Читать книгу: «Воспитание ангела. Сборник повести и рассказов», страница 4
Все потянулись к выходу. Сиротин задержался.
– Разрешите обратиться, товарищ полковник. И всё-таки, как они были задушены?
Начальник угрюмо порылся в рапорте.
– Как-как… – он нашёл нужное место и брови его поползли вверх. – Предположительно тонкой, очень прочной бечевой. Орудие преступления пока не обнаружено.
Смирнов удовлетворённо хмыкнул.
– Вот чёрт, – озадачился полковник. – Впрочем, я же сказал – не наше это дело. Кстати, на-ка вот тебе для разминки.
Он протянул Смирнову докладную с штемпелем Боровской городской поликлиники.
– Что смотришь? Огнестрел! Вот и поезжай прямо сейчас, разберись.
***
Холин сидел нога за ногу и мерно покачивал парусиновым штиблетом едва не касаясь сапога Сиротина. Это явно была провокация. Сиротин подвинул сапог и, пока укладывал бумагу обратно в планшет, быстро соображал, как поставить этого наглеца на место.
– Ваши документы, пожалуйста, – твёрдо сказал он, едва сдерживая восторг от удачной мысли.
Штиблет Холина замер.
«Ага, подействовало,– возликовал Сиротин, – ну сейчас ты у меня повертишься!»
– Вот мои документы, – ответил Холин, пальцем обозначив овал своего лица.
За спиной милиционера кто-то хмыкнул.
– Сам же сказал, что он Холин, – съязвила Матрёна, – а теперь паспорт требует.
– Прошу не мешать следствию, – строго сказал Сиротин, не спуская глаз со штиблета спортсмена. – Гражданин, ваш паспорт, пожалуйста.
– Вам какой, – насмешливо спросил Холин, – наш, советский, или заграничный?
– Оба.
На стол легли две книжки. Сиротин не глядя взял паспорта и засунул в планшет.
– Позвольте?! – слегка возмутился Холин.
– До окончания следствия они побудут у меня.
– Ну вы даёте, товарищ, – уже с угрозой в голосе произнёс парень. – Вы что, меня подозреваете?
Илья увидел, как чёрный пук на его голове зашевелился, будто змея. Глаза Холина сощурились, скрывая подступивший из глубины мрак.
Сиротин старался не глядеть на Холина, сомневаясь, что сможет выдержать его самоуверенный напор. Понадёжнее затянул застёжку планшета и только после этого поднял глаза.
– И так. Этой ночью вы были здесь и всё видели.
– Ну да. Мы с приятелем, кстати, тоже очень уважаемым человеком, вчера вечером остановились на берегу реки. Захотелось немного отдохнуть. Я решил прогуляться, а приятель остался в машине. Проходя мимо этого дома, я увидел, как вот этот молодой человек – он указал на Илью – вышел из сарая и ни с того, ни с сего начал палить в воздух. Мне стало интересно: может быть здесь так принято. Знаете, я бывал в разных странах и таких обычаев навидался! Например, в Нигерии…
– Попрошу не отвлекаться, – оборвал его Сиротин.
–… однако через мгновение, – как ни в чём не бывало продолжил Холин, – на двор выбежал, я так понимаю, дедушка этого молодого человека. Я подумал, что нужно ему помочь и открыл калитку. Дедушка отобрал ружьё у молодого человека и тут увидел мня. Не знаю, что старику взбрело в голову, но он стал мне угрожать этим ружьём. Я хотел объясниться, но дедушка с юношей скрылись в доме. Тогда я крикнул, что ухожу, но в ответ услышал выстрел. Стреляли через дверь. Мне ничего не оставалось как удалиться, чтобы не нарушать покой местных жителей.
Илья следил за Холиным и всё больше убеждался, что рассказ предназначался не для милиционера, а для него. Несколько раз поймал на себе его серьёзный и в то же время насмешливый взгляд, будто тот говорил: «Учись, шкет, как врать надо!».
Конечно, изложенная версия полностью лишала Сиротина возможности арестовать дедушку, если… если только не принимать во внимание то, что в действительности дедушка пальнул в Илью из обоих стволов и тяжело ранил.
Илья заметил, что примерно с середины выступления Холина Сиротин потерял интерес к его вранью и всё чаще поглядывал на забинтованную руку Ильи. Илья решил незаметно спрятать руку за спину.
– Ну да, ну да, – задумчиво сказал Сиротин, – всё совпадает. Мальчик разбудил дедушку, тот вышел, увидел маньяка, спасая внука, спрятал его в доме и на всякий случай пальнул через дверь для острастки.
– Всё ясно. Стечение обстоятельств, – вдруг заявил Борис. – Бытовуха. Евдокия, надо корову доить. Да и мне тоже пора.
– Стоять, – прорычал Сиротин.
– А чего стоять-то! – вскинулась на него Евдоха. – Вы зачем трудовой народ здесь держите?
– А вот это, что? – крикнул Сиротин и потряс бумагой доктора. – Здесь русским языком написано – огнестрел в грудь и в руку.
– Мало ли что там написано, – окончательно обнаглела Евдокия, – и на заборе написано…
Сиротин вдруг с грохотом отодвинул стул и схватил Илью за шею.
– Майку задери, – приказал он.
Илья послушно снял майку. Сиротин повернул его всем на обозрение и сорвал со спины перепоясавшие тело мальчика бинты.
Дед без сил присел на освободившийся стул. Матрёна заохала, закрывая рот платком:
– Господи, худющий какой!
– Худющий! И всё? – крикнул Сиротин.– А это что?
Он крутанул Илью к себе как «волчок» и… застыл в полном изумлении. Потом повернул ещё пару раз, пытаясь найти хоть один кровавый след.
У Ильи от этих вращений закружилась голова, его мучила только одна мысль – что стало с рукой. Лучше бы её совсем не было!
Сиротин был в бешенстве. Это чёрт знает что такое. Проклятый доктор. Проклятый мальчишка и мерзкие дед с бабкой. Цирк какой-то! Но этого не может быть, что бы вот так опозориться. А может быть ему просто не везёт сегодня, может быть карма какая-то разыгралась. Ладно, посмотрим. Для чистоты эксперимента…
– Понятая, – он протянул руку к Елизавете, – разбинтуйте ему руку.
Елизавета охнула и подалась назад.
– А может быть, я?
Холин незаметно для всех оказался рядом с Ильёй.
– Ну, значит, вы, – хмуро согласился Сиротин.
Холин осторожно и, как показалось Илье, намеренно медленно стал разматывать бинт. Илья со страхом смотрел на свою руку. Она почему-то начала побаливать. Когда оставалось всего несколько витков, Илья побледнел и был готов потерять сознание. Вдруг он заметил, как при очередном обороте из бинта вылез паук, подмигнул Илье, снова помахал лапкой и неожиданно исчез в рукаве рубашки Холина.
Илья от волнения на мгновение отключился, а когда открыл глаза, увидел как Холин, улыбаясь, показывает всем собранную в комок белоснежную ленту. Когда он проносил её мимо Ильи, из складок выпала большая щепка.
Матрёна быстро подобрала её и спрятала под передник.
Сиротин был раздавлен. Он молча протянул Холину паспорта, забрал протянутую Матрёной фуражку, не заметив, надел задом наперёд, и медленно пошёл к "Уазику". Но вдруг остановился.
– А тогда зачем доктор приезжал? – быстро спросил он.
– Так Илье вдруг плохо стало. Видать, испугался малец, – без тени смущения ответила Матрёна.
– А бинты с какого… наложил?
– Так ты, это… у доктора самого и спроси, он нам не объяснял.
Сиротин сплюнул на собственную тень, крутанул фуражку на голове, приложил два пальца ко лбу, поверяя по уставу положение козырька.
– Ну ладно, я пошёл.
– Да уж, иди, сынок,—сочувственно вздохнула Матрёна. – Может, водички?
Сиротин сверкнул глазами на бабку и тяжело уставился на Илью.
– Ещё увидимся, парень.
Потом повернулся к Холину.
– Вы уж не держите зла, Иван Виленович. Служба, сами понимаете.
– Да что там. Всякое бывает, – засветился искренней доброжелательностью боксёр, – вот помню в Гондурасе…
– Да уж. Но у нас, к сожалению не Гондурас, – тяжело вздохнул Сиротин. – Вас подвезти до станции.
– Ну что вы. Я же говорил, у меня машина.
"Уазик" скрылся за поворотом. Холин протянул руку Илье.
– Давай прощаться, Илья ибн Викторович Шторц.
Илья храбро протянул правую, чудесным образом выздоровевшую руку, но едва не отдёрнул её, когда Холин начал сжимать ему пальцы.
– Ничего, дружок, – улыбнулся Холин. – Пройдёт. В науке это называется «фантомные боли».
Холин к удивлению Ильи не направился к калитке, а пересёк небольшой яблоневый сад, расположенный за домом, легко перемахнул через забор, собранный из крест-накрест закреплённых на столбах жердин, и, забирая влево по тропе вдоль рощицы, скоро скрылся из виду.
Шурыгина
Илья обнаружил, что стоит один посреди двора. Полкан выбрался из будки, посмотрел извиняющимися глазами, сунул морду в пустую замызганную миску и сдвинул её поближе к будке. Потянулся, но не достал до руки мальчика, чихнул, пару раз крутанулся вокруг оси и улёгся напротив двери в дом.
В сенях Илья увидел деда. Тот разобрал ружьё, завернул в тряпицу, уложил всё в узкий деревянный ящик, взглянул на Илью, вздохнул, покачал головой, приладил сверху доску и забил ящик наглухо.
– Вот так, здесь ему место теперь будет. Накось, забрось на чердак.
Илья послушно поднялся по крутой лестнице, сначала просунул ящик, потом протиснулся сам в узкий лаз. Здесь пахло сухими травами и пылью. Поставил ящик на штабель досок под скатом крыши, выглянул в маленькое оконце с тыльной части дома.
Отсюда до реки было метров сто, если идти прямо и вниз через заросший разнотравьем луг. Сама река только угадывалась в складке между лугом и каким-то вызывающе диким, заросшем высокой травой и корявыми деревцами, низким противоположным берегом.
Слева, где закачивалась роща, стояла чёрная, длинная и удивительно плоская легковушка с блестящим значком на капоте. В неё с пассажирской стороны собирался сесть кто-то высокий, одетый во всё чёрное. Закинув ногу в машину, он на секунду замер, быстро обернулся, приставил руку ко лбу, прикрываясь от солнца, и посмотрел в сторону дома.
Илья в этот момент пытался представить, как может поместиться этот дылда в машине, крыша которой была ему по почти по пояс, и только сейчас сообразил, что человек уставился именно на него. Он быстро отступил вглубь чердака и присел.
Когда снова выглянул в окно, машины уже не было, а на том месте где она стояла, расположилась группа мальчишек и девчонок. Они разделились на группки – слева мальчики, справа—девочки.
Спиной к реке стояла женщина и громким голосом отдавала приказы:
– Шурыгина, – был слышен её зычный голос, – я же говорила, чтобы часы и ценные вещи оставить в корпусе. Где ты их потеряла. Ну иди теперь, ищи. Дети, быстро раздеваться.
Шурыгина, полная высокая девица с длинной косой за спиной, уныло поплелась в сторону рощи, в то время как остальные девочки быстро скидывали с себя платья, оставаясь в купальниках.
Трое мальчишек прыгая на одной ноге, чтобы скинуть брюки, толкались, пытаясь сбить друг друга на землю. Большинство предпочли осуществить эту процедуру, сидя на земле. В стороне двое разлеглись на траве и уставились в небо. Но для Ильи было ясно, что сейчас всё внимание парней было сосредоточено на девичьей раздевалке.
Очевидно, женщина – воспитательница тоже раскусила мальчишек и переместилась между мальчиками и девочками, сужая своим крупным телом перспективу обзора. Через минуту по обе стороны от неё ребята выстроились в шеренги.
Появилась Шурыгина, понуро прошла вдоль строя мальчиков, не замечая их возбуждённых и насмешливых возгласов, потом подошла к воспитательнице и ткнулась ей головой в грудь. На мгновение все затихли.
Женщина погладила девочку по голове, что-то сказала в утешение. По её приказу подбежавшие было к ним девочки вернулись обратно в строй, а Шурыгина опустилась на землю у ног воспитательницы и закрыла лицо руками.
– Всем купаться! – крикнула женщина.
Через мгновение на лугу остались только она и Шурыгина. Из реки раздались восторженные крики и девчачий визг. Этот восторженный гул, повисший над рекой и лугом, никак не соответствовал печальной сцене, разыгрывавшейся перед Ильёй.
Воспитательница подошла к сидящей девочке и протянула руку к её голове, но Шурыгина неожиданно толкнула её в колени и упала лицом в траву. Плечи девочки содрогались от рыданий. Женщина опустилась рядом на траву и стала гладить её по спине, утешая.
Илья не выдержал. Он скатился по лестнице, едва не сбив деда с ног. Ему срочно нужны были брюки и рубашка.
– Бабуля! Где мои вещи?
На кухне что-то загремело, покатилось по полу. В комнату вбежала Матрёна.
– Илюша, что с тобой. А я думаю, куда это мой внучек запропастился, – ласково затараторила она, – сейчас картошечки….
– Не нужна мне твоя картошка, – вскинулся Илья. – Куда ты дела мои брюки?
– А тебе зачем? – Матрёна вдруг поджала губы и уставилась на Илью. – Ты что задумал?
– Дед, – позвала она, – иди-ка сюда. У другана твоего, похоже, с головой неладно.
– Что такое?
– Что, что, – не спуская подозрительных глаз с Ильи, медленно выговорила Матрёна, – видала я и такое. Вязать его будем, вот что. Говорила я тебе, старый, крестить его надо. Живут в нём бесы. А теперь наружу просятся. Вон глазищи-то какие, будто пожар какой.
При упоминании бесов Илья как-то сразу сдулся, сел на кровать, потрогал правую руку и вдруг заплакал. Матрёна присела рядом.
– Это где же видано, – запричитала она, – надысь лежал, весь в поту, бредил нехорошими словами, а на утро встал, и пошёл. Дед, – она всхлипнула, – это же страсть какая. А теперь вот снова покидает нас.
– Да что же ты разревелась, старая, – заворчал дед. – Я этого супостата в ящик и на чердак.
– Кого? – испугалась бабка.
– Да ружьё это проклятое. Вот Илья помог. Илья, —повернулся он к внуку, – или ты что там, на чердаке, увидел? Хотя, что там могло быть.
– На чердаке? – Илья перестал плакать. – Ну да, конечно. Там девочка, и я хочу ей помочь. Ну точно! Бабуля, дорогая, никуда я не ухожу, мне просто очень нужно помочь человеку.
– Да где ж этот человек-то, – спросила бабка, – на чердаке что ли. Бес это!
– Да что ты всё – бес, да бес, – разозлился Илья, – там на лугу девочка, она потеряла часы. Хочешь, сама посмотри. А мне некогда. Давай сюда штаны, или я так пойду.
Матрёна, поджав губы, вышла и вернулась с брюками и рубахой. Протянула Илье.
– А в церковь пойдёшь?
Илья быстро оделся. Увидел, что Матрёна уже успела заштопать рубаху и штаны.
– Спасибо, ба, – сказал он и поцеловал сухую морщинистую щёку. – А церковь…—он вспомнил рукопожатие Холина, невольно крутанул правой рукой. – Потом поговорим.
Илья выскочил из дома, так же как Холин сиганул через жердину и побежал к роще. Пересёк её под углом, с таким расчётом, чтобы оказаться на тропе метрах в двухстах от того места, где расположился отряд.
Он был почему-то абсолютно уверен, что найдёт часы Шурыгиной. Так и получилось: меленькие часики с циферблатом, размером с двухкопеечную монету, лежали на тропинке. Около пряжки ремешок перетёрся и они упали с руки девочки. В месте находки тропа резко сворачивала от реки. Очевидно, Шурыгина испугалась заблудиться и просто не дошла до этого места.
Илья вышел из рощи. Ребята уже одевались. Наставница внимательно следила за тем, чтобы после них ничего не осталось. Шурыгина успокоилась и помогала подругам снять под платьем мокрые купальники.
Она первая заметила Илью и теперь не сводила с него глаз.
Увидев Илью, мальчишки бросили переодеваться и насторожились. Один из них, уже одетый, двинулся в его сторону, наматывая на руку солдатский ремень с пряжкой. Другие столпились, заслоняя девчонок.
Илья остановился в смущении. Если он вот так сразу подойдёт к Шурыгиной и отдаст ей часы, то все сразу подумают, что он подсматривал.
А девчонка не сводила с него глаз, будто знала, что он именно за этим пришёл.
Всё вовсе не так. Он просто нашёл чьи-то часы и решил спросить…
Сомнения Ильи прервала воспитательница.
– Степанов, – крикнула она, – надень ремень. А вы, молодой человек, идите куда шли.
Ребята расступились и Илья подошёл к женщине.
– Здравствуйте, – сказал он. – Купаетесь?
– Да закончили уже, – услышал он со спины насмешливый голос Степанова.
– Степанов, – строго сказала воспитательница, – помолчи, пожалуйста. Не с тобой разговаривают. Так вы что-то хотели сказать?
Илья поглядел на Шурыгину. Та быстрым движением скинула на грудь косу и стала теребить её пальцами. Илья почувствовал, что краснеет. Кто-то из девчонок, внимательно наблюдавших за ними, захихикал.
– Да, ну… – окончательно смутился он. – В общем я тут гулял. Нет, я здесь живу… вон в том доме.
– Местный, значит, – услышал он совсем рядом за спиной голос всё того же неугомонного парня.
– Нет, я не местный, – сказал Илья переводя взгляд с воспитательницы на Шурыгину. Он заметил, что девушка тоже покраснела, и тут же ощутил, что рубашка под мышками намокла от пота.
– Как это не местный, когда сам говоришь, что живёшь здесь, – уже с подозрением уставилась на него женщина.
Илья решил, что если он ещё что-нибудь такое произнесёт, то стоявшие за его спиной мальчишки, которые, похоже, года на два его младше, просто засмеют его, а девчонки… просто страшно подумать, что сделают эти глупые и наглые девицы. Он молча протянул женщине часы.
Шурыгина будто ждала этого момента. С радостным криком она выхватила у Ильи часики.
– Ольга Петровна, – радостно закричала она, – нашлись! Она быстро обернулась, с восхищением взглянула Илье прямо в глаза и добавила: – Он нашёл. А я вас знаю, вы учитесь у нас в школе в восьмом «Б».
– В девятом, – с достоинством произнёс Илья, – математическом.
– Ах, ну да. Теперь в девятом, – почему-то заулыбалась Шурыгина. – А я теперь в восьмом.
– Да, да, – сказал он, – помню, кажется.
У Ильи появился повод, не скрываясь, повнимательней присмотреться к девчонке.
По школьной традиции мальчишки из старших классов мало обращали внимания на, как они с лёгким презрением их называли, малолеток. Кроме того, по заведённому образовательным начальством порядку седьмые, восьмые, девятые и десятые классы размещались на четвёртом и пятом этажах. Таким образом, старшеклассники не пересекались с шелупонью даже на переменах. Время от времени, старшие товарищи делали налёты на «долину», чтобы утвердить своё превосходство и просто развлечься.
Один раз, когда какой-то принципиальный пятиклассник, заметив курившего в туалете на третьем этаже Юрика Трофимова, пообещал доложить об этом вопиющем проступке директору, отрядом бойцов восьмого «Б»: Юриком Трофимовым, Авдеем, Чапой с примкнувшими к ним кунаками Чапы, семиклашками Шторцем, Ляпустиным и Мещерей, было принято решение устроить показательную экзекуцию.
В большую перемену ребята спустились с «Олимпа», собрали без половых различий всю безумно носившуюся по этажу мелочь и заперли вопящую от несправедливости и страха толпу в туалете для мальчиков на висячий замок.
Конечно потом вызывали родителей, грозили выгнать из комсомола и вообще из школы. Всё как обычно. Но был момент, который больно задел Илью. Это когда всех мальчиков его класса построили в актовом зале и вдоль шеренги, внимательно вглядываясь в лица, прошли директор, завуч и пионервожатая Ирина Щёлкина.
Выявляли зачинщиков и непосредственных участников. Поначалу никто, конечно, не сознался. Трофимов ухмылялся во весь рот и, выворачивая шею, внимательно следил, кто что скажет.
Это было первое, что не понравилось Илье. Получалось так, что из-за их выходки могли пострадать и невиновные, те кто не принимал участие в операции.
Когда директор остановился перед Васей Комиссаровым, за два человека до Ильи, и задал ему вопрос, Илья решил, что признается. Было немного страшно. Рядом сопел и переминался Мещеря. Илья толкнул его локтем в бок и вопросительно посмотрел в глаза. Мещеря всё понял, но отрицательно замотал головой. Но директор до них не дошёл.
Фёдору Ивановичу самому была неприятна вся эта процедура. Он пошёл на поводу у завуча и пионервожатой и теперь жалел об этом. На память пришла похожая сцена, когда вдоль строя оставившего боевые позиции его взвода проходил особист, выявляя паникёров.
Он отошёл от шеренги и объявил:
– Раз никто не хочет признаваться, тогда каждый из присутствующих будет обязан отработать в школьном саду три дня в осенние каникулы. Евдокия Петровна, —обратился он к завучу, – прошу проследить.
Он уже собирался уходить, когда его схватила за руку пионервожатая.
– Нет, Фёдор Иванович, – сказала Щёлкина, – это не правильно и не справедливо.
– Да? – поморщился директор. – А что вы предлагаете, уважаемая?
– Есть свидетель, – храбро заявила девушка.
И тогда в зал вошла Мила Шурыгина…
Сейчас, в этот солнечный летний день, глядя, на стройную, немного полную, почти одного роста с Ильёй девушку в платье в горошек, с круглым в веснушках лицом, небольшим курносым носом и карими с разноцветной радужкой глазами Илья с трудом признал в ней ту маленькую худенькую девчонку, с бледным от волнения лицом и горящими глазами, которая тогда, в школе, бесстрашно, прямиком направилась сначала к Трофимову, потом вытащила из строя сопротивлявшихся Авдея и Женьку Ляпустина.
Не дожидаясь очной ставки, из строя вышел Сергей Чаплыгин, за ним ещё один зачинщик.
– Ну, я пошёл, – прошептал Мещеря и тоже сделал шаг вперёд.
Илья немного замешкался, поражённый происходящим, и поэтому не успел выйти вслед за другом, хотя только что сам агитировал его сдаться. Но теперь он не мог этого сделать, так как перед ним вплотную стояла Шурыгина.
Она посмотрела ему прямо в глаза и почему-то резко отвернулась и прошла мимо.
Илья от неожиданности даже закашлялся.
– Эй, ты куда? – чувствуя, что выглядит ужасно глупо, крикнул он девчонке в спину.
Но Шурыгина будто не услышала, прошла до конца шеренги и встала у окна спиной к залу.
Мещеря возмущённо фыркнул, Трофимов громко заржал.
– Во даёт, девка!
– Молчать, Чаплыгин, – строго прикрикнул Фёдор Иванович.
– И так, Ирина Николаевна, – сказал он, обращаясь к пионервожатой, – теперь, кажется, всем всё ясно.
– Ничего не ясно, – раздражённо крикнул Илья. – Эй, ты, – грубо окликнул он девчонку, – скажешь, меня там не было?
Шурыгина вздрогнула и обернулась. Яркий свет от окна мешал разглядеть её лицо, но Илья видел, что она вся дрожит.
– Я не знаю, – голос её сорвался. – И… Идите вы все к чёрту, – вдруг крикнула она, громко всхлипнула и бросилась вон из зала.
***
С чувством исполненного долга, чрезвычайно довольный собой, Илья навернул картошки с мясом, выпил стакан молока.
– Накось, съешь солёненького огурчика, – сказал Матрёна и любовно погладила внука по голове.
– Солёное, с молоком? – вяло возмутился разомлевший от пищи Илья, но благосклонно с хрустом всё же надкусил огурец.
– Пока деда нет, – таинственно зашептала Матрёна, – я тебе тут подарочек припасла.
Перед лицом Илья что-то повисло на тонкой бечёвке.
– Что это, ба?
– Я тут подумала, – продолжала шептать бабка, – коли ты комсомолец, то в церковь тебе нельзя. Да и дед наш… вон дрова колет. Но Господь тебя бережёт. Так я тебе вместо крестика вот это хочу на шею повесить.
Илья ощутил в руке шершавую деревянную поверхность. Это была та самая щепка, что застряла у него в руке.
– Ты присмотрись, – попросила Матрёна и голос её слегка задрожал, – видишь вот это пятнышко. А вот ещё. Это твоя кровь.
От неожиданности Илья поперхнулся огурцом. Бабка сильно ударила его по спине.
– А ты думаешь, мы с дедом ничего не видели, не понимаем? Только объяснить это нельзя. Ты сам-то, как думаешь?
Ещё бы он не думал… А когда ему было думать? Ночь провалялся почти без сознания. Потом этот Сиротин. Деда надо было спасать. Голова другим была занята…
Ещё как думал, и только как чудом всё произошедшее с ним назвать не мог. Это факт. И чудеса эти происходят с ним с того момента, как они с Чапой чуть не погибли там, под землёй, на кладбище.
Допустим, что Аратрон и Хи-хаак в метро, этот толстяк с щупальцами и его похожий на девушку помощник здесь под потолком – это всего лишь фантазии его больной головы, призраки. Но фигуры у могилы видел не только он, но и Чапа. Только тогда они решили никому об этом не рассказывать. Их бы засмеяли все. И больше не говорили об этом, потому что Илья решил бежать к деду с бабкой… Интересно, как там Чапа?
Рука – это чудо для бабки с дедом, а для него – абсолютная реальность. Он же видел паука с ножками, уж он-то совсем живой. Вон и паутина до сих пор в углу висит. А то, что паук перебрался к боксёру Холину в рукав, а тот сделал вид, что так и надо… Другой бы заорал от страха. А то, что этот товарищ Холин похож на… Ну и что? Ведь Холин живой, он же Илье руку жал. И всем жал! И этому гаду Сиротину. И не будь Холина, ещё неизвестно, остался бы дедушка на свободе. А чёрный человек в машине…
Илья помотал головой, останавливая обрушившийся шквал мыслей.
– Ну, не хочешь, не говори, – по-своему истолковала реакцию внука Матрёна, – только ты береги себя, Илька, а я на тебя записочку напишу и свечку поставлю.
– Согласен, ба, – улыбнулся Илья, – и лучше будет, если обо всём этом больше никто не узнает. Мне же ещё в партию вступать, – пошутил он.
– И даже батюшка?
– Ба, ты что, издеваешься? – возмутился Илья. – Ты мне лучше скажи, где здесь пионерский лагерь?
–… и Виктор, и мама твоя? – продолжала вопрошать бабка.
– Никому, – твёрдо сказал Илья. – Дед, ну скажи ты ей.
Вошедший в комнату дед хмуро уставился на бабку с внуком.
– В субботу родители твои приедут. Матрёна, ты сноху знаешь. Ей нельзя волноваться, она в ЦК работает. А Виктор, если узнает обо всём, Илью обязательно выпорет. Тебе это нужно? Да и этот лейтенант… Сиротин, кажется… Он это так не оставит. Они нынче злые все на народ. А всё Хрущ этот проклятый с его секретным докладом. Хорошо я на пенсии – я бы тоже, наверное, поубивал всех.
Чапа
Два года назад, ученик восьмого класса 711-ой школы по Кутузовскому проспекту Чаплыгин Сергей Иванович влюбился в Ирину Николаевну Щелкину.
Это событие никак не вписывалось в размеренную и несчастную жизнь Сергея, который с первых дней учёбы в школе получил обидное прозвище «толстый», а начиная с шестого класса, с лёгкой руки его друга, Лёхи Агафонова, маленького худющего мальчика с длинной головой на тонкой шее и в очках с толстыми стёклами, он обрёл кличку Чапа, созвучную фамилии и в точности соответствующую неказистой фигуре и тяжёлой плоскостопой походке.
Хрен редьки не слаще! – и Сергей продолжал страдать, особенно когда приходилось выходить в спортзал в одних трусах и майке. В то время как тот же Лёха под восторженные крики девчонок лихо крутился на перекладине, Сергей в сторонке безуспешно пытался оторвать своё грузное тело от земли, подтягиваясь на канате.
Учитель физкультуры Александр Иванович Пахомов, бывший баскетболист, не скрывал своего презрения к таким недотёпам как Сергей или Светка Сазонова, которая тоже выделялась ростом и своими пышными формами среди в основном худеньких и стройных девочек, и к тому же была огненно рыжей с веснушками по всему лицу и плечам.
Но в отличие от Светки, которая надавила на жалость и выпросила у физрука с помощью своих родителей и липовой медицинской справки освобождение от физкультуры, Сергей на каждом уроке вынужден был бороться с канатом, в то время как ребята играли в баскетбол, а девчонки занимались гимнастикой.
В конце концов у Сергея незаметно для него самого сформировался -как он случайно услышал в очереди в поликлинике и тут же впечатал в свою судьбу этот термин – комплекс неполноценности. Когда пришло время по другому глядеть на девчонок и не удовлетворяться только дёрганьем их за косички и задиранием юбок, Сергей и вовсе почувствовал себя изгоем. Даже Светка Сазонова удивлённо хмыкнула и презрительно отвернулась, когда он, набравшись храбрости, предложил ей вместе готовить домашнее задание. Чего уж говорить о Ленке Елиной, высокой блондинке, с белыми ногами – бутылочками, или о красавице Катьке Шестак, которая, каждый раз нарочно, как бы удивлённо вскидывала брови, когда слышала, как на уроке учительница называла фамилию Чаплыгин. Мол: «Кто такой?»
***
Всё изменилось внезапно.
В один из дней физрука посредине урока вызвали к директору и ребята остались в спортзале одни. К Сергею подошёл Лёха и на полном серьёзе предложил помочь взобраться по канату. Он показал как надо делать хват, чтобы руки не скользили и как зажимать канат ногами, создавая упор для отталкивания.
Сергей попробовал и у него получилось. На радостях, что он сможет наконец как все ребята дотронуться до пятиметрового потолка рукой, Сергей пополз вверх. Но достигнув середины каната, вдруг почувствовал, что начинает раскачиваться. Глянул вниз: Лёха и ещё пара ребят ухватились на конец каната и начали раскачивать его с угрожающей амплитудой.
Сергей судорожно вцепился в витое тело каната, но старался не подавать виду, что ему страшно, и сначала даже заулыбался проделке товарищей. Но когда при очередном качке его тело оказалось на высоте трёх метров и вне спасительного четырёхугольника разложенных на полу матов, Сергеем овладел жуткий страх.
В этот момент вернулся физрук.
Александр Иванович только что получил нагоняй от директора за то, что разрешил Сазоновой не появляться на уроках, и был страшно зол на этих проклятых толстяков, которые портили ему все показатели при сдаче норм ГТО. Стоявший «на стрёме» Пашка Комиссаров ещё на лестнице «засёк» физрука, и когда тот появился в зале, ребята уже сидели на лавочке вдоль стены, а Сергей в одиночестве продолжал исполнять роль маятника под потолком.
Ни слова не говоря, Пахомов размахнулся и запустил в его сторону тяжёлую связку ключей, которую всегда держал в руках. Снаряд нашёл цель как раз в самой высокой – «мёртвой» – точке раската маятника.
Сергей почувствовал резкую боль в спине, разжал руки и с коротким сдавленным криком спиной плашмя рухнул на пол рядом с матами.
Завизжали девчонки, ребята кинулись к Сергею, а он лежал, уставившись в потолок, в полном сознании, но совершенно не чувствуя тела.
Перед ним возникло красное, с бледными тонкими губами лицо Александра Ивановича. За ним сначала удивлённые, с каким-то странным интересом, а затем полные ужаса глаза Лёхи.
– Серёжа, – спросил физрук, – ты как?
Сергей увидел, как взлетела вверх его собственная рука и ухватилась за ворот олимпийки Пахомова.
– Ты чего это? – удивился Пахомов.
– Нормально, – с трудом выдавил Сергей из груди воздух и с ужасом подумал, что может больше никогда не вздохнуть.
– А…а! – закричал он, наполняясь счастьем, как только воздух вновь наполнил лёгкие.
Физрук под мышки, а ребята за ноги схватили Сергея, собираясь поднять.
– Стойте, – вдруг раздался голос Ленки Елиной, – его нельзя трогать. Мне мама говорила, что если человек упал с высоты, то должен оставаться неподвижным. Надо вызвать скорую.
– Какую скорую, девочка! – грубо оборвал её физрук и тут же добавил, – Леночка, мы же не знаем, что с ним?
– Вот именно, – продолжала гнуть своё Ленка, – поэтому нужен врач.
Тут Сергей увидел, с какой мольбой глядят на него глаза Александра Ивановича, и тут же сообразил, что для физрука этот день может стать последним в его пребывании в школе, а то и на свободе.
– Не надо скорую, – как можно твёрже сказал он, – со мной, вроде, всё в порядке.
