Читать книгу: «Звезда», страница 3

Приезд каравана, во главе с Миркеном, был больше на похож на праздник – люди окружили прибывших, помогали им снимать тюки со спин верблюдов и ослов. Старики рассмотревшие куски железа сказали, что такие уже видели сорок зим назад и это большая радость иметь много железа. Кызле наблюдала издалека за Миркеном и пыталась увидеть выражение его лица, но из этого ничего не получалось. Она на коне поехала к реке – Молге молча кивнула, глядя на Миркена. «Надо разбить куски железа на очень мелкие осколки и там могут быть самоцветы, и их надо отдадите мне, а метал кузнец пускай плавит, отливая его в полосы»: сказал Миркен и поехал поить коня на Онгю – люди поняли, про жажду коня, по своему. У реки они были на виду у людей и поэтому очень близко не сближались, но её взгляд сразу пронзил Миркена и сердце зыбилось его радостно – этот взгляд многого стоил. Миркен рассказал ей о согласии ее отца на свадьбу, после сватовства и если она его не забыла, то пусть готовится к свадьбе, по возвращению родителей с гор. «Я всё время думаю о тебе – ты уехал так неожиданно, и здесь произошли интересные перемены. Молге заставляет всех стрелять из луков и бросать копья, и даже способные дети всё время кидают камни пращой. Я с Молге дружу, а мама её не любит и хочет уехать в городище»: выговорилась Кызле и они поскакали вдоль реки – это было красивое зрелище… скачущие молодые влюблённые на фоне реки и зелёных гор…

Миркен рассказал отцу все новости и что тому надо собираться для сватовства к хану, а заодно доставить верблюдов, ослов. Его отец, Каджар, был ровесником хана и вместе они росли, взрослели – он не был обижен на жизнь и получил звание тысячника заслуженно, но старые ранения и боль в пояснице сделали его малоактивным. Каджар был осведомлён о намерениях сына и потому обрадовался, что всё складывается в пользу молодых – это большое счастье благополучие детей. Вот только Миркену обещано командование десятком тысяч, а ему свой жезл кому передать? Скакать впереди войска он уже не может… Рано утром небольшой отряд отправился в ущелье.

У Мунака сдавливало грудь, сжималось сердце, наворачивались слёзы, когда он на коне рано утром объезжал, растерзанный звездой, свой рай, его затаённые мечты и иллюзии… «Может всё случилось не случайно, а по желанию духов предков?»: подумал он. «Всё таки он получил железо, золото, самоцветы и новую цель, а старое при этом разрушено – нет рая, избавился не по своей воле, от иллюзий, но тело получило от разума приказ – идти вперёд, в новые неведомые земли. Весь мир, на пике своего благополучая, безжалостно рушится и всё приходит в движение, а кто не готов к этим изменениям, просто будет стёрт, оставив после себя развалины и надгробные камни… Все маленькие и большие цивилизации были задуманы и состоялись благодаря отдельно взятым личностям и устойчиво существовали они в четырёх-пяти поколениях. После цивилизации рушатся – вымирают, потому что не придерживались заветов, основателя, цивилизационной культуры…»: размышлял Мунак, остановившись у надгробного камня сгоревшим пастухам. «Жертвы звезды, но их мало… духи за свои подарки хотят большего, и они получат…»: решил он. Из задумчивости его вывел подъехавший Садал. Они спешились и после приветствия Садал рассказал, что к краю тела звезды уже докопались, но ещё очень жарко и её обливают водой. Она от этого покрывается трещинами и это облегчает её разрушение. Затем выложил перед ханом две горсти самоцветов, заигравших в лучах солнца всеми цветами радуги, сказав при этом, что земля сильно спеклась и стала как камень, а проход уже почти достроили – осталось засыпать сверху мелкими камни и грунтом. «Бывшие рабы каждый вечер собираются отдельно от всех и ведут разговоры о будущей жизни, верный мне человек сказал, что они воруют золото и самоцветы»: сказал Садал. Хан встрепенулся от услышанного и сказал: «Вот и хорошо – они сами теперь виноваты и должны будут заплатить свободной своей кровью, пожертвовав её духам гор, закончив все работы. Сделаешь это жертвоприношение ты, со стражниками, а после получишь чин тысячника – уже заслужил…». Садал поклонился хану, прижав к сердцу руку. «Пойми, Садал, что нет таких рабов, которые бы не мечтали о смерти своих хозяев и притворяются они всю жизнь, до первого удобного случая – они чужие киданям и много чего знают. Нам надо сохранить в глубокой тайне место входа к звезде – она источник нашего настоящего и будущего благополучия»: доверительно сказал хан. Садал кивнул. Посидев молча, хан добавил, что если есть свободные люди, то пусть в боках прохода вырубят три помещения и обложат их камнями, так как вдруг там придётся тайно жить и работать.

Вечером, на третий день путешествия, к хану прибыл отряд тысячника Каджара. В шатре состоялась тёплая встреча – они с детства знали друг друга и без особых церемоний обговорили семейные дела. Каджар с радостью согласился передать жезл тысячника Садалу – воину в расцвете лет. Хан утром решил, что сегодняшний день, пребывания у звезды, последний и нужно всех послать на работы, а завтра утром отбыть гружёными к кочевью, оставив всех бывших рабов здесь. В полдень, когда все отдыхали Мунак вошёл к звезде вместе с Каджаром и Садалом. Длинным туннелем шли по липкой грязи и протекающему ручью к освещённому факелами краю монолита, от которого откалывали куски. В свете факелов, Мунаку привиделось разноцветное свечение рядом со звездой и он, оторопев, остановился, но попутчики шли, ничего не замечая. Он сказал об увиденном им. Садал пояснил, что и некоторые работники видели нечто и даже один из них на некоторое время исчез и вернувшись из ниоткуда, всё время молчал отрешённо – его отправили наружу работать. Подойдя к звезде, они потрогали её теплую поверхность, постояли и пошли к выходу. «Завтра оросишь кровью здесь всё, так как ни одно большое и важное дело не обходится без крови, а души жертв будут охранять и служить её…»: сказал хан Садалу. «Всё выполню господин»: ответил Садал. Хан приказал устроить вечером той и баранов не жалеть при этом, так как завтра утром уходить к кочевью – там есть неотложные дела. Он соскучился по Молге и Кызле… Мунак сказал Садалу, чтобы привели к нему в шатёр бывшего раба, который исчезал в туннеле. Мужчина средних лет вошёл в шатёр и не поклонившись, пожелал хану здоровья, присев у порога. Хан пригласил его к низкому столу, но получил отказ. «Почему ты себя так дерзко ведёшь?»: спросил хан. «А ты не господин мне, чтобы кланяться»: ответил мужчина. Наступило тягостное молчание, которое прервал хан, сказав что побывав где-то, не основание для дерзости и он, хан, хозяин всех – без исключения. «Ты даже самому себе не хозяин и можешь только убить или наградить»: сказал мужчина. «Ну ладно-ладно хорошо – не будем спорить о значимости каждого из нас. Я хочу услышать, что произошло с тобой? Расскажи подробно и свободно можешь покинуть ущелье, взяв оружие, одежду и осла»: примирительно сказал хан. «У меня нету слов и примеров, чтобы рассказать об этом, а рисовать я не умею и там совсем всё не так, как в этом мире – там всё по другому»: ответил мужчина и добавил, что раз его отпускают – то он уйдёт хоть сейчас, взяв старого осла и нож, пойдёт через степи, горы в тёплые земли колдунов и шаманов – почему-то ему это сильно захотелось, к тому же ему снятся сны об этих землях… Хан выложил на стол нож из синего железа, сказав, что нож из тех земель и он дарит его. «Уходи завтра утром до рассвета и зайди в мою ставку в кочевье – расскажешь всё Молге, а она хорошо рисует, к тому же, раз ты общался с духами, то имеешь их защиту значит… я не в праве тебе чинить препятствия, так как опасаюсь их гнева. Мне надо киданей уводить от надвигающейся беды»: на прощание сказал хан. Мужчина поднялся и взял нож, приложив руку к сердцу, вышел… Хан ещё долго сидел в забытьи, отрешённо, глядя в никуда… Он думал, что как резко изменилось его восприятие мира, после прилёта звезды и что уже стар и, наверное, смешон людям, которые его боятся и ненавидят. Было бы лучше для него уйти с этим человеком в далёкие тёплые земли, но у него власть, родня, обязательства и он действительно не хозяин самому себе… надо быстрее отправиться на западный заход солнца… всю жизнь строилась благополучная жизнь… и вот всё с начала… не всё так уж плохо конечно…

Туман, белой пеленой, надвигался со склонов ущелья на раненую гору и остаток озера. Ночью прошёл дождь и было прохладно. Люди суетились у горы, подтаскивая камни, для окончательного укрытия входа к звезде. Хан, на чёрном коне Карагёзе, встал прямо в ручье, вытекающим из горы, так как кругом была вязкая грязь, а рядом встал Каджар на серебристом коне. Люди все подошли поближе к хану, чтобы услышать его слова, стражники сидели на конях и о чем-то тихо разговаривали между собой. Хан громко произнёс: «Люди, мне стало известно, что многие из вас утаили от меня золото и самоцветы – я предлагаю всем по очереди пойти и принести мне мои ценности, если хотите остаться свободными – я жду». Потоптавшись на месте, некоторые нерешительно пошли откапывать утаённое сокровище, а затем к ним примкнули другие. Возле хана начала расти горка из металлов и самоцветов. «Кто вернул украденное, пусть идёт к входу – я прощаю их, а остальные станут рабами»: сказал хан. Несколько человек ещё кинулись откапывать тайники и когда все в страхе замерли, хан примирительно сказал, что они ему нужны свободными, для большого дела – охраны звезды и кивнул головой Садалу. Стражники и всадники окружили бывших рабов, выставив вперёд пики и сабли – поднялся шум и даже плач, но их опрокинули на землю и стали по очереди ломать спины, а затем затаскивать в туннель и приносить в жертву звезде, и духам гор. Ручей окрасился кровью, и конь хана захрипел, заржал беспокойно, но хан удерживал его в ручье… «Пусть привыкает – впереди ещё много крови будет…»: подумал хан. К полудню большой караван верблюдов, ослов и всадников, в непроницаемом тумане, покидали страшное место катастрофы природы… голоса невидимых людей, приглушённо, звучали здесь последний раз…

……………………………………………………………

В холодное осеннее утро всё кочевье пришло в движение, оставляя позади себя только чёрные от копоти камни очагов и кости животных. Женщины плакали – им и старикам труднее всех в походе и не многие перенесут постоянные тяготы в пути. Пути куда…? Телеги, кибитки, верблюды, ослы, собаки длинной чередой растянулись по степной тропе, а со всех сторон ехали сотни вооружённых всадников, гнавших табуны лошадей и отары овец – кочевье было для людей делом привычным, но сегодняшним утром многие поняли, что судьба всех подвергается опасности… В самом большом, круглом жёлтом, шатре сидел, скрестив ноги в мягких сапогах, хан Мунак. На его коленях лежала головка, дремлющей в болезненном забытьи, Молге. Прошлым днём она упала со споткнувшейся лошади и сильно ударилась боком о землю… Брадобрей лечил её, как мог – он знал, что её жизнь – это его жизнь. Весь бок почернел, а на бедре была сплошная кровавая рана – он промыл и перевязал ногу свежей шкурой барана и пытался поить её мясным бульоном, отваром трав. Молодая красавица напоминала подбитую птичку и от её вида у Мунака плакало сердце, и стонала душа… Ещё совсем недавно она встретила его с караваном у реки и сходу обняла его прямо на коне, запрыгнув к нему… он не ожидал такого и смущённо оглядываясь тихо произнёс: «Молге, люди кругом…» и махнул всем двумя руками вперёд. «Садал, тюки с моего верблюда внесите и не раскрывайте… мы сейчас…»: крикнул он. Разумом он понимал, что это она играет им, но сердце… сердце не слушает голову и верит… После купания в реке, они пешком, разговаривая обо всём, пошли к ставке. Барс издалека узнал хозяина и заметался на цепи. Сели вдвоём за низкий стол, уставленный едой, вином и сладостями. Перед столом было рассыпано золото, самоцветы и ещё какой-то белый металл – такого количества сокровищ и сам хан не видывал за свою жизнь, а у Молге вообще округлись глазки и она перебирала в руках, не виданных оттенков, самоцветы… «За это можно купить целую страну – какую хочешь – скажи…»: произнёс задумчиво Мунак и вспомнил, об ушедшем в тёплые земли, освобождённого, раба. Молге сказала, что он ничего не рассказал ей об увиденном в другом мире потому, что этот мир надо увидеть, а описать его известными словами невозможно и еще добавил, что туда, куда мы переселимся, лежит уже снег и мы погибнем от холода, бескормицы для скота… «Тебе, хозяин, надо вести киданей в тёплые земли и можно ведь договориться с правителями тех народов по хорошему – без войны»: сказала Молге. Был уже вечер, но грусть не покидала Мунака и он тихо запел свои мысли: «Не покидай меня, красавица… моё солнце… мне не нужна, без тебя, даже вся земля… я куплю город и ты будешь править им… буду возле тебя… мне всё надоело и хочу просто покоя…».

Глава 2 КУЛАН

За много дней пути холод усилился и вид пожухлой травы, окутанной туманом, только обострял чувство тоскливой тревоги. Люди почти не общались, а только тревожно вглядывались в даль и шли-шли, как им сказали: «В тёплые земли…». Молге уже могла сидеть, наклонясь на одну сторону – Брадобрей осматривал, очищал, засыпал пеплом из костра рану и говорил, что скоро совсем заживёт, но чернота будет ещё долго. Часто заглядывала Кызле – она вместе с Миркеном на конях объезжали кочевье и была счастлива – буквально всё смешило её. О чём-то молодые девушки шептались и при этом смущённо смеялись, округляя глаза, теребили толстую шкуру на барсе, смотрелись в жёлтое зеркало и опять смеялись. Мунак им сказал, что все люди грустные, а им почему-то весело и сам при этом счастливо улыбался в усы. Дозорные хану докладывали, что кочевье идёт, уже долго, по чужим землям и видели всадников в далеке. Хан понимал, что в любое время могут начаться стычки со степняками и надо вперед послать Миркена для переговоров с хозяином земли. Он позвал зятя и предложил тому: «Возьми десять десятков всадников, вот эти дары и вступи в переговоры, но только, с ханом. Объясни ему наши мирные намерения и что нам нужен только безопасный проход. Тихо проговори, что у нас очень много отличных воинов и мы могли бы помочь уважаемому хану решить его проблемы с соседями…». Потом, подумав, добавил: «Миркен, успех переговоров зависит не от того, что ты громко сказал, но от того, что сказано вкрадчиво и тихо – дай понять, что мы не просто пастухи и можем вести себя, по другому». По кочевью было передано, чтобы не растягивались по тропе и были всегда готовы к нападению. Через день Миркен нагнал ставку Мунака и рассказал, что беседовал с, самим, ханом Шургеном и тот очень гостеприимно встретил его, принял дары, угощал варёным мясом. Это роды кыргызов и они тоже собираются откочёвывать в другие земли, так как про монголов им известно, а было бы лучше им объединиться и на какое-то время заключить союз, между объединёнными родами, двух ханов. Идея заключения союза обрадовала хана Мунака – подсознательно он чувствовал свирепое дыхание монгольской орды и любой союз желателен, раз грозных событий не удастся избежать. Миркену он сказал: «Отдохни и завтра отправляйся договариваться о моей встрече с ханом кыргызов». Он доволен был энергичным зятем, но вот своим наследником назначить никогда не сможет – не было в нём благородной крови. Сыновья, могли убить его, и сын зятя не смог бы унаследовать власть. Часто хан задумчиво смотрел на Молге. «Четыре года, как у него за жену, а всё пустая – надо поговорить с Брадобреем»: подумал он и велел тому прийти к нему немедленно. Хан и барс вышли из шатра и пошли рядом с конями. Подошёл Брадобрей и поклонившись, пошёл рядом с хозяином. «Расскажи мне о здоровье Молге и почему у неё не растёт живот уже четыре года»: спросил его хан. Брадобрей сказал, что Молге уже может ездить на коне в специальном седле и в сопровождении слуг. «Молге сама просила меня о снадобье и если хозяину угодно, то я могу давать ей, просто, крашенную безобидной травкой, воду»: сказал брадобрей. «Так и сделай»: сказал хан. Поговорили ещё о здоровье людей, скота и пришли к заключению, что всё вроде бы нормально. Хан спросил ещё: «В чём ты нуждаешься и проси сразу, если в чём нужда – скоро я назначу тебя советником и ты, и твоя семья получите свободу. К шатру подъехала Кызле и поздоровавшись с отцом, прошла к Молге – послышался шум, весёлый беззаботный смех. Жена, Сауле, давно уехала к старшему сыну и её отсутствие раскрепощало их. Мунак вошёл следом и сел, облокотившись на подушки. «Вы вдвоём должны заведовать всей походной жизнью кочевья, а Миркен займётся очень важным делом – будет вести переговоры с правителями чужих земель. Молге, если ты в состоянии – то садись на коня и с Жызле объезжайте кочевья каждый день, но без всяких скачек – охрана будет сопровождать вас везде»: сказал Мунак. Добавил, что у него ноет спина и вечером Молге должна полечить его. Подружки переглянулись и не смогли удержаться от смеха – как это спина может ныть? Кызле схватила барса за уши и спросила его: «А у тебя спина тоже ноет? А?». Барс навалился на Кызле, а Молге вмешалась в борьбу – было очень весело. Оживлённое веселье успокаивало Мунака. Он решил помыться и позвал слуг. Подруги вышли, смеясь без всякой причины. Вечером Молге танцевала для хозяина, а он наконец-то опять любовался ею, пока не обхватил за тонкую талию и не притянул к себе. «Как мало мужчине нужно от женщины – пустяки, но эти пустяки очень дорого стоят мужчинам, а без них… ну никак нельзя…»: размышлял он в сладком забытьи, отвалившись на подушки. «Но ведь всему же бывает конец, а пока лучше не думать о плохом, а послушать рассказы Молге»: думал счастливый Мунак. Они выпили сладкое вино, им принесли кальян с маковой жидкостью и им стало так хорошо… всё поплыло, а тела стали не ощутимыми… миражи, окутанные цветными туманами, мерцали в дали… реки и горы сливались с голубым небом… «Молге, скоро любые твои мечты оживут… у меня много золота, а у тебя есть молодость, красота и ум – мы будем жить вечно…»: засыпая, прошептал Мунак…

Встреча с ханом кыргызов, Шургеном, состоялась в равнинной холодной степи. Прямо на пожухлую траву постелили, толстый разрисованный, войлок и ханы уселись перед столиком, на котором в пиалы был налит чай с козьим маслом. По возрасту ханы были примерно равны и поэтому им легко удавалось понимать озабоченности друг друга, в связи с угрозой нашествия монголов. Шурген предложил: «Кочевать надо до южных гор, а потом поделить земли и подписать договор на право пользованием пастбищ и воды – мне купцы рассказали, что те земли разорены хорезмийцами и у них вообще нет войска. Вместе мы сможем давать отпор всем врагам – надо договориться о знаках, сигналах и обменяться вестовыми всадниками. Не плохо бы породниться – пусть наши дети встретятся, когда дойдём до гор». Потом добавил, что человек, которого Мунак отпустил из рабства, был у него и его чуть не казнили – настолько он был дерзок. Но в последний момент передумали, и отпустили – не страшащегося смерти, смертью не наказывают… Мунак сказал: «Этот человек общался с духами и даже побывал у них в гостях. Это он предложил киданям кочевать в тёплые земли, и он точно знает, что в других землях уже холодно и снег глубокий. Хорошо, что ты его отпустил… я его видел недавно… во сне – он стоял в белом халате у камня…». Шурген подарил Мунаку конское седло, сделанное в Ургенче. Обнялись, прощаясь, на виду у всех и разъехались. Хан передал поручения зятю и поехал, в сопровождении двух стражников, по замерзшей степи… Хан думал о трудностях в пути, об умерших стариках, кое-как похороненных – трудности посылаются людям духами для очищения от всего лишнего и оздоровления тел, но главное, сберечь детей…

Три новолуния кочевали к высоким горам, за которыми раскинулась страна волшебников и чародеев, где не бывает холодов, а сочные травы всегда зелены. Там нет места кочевым родам и большие города-государства не потерпят пришельцев. Пройдя пустыню, пески, солёные озера, наконец-то природа улыбнулась уставшим киданям и кыргызам, а скот начал отъедаться на тёплых травяных лугах. Хан Мунак решил остановиться в предгорье и расположить на всём его протяжении свои кочевья, а кыргызы продолжили путь к перевалу Курдай. За ним уже попытаются занять земли, опустошённые хорезмийцами. Между ханами оставалась договорённость о взаимной помощи в войнах и о помощи купцам на своих территориях. Местные роды ойратов представляли собой жалкое зрелище и ни о каком сопротивлении, пришедшим народам, не помышляли. Их старейшины согласились на все условия киданей и в том числе признали власть хана Мунака – жалок народ, утративший силу. Некогда могучие крепости стояли полуразрушенные, а на их заросших развалинах паслись бараны. Мунаку и Молге приглянулась крепость Кулан, стоящей, в живописном предгорье, на высокой горе, со всех сторон окружённой заросшим рвом, через который протекала река Карасу. Зелёно-голубые горы были просто огромны и сулили киданям великолепные летние пастбища-джайляу. Местный глава племени ойратов рассказал, что их хан Керей, поставленный хорезмийцами, находится в большой крепости Тараз, стоящей на реке Талас и к холодам только приезжает за, разорительной для ойратов, данью. Молге предложила главе рода продать ей Кулан с прилегающими территориями на четверть дневного пути конского перехода во все стороны и составить купчую при свидетелях. «Мы не хотим отнимать у вас имущество, а продав его, у нас не будет никаких споров в будущем и надо договориться по купле, как можно быстрее»: сказала Молге интонацией, не признающей возражения. Седой аксакал с удивлением смотрел на совсем молоденькую и очень красивую девушку с властным голосом и взглядом – её голос подчинял его, даже, одним только своим звуком. Хан Мунак одобрительно закивал головой – он иногда, в присутствии Молге, забывал, что это он хозяин всему. «Вечером мы будем ждать, всех желающих ,присутствовать на подписании купчей, и так как вы признали власть хана Мунака – то хану Керею больше не подчиняетесь. Формально глава рода ойратов может подписать любой документ. Дань хану Мунаку будете платить. Завтра же присылай людей на восстановление крепости»: сказала Молге, пристально глядя в глаза старика. Глава рода ойратов попятился к выходу, кланяясь, новым господам.

Молге уже три луны носила ребёнка под сердцем и знал об этом только Мунак, и Брадобрей. Хан был рад и призывал Молге беречься. Она с Кызле, в сопровождении охраны, каждый день осматривала новые земли. Кызле тоже носила ребёнка и к холодам ждала появления сына. Ойраты им низко кланялись и рассказывали обо всём, что их интересовало. Древние и не очень, курганы виднелись на любой линии горизонта. Надгробные камни напоминали о том, что здесь хорошо обжитая земля с богатой историей. Когда-то крепостью Кулан и этой землёй владели согды, хоронившие умерших в огромных кувшинах и разрисовавшие стены в помещениях крепости. Кочевники не любят города, а покупка крепости была капризом Молге – она родилась и выросла в крепости тангутов Хара-Хото. Сильное и не зависимое государство многие века существовало изолированно, защищённое от соседей знойными песками и высокими горами. Город даёт долголетие и защищённость жителям, но от большого количества жителей возникают опустошительные болезни и если нет проточной воды, канализации – то такой город обречён на вымирание и упадок. С пересыханием водоёмов, рек исчезала и цивилизация. От крепости Кулан простирались заливные луга до горизонта, имелись и большие проплешины солончаков. Вода в Карасу не пересыхала в жару и ров всегда был наполнен чистой водой. Уже три зимы не проводилась чистка рва и не восстанавливались мосты – у ойратов не было ни сил, ни желания возрождать крепостные стены, ров. Хорезмийцы каждый год уводили в свои земли молодых мужчин, девушек, скот, а оставляли только на развод немного скота. Молге решила, этим же годом, всё восстановить и Жызле была всегда с ней согласна. Миркен, по поручению хана, уехал в Тараз, а молодая жена его проводила время с Молге.

Вечером все взрослые жители аулов и собрались у реки для встречи с ханом. Мунак с Молге и дочерью расположились на ковре, а Брадобрей и стража стояли рядом. Хан громко начал говорить: «Ойраты, вас захватили и обложили данью хорезмийцы – у вас нет сил бороться с ними, но мы хотим, совместно с вами, возродить независимость, теперь уже моей земли. Надо нам подписать купчую на эти земли, чтобы не было споров в будущем – кидани пришли навсегда». В толпе людей поднялся шум. Хан прервал шум словами: «Ваш правитель, со всеми родственниками, покинул вас и сбежал, и поэтому пусть подпишет купчую старейшина вашего рода». Молге объявила звонким дребезжащим голосом: «Кулан будет принадлежать мне, а земли будут ханскими. Вместо денег получите скот и железо, а завтра всем свободным мужчинам надо прибыть на работы в крепости – я сама буду наблюдать за стройкой». Люди внимательно смотрели на совсем юную девушку необычайной красоты – она им нравилась, но вместе с тем испытывали страх перед ней. Вся её изящная фигурка говорила им – она их судьба. Подписывали пергамент в полной тишине. Хан поставил свою печать и все начали расходиться – кто с радостью, а кто с печалью… Мунак с Молге направились к ставке в хорошем расположении духа – новая жизнь начиналась, но хан произнёс насмешливо: «Всё равно и Кулан и ты, красавица, принадлежите мне – я всем хозяин…». Молге потупив глаза сказала: «Конечно, Старый Бык, но будущий хозяин у меня под сердцем». Мунак посмотрел на неё пристально и тихо произнёс: «Посмотрим». После этого короткого разговора у Молге в головке поселилась тревога, но вида она не подала и продолжала вести себя с ханом беспечно. Часто, одним словом или эмоцией, человек показывает своё истинное лицо и уже никогда не может его скрыть…

Восстановление крепостных построек продолжалось уже много дней: ворота установили, стены укрепили и уже отделывали внутренние помещения. Под крепостной стеной нашли заваленный вход в подземелье и освобождали его от грунта, кирпичей. По этому подземелью покинул, как утверждали ойраты, крепость правитель со всей семьёй и слугами. Такие, подземные ходы есть под каждой крепостью и городищем, а план его является строжайшей тайной. Строили подземелья, как правило рабы, и тайну, направления выхода, уносили они с собой в другой мир. Молге на коне объезжала стену с наружи и вдруг заметила, что к ней на коне скачет женщина с ребёнком, а за ними бегут люди. Молге остановилась и стала ждать развязки погони. Очень худая молодая женщина спешилась и схватив сынишку, кинулась к Молге в ноги. Упала на колени и запричитала, простирая руки к Молге: «Госпожа помоги мне в беде и выслушай, умоляю – ты моя последняя надежда, завтра моя жизнь закончится». Старик и женщина, гнавшиеся за ней остановились рядом и поклонились госпоже. Старик начал было кричать, но его прервала Молге и разрешила говорить беглянке, одетой в рваный грязный халат на не чистое тело, и слипшимися волосами на голове. Худенькое личико было необычайно красиво, а взгляд, тёмных глаз с косинкой, привлекал к ней сразу всё внимание собеседника. Молодая женщина встала с колен, и прижав сынишку, дрожащим голосом начала рассказ: «Меня зовут Чжень – я родом из племени уйгуров, а четыре зимы назад меня украли степные разбойники и продали в Таразе на рынке. Купил меня молодой красивый воин, племени ойратов, Жура – он не пошёл дальше по рынку, а сразу выбрал меня и не обижая, привёз в Кулан. Мы полюбили друг друга, и я стала его женой – о лучшем муже и не мечтала. Жили мы в крепости, где Жура следил за порядком в ней и получал плату за это. Три зимы назад Жура занял деньги, и навьючив трёх верблюдов, выделанными шкурами, клеем, сладкими корнями, ушёл с проходящим караваном в Хорезм. С тех пор от него нет известий. Я со всеми купцами посылала письма ему, но его нигде нет. Каждый день я рассказываю ветру о моём горе и если он жив – то всё равно ветер нашепчет ему мою тоску. Я буду ждать его, даже, всю жизнь. Завтра в день новолуния кончается срок выплаты нашего долга по займу, еду, одежду. Меня, мой бывший слуга – этот старик, хочет продать с сыном в песчанную степь старому пастуху. Я скорее покончу с собой, чем смирюсь с таким позором. Если ты, госпожа, мне не поможешь, то я попрощаюсь с жизнью при помощи вот этого ножа». Молге спросила старика: «Правда ли то, что говорит эта женщина и почему она такая не ухоженная? За что ты хочешь получить плату – объясни». Старик, воздев руки к небу, рассказал: «Она с сыном жила у меня три зимы – питалась, одевалась, грелась у очага, но при этом не хотела работать и не думала даже, хотя бы раз, отблагодарить меня своим теплом. Последнее время она жила с баранами, закованная в кольца, так как хотела сбежать. Завтра срок долга истекает, но женой моей она становиться не хочет и поэтому будет продана моему старому другу – он быстро приручит её». Молге спросила старика: «Во сколько ты оцениваешь долг»? Старик ответил: «Хватит десяток баранов за займ, Чжень и телёнка за мальчика». Молге знала, что вопросы собственности всегда должны уважаться и поэтому согласилась на эту, сравнительно небольшую плату. «Найди в крепости советника хана, Брадобрея и пусть он, с моего согласия, рассчитается с тобой»: сказала Молге, протянув старику кусочек пергамента. «Иди к воде и приведи себя, и сына в порядок, а тебе принесут хорошую одежду»: сказала Молге женщине и поехала в след за стариком. Ставка хана всё ещё находилась рядом с крепостью – в большом шатре. Молге вошла к нему, бросив вожжи на стражника у входа. «Старый Бык, я купила за десяток баранов хорошую прислугу для себя, пошли смотреть на неё – она купается в реке»: весело крикнула Молге. Хан оживился и начал расспрашивать, но Молге сказала: «Пошли быстрее». Молге взяла свою одежду, сапожки и поехала с ханом на смотрины. Чжень с сыном уже вышли из реки и ждали одежду от хозяйки. Молге не торопилась отдавать одежду, чтобы хан оценил фигуру молодой женщины. Худоба Чжень была просто ужасной, а мальчик больше походил на ягнёнка. Женщина стояла, прикрывшись распущенными длинными волосами, а мальчик прятался за ней. Хан ухмыльнулся и сказал с разочарованием: «Мешок костей… с косыми глазами, а мальчик еле живой. Молге, очень дорого ты за них заплатила, а что она умеет делать?». Молге кинула под ноги женщине одежду и ответила: «Она грамотная уйгурка и муж её купил сразу, не выбирая среди других. Ждёт его три зимы». Чжень быстро оделась и сказала: «Я умею татуировать на теле, рисовать всё, что вижу и тебя, великий хан, быстро нарисую. Комнаты в крепости украшала рисунками я. Могу гадать по печени животных и пускать кровь больному». Молге спросила её: «А почему ты не ушла по подземному ходу вместе с другими, когда хорезмийцы ворвались в крепость?» Чжень ответила: «Меня не хотели брать с собой и если бы я пошла за ними – то убили бы, и я спряталась в тайной комнате подземелья и несколько дней не выходила. Настоящий вход в подземелье никто не знает, кроме меня, и я никому не сказала. Зашедшие в тоннель, наверное, погибли под землёй – никто не вернулся обратно в крепость…». Хан с Молге переглянулись и Молге произнесла: «А ты, Старый Бык, говоришь, что я дорого заплатила за неё – вся казна ойратов будет твоей». Хан задумчиво произнёс: «Ну садись на коня сзади меня, а Молге возьмёт мальчишку и в крепости вы сначала покушаете. Работники ведь уже раскапывают вход в подземелье – неужели есть другой?». Чжень сказала: «Я покажу».