Реклама
Цитаты из книги «Куколка», страница 2
Правды-то две, дорогуша. То, что кажется правдой, и всамделишная. Первой мы поверим, но ищем вторую.
Надо лгать, и тогда тебе поверят.
...древние владели секретом, ради коего я б отдал всё, что имею. У них был жизненный меридиан, а я свой никак не найду. Они обитали во мраке, однако ж имели светоч, а я живу на свету, но бреду вслед за призраками.
Вернее было бы сравнить нас с героями рассказа или романа: мы почитаем себя истинно сущими и не подозреваем, что составлены из несовершенных слов и мыслей, что служим отнюдь не тем целям, каковые себе полагаем. Может статься, и Сочинителя мы себе придумали по своему образу и подобию - то грозного, то милостивого, на манер наших государей. Хотя, по правде, мы знаем о Нем и Его помыслах не больше, чем о происходящем на Луне или в мире ином.
По сравнению с XVIII веком человечество во многих отношениях ушло далеко вперед, и все же в решении краеугольного простого вопроса шейкеров – какая же мораль оправдывает вопиющую несправедливость и неравенство в человеческом обществе – мы не продвинулись ни на шаг. В первую очередь потому, что мы совершили очень серьезный грех: изменили отношение к понятию "посредственность", которое, в сущности, означало разумную и достойную умеренность. Достаточно проследить как мы (по мере самоутверждения индивидуализма) перетолковывали и унижали само слово "посредственность", пока оно не приобрело нынешнее значение. Это плата, которую природа украдкой востребовала с людей XX века за осознание ими своего "я" – одержимость своим "я", ставшим чем-то вроде "дара данайцев". Если биологический вид на своем жизненном пространстве не в меру разрастается, он не может приветствовать не в меру страстную тягу отдельной особи к излишеству, невоздержанности. Когда переизбыточность приравнивается к преуспеянию, обществу грозит суд пострашнее Страшного.
Я давно пришел к выводу, что всякая государственная религия – идеальный пример формы, которая создана для уже не существующих условий. Если спросить меня, каким явлением жизни для блага настоящего и будущего лучше было бы пожертвовать, что следует выбросить на свалку истории, я без колебаний отвечу: все государственные религии. Я ни в коем случае не отрицаю их былой значимости. И тем более не зачеркиваю (да и кто из писателей стал бы?) тот начальный этап или момент в истории каждой религии, в какое бы дикое мракобесие оно потом ни выродилось, – тот миг, когда стало ясно, что прежний, негодный уже остов пора уничтожать или по крайней мере приспособить к новой среде. Но сегодня мы сделались такими искушенными, что уже и не меняемся; мы слишком эгоистичны и слишком многочисленны, слишком закабалены, по выражению шейкеров, "порождением нечистого", многовластным "я", слишком равнодушны ко всему, кроме себя, слишком напуганы.
В: Так стало быть, то был мир без Бога. Может ли статься, чтобы такой мир существовал? Спору нет, люди бывают всякие: попадаются между ними и жестокие и не праведные. Но чтобы в целом свете лишь такие водились, это прямой вздор. Примеров таких не бывало.
О: То было пророчество: таким может учиниться свет в будущем.
Они знали, что ничего не знают.
«Должно» — тьма, гроб, в коем лежит мир сей за свои грехи.
О: Я стану говорить правду.
В: А я по своему усмотрению поверю или не поверю.
О: Правда — верь или не верь — останется правдой.
В: Тогда моё неверие ей не в убыток.
Ведь ты не купишь тухлое мясо, не пойдешь к косорукому портному! Однако и глазом не моргнешь, когда вместо слова Божьего тебе всучивают липу! Коль на проповеднике пасторский воротник, а к имени присобачен церковный титул, он гож, пусть хоть последний пьяница и блудник!
