Читать книгу: «Воспитание ангела. Сборник повести и рассказов», страница 5
Может быть от такого неожиданного общего внимания и сочувствия, от осознания внезапно возникшей собственной значимости в судьбе физрука, от Ленкиного голоса, в котором слышались настоящая забота и страх за его жизнь, он и вправду почувствовал неожиданный прилив сил и неожиданно присел.
– Ну, слава Богу! – сказал физрук, – живой.
Ребята подхватили Сергея и отвели в раздевалку. Физрук отпустил девчонок, попросив никому ничего не говорить. Увидев, как Сергей, поддерживаемый ребятами, но всё же своими ногами добрался до раздевалки, они, кроме Ленки Елиной дружно пообещали молчать. Только Мирошкины воспользовались моментом и потребовали вернуть в строй Сазонову и всем девчонкам поставить зачёт по ГТО.
Лена осталась в раздевалке. Она, как учила её мать, попросила Сергея несколько раз мотнуть головой и спросила, есть ли головокружение. Внимательно посмотрела зрачки, попросила несколько раз шевельнуть руками и ногами. Сергей с удовольствием сделал всё, что она просит. Девочка, кажется успокоилась и напоследок погладила его по щеке. Сергей покраснел и счастливо заулыбался.
Появился Александр Иванович. Он уже пришёл в себя, попросил всех отойти, сам ещё раз ощупал всё тело Сергея.
– Раз уж так случилось… – с облегчением вздохнул он. – И вообще, какого… зачем ты забрался на канат, да ещё раскачался? Ты же такой…
– Толстый? – спросил Сергей, начиная злиться.
–… неуклюжий, – с трудом подобрал нужное слово физрук и заметно смутился. – Знаешь что, ты можешь не приходить на следующее занятие.
Это возмутило и разозлило Сергея.
– А я вообще больше к вам не приду, – выпалил он, – и пошёл ты…
Сергей грубо выругался. Все замерли.
– Та…ак, – протянул физрук и медленно встал.
– И вообще, – отчаянно бросился в бой Сергей, – вы знаете кто… вы фашист. Ну и что, что я толстый, а Сазонова… тоже и рыжая. У неё папа – замминистра, а у меня мама – машинистка в «Огоньке». А Лёха Агафонов, худой как шкильда и в очках, как у водолаза.
Лёха быстро снял очки. Среди ребят раздался смех.
– Что же нас теперь и за людей не считать?!
– Ты что такое говоришь. Я фашист! – возмутился физрук и оглянулся на детей. Не увидев никакой поддержки, он сжал кулаки и вышел из раздевалки.
– Серёжа, успокойся, пожалуйста, – сказала Лена. – Это у тебя шок, так мне мама говорила.
– Да не шок у меня, – вскипел Сергей, – просто достало всё это.
Неожиданно он встал и пошёл к выходу. Ребята двинулись за ним. Сергей подошёл к каптёрке физрука под баскетбольным щитом. Дверь была открыта.
– Товарищ Пахомов, – позвал Сергей, – можно вас, на минуточку?
Руки появившегося в двери физрука безвольно свисали вдоль тела, на пальце звякнула связка ключей. Он был бледен. Сергей почувствовал запах алкоголя.
– В общем, на счёт фашиста – это я загнул, конечно. Но вы же сами понимаете…
– Понимаю.
– Ну а если понимаете, – вдруг выпалила Лена, – то вы должны извиниться перед Сергеем.
От неожиданности, тот даже вздрогнул. Посмотрел на Лену, та ответила ему твёрдым взглядом и вдруг повернулась к Агафонову.
– И ты, Алексей, должен просить у него прощения. Ведь это ты всё придумал и первым начал раскачивать канат.
Лёха демонстративно надел очки на нос и нагло уставился на Лену.
– А чего я, – ухмыльнулся он, – и другие вон… Мы же пошутить хотели. И вообще, товарищ Елина, не выстраивайте тут.
– Так, – сказал физрук, – всё ясно.
Сергей почувствовал в его голосе облегчение, будто он долго искал ответа на какой-то важный для себя вопрос и нашёл его.
И действительно, Пахомов, услышав про себя, бывшего боевого офицера, мастера спорта, что он фашист, и как его послал куда подальше какой-то пацан, страшно разозлился и даже хлопнул рюмку водки, чтобы успокоиться. За ту минуту, что он оставался один в своей каморке, перед ним раскрылся весь ужас ситуации. Десять минут назад он получил втык от директора по поводу Сазоновой, потом со злости и с дури чуть не сгубил пацана, и если теперь директор узнает об всём этом, ему не миновать увольнения, и родители Чаплыгина наверняка подадут на него в суд. Девчонок он, похоже, уговорил, но оставалась эта принципиальная Елина, уж она-то точно молчать не будет. А тут сама девчонка дала возможность прикрыть это дело!
– Всё ясно, – повторил он и строго посмотрел на ребят. Откашлялся и, представив себя на партсобрании в родной части, произнёс: – получается, что товарищ Чаплыгин не виноват. Что же, тогда я готов принести ему свои извинения, более того, я обещаю относиться с должным уважением ко всем ученикам, толстые они или худые, девочки или мальчики. Кстати, сегодня я решил, что Сазонова не должна отлынивать от занятий, только потому, что у неё такие родители и есть справка. Вашу руку, Сергей Иванович.
Сергей пожал протянутую руку.
– Ох, и меня простите, простите, пожалуйста, уважаемый Сергей Иванович, – вдруг рассыпался в ложных извинениях Агафонов.
Сергей, видя как он по-скоморшьи извивается, решил, что только что потерял друга, но взглянув на Лену и остальных ребят, обрадовался, что обрёл много новых товарищей.
Когда ребята выходили из зала, Александр Иванович Пахомов, хмуро глядя им в след решил, что это его последний день в школе 711.
***
Так Чапа превратился в Сергея Ивановича.
Теперь все в классе только так к нему и обращались. Даже ядовитый Лёха, с которым они в конце концов снова подружились, перестал называть его «толстым Чапой», но остановился на Сергее.
Эту особенность в общении ребят сразу заметил их новый физрук, Павел Сергеевич Шпагин, и тут же предложил Сергею Ивановичу возглавить подготовку к межрайонному соревнованию по групповому ориентированию на местности.
Сделай он это днями раньше, его бы никто из одноклассников Сергея не понял. Но сейчас такое неожиданное назначение сработало и ещё как!
Этот слёт… Идея его проведения возникла в РайОНО два года назад. Предложение поддержали на самом верху, после того, как министр побывала на скаутском шабаше в Америке. Приехав, тут же доложила, и теперь ничего не оставалось как догнать и перегнать супоста. На следующий год приглашение участвовать в туристическом слёте обрушилось как гром среди ясного неба на голову Пахомова и превратилось в головную боль.
Начать решили с самого лучшего класса – седьмого «Б».
К удивлению руководства школы большинство ребят, не сразу, но наотрез отказались принять участие в этом мероприятии, и речь здесь не шла о здоровье или отсутствии интереса.
Процесс ухода в отказ шёл по следующему сценарию. Сначала ребята с интересом выслушали физрука о захватывающем путешествии по просторам страны, о соревнованиях и поощрении героев будущих побед: зачёт ГТО, отличные оценки по физре, фото в стенгазете, поездки на речном трамвайчике и прочее. Все дружно проголосовали «за». Затем взяли паузу на день-два.
В чём причина задержки и что вообще творилось в классе в эти дни оставалось для Пахомова загадкой.
А ответ был простой – конкуренция.
Так сложилось, что «Б» класс выделялся – среди других, «А» и «В» —удивительной постоянностью состава учеников. Начиная с шестого класса он практически не менялся. В результате здесь сформировалась сплочённая команда единомышленников.
Атмосфера взаимопомощи помогла классу вырваться вперёд по успеваемости. И это было несомненным плюсом в глазах руководства школы, но по тем же причинам образовался и огромный минус – класс становился совершенно неуправляемым. По тем или иным поводам ребята позволяли себе открыто выражать своё недовольство решениями начальства или устраивали бойкот то одному, то другому учителю. Бывало так, что они выходили на «итальянские» забастовки: открыто устраивались на лугу напротив школы, разжигали костры, пели песни и кривлялись, возбуждая своим вольнодумством остальную часть учебсостава.
Самое ужасное, что параллельные два класса не столь категорически и явно, но каждый раз выказывали поддержку бунтарям. Попытка произвести ротацию учеников между классами окончилась плачевно – директор получил гневное коллективное родительское письмо.
Именно это письмо, дискредитирующее абсолютную власть Фёдора Ивановича, в течение двадцати лет бессменного директора школы, возмутило патриарха начального и среднего образования.
Ещё раз внимательно изучив список родителей с горделиво указанными ими должностями и званиями, он нашёл решение проблемы. С некоторого времени доверенные учителя: «географичка», «математичка», «литературка» и «англичанка» ловкими намёками на разборах домашних заданий, постановочными расправами над выступающими у доски или провокациями критических выступлений одних учеников по поводу других – они начали формировать устойчивое мнение, что среди равных всегда есть те, кто «равнее» остальных.
Последним ударом по монолиту бэшников стала объявленная реформа среднего образования, предполагавшая разделение общеобразовательных классов после восьмилетки на математиков, гуманитариев и тех, кто таковыми не являлся.
«Ну вот, сначала партийных поделили на промышленных и сельских, теперь комсомольцев по углам развели», – вздохнул тогда ещё отец Сергея, прочитав передовицу «Правды».
«Удивительным» образом дети мидовских и внешторговских работников, а также преподавателей ВУЗов в массе своей определили гуманитарное будущее; отпрыски работников партийных органов и министерств, имеющих отношение к промышленности стали «математиками»; оставалась небольшая часть тех, кто не определился или по низкому статусу родителей (обслуживающий персонал) не помышлял о серьёзной карьере. Сюда попали Лёха Агафонов, громадный Каретин, Вася Комиссаров и близняшки Мирошкины. Чапа, сосредоточенный на собственных комплексах, вообще не делал никакого выбора и его тоже причислили к «общеобразовательным».
По положению о турслёте ребята должны были выбрать командира.
Гуманитарии сразу выдвинули кандидатуру Юрика Трофимова, сына проректора «Плешки». Он и до этого руководил всеми процессами в когда-то едином классе и поэтому считал себя бесспорным фаворитом. Высокий и крепкий, он увлекался самбо, и у парня почему-то всегда водились нормальные деньги. Ходили слухи, что Юрик подторговывал на развалах дореволюционными толстыми журналами, которые за долгие годы стараниями его учёных предков скопились на вместительной антресоли.
Среди математиков явного лидера пока не наблюдалось, все решения принимались коллегиально, но все всегда прислушивались к самой рассудительной Ленке Елиной.
Все были уверены, что математики уступят лирикам за явным преимуществом, ведь им некого было предложить в ответ. Но Ленка, чтобы уйти от явного поражения, пошла на принцип и заявила, что у команды советских скаутов вообще не должно быть командира и все вопросы должен решать избранный совет отряда. Дебаты были жёсткими и звонкими, кричали долго, все и сразу. В результате победила Ленка, но их резолюцию «зарезало» РайОНО.
Тогда, по старой традиции, от участия в слёте отказались все.
Пахомов тут же получил выговор, но остался очень довольным таким раскладом.
Новый физрук, Павел Шпагин, приходился племянником директору, и тот устроил его к себе на временную работу для прохождения летней практики от Института Физкультуры.
Этот слёт пришёлся для «молодого специалиста» как нельзя кстати. Когда дядя показал циркуляр из РайОНО, Павел с восторгом согласился, резонно посчитав, что первое место в межрайонном соревновании обеспечит ему отличную оценку в институте, и конечно не обратил внимания на весьма скептический взгляд дяди, кода тот протягивал ему приказ о подготовке к походу.
Руководствуясь установками, вбитыми в голову в институте, он пропустил мимо ушей и предложение Ирины Щёлкиной сформировать сборный отряд из учеников трёх восьмых классов, и сделал ставку на самый передовой по статистическим показателям восьмой «Б».
Он ещё застал время, когда ребята на полном серьёзе продолжали называть Чапу Сергеем Ивановичем, проявляя при к нему этом неподдельное уважение. И, не вдаваясь в причины такого казуса, не имея никакого опыта работы с детьми, Паша выбрал командиром этого толстого, небольшого роста, неповоротливого и почему-то всегда печального мальчика.
В педагогическом плане – это была ошибка, но в политическом – необыкновенная удача. Нейтральная по отношению к враждующим элитам кандидатура комсомольца Чаплыгина неожиданно для Фёдора Ивановича, Ирины Щёлкиной и самого Сергея прошла на ура.
На совещании в РайОНО, куда пригласили командиров отрядов – участников слёта, Шпагин с Сергеем Ивановичем получили топографическую карту, по которой отряд должен был добраться от платформы Голыгино до лагеря под Загорском. Отряды из других школ района добирались до места по другим маршрутам.
Предполагалось, что, начав путешествие утром второго мая, они окажутся на месте вечером этого же дня, переночуют, а на следующий день начинались состязания на быстроту разведения костра, установки палатки, ориентированию. Планировались конкурсы на знание истории края и топографии. Ребята должны были петь и читать стихи. В заключение мальчишки должны были победить в перетягивании каната, а девочки в приготовлении обеда. На третий день, четвёртого, утром всех должны были развезти по домам на автобусах.
Но получилось всё не так.
***
Сергей Чаплыгин просто летал, в прямом и переносном смысле. Ещё в Москве он составил список вещей, которые каждому необходимо взять в поход и раздал его ребятам. Он же устроил всему классу поход в поликлинику для профилактического осмотра и медицинского заключения, как того требовало РайОНО. Выпросил у отца старый охотничий нож и надел его армейские кирзовые сапоги. Мать сшила ему брезентовую ветровку, на которой Сергей сделал большими буквами масляной краской надпись: «8Б ПОБЕДИТ».
Ленка Елина, увидев его на Ярославском вокзале, где собирался отряд, ядовито заявила, что он похож на Тартарена из Тараскона, на что Сергей с достоинством ответил: «Ты на себя посмотри – красотка из кабаре!».
И действительно, несмотря на все его старания, ребята, особенно девчонки оделись совсем не по-походному. Например, Ленка пришла в шортах и яркой жёлтой майке с короткими рукавам. На ногах полукеды и короткие белые носки. На голове платок. Не лучше выглядели и остальные.
Сергей надеялся всё же, что некоторые вещи из его списка находятся в их рюкзаках и сумках, но судя по их размеру, надежды эти были призрачными. Однако день был ясный, солнечный, и неожиданно для начала мая тёплый. Прогноз погоды, который изучил Сергей, сделал все его замечания несущественными, – обещали «всю неделю будет солнечно и тепло».
Паша Шпагин вообще не обратил внимания на эти мелочи. Сам он был одет в стройотрядовскую ветровку с красивой пластиковой эмблемой института на рукаве, джинсы «Вранглер», притягивающие завистливые взгляды ребят и восторженные – девчонок. На голове камуфляжная солдатская шляпа горных войск. На офицерском ремне сбоку висел специальный топорик с железной, залитой резиной ручкой. На левой руке – огромные командирские часы, на правой – компас.
Увидев его в таком виде Ирина Щёлкина вдруг осознала, какой чёрт её дёрнул участвовать в этом мероприятии. На приветствие Шпагина она сделала подобие книксена, взявшись за концы короткой юбочки, и от неожиданности для самой себя содеянного густо покраснела. Это было тут же замечено известными сплетницами, сёстрами Мирошкиными и через минуту все узнали, что Ирка втюрилась в Пашку.
Паша, до этого видевший старшую пионервожатую только в строгой синей юбке ниже колен с всегда замятым коротким разрезиком сзади, белой рубашке и с пионерским галстуком на шее, внезапно обнаружил перед собой красивую, стройную девушку с яркими голубыми глазами, полными, чуть подкрашенными губами и нежным пушком на щеках, уже тронутых лёгким загаром.
От удивления он даже на секунду оставил рот открытым и чтобы выйти из неудобного положения крикнул:
– Сергей Иванович, у нас всё готово?
– Да, товарищ физрук, вот билеты на всех.
– Отлично.
В поезде Шпагин, у которого недалеко от места высадки десанта была дача отца, решительно заявил, что они «пойдут своим путём!». Щёлкина, обладавшая чувством повышенной ответственности, попыталась возразить, но Паша, с самого начала решивший, что она приставлена к нему дядей в качестве соглядатая и сексота, категорически отверг все её сомнения.
На счёт сексота он в очередной раз ошибся. Ира, знавшая класс и считавшая этот поход авантюрой, всё же на тот момент, по тогда не ясной для неё самой причине, упросила Фёдора Ивановича пустить её вместе с отрядом. Но она настояла, чтобы этот вопрос был вынесен на обсуждение ребят.
Витавший в восьмом «Б» дух противоречия выступил на стороне нового физрука, и отряд презрительно отверг утверждённую РайОНО жирную красную линию на топографической карте и пошёл слева от железной дороги, резко забирая на северо-запад.
Сначала идти было легко. Наезженная просёлочная дорога шла вдоль железнодорожного полотна. Впереди, то и дело для важности сверяясь с компасом, шагал Шпагин, рядом, иногда хватаясь за его руку, чтобы переступить невидимую кочку, легко и как-то беззаботно припрыгивая, шла старшая пионервожатая. За ними гуртом поспешали девочки.
Позади длинным хвостом растянулись ребята. Кто-то из них уже закурил, пряча сигарету в кулаке и осторожно выпуская дым в рукав.
Замыкал колонну Сергей Иванович. Изредка он останавливался, чтобы подождать отелившихся по особой нужде товарищей и потом подгонял их вслед за удалившимся отрядом.
Иногда, пропустив мимо себя колонну, рядом с Сергеем оказывалась Ленка Елина. После того падения она взяла над ним шефство.
По началу такое внимание к его персоне со стороны симпатичной девочки Сергею нравилось, но потом он понял, что её интересовало только его здоровье. Каждый раз она заставляла Сергея трясти головой, пока перед глазами и в правду не появлялись какие-то прозрачные червяки и радужные пятна. Особенно неприятно было, когда она это делала в присутствии других ребят. В этот момент Сергей ощущал себя препарированной на уроке биологии лягушкой, к ногам которой подносят оголённые провода, прикреплённые к батарейке.
В общем, Ленка с её бесконечными приставаниями – «закрой глаза и дотронься до носа, покажи язык» – стала раздражать Сергея. Уж лучше терпеть нападки ненавидевшей его Сазоновой, которая считала, что это он виноват, что её вернули на физру, или гонять ядовитых гадюк Мирошкиных.
Неожиданно отряд остановился. Прибежал Агафонов: Сергея позвал физрук. Добравшись до головы колонны, он увидел Шпагина и почти прижавшуюся к нему старшую пионервожатую, смотревших куда-то вниз.
Отряд оказался на краю крутого обрыва, в основании которого протекала речка с неизвестным названием.
– Мама дорогая, – присвистнул Лёха, заглянув в глубокую и просторную жуть, – приехали. Суши вёсла, товарищ командир.
Сергей оглянулся. Ребята в изнеможении побросали рюкзаки и растянулись на траве. Двое тоже подошли к обрыву, безразлично взглянули на перспективу и тут же вернулись, чтобы упасть рядом с товарищами.
Этой непредвиденной остановкой ритм движения сбился и все вдруг почувствовали страшную усталость. К тому же всё это время они шли по открытой местности, где сильно припекало солнце. Кто-то даже успел обгореть.
– Ну вот, – сказала Щёлкина, – я же говорила.
– М…да, – помычал в полном замешательстве Паша, взглянул на присевшую у его ног девушку и густо покраснел.
Ему было страшно неловко, что он ошибся. А то, что это было именно так, он почувствовал уже давно, когда дорога внезапно повернула вправо, уводя от намеченного в голове стратега маршрута. Но тогда идти было ещё легко, ребята сзади пели песни и отрабатывали речёвки, а рядом шла красивая умная девушка, которая явно хотела ему понравиться.
Павел посмотрел на часы – прошло два часа. Это примерно шесть – семь километров. Возвращаться обратно бессмысленно. Он повертел в руках компас, оглянулся назад. Ребята уже достали термосы и фляги. Перекусывали.
– Павел Иванович, Паша, – услышал он голос Щёлкиной, – идите сюда, здесь тень.
Она уже успела разложить на траве полотенце и нарезала хлеб. Паша обратил внимание, какие у неё стройные длинные ноги. Щёлкина почувствовала его взгляд и довольно улыбнулась. Она специально расположила их так, чтобы юбка задралась как можно выше, в пределах приличий конечно.
Паша мотнул головой, отгоняя наваждение, мешавшее ему сосредоточиться. В то же время, по имевшемуся опыту общения с женщинами, он понимал, что старшая пионервожатая просто так от него не отстанет. Тем более, как он выяснил, она сама напросилась пойти с ними в поход.
Увидев проходившего мимо Чаплыгина он махнул его рукой – выход был найден.
Щёлкина недовольно хмыкнула и оправила юбку, когда наивный Сергей Иванович быстро подбежал со счастливой улыбкой на лице и сбросил рядом с накрытым импровизированным столом свой рюкзак.
– Осторожнее, Чаплыгин, – сказала она, – чай разольёшь. И вообще, что ты здесь делаешь?
– Это я его пригласил, – быстро за Сергея ответил Павел. – Сергей Иванович, присоединяйтесь к нам. Вы же командир. Давайте вместе думать. Для начала нужно изучить карту.
– Ладно, – согласилась Щёлкина, – только давайте всё же сначала поедим.
Но, что-то почувствовав, Сергей не стал присаживаться к начальству и устроился за спиной Щёлкиной на пеньке.
Некоторое время сосредоточенно ели.
Сергей заметил, что физрук и пионервожатая уже общаются на ты. Сначала в движении рук Щёлкиной, то и дело поправляющей короткие густые каштановые волосы, в повороте головы и взгляде, который она изредка через плечо бросала на Сергея, чувствовалась какая-то напряжённость. Но вскоре, то ли по мере насыщения или от маленькой рюмки с напёрсток, которую она быстро наполнила из небольшой плоской фляги и выпила, тон её стал более дружелюбным и спокойным. Она, похоже, смирилась с присутствием Сергея или предпочла просто его не замечать. Павел тоже не отказался от протянутого ему напёрстка и, выпив, почувствовал вкус хорошего коньяка.
Сергей в первый раз в жизни так близко увидел и услышал как кокетничает взрослая женщина.
По началу её непрерывная, тихая, но высокая по тональности речь, прерываемая редкими ответами Шпагина, вызвала у него такое чувство, которое он испытывал, общаясь с Мирошкиными, – надоедливой зубной боли. Но потом, в перемене интонаций в её голосе, сопровождаемых неуловимыми короткими движениями головы, рук, всего тела, он стал улавливать какой-то тайный смысл, недоступный его пониманию, но возбуждающий новые, неизвестные подростку мысли и ощущения.
Пытаясь во всём этом разобраться, он довольно быстро устал и задремал.
Пробуждение Сергея Ивановича Чаплыгина сделало его совсем другим человеком. Открыв глаза, он увидел склонённое над ним в обрамлении прекрасных волос лицо старшей пионервожатой и вдруг со всей ясностью определил, что давно любит Ирину Николаевну.
– Чаплыгин, вставай! – крикнуло это лицо, и он почувствовал, что его больно ущипнули за ляжку. – Иди, буди всех остальных.
Сергей огляделся. Ребята собирали пожитки. Судя по всему, кто-то из мальчиков успел спуститься к воде и искупаться. На голове Лёхи Агафонова сушились плавки. Юрик Трофимов отжимался в мокрых трусах, демонстрируя накаченные мышцы. Вдруг он поднял голову, тряхнул головой, убирая мокрые волосы с лица, взглянул на Сергея, и Сергей точно определил, какое – определённо матерное – слово слетело с губ Трофимова.
«А это с какой стати? – мелькнуло в его голове. – Ну вот, только что разобрался с одной загадкой, – он почувствовал на своём лице дурацкую улыбку, – как тут же появилась другая».
Трофимов резко оттолкнулся руками от земли и ловко встал на ноги.
– Чего стоишь, – крикнул он Сергею, – веди нас, Сусанин.
Сергей решил быть осторожным и не пошёл к ребятам. Шпагин стоял на прежнем месте у края обрыва в своей горной шляпе будто Наполеон на Поклонной горе. В руках его от ветра трепетала карта.
– Ну что, Сергей Иванович, – сказал он, – я тут провёл рекогносцировку, – он сделал паузу, давая Сергею время «заценить» незнакомое слово, – и принял решение. Мы форсируем реку вот здесь. Это будет наша первая «проверка на дорогах». Потом ускоренным маршем пересекаем лесок и выходим по траверсу на могучий среднерусский шлях. Оттуда рукой подать до конечного пункта назначения.
Полностью исчерпав запас, как ему казалось, значительных и узко специальных слов, он приобнял Сергея за плечи.
– Вперёд, дорогой мой Сергей Иванович, товарищ командир, – бодро воскликнул он, и Сергей почувствовал, как на него пахнуло запахом хорошего коньяка, к которому едва уловимо примешивался аромат, совсем недавно им слышанный от волос Ирины Николаевны.
В метрах двадцати от места привала широкая дорога, по которой всё это время бодро двигался отряд, неожиданно заканчивалась, и превращалась в узкий проход, прорытый бульдозером сквозь косогор под углом к реке. Вместо моста через мелкую неширокую речку перекинуты две корявые чёрные слеги на ширину плеч друг от друга.
Отдохнувшие ребята легко форсировали водную преграду.
Для Сергея не стало неожиданностью, когда переходивший предпоследним Юрик, добравшись до противоположного берега, вдруг сбросил конец одной из слег в реку. Сергей потоптался на месте, потом перебросил свой рюкзак через реку. Остался ещё один. Он сам настоял, чтобы Ирина Николаевна отдала ему свой рюкзак, прежде чем ступить на мостик. Она сначала удивлённо, а затем, вдруг заговорщицки улыбнулась и скинула поклажу к его ногам.
Сергей потряс рюкзак, там что-то звякнуло. Он вспомнил про маленькую фляжку и решил не рисковать. Накинул рюкзак на плечо и медленно, широко расставив руки, перебрался по игравшей под его тяжестью слеге на другой берег. Трофимов всё это время наблюдал за ним недобро ухмыляясь. И как только нога Сергея коснулась земли, он сдёрнул рюкзак со спины Сергея и быстро пошёл прочь. Потом вдруг резко остановился.
Трофимов вплотную к ничего не понимающему Сергею, поднёс к его лицу свой кулачище, сжимающий лямки рюкзака Щёлкиной, и процедил сквозь зубы:
– Только попробуй её закадрить. Убью!
– Юра, ты чего? – крикнул ему в спину Сергей, но Трофимов только ещё раз показал ему со спины кулак и побежал догонять отряд.
Широкий шлях, на который собирался вырваться Шпагин, на деле оказался бескрайним болотом.
Они долго шли посуху в обход заросшей осокой и хилыми деревцами зыби. В воздухе кружили и кусали через лёгкую одежду гигантские комары. Девчонки каждый раз громко взвизгивали и хлопали друг друга ладонями по недоступным для самообслуживания местам.
Сергей настоял на том, чтобы мальчишки забрали у них рюкзаки. Он носился между измученными и откровенно недоумевающими ребятами, пытаясь сохранить быстро убывающий боевой дух.
Шпагин шагал далеко впереди, улавливая напряжённым слухом возмущенные возгласы своих подопечных. Не успевая за ним, Ирина Щёлкина присоединилась к девчонкам. Юрик, пользуясь отвоёванной ролью почётного носильщика, теперь находился всегда рядом со старшей пионервожатой, решив, при наличии неожиданно нарисовавшегося соперника, не обращать внимания на возможные инсинуации Мирошкиных и им подобных.
Ленка Елина подвернула ногу. Сергей крепко стянул ей лодыжку бинтом и теперь шёл рядом, готовый в любой момент поддержать девчонку.
Пока Сергей бинтовал ей ногу, Ленка смотрела на его смешную двойную макушку и думала, что, возможно, следует пересмотреть отношение к этому недотёпе.
Было уже пять часов вечера, когда они оказались на другой стороне болота. Похолодало, в опускающейся с неба темноте смешанный лес на глазах превращался в сплошной высоченный забор, на болоте вместе с загадочными пузырями на поверхность зеркал редких водных промоин выползала серая зыбкая патина тумана.
Остановились на ночёвку. Разбили палатки, собрали валежник, разожгли костёр.
Всеми этими работами руководил Сергей, он просто сбился с ног то и дело освобождая из под завалившейся палатки хохочущих и визжащих девчонок и пацанов или раздувая всё время гаснущий, неумело составленный из сырого валежника костёр. Эти заботы напрочь вымели из его головы тяжёлые мысли о сложившемся любовном четырёхугольнике, где ему, похоже, сразу определили место «у параши». Только иногда он поглядывал в сторону уже обустроенной фирменной палатки Шпагина, изнутри которой через тент пробивался уютный свет карманного фонарика.
Ирина Щёлкина сначала обрадовалась, что рюкзак ей принёс Трофимов, а не Чаплыгин, с постоянным присутствием которого она, подчиняясь воле Шпагина, уже готова была смириться. Но быстро поняла, что просчиталась.
Юрик теперь не отходил от неё ни на шаг. Предугадывая, как ему представлялось, каждое её желание, он неожиданно появлялся между ней и Павлом, то со стаканом воды, набранным Бог знает из какой лужи, то накидывал ей на плечи плед, конфискованный у Сазоновой, то предлагал помыть кеды. И сейчас он сидел с ними в палатке и разрезал, как он сказал, приготовленную его матерью волосатую и вонючую колбасу, на самом деле купленную в гастрономе на углу за два тридцать.
В результате, время шло, а продуманный Ириной в деталях апофеоз её дневных стараний и страданий всё откладывался и откладывался.
А Паша был очень доволен. Уже с момента встречи с этой девушкой на вокзале он подумал, что, если она пожелает, то ему будет трудно устоять под её чарами, как мужчине. И испугался. Во-первых, у него уже была девушка, отношения с которой полностью вписывались в его планы стать младшим тренером сборной страны по плаванию; во-вторых, этот случайный роман будет происходить на виду у всех ребят и не останется тайной. Тогда что скажет дядя и руководство института? И потом, есть же принципы – полюбил, значит женись!
Тут он представил своего отца – заслуженного мастера спорта по классической борьбе, тяжёлый взгляд его маленьких хищных глаз за толстыми стёклами пенсне, которое своей дужкой глубоко врезалось в переносицу мясистого сломанного носа, с шумом выпускавшего мощные струи, подаваемые мехами гигантской грудной клетки.
Но атака Щёлкиной была столь мощной, изощрённой и в то же время искренней и немного наивной, что Александр почти сдался.
Поэтому появление ревнивого Трофимова сейчас было как нельзя кстати.
Когда Павел, вместо того чтобы выгнать наглеца и «заняться делом», снова достал эту проклятую карту и предложил Трофимову провести рекогносцировку, Ирина поняла, что сегодня апофеоза не будет.
Она молча собрала свои вещи и пошла в палатку девочек.
Утром встали рано. Пока ребята убирали лагерь Павел решил размяться и восстановить свой пошатнувшийся авторитет. Он нашёл подходяще дерево и стал ловко бросать в него свой топорик.
