Читать книгу: «Входящий в Свет. Роман-лабиринт», страница 13
Глава 56
Высокая трава густо стояла по сторонам дорожек между могил и памятников разной величины и дизайна кладбища Новодевичьего монастыря…
Используя на полную мощность свой статус и авторитет, Плешак Игорь Самуилович «выбил» здесь нужные метры на захоронение тела Ярославы Наумовны Соловей. Поскольку процедура была довольно скоропалительной и практически спонтанной, удалось только сделать узаконенный выкуп земли под могилку, но поскольку сопоставить с параметрами других «вечных обителей», а тем более желаниями тамошних «резидентов», не было никакой возможности, то место оказалось впритык воткнутым между изножьем одной могилы и старомодным и очень добротным обелиском другой. В остальном всё было достойно и соответствовало строгой обрядовой точности подобных церемоний, сделанных не наспех, но скажем так, что с изрядной скоростью.
В самом же траурном мероприятии принимали участие лишь сам Плешак, немногочисленные родственники и только самые близкие друзья, отец и мать покойной, а также, разумеется, её бывший муж и по совместительству следователь по этому делу – Соловей Виктор Михайлович.
Оба наиболее близкие почившей Ярославе Соловей мужчины держались друг к другу вполне индифферентно и безучастно, не смотрели и не оглядывались обоюдно, но то, что чувствовал каждый из них, наверняка сходилось в главных аспектах переживаний по поводу трагедии.
Чтобы не пренебречь истиной, стоит упомянуть, насколько же это жалкое подобие не соответствовало настоящей, подлинной Литургии Смерти в глазах нашего тайного, скрытого от других присутствующих Главного Церемониймейстера.
Чисто с мистико-эстетской точки зрения Игоря Плешака это было омерзительнейшей профанацией всего того, что свято почитал и реализовывал он в своих впечатляющих «проектах». Он до глубины души осознавал тотальное несоответствие Замыслу Божьему проведение Перехода в Мир Иной в таком бескомпромиссном жлобстве и скудости познаний об этом священном акте.
Пока священник местного прихода проводил заупокойную мессу и наскоро окуривал паникадилом окружающую весьма скромную обстановку, Игорь Самуилович во всём великолепии своей буйной и цветистой фантазии снова и снова осуществлял внутри себя несостоявшийся тогда в высотке Танец Вечности…
Честно говоря, никогда высокопоставленный гражданин общества не был так зол и недоволен обстоятельствами как в данный, замороченный раз.
Конечно же, случилось чудо, и его захлестнула, тогда, в благодатный миг, волна непередаваемого на тусклом языке наименований экстатического слияния души с душой…
Он неоднократно после восстанавливал в памяти это боговдохновленное событие, по грамму золота чувств процеживая драгоценные песчинки-мгновения через многоканальное сито нервной системы своего организма.
Смакуя радость бытия того незабываемого вечера теперь, в эту по-настоящему чёрную минуту…
В его неординарной судьбе такие события не встречались и не будут встречаться потом никогда.
А сейчас в торжественной скудости момента единственным выплеском для его закаленной воли послужила скромная мужская слезинка, тихо явившаяся из уголка его правого глаза, чтобы медленно умереть на его слегка небритой щеке…
К счастью, никто не заметил его секундной слабости. И даже Виктор Михайлович смотрел в этот миг вниз, на сбрасываемые жёсткие куски чуть промёрзлой кладбищенской земли, поэтому никак и ничего, в свою очередь, не мог видеть из-за застилавшей колкой пелены на своих собственных рыжих ресницах.
А потом все негустой и зябкой толпой шли от могилы к выходу…
Догнавший сзади Соловья, сильно поотставший от всех, Игорь Самуилович, тихо и коротко бросил ему, тронув за плечо:
– Давай хоть, по-человечески зайдём, тут я знаю кабачок один неплохой!
На что Виктор Михайлович согласно кивнул, боднув студёный дневной воздух серой потрёпанной кепкой, и оба почти в ногу зашагали к противоположному выходу.
Выйдя с кладбища, они быстро пересекли широкую, весьма оживлённую улицу на зелёный сигнал светофора, а потом, не сговариваясь, но также в ногу, пошли по направлению к уютному, недалеко расположенному кабаку…
Глава 57
Зауральск немилосердно затоплял стойкий беспощадно-проливной дождь. Не только окраины маленького захолустного районного городка вымокли и выглядели весьма потрёпанными и обносившимися, но и аккуратно-пряничный центр также расползся метровыми лужами и обвис флагами на здании городского муниципалитета и обрывками объявлений на вымокшем до нитки общем фанерном стенде.
Мы въехали в город со стороны Челябинска и, попав на единственную, центральную, площадь, оставили машину чуть ли не перед самым крыльцом муниципалитета, а сами, вооружившись зонтиками и нацепив непромокаемые плащи, решили пешком прогуляться до бывшего жилища Вани Барашкина, зайдя перед этим подкрепиться в лучшем ресторане Зауральска «Заморские кушанья».
Бог послал в этом, позабытом всеми остальными посетителями, месте нам на двоих: довольно приличный украинский борщ с очень сочным мясом и сметаною, «царские» с нежнейшей свининой под хреном и майонезом пельмени, а также вкусный бородинский хлеб, две сахарные булочки и густо заваренный чёрный сладкий чай.
После сытной трапезы мы дружно направились в северную окраинную часть города и вдруг, будто от толчка, резко и неожиданно остановились как вкопанные, потому что Иван, ни с того ни с сего, замер за спиной неуклюже-рослой фигуры какого-то местного бугая, накрепко прижавшегося к мокрой стене одного из низкорослых деревянных домиков.
Тот шумно и тяжело дыша, полуполз или полуковылял наподобие большого жука-рогача, обычного путешественника нешироких городских улиц.
Будучи в изрядном подпитии, эта пародия на взрослого человека то ли что-то бормотал, то ли пытался петь и проговаривать одновременно.
– Гриня, друг!!! – возопил мой неуёмный брат. – Ты живой?! Ты как здесь, ясно солнышко?!!
В орущем от какой-то даже щенячьей радости голосе моего брата Вани явно слышались душераздирающие нотки ностальгии от волнительной до спазмы встречи.
«Пародия» лишь что-то нечленораздельно промычал и сделал неуверенную попытку тащить своё богатырское тело дальше.
– Нет, ты погодь! – вцепился в него опять Иван. – Ты ччёё?!!! Меня не узнал, чертяка, братан! – И Барашкин-старший, уже обезумев не на шутку, начал трясти несуразного незнакомца, а потом обнял его и упёрся лоб в лоб, пытаясь заглянуть в глаза великана сквозь дождь и невидимые слёзы.
– Не-е-е-т! Уж я тебя те-еее-ерь точно не отпущу, вотяк!!! – опять «завозбуждался» на каком-то странном наречии, ну совсем не по-самурайски, мой братуха.
Бугай снова что-то проурчал-прорычал и вдруг бухнулся носом в плечо Ивана:
– Ва-а-ни-чка, Ва-а-аньша, я вии-ть до тя, чуточка не добрал!
– Доберём, доберём! – затараторил Иван Барашкин, и тут же попросил меня, трогательно прижимая к себе верзилу, нависшего над ним всем своим громадиной-ростом: – Остик, прошу, помоги!
Я тоже чего-то растрогался, и, подцепив великана с другой стороны, примкнул к этой странной парочке, составив тем самым не менее странное, качающееся из стороны в сторону, трио…
Наконец, после длительного нашего «хождения по мукам» с вяло матерящимся Гриней, прислоняющим нас буквально к каждой мокрой берёзе, мы втроём завалились в старый-престарый деревянный жилой барак. Штукатурка во многих местах на стенах барака облупилась и отломилась кусками до такой степени, что, казалось, её специально, долго и муторно, целой бригадой, часами кто-то отсоединял неизвестно с какой целью…
Нас приветствовали, сидя на ступеньках по направлению ко второму этажу, какие-то ханурики бодрыми кивками и шумными животноподобными выкриками вкупе с вялыми попытками схватить нас за полы одежды. На что, как-то вдруг молниеносно отрезвевший наш с Ваньшей попутчик, грубо и громко отреагировал:
– А ну, ша-а, черти! А то я Вас скруйчу да голыми (почему-то с украинским носовым «г») в Айфрыку пущу!!! По-лии?? Ша-а!
Те тут же притихли и угомонились. А я с усмешкой подумал: «Ну, генофонд явно не подкачал! Все, как на подбор, – гризли огроменные… Да вот только с «царём» в голове большушшшые проблемы!..» – передразнил я их манеру говора мысленно.
Мы всунулись втроём в какую-то небывало-затрапезную каморку и бухнули великовозрастного бугая на железную с шишечками кровать.
« Да-а», – протянул я про себя. – «Кодексом самурая тут и не пахло! Однако, тут кроме…» – я огляделся.
По неубранному столу, шустро и почти по-скакуньи, промахнули два жирных рыжих тараканища.
«Да тут одним только и пахнет – многовековой дремотой русского пропитого насквозь духа!» – неласково и чуть язвительно додумал я.
Ваня, мой родной брат Ваня Барашкин, широко улыбаясь, подмигнул мне искрящимся серым глазом:
– Ну, что брат, прибыли… Вот мы и дома!
Я невольно ухмыльнулся на искренние слова старшего брата.
Глава 58
Горский сидел напротив своего шефа Игоря Самуиловича Плешака в номере-люкс гостиницы «Малахит» на уютном бежевом диванчике и смотрел, как тот задумчиво прохаживается туда-сюда возле противоположной стены с копией картины Малевича среди золотисто-сиреневого рисунка обоев в крупную линейку. Причём супрематический эффект «Чёрного квадрата» великого русского авангардиста, его, как сам он называл «базовая «клетка»», абсолютно чётко концентрировал на себе взгляд, как на точке отсчёта любого начала и «нуле» любого окончания.
На это не преминул обратить внимание ещё один присутствовавший здесь человек, расслабленно развалившийся в широком, идентично дивану бежевом кресле в углу апартаментов. В принципе, это был его номер, снятый для него в этой уральской гостинице только с одной целью. Цель эта состояла в том, чтобы в случае поимки братьев Барашкиных допросить «с пристрастием» старшего из них, бывшего доверенным когда-то лицом депутата Плешака, и спросить про некоторые нюансы его биографии.
Игоря Самуиловича очень интересовал вопрос, откуда всё-таки возник Иван Иванович Барашкин на его голову, и что он доподлинно знает о нём, Плешаке, а также кем заслан…
Но в первую очередь Игоря Самуиловича интересовало, о чём и в какой степени компетенции оба брата владеют знаниями эзотерического плана, знаниями, так называемых древних цивилизаций, поскольку ему показалось не последним вмешательство в его многоликую судьбу «магических» сил с появлением Ивана.
По такой надобности и был забронирован загодя номер-люкс для этого человека, для уникального эксперта по древним цивилизациям и серьёзно увлекающегося «потусторонними» мирами хозяина номера, – Козьмы Дмитриевича Кузявина.
Лениво потягивая дорогое красное вино, дымя трубкой с элитной табачной начинкой, он медленно, почти нараспев рассуждал вот уже полчаса на тему возможных последствий захвата братьев, и его никто практически не перебивал…
Говорить он умел, говорил обстоятельно, со знанием дела, смакуя детали. Упомянул, между прочим, и о том, что по всем признакам, братьев оберегает и ведёт по жизни некая неподконтрольная обычным воздействиям Сила, некая, возможно, очень древняя и очень могущественная цивилизация.
Скорее всего, существует целая организованная группа носителей знаний генофонда этого крайне далёкого от нас по времени народа…
И возможно, братья, как раз и представляют из себя объект неоспоримого интереса и контроля данной группировки, данной организации, несомненно, одной из древнейших цивилизаций мира. Ко всему прочему, Кузявин добавил, что возможности этих «представителей» настолько превосходят воображение любого землянина, что ни тягаться с ними, ни тем более препятствовать воплощению замыслов этих посланников из глубокой древности не представляется реальным…
Однако, если подойти к вопросу не поимки, а своевременной и успешной договорённости с братьями, то результаты могут удовлетворить все стороны взаимодействия.
Пока Козьма Дмитриевич пространно и скрупулёзно описывал ситуацию, сам Игорь Плешак с большим напряжением и сосредоточением вслушивавшийся в эту тираду, всё более убеждался в полной необходимости захвата и пленения Барашкиных.
Его собственные познания и статус посвящения в таинства эзотерической «изнанки» мира были довольно нешуточными.
И поэтому, по сравнению с кем угодно, даже самыми именитыми магами современности, он, магистр сокровенных наук и один из видных масонов России, сам вполне мог принимать решения, соответствующие любым уровням иерархии человечества.
А его центральная миссия проводника светлых душ лучшей половины человечества через «порог последних бастионов материальности» в «царство богов», вообще, делал его Фигурой вне досягаемости для кого бы то ни было.
И поскольку он лично в молитвах и медитациях всегда отчётливо чувствовал нерасторжимую связь с САМИМ ТВОРЦОМ, то и последствия каждого своего решения он всегда вручал ТВОРЦУ, ЕГО божественной воле.
Посему абсолютно защищённый и уверенный в своей неуязвимости Игорь Самуилович вновь подтвердил, даже с большей на то определённостью, приказ Горскому изловить мерзавцев – братьев Барашкиных…
А Кузяева без особых хитростей и дальнейших объяснений лишь ещё раз по-дружески уверил в своём несомненном понимании происходящего, вежливо попросив дождаться и довести до логического завершения их общее запланированное «мероприятие» по отлову с допросом по всем надлежащим пунктам «беглых преступников».
Козьма, внимательно взглянув на говорившего, осознал тщетность своего вмешательства в планы босса, тем более, что с часу на час Кузяев ожидал встретить на земле седого Урала своего закадычного кореша Витьку Соловья и сделать ему сюрприз своим «внезапным» для него здесь присутствием.
А в это время самолётом уральских авиалиний из Москвы уже на стадии «Уважаемые пассажиры! А сейчас, пожалуйста, пристегните ремни и приведите спинки своих кресел в вертикальное положение! Наш авиалайнер готовится приземлиться…» прибывал сюда же, в танкоград, следователь по особо важным делам и его группа захвата, – Соловей Виктор Михайлович.
На душе Виктора Михайловича «гадили и скребли вовсю кошки», ИЛ-18 кренило и болтало на очередной воздушной яме, а пассажиры крылатого «борта», каждый по отдельности, мысленно «договаривались» с Богом о возможных привилегиях…
Вечерело… И по Челябинску зазывно и бодро разносились ароматы по-уральски спелого бабьего лета.
Глава 59
И снилось мне, Ване Барашкину: парю я над знакомой местностью, необыкновенно цветистой, обозначенной ровными квадратиками семирадужной расцветки. Пространство купается в необычайно прозрачном и лучистом воздухе вокруг. Я чувствую, как влечёт меня невесомо и обхватывает тёплыми, ласковыми ладонями высоты, как мягко опускает моё тело всё ниже и ниже так, что уже без труда можно различить и кукольно-опрятные очертания дворцовых стен, и почти игрушечные извивы водных канальчиков. Я вижу удивительных животных, мирно разгуливающих среди ландшафтов и замков этого волшебного мира, маленьких человечков в одеянии гномов, снующих взад-вперёд по тропкам и дорожкам, вымощенным разноцветными камешками. Свободно и радостно плаваю я в солнечной вышине и как бы заново рождаюсь снова и снова, каждую секунду проживая целую бездну всевозможных эмоций и чувств: от едва ощутимой волны восторга до ошарашивающего своей космичностью состояния полного блаженства…
Я вновь парил над удивительной сказочной страной!.. С превеликой радостью смотрел на этих торопящихся куда-то маленьких человечков, извилистые водные канальчики и разноцветные аккуратно-кукольные земли. Все домики местных жителей по-прежнему оканчивались островерхими куполками из красочной черепицы. Наверху куполков по-прежнему были изображения диковинных зверей и птиц из чистого золота.
«Вот это да!», – подумал я, – «и до чего же восхитительны эти кровельные украшения из золота!.. И Гриня снова их не видит, вот же, и Остик…»
Я довольно близко оказался от куполков и не отказал себе в удовольствии осторожно прикоснуться к ним. Флюгерки слегка покачивались, крутясь на ветру. Я спланировал ниже и оказался вровень с верхушками огромных лопоухих эстрогоновна, похожих на земные лопухи. Удивительные побеги этих красивых зелёных гигантов царственно возвышались среди роскоши здешней флоры. Шаровидные кроны одних растений, многоконечные пышные кустики других, яркие цветы и невообразимых очертаний листья, изящные изгибы ветвей и плавные каскады как бы застывших волн зелёной, оранжево-жёлтой, коричнево-бурой, красно-розовой, иссиня-сиреневой и фиолетовой многоцветной массы не могли затмить этих колоссов на крепких, наполненных живыми соками, стволах. А их широкие стебли напоминали многочисленные автострады, по которым бодро сновали туда и сюда разнообразные маленькие существа. Их было так много и так целеустремлённо бежали они по своим делам, что казалось, это целое сказочное предприятие, – типа огромнейшего вокзала или фабрики, – пыхтит, носится и трудится под неусыпным оком какого-то незримого начальника…
– Привет! – неожиданно раздался рядом мелодичный голосок. Я вздрогнул, обернулся и обмерев от счастья при виде Застры, с умилением и восторгом разглядывал эту маленькую, порхающую возле меня, крылатую, как стрекоза, девоньку…
– Застра! Привет!!! А где Светломудр? – только и смог вымолвить я.
– Привет, Ваня! Он уже давно ждёт тебя… Целую вечность!.. – фея, на которую я с удивлением воззрился после произнесения этих слов, не выглядела ни смеющейся, ни даже сколько бы то ни было весёлой. Явно её серьёзное настроение продиктовано было наичрезвычайнейшими обстоятельствами, и я не стал больше расспрашивать её ни о чём. Я просто нырнул за ней следом, взлетая на вираже эмоций и точного следования траектории полёта моей маленькой подруги Застры.
Вскоре мы благополучно переместились в сакральную резиденцию Светломудра, где он, облачённый в свою лучшую парадно-нарядную мантию, уже встречал нас раскинув приветственно руки жестом смирения и великой радости.
– Здравствуй, герой! Я приветствую тебя перед исполнением тобой высочайшей миссии защитника величайшего Блага жизни для всех жителей малого и большого Универсума… Для всех, в чьих сердцах бьётся горячая надежда на победу Света над Тьмой, Сияния Духа над Мраком полчищ Моргия!..
– Моргий велел мне выступить перед тобой посланником его требований о Битве, о Ристалище между извечными Силами противостояния Разрушения и Созидания!
– Ничего не бойся, о, Ученик!
– А сейчас я зачитаю Тебе правила сего невиданного доселе ПРОТИВОБОРСТВА…
Глава 60
И снился Игорю странный и удивительный сон. Над огромными просторами инопланетной равнины парил огромный светящийся шар лилово-бордового цвета. Он похож был на манящее округлыми очертаниями огромное сочное яблоко, плывущее на недосягаемой высоте, исторгающее какую-то неземную и в то же время вполне аппетитную, полновесную, ядовитую сладость.
Сон Игорь Самуилович видел первый раз в жизни…
Вернее, до этой ночи Игорь даже не верил, что сны случаются с другими, что их вещая составляющая имеет место быть в чьей-то иной вселенной, в существовании других человеческих индивидуальностей. Поэтому он, по-хорошему, никогда не интересовался и не вникал в эти вопросы, в реальность снов и всяческих подобных «иллюзий». Игорь всегда был приверженцем исключительно осязаемых методов общения с «зазеркальем», сознательного влияния на потусторонние силы…
И так уж случилось, что то, во что он заведомо просто не верил и чему не придавал ровно никакого значения, вдруг вторглось в его дивное безмятежное забытьё.
Огромный плод «небесного древа» в вышине между тем разворачивался во всей своей красе перед Игорем Самуиловичем и зазывно наполнял «снящееся» пространство томительным ощущением влажного и горячего изнеможения, струящегося во все стороны и наполняющего всё окружающее какой-то особой недвижностью и немотой.
«Господи!» – только и подумал Игорь Самуилович. – «Какое чувство кошмарной и обольстительной преисподней воистину!»
Затем «яблоко» неожиданно раскололось на две гигантские кроваво-рубиновые половины и начало медленно порождать из своего необычного нутра прямо-таки ирреально-фантастические образы в духе «демонического» измерения полотен Босха-Гойи-Дали-Врубеля…
Здесь были готические кошмарные химеры, исполинские чудо-животные, состоящие из разных частей друг друга, а также космические по масштабу и воздействию, косматые, полыхающие самыми разными огненными оттенками, фигуры и явления.
Друг за другом образовывались и менялись из одной формы в другую многоразличные чудовища и древние устрашающие архетипы адского порождения…
Всё порхало и кружилось вокруг, изрыгало искры вселенского пламени и булькающие пузырями пенящейся магмы гигантские языки пожарищ.
Созерцание всего этого вакханального скопища невообразимых существ и видений потрясало размахом и апокалиптической сутью. Инфернальная мощь сменяющихся последовательно картин содрогала душу Игоря Самуиловича Плешака…
Столпотворение монстров расщепляло воображение «спящего» на миллиарды маленьких осколков и до такой степени приводило в трепет сознание Игоря, что даже внутри сна ему казалось, – проснуться от кошмара у него не будет ни сил, ни возможности.
Впрочем, длящееся, как представлялось, до бесконечности «умопомрачение» не имеет начала, не знает конца…
И в какой-то отчаянный момент этого видения Игорь вдруг со всей ясностью и ужасом начал осознавать: 1) свою абсолютную нерасторжимость с происходящим, и 2) свою заинтересованность и всё нарастающее наслаждение от всего этого «карнавалища».
Следующим эпизодом потрясения стало постепенное «опознание» знакомых черт многих возникающих в очередь персонажей…
Здесь были и некоторые очень хорошо знакомые сослуживцы Игоря Самуиловича, и многие партнёры по бизнесу, и соседи по даче, и влиятельные банкиры, и даже откуда ни возьмись вылетел прямо на «авансцену» Козьма Дмитриевич Кузявин в непонятном обличье полувепря-получеловека и надасадно хрюкнув в пространство, «со всех копыт» кинулся дальше, в неопределённость зловеще-багряного зарева…
Игорь проснулся в липком, до мурашек отрезвляюще-холодном поту и, едва придя в себя, тут же набрал номер жены. Суховатый спросонья голос Наташи предложил поменьше изводить себя на работе и побольше общаться с «нормальными, обычными, позитивными» людьми, передал привет от детей и пожелал спокойной ночи…
– Спасибо, целую! – сказал в ответ Плешак и подумал: «Действительно, чего это я так развозбуждался, чего так перетрухал… Ну, подумаешь, сон! Всё когда-нибудь в первый раз…»
Потом всунул поджарые волосатые ноги в отельные шлёпанцы и вышел на балкон.
Ночной Челябинск безмятежно и безветренно плыл вместе со всем земным шаром по путям Господним в полную неизвестность и умиротворённое безразличие вечности… Кое-где позванивали звоночки запаздывающих в депо трамваев, искрящих на поворотах «усиками» пантографов, проносились шустрые на ходу «легковухи», где-то погромыхивали тяжеловозные грузовые машины от «ЗИЛ»-ков до матёрых «Уралов» на нерегулируемых желтоглазых перекрёстках…
Ночной мир южноуральского «миллионника» сонно и подслеповато щурился одинокими фонарями, вхолостую светился вывесками магазинов и афишами кинотеатров, а также другими неоновыми «рекламами». Редкие прохожие торопились поскорее вернуться к одиноким, необогретым близкими телами постелям, либо к обычному переругиванию со второй «половинкой» из-за «лишней» выпитой рюмашки, а то и, в редчайших случаях, к страстному молодому сексу в подобном же гостиничном номере…
Игорь вернулся обратно в комнату, прошёл в туалет, потом возвратился и налил из стандартного «советского» графина уже несвежей воды, сполоснул горло и, зайдя в душевую, сплюнул невкусную влагу в треснутую раковину…
Наутро собрались внизу, в холле «Малахита»: он, Игорь Самуилович Плешак с измученными от бессонницы глазами, Кузявин Козьма Дмитриевич с помятым, подразумевающим бурное и ненасытное времяпрепровождение, лицом, также бодрый и подтянутый Боб Горский и, наконец, из гостиницы «Южный Урал», позже всех прибывший «следак» Виктор Соловей, промучившийся целую долгую ночь в нескончаемых воспоминаниях о своей пышнотелой Ярославе…
