину мембраны, посигналили в пространство около уха Виктора и растворились с прежним результатом в окружающем кромешном одиночестве начавшегося обеденного перерыва.
Соловей в сердцах плюнул на пол, вытер носком нового модного ботинка ковровую дорожку под ногой и поплёлся назад к машине, думая: «Вот б…, оно, начальство, сроду, когда надо, не отыщешь на месте… А когда, видеть бы не видел, – тут как тут, здрасьте, жопа, Новый год, э-эх, твою-то маму…»
Подходя к машине, увидел, как Виталя, радостно кивая, видимо, «забивал стрелку» очередной девахе, перед тем как устроить чуть погодя, судя по наглой, светящейся от улыбки рожи, нехилый перепихон…
«Вот, молодёжь… – опять подумал «следак». – Лишь бы урвать максимум, лишь бы вздрючиться да оторваться, а там и трава не расти!.. Вот же…»
Затем посмеиваясь собственному немирному досадливому настрою, сам же себя и оборвал: «Да, что ты, Витёк, молодёжь, дело такое… Пусть уж сичас и оторвутся, а то доживут до твоего и уже по фигу и дырки девчячьи, и радость поросячья… В общем, ладно, чё ты… Звони Славке! Старый ты мудила…»
Трубку опять никто не снял.
Глава 35
– Привет, Иван! Я к тебе! Не ждал? – лукаво спрашивала Виктория и понимала, что если я кого и мог ждать, желать и предчувствовать в своём однокомнатном «храме любви» могла быть только одна «жрица», – она.
– Как твоё настроение после вчерашнего? Я зашла узнать, как… – продолжила девушка, но тут я не стал даже отвечать, чтобы не терять драгоценное время с этим божественным подарком существования, впиваясь в её невообразимо сочные и зовущие губы.
Я не мог и не хотел тратить ни одной секунды после той вечности, которую я провёл до неё, даже не подозревая, какого величайшего восторга лишала меня судьба, обделяя самой главной ценностью для живого и здорового мужчины – да!!!!!!!!!!!!!!!!!! живой прекрасной и желанной женщиной!!!!!!!!!!!!!!!
«Какое странное ощущение невесомости рождает послевкусие от этого!.. Какая тонкость разлитого по телу кайфа и прозрачной бесконечности… какая… какая нега, и какое желание жить дальше!!!» – моё недоумение разрасталось и расширялось подобно мгновению мистического созерцания рождения вселенной после недавнего покушения на Игоря Плешака.
В каком же невежестве, в каком неизбывном «беспросветье» живёт порой человек!.. В какой глухой и никчемной реальности прозябали мы с Гриней когда-то!..
Я перевернулся на другой бок и посмотрел на роскошное и такое магическое в своей первозданности великолепие в лице и теле моей возлюбленной!.. Сама музыка во плоти… Само совершенство, как оно есть!
Что было бы, если бы не провидение Божье!!! О, Ужас! О, безумие неведения!!!
Что было бы, если… Если бы я не встретился с миром Зазеркалья, со своими священными друзьями-наставниками, не осознал под их руководством всей глубины неординарной суперконструкции Жизни, не приник, словно к Граалю, к первоисточнику знаний! Я был бы, как миллионы других людских особей, всего лишь странной и глупой марионеткой в руках Сансары, круговорота обыденных полусомнамбулических передвижений по одному и тому же кругу навязанной Игры в никчемность: обычное пьянство, обычный маразм себепотакания и безразличия, – где находился буквально с самого своего рождения…
Мне повезло!!! Но сейчас я был вынужден тащить на себе почти неподъёмную ношу, – понимание, что от меня практически ничего не зависит перед реальной угрозой со стороны Тьмы!!!
Я поднялся с кровати, двинулся в кухню, поставил чайник на плиту и присел на краешек деревянного в стиле традиционного убранства русской избы табурета…
Сны, которые когда-то просто одолевали меня нескончаемой чередой встреч со Светлозарией, вдруг резко прервали свой нарастающий поток, и… я будто бы оказался в полном вакууме… в какой– то странной и непонятной изоляции наедине со своими отчаянными попытками разобраться во всём самому.
Я не мог ни вообразить, ни представить хотя бы в общих чертах всей сложнейшей «машинерии» выхода из образовавшейся ситуации. Какими такими действиями в нашей обычной реальности можно бы было «спасти мир»? Я находился в замешательстве, как Адам, неожиданно извещённый о «драме с яблоком», о выселении из райских условий, о дальнейших нуждах и тяготах, и, самое главное, о личной (личной!!!) ответственности за судьбы многих, многих и многих сыновей и дочерей человеческих, которых он никогда даже не удосужится знать и увидеть в жизни.
Меня вывел из безраздельного транса весёлый и настойчивый свист разрывающегося в клочки от пара и «возмущения» металлический, с глянцевой поверхностью, чайник. Я дёрнулся к плите, в одно касание отключил конфорку, переставил его на другую, холодную, но обжёгшись, запрыгал от боли и неожиданности по небольшой, уютной своей кухоньке. Попрыгав в своё «удовольствие» ещё пару минут, я, предельно раздосадованный свалившейся на мою голову лавиной обстоятельств, вдруг совершенно ясно и недвусмысленно осознал гениальную и до смеха элементарную аксиому случившегося. Буквально рухнув на пол от животного гогота, я принялся кататься в разные стороны и раз от разу взрываться новыми приступами яростных конвульсий.
Перед моим внутренним взором со световой скоростью проносились картины моей крышесносной биографии от первых неуверенных шагов в сиротском приюте до теперешних «вселенских» событий.
Передо мной проплывали и наши с Гриней «боевые» будни в столярке и дома с неразлучными и преданными «поллитровками» и «чекушками», с отупляющей мешаниной обычных до одури разговоров о погоде и мелких пересудов про коммунальные дела. Мелькали постоянные, регулярно же повторяющиеся смутные мечтания о каком-то полумифическом будущем, в случае ещё более мифического поворота «нашенской» с Шайкиным несудьбоносной обыденности. Ретиво неслись мимо мои нередкие всплески непонятной до конца ностальгии, манящей в «иные» миры, а также депрессии на почве душевного разброда после очередной пирушки вдвоём.
А то, например, «надирались» командой ближайших соседей-собутыльников по поводу новогодних, либо других общероссийских дат.
Вырос и тут же сник в ничтожестве своего позора даже эпизод с одноногой Веркой… Соседка по коммуналке, однажды в порыве нежности после очередной попойки, долго и неумело тыкала мне в лицо свою полновесную, внушительных размеров титьку, когда мы, уединившись, в попытке проводить друг дружку каждый до своей «конуры», застряли, наконец, где-то между моей кроватью и моим же старым-престарым шифоньером…
Со всей очевидностью недавних воспоминаний, словно скорый фирменный поезд, летели цветные сны моего знакомства с тайным королевством субъядерной реальности и обучения под руководством могущественного Дракона Светломудра. Мягким и трепетным дуновением волшебного бриза улыбнулось общение с волшебницей Застрой…
Благоговейная и превышающая всякое разумение действительность моей невероятной истории взбудоражила мою душу до самого основания.
Я лежал на спине, на полу кухни, разбросав руки и блаженно улыбаясь самому себе, глядя снизу вверх на заспанное, в сильнейшем недоумении, личико Вики. Она секунду назад возникла в дверях, закутанная подобно древнегреческой статуи в эффектную, как тога, простыню…
Её потрясающе проникновенные, завораживающие очи с отблеском лазури над сияющим в ярко-небесный день морем изливали на меня всю доступную на этой земле ласку, душевную чистоту и безбрежную человечность.
– Что случилось, малыш? Мы идём спать? – томно проворковали её припухшие, как у ребёнка, губки…
Я неуверенно взглянул на безразлично затихший чайник, перевёл счастливый взгляд на возлюбленную свою, и уже с непоколебимой определённостью в голосе, тихо и с любовью прошептал:
– Всенепременно, моя ненаглядная, моя добрая звёздочка…
Глава 36
Игорь заботливо выслеживал её практически два месяца… Отслеживал все перемещения, встречи с подругами и походы по магазинам. Иногда по вечерам отпускал охрану и сам за рулём, незамечаемым и добросовестным провожатым следовал за её машиной.
Труднее всего было находить лазейки во времени между встречами с людьми и государственной службой, но его опытные помощники легко и без последствий «отмазывали» своего шефа от излишней рутины должностных обязанностей, и умело выстраивая графики занятости, по его первому зову возникали у него «под рукой» в случае необходимости.
Ему самому было безумно приятно осознавать себя во главе тончайшей паутины взаимосвязей, выстраивавшихся вокруг него собственными грамотными действиями и правильными усилиями многих и многих людей в его дальнем и ближнем окружении.
Будучи опытным и чутким стратегом Плешак чётко простраивал многоходовые комбинации взаимоотношений с огромным количеством людей в своей колоритной жизни.
Он ясно видел кто, где и как мог проявиться на его пути: в каких вариантах, на каких позициях. Причём он заранее, с большой точностью, мог предчувствовать эффект от любого соприкосновения и соразмещения «игроков». Как некий гроссмейстер, видел он возможные трансформации судеб и пружины истинных намерений участников событий, в которых сам он занимал всегда первые, почётные, и вместе с тем хорошо скрытые от профанного большинства, места.
И на этой вселенской шахматной сетке его собственной судьбы женщины-избранницы для великой мистерии перехода душ в «бессмертную ипостась богинь» располагались в особых точках бифуркации, в самых главных для него положениях, определяющих его личные духовные координаты роста.
Поэтому каждый божий раз его поисков очередной избранницы он тщательно выявлял для себя основную доминанту душевной организации женщины, интуитивно угадывая её внутреннюю готовность стать БОГИНЕЙ.
Затем он скрупулёзно и настойчиво занимался сбором биографических данных женщины, информацией о её окружении, пристрастиях, привычках и предпочтениях. Иногда даже, ему приходилось составлять и просчитывать их нумерологические и астрологические «портреты».
После этого основательного процесса, он доподлинно представлял всю кармическую подоплёку и оснастку своих будущих «жриц». И тогда только он принимался за техническую часть подготовительной работы, длившуюся в среднем от пяти до десяти дней. В неё входили написание сценария ритуальных действий и подбор декоративного оформления будущего священнодействия.
Ярослава Наумовна Соловей была совершенно особым случаем, и в связи с этим он выделил на неё почти в два раза больше времени, чем выделял на всех предыдущих красавиц.
Он абсолютно точно знал, чем занимается её муж, тем более, что как раз это обстоятельство и послужило одним из определяющих звеньев его следующей задумки.
Поскольку охота за ним, как за невероятно опасным маньяком, была только в самом разгаре, а результатов просто не предвиделось в силу его осведомлённости, рычагов воздействия на обстоятельства вкупе с занимаемым положением в обществе и властью, он испытывал предельную, почти оргазмическую, эйфорию от своего могущества и безнаказанности. И это придавало ещё большую остроту ощущениям и от самой подготовки, и от предвкушаемой реализации его «миссии».
Однажды на одном из светских благотворительных мероприятий, которое он сам организовывал и презентовал, его познакомили с молодой красивой и статной женой хорошо известного в городе следователя по особо важным делам, полковника Виктора Соловья.
Женщина поражала воображение элегантной пышностью форм настоящей русской красавицы. И хотя Игорь Плешак имел несколько иной вкусовой «ценз», но подумал, что сама по себе эта «искусительная» особа имеет несомненные преимущества как идеал истинно русского совершенства.
До сих пор не понимал он, да и не старался понять, что же такое нашла в «следаке» обворожительная женщина, но с того времени он часто задумывался над возможностью использования столь блистательного экземпляра для своей «коллекции».
А когда ко всему прочему до него дошли недвусмысленные слухи, кто же на самом деле занимается его глубоко «законспирированной» персоной, участь Ярославы Наумовны Соловей была решена неминуемо, однозначно и бесповоротно…
Глава 37
– Ну, что Ваньша? Пойдём, покажу тебе кое-что, мой любимый ученик… – с этими словами Светломудр повёл меня по длинному тоннелю, всё глубже и глубже уводя в слои пенящейся вокруг пузырчатой лавы мелькающих то тут, то там и постоянно меняющих формы «светиков»…
В какой-то момент мы оказались в сильно разрежённом пространстве, где всё вокруг было призрачным и текучим, настолько призрачным и текучим, что даже сам себе я представлялся не более чем простым сгустком эфира, фантомом, неожиданным дуновением молекулярно-ядерного ветра заброшенным на территорию волшебной сказки…
Мы поплыли в загадочной бесформенности некоего тумана, переливающегося разными цветами отблесков от огоньков-«светиков», таинственной силой магии Светломудра поддерживаемые среди пустоты возникающих то тут, то там очертаний и едва намечающихся образов будущих явлений и предметов материального мира.
Я ощутил неведомое для меня состояние какого-то сна во сне, – завораживающее до самого дна души чувство отсутствия тела на фоне невесомости и полёта присутствующего самоосознавания…
– Вот видишь, Ваньша, эту пелену мироздания? – вопрошал великий дракон Светломудр.
– Вижу, учитель! – бодро ответствовал я.
– А ещё, что видишь или чувствуешь, о! ученик мой?
– О, Учитель! Пока я чувствую только полную неизвестность да…
– Что «да», о, ученик мой?
– Да ко всему этому ощущению неизвестности примешивается, как ни странно… как ни странно некое удовольствие, непонятное мне!..
– Вот именно, Ваньша… Ты в самом сердце сотворения Универсума, о! ученик! Ты повелеваешь стихиями и зришь в сердцевину тайны тайн!!! Ты… соприкасаешься сейчас с ключом понимания добра и зла, о! ученик мой!
– О, Учитель…
– Что, ученик?!
– Если мы так легко и беспрепятственно вошли в святая святых мироустройства… не могут ли также легко проникнуть сюда и тёмные полчища?!
– Это для них невозможно без проводника, посвящённого в знания основ Универсума, о! ученик мой!
– Ты глаголешь о том, что нужен кто-то из светлого воинства?..
– Да! И есть ещё одно требование, про которое я и хочу поведать тебе присно, ученик, ибо ты сам стал мастером-воином и сам призван к служению высочайшей истине единства всех миров и запредельности видимого!..
– Ты хочешь открыть мне всю правду?!!
– Гораздо, гораздо сокровеннее правды и гораздо более дивное, чем сама мистерия Огнеяра!
– И я буду знать ключ к окончательной загадке Бытия?
– Вестимо.
– А буду ли я сам исполнять законы начертанные от Истока и причинять благие деяния судьбам живущих и грядущих от них?
– Ты призван!
– Кем?
– Великим кольцом потомков Огнеяра, ученик!..
Мою бестелесную бытийственность пронизали потоки молний, и тысячи тысяч солнц вошли и наполнили собой моё самоосознавание. Я испытывал восторги всех императоров и царей всех верхних и нижних миров, когда-либо освящавших своим появлением бренную плоть. Я вмещал в себя всех потомков и преемников мудрости Огнеяра!
И они дружно приветствовали меня…
– О, ученик! – окликнул меня Светломудр.
– Что, учитель? – тут же ответствовал я, паря в неведомой невесомости.
– Услышь же, наконец, второе требование!
– Да, учитель!
– Ты догадался, что оно имеет смысл только для такого, как ты мастера, способного пребывать в двух разных по ипостаси мирах?
– Вестимо.
– Тогда слушай, о, ученик!..
– Всей необъяснимой сущностью я в полном внимании, о, мой истинный учитель!..
– Второе требование гласит, что миры Моргия способны нарушить целостность границ верхних миров лишь в одном случае, о, ученик!.. Если ты, как Страж этой целостности, хоть на миг усомнишься в правильности твоего пути и перестанешь умиротворять сердце своё медитацией Любви к живущим, ко всем живущим!… И помни: Моргий тоже, как и все, любые силы Универсума, так же как и за его священными пределами, нуждаются в благословении и уваге!.. Не дай сиюминутному порыву личных обид и антипатий, а также попыткам всяческих вредителей вывести тебя на тропу войны с кем бы то ни было!.. Будь сильным, стойким и уравновешенным воином, примиряющим, а не разъединяющим!.. Тогда никто не сможет навредить добронравным существам всего мира, а Моргию придётся вернуться восвояси в бездны Запределья! Хотя…
– Что хотя, мой Учитель?
– В твоих теперешних условиях жизни среди людей оставайся, по возможности, нейтральным и не ввязывайся ни в какие провокации… Ты теперь единственная надёжа на добрый исход нависшей угрозы!.. Моргий будет ждать малейшей возможности завладеть вратами перехода в живые слои Универсума до последнего момента!.. Будь стоек, будь стоек, будь стоек, о, ученик!..
– Всё, как скажете, о, мой великий Учитель!..
– Во благо, о, мой ученик!..
