Читать книгу: «Звезда», страница 2

Хан с утра был вял и раздражён: оттолкнул от себя морду барса и тот обиженный лёг, глядя в сторону входа – стал ожидать Молге. Хозяин позвал его, но барс только усами пошевелил. Вошёл старший стражник, услышав хлопок ладоней хана. Доложил новости и получил поручение: чтобы после угона на пастбища скота, пригласил всех взрослых мужчин для важной новости в жизни родов киданей. Зашли двое слуг для утреннего омовения и принятия пищи хозяином: без аппетита Мунак поел вяленое мясо, запивая его кислы молоком. Ласково позвал барса, протянув кусок свежего мяса ему – барс подошёл, виляя хвостом… Убрали остатки трапезы, и хан позвал Сауле. «После полудня пойдём с тобой на курган в простой одежде: души умерших не любят чванливых и гордецов самоуверенных… да и выбери ягнёнка для орошения могил чистой кровью»: сказал тихо Мунак и начал одеваться в походную одежду, глядя на себя в жёлтое зеркало. Отражение своё ему не понравилось, и он провел синим камнем на рукояти сабли по зеркалу: глубокая царапина засияла солнечными искрами на фоне тусклого зеркала… «Вот чем отличается молодость от старости… блеском!»: подумал он. Позвал Молге и она вошла, взглянув на него пронзающим взглядом. Мунак ладонями обхватил её головку и стал вдыхать аромат её волос и золотистой кожи, прижиматься губами к прохладным уголкам её губ… «От природы подарок… она лучшее, что у меня есть»: подумал Мунак и слегка оттолкнув её, быстрым шагом вышел…

Все мужчины от мала до велика уже ждали хана, теряясь в догадках причины схода. Хан встал на белый ковёр – только правитель мог стоять на нём, выступая перед людьми. Некоторое время вглядывался в лица мужчин, при полной тишине: многих он знал с молоду – это были закалённые воины, но время… Много молодых воинов, с вопрошающими острыми глазами, смотрели на хана. Подняв в приветствии правую руку, он начал говорить: «Многие годы кидане жили с уверенностью в хорошем будущем, растили детей, охраняли кочевья, ходили в победные походы, но сейчас в моём сердце поселилась тревога и тому есть причины. Вы видели двух монгольских воинов, которые торговали вчера товарами: мы со старшинами родов пришли к общему заключению, что они шпионы, посланные вперёд перед их ордой… Их тьма и нам не устоять с тремя десятками тысяч воинов. Они в свою орду принимают все народы, которые им покорились и счёта своему войску монголы не знают, а продвигаются они вместе с семьями, как горная лавина и их цель завоевание всей земли. Есть земли, куда они не придут много лет: готовьте кибитки, арбы, оружие – можем откочевать внезапно, но до холодов они вряд ли придут и всем воинам необходимо уметь владеть оружием: я сам всех проверю, а в других родах проверят главы этих родов. Не надо бояться, презирайте смерть – трусы хуже предателей…» Все молчали, а хан Мунак резко повернулся и пошёл к ставке: он знал, что оторопь пройдёт и все возьмутся за дело, но прежде запричитают женщины… Так внезапно к селению подошла тревога и встала у каждого аила…

Хан ещё долго метал копья, пускал стрелы из лука в большой ствол высохшего дерева: люди видели это издалека – личный пример вдохновляет других. Перед полуднем искупался, натеревшись синей глиной, в большом котле, стоявшем в шатре, поел мяса с кислым молоком и уснул у низкого стола, тут же на подушках. Сауле вошла далеко за полдень и громко позвала барса – это был предлог прервать сон мужа. Мунак встрепенулся и резко встал, одел простую одежду – жена помогла ему. «Пошли пешком и прихвати маленький нож…»: сказал он. Идти пришлось долго к горе-кургану с другой стороны которого, чуть по одаль, находились развалины очень древнего города: никто не знал о нём ничего и только ветер гулял меж заросших развалин, почти сравнявшимися с землёй. Во многих местах застывшие огромные камни с надписями и колонны являлись молчаливыми свидетелями былого могущества, и трагедии исчезнувшего царства… Люди на развалины не ходили – нельзя тревожить подземных обитателей другого мира, но дети, подростки-пастухи, не смотря на строжайший запрет, навещали город. Находили после дождей оружие, наконечники стрел, кости и даже целую посуду. Однажды мальчишка провалился под землю, сильно повредив ногу при падении и его доставали арканом взрослые. Брадобрей вылечил ему ногу, но хромота осталась навсегда и это истолковали, как предупреждение духов иного мира. Невозможно запретить подросткам не ведомое – оно зовет, а из презирающих, запреты и страхи, вырастают смелые воины.

Подъём на курган отнял много сил – предки Мунака похоронены на вершине. Мунак прошептал обращение к предкам и перерезал горло барашку: кровь брызнула и ею он оросил могилы, и надгробные плиты… Под одной плитой не было захоронения – это дядя Мунака, не вернувшийся с посольством из жаркой страны, а надпись на камне гласила: «Ты ушёл прежде времени… мы не можем наслаждаться радостью твоего присутствия… мы грустим по тебе…». Хан окинул взглядом окрестные просторы: как мал и ничтожен человек на фоне этих просторов, заканчивающихся в дымке горизонта – горы с зелёными склонами и коричневыми вершинами смотрели на него. «Как там Миркен? Надо, не откладывая, сыграть свадьбу по возвращении его, не смотря на результат поиска. Пусть возглавит военное управление десятью тысячами воинов, так как я уже стар для такой деятельности»: подумал он. Солнце уже клонилось к закату и Мунак с Сауле ускорили шаги, долго шли молча, думая о своём. Подходя к ставке, Мунак сказал: «Готовьтесь к свадьбе Кызле с Миркеном – только вернётся и на другой день пускай сваты приходят. Я очень люблю свою дочь и мне будет не доставать её звонкого смеха, и песен, но останешься ты и …». Сауле выжидательно посмотрела на него, но он замолчал. К ним на встречу скакал старший стражник и подъехав, не решился сразу сказать плохую новость – на него смотрела Сауле… «Ну говори же, что там у тебя»: громко спросил Мунак. Стражник тихим голосом произнёс, что не вернулись с купания Молге со служанкой, но мальчишка видел одну Молге, переплывающую Онгю, а на берегу лежала одежда обеих женщин: мы обыскали весь берег… уже собираем конных стражников для дальнейшего поиска… «Ты что несёшь, серый пёс… догнать и живой ко мне… я сам лично головы отрублю всем ротозеям… зачем вы мне нужны, бездельники… догнать… её не смейте трогать… в мешок… ты ещё здесь?»: хрипел, задыхаясь хан. «Я знала, что ты змею греешь, хорошо, что тебя не зарезала… убей её, убей…»: кричала Сауле мужу. «Замолчи, карга… без тебя разберусь… кожу с него снимут… она не могла сама сбежать»: тихим голосом произнёс хан и присел на землю. Больнее всего ранит предательство близких людей и это происходит всегда неожиданно.

Сразу же, после ухода хозяина на курган к предкам, а об этом говорили слуги ещё утром – слуги всё знают лучше хозяев, Молге захотела, впервые, заплести волосы в одну косу – служанка удивилась, но спорить не стала – одна коса для замужних женщин обязательна. Молге разделась и стала разглядывать себя в жёлтом зеркале, кривляясь и показывая язык – служанка смеялась, не сдерживая эмоции. Молге оделась и задумчиво посмотрела на служанку, а затем приказала сложить все украшения, деньги в один шёлковый платок и хорошо завязав его, положить в пустой бурдюк. «Это моё приданное»: сказала Молге, загадочно улыбаясь. «Госпожа, вы выходите замуж?»: спросила девушка. «После узнаешь, а то плохо спать будешь»: смеясь, ответила Молге и добавила, что та может идти к подругам и до вечера не понадобится. Из под подушки и войлока достала маленький острый нож, в виде заколки, и воткнула его полностью в косу – давно ещё она купила его у торговца… на всякий случай. Вошла в комнату ненавистной Сауле и сказала пожилой служанке, что та пойдёт с ней купаться, так как ее служанка подвернула ногу и хромает. С надутым бурдюком вышла наружу, а служанка поплелась сзади с недовольным видом. Все женщины плавали с бурдюками: с ним большие рыбы не утащат на дно. Мальчишка у большого камня на реке, издали, заметил идущих купаться женщин и спрятался в кусты – стал ждать… Молге долго всматривалась в другой берег и заметила шевеление в камышах. Разделась, бросив небрежно одежду, и приказала служанке идти первой, для проверки дна. Служанка, громко ворча, скинула одежду и вошла в воду – Молге за ней, толкая бурдюк впереди себя, и когда они уже плыли, воткнула нож в шею женщины, резко провернув – кровь брызнула ей в лицо… Молге спокойно поплыла к своей свободе…

С обеих берегов за женщинами наблюдали – один с радостью, а другой с удивлением и страхом. Молге вышла из воды и пошла босиком по острым камешкам к камышу, и исчезла из виду. Мальчишка побежал в стойбище, не чувствуя ног под собой. Го-Хор вышел из густых зарослей камыша с двумя лошадьми, бросил к ногам Молге грязную одежду и сказал на тангутском языке: «Быстрее одевайся – тебя видел кто-то с твоего берега и он побежал в стойбище». От вида её стройного нагого тела у него просто помутнело в голове и на время пропал голос, а Молге, морщась, одела грязную мужскую одежду, отдала бурдюк ему… Молодые скакали на конях по вечерней степи в неизвестность – вечерняя степь по красоте ничем не уступает утренней и её обитатели радуются прохладе, и готовятся к охоте, поиску пищи… Цикады наполняют, монотонным звуком, всё пространство степи. Надвигалась вторая ночь новолуния и потому, не проницаемая степная темнота, разольётся по ней. Уже в полной тьме Го-Хор указал на звезду, на которую надо ехать, добавив, что останавливаться нельзя, так как будет погоня и им надо быстрее затеряться среди каравана. «Ты будешь погонщиком моего верблюда и измажь слегка землёй руки, лицо, а ехать надо тихо»: наставлял её Го-Хор. Только к утру показался, отдыхающий у родника, караван, а по краям его в отдалении находилась охрана ханская, которая будет сопровождать караван до границ своего кочевья. Погонщики уже суетились у родника: поили коней, а верблюдам носили воду в кожаных мешках. Спешившись, Го-Хор стреножил передние ноги лошадям и, взявши их за удила они повели их к роднику. Сумели в предрассветной мгле слиться с погонщиками, а некоторые из них с интересом смотрели на грязного мальчишку у лошади – не могли вспомнить его имя… Го-Хор с Молге уселись на земле возле верблюда и стали кушать, пить, подмигивая друг другу – им очень хотелось спать и от этого они находились в ирреальном состоянии…

В далеке возникли два пыльных облачка, поднятые всадниками, и ханские воины вскочили, взяли в руки луки и стрелы, но на пиках приближающихся всадников развевались значки киданей – свои… Старший стражник спешился и подошёл к старшему отряда охраны. «Не видели ли вы беглецов, примкнувших к каравану – мы их ищем по оставленным следам, которые ведут к вам?»: спросил старший стражник. Воин ответил, что рано утром купец с погонщиком привели стреноженных лошадей к водопою и больше никого не заметили. Все пошли к купцу Го-Хору и спросили его: «Где погонщик – утром видели вас вместе»? Тут кто-то в тюке, на боку верблюда, пошевелился. Го-Хор молчал, «Это всё»: подумал он… Стражник рукояткой кнута поднял его голову за подбородок и насмешливо посмотрел ему в глаза, а затем кивнул на него головой и купца стали вязать воины, накинув аркан на шею, а другим концом связали сзади руки. Развязали тюк с товаром и из него появилось запачканное, мокрое от слез лицо Молге – на неё тут же натянули шерстяной мешок и завязали на поясе. Старший стражник сказал купцу Лю, что закон хана Мунака запрещает трогать торговцев, если они не совершили преступления, а у тебя укрывается ханский беглец… Лю ответил, что чтит ханские законы и пусть преступники отвечают, за содеянное, сами. «Караван двинется завтра утром – жди и если не приедем, то отправляйся в путь, а всё имущество Го-Хора мы возьмем с собой»: сказал старший стражник. Поодаль стояли монголы, не вмешиваясь в происходящее. Купца и Молге усадили на лошадей, верблюда с товаром верёвкой привязали к седлу лошади и отправились в обратный путь, с чувством исполненного долга…

На Го-Хора одели колодки у столба, для свежевания баранов, а мешок с Молге положили рядом и из него торчали ноги, в войлочных, облепленных колючками, сапогах. Много людей стояло вокруг несчастных, и все ждали развязки. Хан из большого шатра наблюдал, а сердце рвалось из груди… Мысли сплелись в клубок противоречий и мешали принятию решения. Вошёл старший стражник и рассказал хану о поимке преступников. «Расспроси шакала, что он делал с ней, но не калечьте его»: сказал хан. Воин ударил кнутом несколько раз купца – в мешке послышался громкий плач Молге… Старший стражник тихо сказал Го-Хору: «Скажешь правду – умрешь легко, соврёшь – с живого кожу снимут… Говори, что с ней делал?». Го-Хор, плача, сказал, что, переплыв реку, она оделась и они всю ночь ехали на конях, а у каравана люди всё видели и ему не зачем врать… он ни разу к ней не дотронулся, а сбежать она сама захотела и он только помог – на свою беду… Хану передали его слова и он сказал, чтобы осторожно привели её к нему. Молге подняли с земли и, не снимая мешок, под руки повели к хозяину. Ввели в ханские покои и за ней ворвалась Сауле с криками: «Убей её, привяжи к лошадям – пусть люди видит…». Хан заорал: «Старая карга, иди к себе – я сам разберусь… снимите мешок и уходите… народ пусть уходит… я пока ещё хозяин всем вам…». Перед Мунаком стояло не знакомое, грязное, существо с косой и мокрым от слез лицом… Хан отшатнулся: «Кто это? Позвать служанку, Брадобрея!». У Молге сверкнул в руке маленький нож, который она приставила к своему горлу, крикнув: «Не подходи ко мне… отпусти его… он лучше тебя!». Мунак рухнул на колени и пополз к ней, причитая: «Ну убей меня… ты моё солнце… ты мой воздух… всё сделаю для тебя…». Молге упала и начала рыдать – служанка и Брадобрей сняли с неё грязные тряпки, обтёрли мокрым войлоком. Брадобрей насильно влил ей в рот лекарство, и она успокоилась. «Пусть пришлёт мне письмо на тангутском языке, когда будет в караване»: тихим голосом сказала она. Мунак ответил тихим голосом: «Ты спи, а его доставят в караван, как ты и захотела…». У него тряслись руки, и он сам накрыл её лисьей шубой… Пришёл барс и улёгся рядом, лизнув её ручку. Горная кошка с удивлением наблюдала за суетой людей. Молге совсем успокоилась и начала засыпать: в головке проносились странные картины… люди… река… она летит над всеми… мама хватает её за руки… У стены сидели служанка с полусонным Брадобреем. Мунак выпил вина, из стоящего на столике кувшина и присел у головки Молге, взял в руки прядь её волос и тихо запел, покачиваясь: « Я виноват перед тобой своим возрастом… без тебя мне нет жизни… ты красива и глупа… я тебя спас от смерти и позора… тангуты убили бы тебя… ты не знаешь настоящей жизни… молодому бедному мужу ты родишь много детей, но половина из них умрёт от холода и болезней… сыновья и муж погибнут на войне… в три десятка зим ты станешь старухой… мы уйдём в другие земли… мне от тебя много не надо… ты будешь командовать моим кочевьем… самое приятное это сон… выздоравливай и всё забудь… улыбайся мне, как раньше…». Над стойбищем стоял красивый, но ещё тонкий серп луны и потому всё погрузилось во тьму непроглядную и только звёзды яркие неустанно мерцали – это души людей…

Утром Молге проснулась очень рано и ушла со служанкой в свою комнату. Сказала служанке: «Принеси, лук, стрелы, копьё, аркан, пращу к сухому дереву за шатром и разогрей воду в большом котле – сегодня буду вступать в права, которые мне вчера обещал хан». Полусонные стражники очень удивились молодой госпоже в простом синем халате и растрёпанными волосами, но с почтением поклонились, провожая её взглядами… Молге и на родине обучалась боевому искусству, но время обнуляет прежние успехи, хотя вспоминать всегда легче, чем учиться заново и потому долго пускала стрелы, метала копьё в дерево, а затем накидывала аркан на череп архара с рогами. Особенно метко она раньше, да и сейчас метала пращой камни. В конце тренировки громко произнесла боевой клич: «Ур-р-р», рассмеялась и пошла к себе. У неё был отличный короткий лук, купленный у купца и усиленный местным мастером, и с тридцати шагов легко попадала в дерево стрелой. Зашла к хозяину и задорно сказала ещё лежащему: «Эй, Старый Бык, приходи в шатёр купаться». На что Мунак улыбнулся и сказал: «Натрёшь меня синей глиной». Он был просто счастлив от такого обращения к себе. Служанка уже натёрла синей глиной Молге, когда хан вошёл – она поклонилась и ушла. Хозяин сбросил синий утеплённый халат и Молге начала натирать его глиной. «Что за царапины у тебя на плечах»: спросила она. Он ответил, что барс разыгрался с ним не на шутку. «Понятно, что барс – кто же ещё?»: улыбаясь сказала Молге. Она встала в воду и смыла с себя глину, обмывая себя из кувшина, а он был очарован видом её молодого гибкого гладкого тела. «Что окаменел? Становись в воду, и я помою тебя, а то некому больше за тобой ухаживать, ведь барс может только царапать и кусать»: сказала весело Молге, вернув его к реальности. В конце купания хозяин всё-таки попытался притянуть её к себе, но она ловко вывернулась и убежала, накрывшись халатом.

А между тем скот уже угнали на пастбища и народ стал собираться для соревнования в боевом искусстве. Хан с Сауле и Кызле на конях приехали к месту состязаний и уселись на почётном месте, приготовленном для семьи хана. Сначала старшие воины показывали умение обращаться с оружием и уже настала очередь молодых, как вдруг все увидели, что на верблюде к ним приближается молодая всадница. Она, не торопясь, сама спрыгнула и подошла к хану – на ней был одет синий утеплённый халат, жёлтые кожаные сапоги плотно облегали ножки, на голове была одета белая шапка из шкуры молодого ягнёнка и из неё, сверху, высунута толстая коса, сплетённая с красными и зелёными лентами. Через плечо и шею перекинут изящный лук, на спине висел колчан, а в руке она держала короткое копьё, и поклонившись хану, спросила разрешение говорить с людьми. Хан кивнул, с удивлением глядя на это чудо. Люди притихли – все своим глазам не верили, что из шерстяного, вчерашнего, мешка вдруг явилась красавица редкого очарования. Молге спросила, обращаясь к людям: «Здесь ли муж утонувшей во время купания жены, и если здесь – то пусть он подойдёт ко мне». К Молге подошёл высокий пожилой воин и сказал, что это он муж. «Прости меня, что не спасла твою жену – у неё не было с собой бурдюка, а мутное течение понесло её вдаль и мне очень жаль, что твоя семья осталась без хозяйки, на вот возьми моего верблюда и горсть серебра – это немного возместит вам утрату». Воин, опустив голову, молчал, потому что все знали причину гибели женщины. Из толпы кто-то крикнул: «Кырпас, её не вернёшь, а верблюд – это хорошо…». Воин взял серебро и верблюда. Молге спросила его: «У тебя есть ещё вопросы ко мне?». Он громко сказал: «Нет!» и пошёл в толпу – обычай примирения был соблюдён. Молге весело сказала ему в догонку: «Не забудь вернуть узду и верёвку» – таков обычай. Хан засмеялся и всем людям вдруг стало весело, смех красивой женщины и господина очень заразительны. Кровная вражда отягощала единство родов. Молге подошла к самому главному для неё вопросу – её статуса в народе киданей. Она громко сказала, обращаясь к людям: «Вчера вечером великий хан Мунак предложил мне командовать его кочевьем вместе с ним и я прошу, великий хан, подтвердить свои слова при всём народе». Стояла абсолютная тишина – было слышно только пение жаворонка в небе. Мунак был ошеломлён её напором, но деваться некуда и потерять Молге – это стать самому до конца своих дней несчастным… а день так хорошо начался, не взирая на то, что она увернулась от его объятий – вечером придёт танцевать… Он медленно встал и начал говорить, оглядывая всех: «Я не молод и поэтому мне трудно решать, быстро, безотлагательные текущие вопросы кочевья, а они копятся каждый день. Молге умна и знает грамоту, говорит на трёх языках, сможет руководить стройкой – её отец научил этому искусству и главное – она любит киданей и назад её дороги нет – там убьют её, согласно их закона. Я назначаю Молге главой кочевья, на ряду со мной. Она будет моей левой рукой, а правая рука находится в горах, выполняя мои указания.» Постояв в тишине, он приказал продолжать состязания и не отвлекаться по пустякам. Люди разом заговорили, но никто не выкрикнул протеста – приняли… хан с облегчением сел, а Сауле украдкой вытирала слёзы на глазах. Молге торжествующе оглядела людей и сказала, что сейчас покажет свои навыки владения оружием. Не торопясь, взяла в левую руку лук, вложила стрелу и натянув, пустила её в дерево, а потом ещё две стрелы воткнулись рядом с первой: все были удивлены. Подкинув в руке несколько раз короткое копьё, метнула его в дерево и оно воткнулось рядом со стрелами, удачно бросила аркан на шест, подняла камень, и вложив его в кожинку пращи, быстро раскрутив, метнула на много шагов в торчащий из земли камень – только осколки и пыль увидели все на фоне камне. Уже в толпе послышались крики восторга, но Молге подняла руку и подошла к дереву на десять шагов, вынула из под халата нож, найдя центр тяжести, метнула его – нож воткнулся, зазвенев. Хан сказал воинам: «Среди вас есть такие, кто не сможет повторить?». Все молчали. Молге подошла к хану и села между ним и Кызле, слегка потеснив сидящих. Власть не выпрашивают, а берут ловкой комбинацией действий. В дали, со стороны гор, показался всадник с белым знаком на пике – срочная весть и никто не мог ему препятствовать в пути, а только должны были помогать. За рекой появились два всадника, вероятно вернулись, проводив незадачливого купца Го-Хора. Хан резко встал и вглядываясь во всадника, тихо прошептал: «Нашли». Наказал Сауле и Кызле дальше присутствовать на состязание воинов, а Молге позвал с собой, и они поехали, на ханской лошади вдвоём, к ставке.

Отъехав от толпы, Мунак сказал: «Молге, я тебя купил не для того, чтобы ты кидала копьё и втыкала ножи, а твоё назначение ничего не значит для меня и запомни на будущее – будет мне хорошо, и ты будешь жить хорошо, а не как-нибудь. Твоя тонкая шейка сущий пустяк, для моей руки и я больше не стану выпрашивать твоего внимания. Я твоя единственная опора у киданей». Молге потянулась и сказала ему прямо в ухо: «Да». Хан улыбнулся, и они молчали оставшуюся часть пути до ставки. Запылённый всадник уже стоял возле стражников. Все поклонились хану, а он взмахом руки, пригласил вестника в свои покои. «Молге возьми пергамент – будешь записывать важные слова и путь в горах»: сказал хан. Старшему стражнику велено было всех удалить подальше от ставки. «Выпей кобыльего молока, а потом тебя накормят»: сказал хан, указывая на низкий стол. Хан молча сидел, а рядом Молге развернула пергамент и выжидательно смотрела на вестника. Он начал свой рассказ с пожелания здоровья и многих лет жизни великому хану и продолжил, что Миркен приказал ему подробно рассказать о пути отряда к месту падения звезды. Поведал, что идти было трудно – в горах после землетрясения образовались не проходимые завалы троп и что вода в реке очень мутная. Они на третий день вышли к озеру, на котором раньше пасли баранов твои пастухи, мутная вода привела их прямо к месту падения звезды. «Звезда ударила прямо в гору над озером и часть горы обрушилась в воду. После взрыва начался страшный пожар: сгорели твои бараны, пастухи, собаки – остались только жёлтые кости, а деревья повалились, как трава, и тоже обгорели. Прошли сильные дожди и у озера грязь, по которой ходить невозможно, а к горе мы подплыли на связанных обгоревших брёвнах, но копать было просто невозможно – сверху обрушивалась земля. Тут один воин крикнул издалека, что из горы вытекает тёплая вода – по этому ручью Миркен и приказал копать вход к звезде»: рассказал вестник. Это было его, Мунака, родовое джайляу и гибель скота, людей опечалила его. Там раньше пастухи находили чёрные камни, которые хорошо горели в кострах, но от них плавились казаны и люди боялись их использовать, а для плавки металлов их охотно использовали. Вестник продолжил: «При падении звезды осколки её разлетелась далеко в стороны и мы нашли много их, а вот этот Миркен передал тебе». Протянул хану тяжёлый, величиной с кулак, коричневатый камень. Мунак взял и увидел в нём синий с золотистыми блёстками самоцвет, величиной с глаз барана. «Да эта звезда сестра железного камня, упавшего сорок зим назад. Вы хорошие воины и получите от меня подарки. Расскажи Молге, что вам нужно для строительства входа, количество ослов и инструмента – она запишет. Завтра утром приди ко мне»: сказал хан. Вестник удалился. Хан долго молчал, а потом решительным голосом сказал: «Мне самому надо быть там – это моё родовое джайляу и я должен сам контролировать поиски погибшей звезды: из железа сделаем много оружия, а за самоцветы я во всех землях куплю всё… завтра утром уйдём с отрядом». Молге посоветовала ему делать из деревьев своды входа, обкладывая их большими камнями, но, чтобы на верху камни упирались друг в друга, а не просто лежали рядом и нарисовала на обратной стороне пергамента картинку входа. «Забери с собой всех стражников со старшим, а то они зажирели возле твоего стола»: добавила она. Хан кивнул и тут вошёл старший стражник со свёрнутым пергаментом в руке и протянул его хану. «Письмо от Го-Хора»: сказал он и удалился. Хан развернул письмо и передал Молге, улыбаясь сказал: «На твоём языке…». Молге громко прочитала текст: «Молге, спасибо великому хану, что подарил мне жизнь и я его хочу предупредить об опасности для киданей, через две луны придёт орда во главе с монголом Джучи – я сам услышал, случайно, разговор. Молге, с тобой я больше не увижусь никогда – Будда не хочет этого. Всадник с красной бородой меня бил плетью. Прощай». Хан сказал, что знает давно о скором нашествии, а воина этого возьмёт с собой и там он станет очень худым, но ругать его сейчас не будет. «Молге, не печалься… и забудь… жду тебя вечером»: ласково произнёс Мунак. Оставшись один, хан привалился на подушки и задремал рядом с барсом.

Рассвет Мунак встретил в седле – отряд следовал в сторону тёмно-синих гор – только вершины сверкали золотом. Он забрал с собой всех стражников, а Молге наказал на охрану кочевья и ставки привлечь всех стариков, способных сидеть на конях. «Что это, вчера, было?»: вспомнил танцы и кривляния Молге. Смеялся до слёз от её разящих в сердце взглядов и всё время пытался схватить это чудо… а после они уснули вместе и проснулся вновь, от просто безумной, страсти, и как во сне всё повторилось опять – до хриплых гортанных звуков и провала в бездну забытья… Утро никак не возвращало его к реальной действительности и у реки он остановил коня, позвал Брадобрея, показав всем рукой в сторону гор. Некоторое время обливался прохладной, мутноватого цвета, водой, а затем окунулся несколько раз, посмотрел на гладь реки и вышел совершенно бодрым. Брадобрей обтёр его тело сукном и предложил поесть… Вскочив на коня, громко крикнул – поприветствовав степь, реку и плавным галопом стал догонять отряд. Тропа по предгорью, в его родовое ущелье была ему хорошо знакома – по сторонам древние курганы, капища, памятные камни, изваяния навевали мысли о вечном. У каждого памятного места своя печальная история, но никто уже не помнит её, а только соколы да вороны отдыхают на них, высматривая добычу. Трава, редкие деревья, кустарники в это время года были зелены и манили к себе отдохнуть… Уже очень долгое время не было падежа скота, дети росли здоровыми, крепкими и от этого людей, на просторах степных, становилось всё больше и больше, а это являлось предвестником войны. Молодые воины жаждали походов и славы – молодость, как оружие, зовёт… только более грозная сила, соседних народов, останавливала начало большой войны. Но вот с далёкого восхода солнца началосьэ движение кочевых народов на богатые земли захода солнца… Мунак думал об этом, покачиваясь в седле. «Надо добыть камни звезды и быстро вывезти в кочевье, а вход завалить камнями и землёй до лучших времён»: принял, про себя, решение хан. Два дневных перехода они были в пути, так как тропа во многих местах была завалена обрушениями скал, оползнями, приходилось по руслу реки обходить их. На третий день, к вечеру только, его взорам предстала страшная картина места падения. На некогда живописное озеро с лесистыми и луговыми берегами было страшно смотреть – это был его рай, где он мечтал дожить последнею часть жизни вместе с Молге… Гладь озера уменьшилась на половину, берега превратились в болото, а растительность с деревьями уничтожены пожаром от взрыва звезды. С боку горы, на вытекающем из горы ручье, копошились, похожие на муравьёв, люди.

Шатёр хана установили на сухом месте, не далеко от озера. Миркен пришёл пешком к ставке хана и поклонившись, приветствовал его. В горах быстро начинало темнеть. Хан сказал, что рад его видеть здоровым и энергичным. «Я получил твой камень – это то, что нам и надо, и поэтому работу надо ускорить, а в помощь приехали свежие люди»: сказал хан. «Мы собрали осколки – хватит четыре верблюда загрузить, но синих самоцвета только два нашли, а вот сегодня нашли вот это»: сказал Миркен и выложил горсть самоцветов, самородки золота и белого тяжёлого металла, но не серебра. Хан перебрал руками металл и сказал: «Это не серебро, но надо спросить у Брадобрея, может он знает. Золото всегда в цене, и я очень рад богатым находкам – мы в далёких землях купим всё, что нам надо будет». К шатру принесли варёное мясо, сурпу, кислое молоко. Хан положил на стол, перед Мунаком, пергамент с рисунком Молге и сказал, что вот так надо обустроить проход к звезде. «Мы скоро откочуем, а вход полностью завалить надо будет – до лучших времён»: сказал хан. Миркен рассказал, что они просто обрушивают землю в ручей и она выносится течением, а камни рассматривают и выносят в мешках, но земля в горе ещё горячая и с плохим запахом. Хан сказал, что утром Миркену надо поставить на работу его стражников, а все твои люди придут к шатру для сообщения им новости – на этом и закончили разговор. В ущелье опустилась тёмная ночь, а луна еще пряталась за горами и только крупные яркие звезды мерцали над ущельем, отражаясь в глади озера…

Ранним утром всё пришло в движение: горели костры, лошадей, верблюдов и маленькую отару овец погнали на отдаленный травяной луг, на границе с местом катастрофы. В горах очень трудно пасти скот – волки, барсы, шакалы и медведи неустанно подстерегали животных и только стая собак удерживала их на расстоянии, а однажды несколько волков угнали стадо баранов и всех загрызли. Стражники ушли копать проход к звезде, а все оставшиеся собрались у шатра хана. Хан вышел и все поклонились ему. Миркен встал рядом с ханом. «Я доволен вами и все вы заслужили награды: получите от меня в подарок скот, серебро, а рабы с сегодняшнего дня получают свободу и теперь они равные со всеми киданями»: сказал громко хан. В толпе все заговорили, но посыл хозяина не поняли все одинаково. «Вам предстоит очень быстро построить каменный вход к звезде, так как киданям надо уходить в чужие земли, чтобы не погибнуть от монголов – и у вас есть только одна луна на строительство, а сюда пригонят всех верблюдов, ослов для вывоза металла»: хан закончил и махнул рукой в сторону горы. Толпа людей пошла к горе. Часть людей начали собирать обгоревшие деревья, для строительства туннеля. Миркен вернулся к шатру в полдень и выложил перед ханом ещё куски золота, белого металла и разных самоцветов целую горсть. Среди них были прозрачные и до сели не виданной, ханом, красоты. Хан расчувствовался и хриплым голосом произнёс: «Эти находки спасут киданей в предстоящем переселении…». Миркен рассказал, что уже начало входа построено и засыпано землёй сверху, а в горе ещё очень жарко, но люди работают с удвоенной силой, сменяя друг друга. Хан, перебирая в руке похрустывающие самоцветы, доверительно произнёс: «Миркен, если у тебя серьёзные намерения к моей дочери – то считай, что я даю тебе согласие. Ты достоин стать моим зятем, и я уважаю твоего отца… поезжай в кочевье, передав руководство старшему стражнику, а твой отец пусть прибудет ко мне для сватовства – обычаи необходимо соблюдать». На следующее утро Миркен с несколькими верблюдами, гружёнными железом и в сопровождении больных воинов, работников отправились к кочевью, а строительство прохода к звезде продолжилось с усиленной энергией…