Читать книгу: «Венецианский купец. Книга 3. (Не) Все могут короли», страница 4

Глава 7

Утром, едва меня спустили в зал, я снова заподозрил неладное. Хоть людей в целом внутри таверны было мало, но за дверьми дежурили с десяток горожан, вооружённых чем попало.

– Что происходит, любезный Марсель? – поинтересовался я у хозяина, который самолично расставлял на столе тарелки и приносил мне еду.

– Жители Барселоны решили охранять вас на всякий случай, пока вы будете у нас, – гордо сообщил мне он, – мы разделились на отряды, и каждый будет возле вас некоторое время. Вы ведь не против, ваше высокопреосвященство?

Я открыл рот и сразу закрыл его, улыбнувшись.

– Конечно же, нет, добрый Марсель, как я могу отказаться от подобной чести.

Вскрикнув от радости, он бросился наружу, и с улицы раздались громкие крики здравницы, а вот у меня самого, наоборот, появилось страстное желание побыстрее отсюда смотаться.

Когда я завтракал, двери таверны открылись, и внутрь вошли трое мужчин лет сорока, которых сопровождал гордый хозяин таверны. Он показал им на меня рукой.

– Добрый день, синьор, – осторожно обратился ко мне один из них, – мы услышали, что здесь остановился ребёнок, выдающий себя за целого архиепископа.

Его слова и настрой мне сразу не понравились, поэтому я ответил максимально жёстко:

– Вы называете меня лжецом, синьор?

Он немного стушевался, но, переглянувшись со своими спутниками, продолжил:

– Мы главы домов, которым король вверил в обязанность присматривать за городом, должны удостовериться, что вы не самозванец. Город с утра стоит на ушах, все только и пересказывают вашу историю, которая, конечно, невероятна и поучительна, но полна тёмных моментов, похожих на ересь.

– Добрый Марсель, – я с улыбкой обратился к хозяину таверны, – пожалуй, я прерву гостеприимство, которое вы и другие горожане славного города Барселоны оказали мне и вернусь на свой корабль. Светская власть обвиняет меня в ереси, меня, архиепископа Венецианского!

Всю весёлость хозяина, который не слишком хорошо понимал наш разговор с намёками и угрозами, после моих слов словно сдуло ветром. Он насупился и угрожающе посмотрел в сторону глав города.

– Господа, ну зачем же вы так? Так нельзя, – бормотал он.

– Просто предъявите бумаги, – вмешался в разговор второй, протянув ко мне руку, которую я, конечно же, проигнорировал, а вместо этого, громко молясь и сокрушаясь, повелел своим солдатам собираться в обратный путь. Не прошло и десяти минут, как на улице послышались громкие голоса, а количество горожан стало таким, что обе улицы, на перекрёстке которых стоял трактир, заполнились крайне недовольными людьми.

– Прощайте, добрые жители Барселоны. Прощайте! – я, лёжа на носилках в своей простой одежде монаха, трагично благословлял всех вокруг.

Ропот всё нарастал, нарастал, и даже до тупых голов трёх дворян, окружённых вместе со своей немногочисленной свитой, стала доходить опасность ситуации.

– Ваше высокопреосвященство, – заблеял первый, резко теряющий спесь, – почему вам просто не показать бумаги, удостоверяющие сан?

– Знаете, я сделаю лучше, – я улыбнулся ему, обратившись к жителям.

– Добрые христиане Барселоны, здесь, под самым вашим носом, свила гнездо ересь, которая не может различить обычного священника, – я показал рукой на своё простое одеяние, затем переведя её на дорогущие платья дворян, украшенные золотом, – от грешников, стяжающих золото. Посмотрите, как туго их кошельки набиты монетами! На их слуг, лоснящихся от сытости и довольства, в то время как простые люди голодают!

Толпы насупленных людей придвинулись ближе, а кто-то даже подошёл и, сорвав кошелёк у одного из слуг, бросил монеты в воздух. Толпа взревела, а главы домов побледнели от страха, понимая, что сейчас будет. Я поднял руку вверх, призывая ко вниманию, народ затих.

– Предлагаю раздеть их, вывалять в смоле, перьях и отпустить с миром, добрые христиане, а их одежду и деньги раздайте самым бедным из вас, – «мирно» предложил я.

С весёлым гиканьем, обрадованные тем, что не нужно проливать кровь, на всех дворян и слуг накинулись и всем миром освободили их от всего, а затем и правда откуда-то появились смола и куриные перья, затем, подстёгивая голых людей прутьями, их под общий смех отпустили восвояси. Меня же умоляли вернуться и рассказать им ещё что-то из историй. Пришлось подчиниться, поскольку десятки тысяч людей, окружавших меня, были не шуткой. Носилки перетащили на городскую площадь, подняли на тут же построенный помост, и я стал рассказывать, как посвятил в истинную веру десятки тысяч язычников в далёкой Индии.

***

17 января 1198 года от Р.Х., королевство Арагон, Барселона

Вечерние всеобщие мессы стали для города привычными, собирая большинство жителей. Раз так получилось, я специально учился ораторствовать, чтобы потом во Франции это было для меня более привычным делом, поскольку осознание того, что придётся там сделать, не отпускало меня ни на минуту. На короля можно будет воздействовать только общественным мнением, по-другому он вряд ли согласится принять нелюбимую жену, для этого мне и нужна была практика, а тут как раз благодарная публика собралась, как такое можно пропустить? К тому же я отдал свои рисунки местным ткачам, оплатив работу, несмотря на их категорический отказ принять от меня деньги. Я сказал, что это деньги за материал, и они тут же согласились, сказав, что для меня возьмут тогда только самое лучшее, а работу сделают бесплатно и с большим удовольствием.

– Король! Король! – послышалось издалека, и горожане стали раздвигаться, пропуская к моему помосту большую кавалькаду всадников. Впереди всех был симпатичный парень лет двадцати, который хмурил лоб и всматривался в меня при приближении.

Люди раздвинулись вширь, когда сотня всадников ворвалась на площадь, а король остановился рядом со мной.

– Архиепископ Венецианский? – осторожно спросил он, неверящим взглядом осматривая тщедушную, изувеченную тушку в скромном одеянии.

– С кем имею честь? – склонил я голову.

– Король Арагона, граф Барселоны, Жероны, Осона, Безалу, Сердани и Руссильона, Палларса и Рибагорсы, – гордо представился он.

– Рад приветствовать вас, ваше величество, – улыбнулся я, – позвольте поблагодарить вас от лица Святого престола. Ваш народ Барселоны все как один истинные католики. У вас прекрасные и добрые подданные, ваше величество!

Моя речь вызвала воодушевление у людей вокруг и заставила короля удивиться.

– Да, это, конечно, но Святой престол? – ещё более осторожно спросил он.

Я, для вида покопавшись в носилках, достал и надел на палец золотой перстень, ярко сверкнувший в лучах солнца. Среди первых рядов раздались вскрики, и люди повалились на колени, одновременно с этим передавая весть о присутствии в городе легата Папы.

Педро II, судя по своим вопросам и вежливости общения, дураком не был, поэтому быстро всё понял и осознал.

– Ваше высокопреосвященство, – он низко наклонил голову, – для нас большая честь приветствовать посланника Папы в нашем городе.

– Благодарю вас, ваше величество, и ваш народ, – я тоже склонил голову, – прошу простить, но моё телесное состояние не позволяет мне приветствовать короля Арагона, как это положено.

– Полно, ваше высокопреосвященство, – он замахал руками, – вы окажете нам честь, приняв наше гостеприимство?

– Ваш народ, ваше величество, уже сделал это, – я тепло улыбнулся, показывая на трактирщика Марселя, привычно стоявшего неподалёку от меня, – я остановился у этого доброго человека, и мне достаточно простой комнаты. Если только, и правда, на часок заглянуть к вам в гости.

Народ на площади, передавая мои слова задним рядам, только что не пищал от восторга и умиления. Я же, произнося пафосные и популистские слова, с трудом верил в то, что народ так легко во всё верит, и тем не менее всё, что я говорил, принималось за чистую монету. Это было просто поразительно для меня, выросшего в век, когда никто никому не верил даже с доказательствами, не говоря уже о просто словах.

– Да, я бы хотел вам показать свой охотничий домик, – он склонил голову.

– Слава народу Барселоны! Слава королю Педро Второму! – громко прокричал я, и мой зов подхватили все без исключения, даже аристократы из свиты короля.

Его лоб окончательно разгладился, и он с удовольствием посмотрел на меня, когда площадь наполнилась благодарственными криками очень довольного народа.

«Гореть мне в аду», – честно признался я сам себе, следя за людскими волнами истинной веры и восхищения, когда мы проезжали мимо.

***

Охотничьим домиком оказался дворец недалеко от города, стоящий на живописном холме и обращённый в сторону моря. При прибытии короля началась суета, забегали слуги, и кавалькада придворных вместе с нами въехала внутрь. Скорость общего движения была ограничена способностями моей повозки, но особо выбора не оставалось, поскольку сам я на лошадь никогда бы не смог подняться, и все это прекрасно понимали.

Педро II отдал распоряжения, и возле меня закружились слуги, помогая страже доставить носилки в выделенные апартаменты. Им же я отдал свою помятую одежду, которую поручил выстирать и отгладить. Вечером, когда король прибыл лично в мои покои, он остолбенел, увидев меня в новой одежде с огромным рубином на шее.

– Нам нужно поговорить наедине, ваше величество, – тихо сказал я, и он, качнув головой, предложил завтра в полдень поездку к морю. Я намёк понял и пожелал ему доброго вечера. Всю ночь я проспал словно младенец и уже под утро был разбужен слугами, готовившимися к обещанной поездке.

Вокруг короля собралось огромное количество народа. К свите, прибывшей из столицы, добавились и местные элиты, которые опасались подходить ко мне ближе, чем на десять шагов, что меня, конечно же, веселило. Когда большая толпа людей выехала из замка и приблизилась к установленным на берегу шатрам, дворяне принялись за еду и питьё, а меня подошедший гвардеец пригласил составить компанию королю.

Государь сидел на стуле, прямо рядом с водой, и смотрел, как волны набегают на его босые ноги. Сапоги лежали рядом, так что было понятно, что здесь он сидит довольно продолжительное время, и, возможно, я не первый, с кем он говорит приватно.

Дождавшись, когда носилки поставят рядом с ним, я отпустил стражу, показал им присоединиться к гвардейцам короля, которые стояли в зоне видимости, но не слышимости.

– Можешь прекратить притворяться, Венецианец, – он с усмешкой посмотрел на меня, косясь на дорогой камзол и драгоценности, – у меня при дворе служат сицилийские дворяне, которые перебрались в Арагон, после того как вы с Генрихом VI опустошили всю их страну, так что меня предупредили на твой счёт. Там, куда ты приходишь, обычно остаются лишь смерть и разрушения, поэтому говори прямо, что тебе нужно в моём королевстве.

– Так будет даже проще, – ничуть не удивившись смене тона разговора, согласился я, и правда скинув с себя маску доброго священника, носимую последние несколько дней, – не волнуйтесь, я не по вашу душу, ваше величество. Мавры захватили десяток галер дома Бадоэр рядом с Валенсией, синьор Франческо попросил меня помочь, сказав, что грузы предназначались Арагону.

– Я слышал об этом, но бессилен, сейчас у меня нет войска, чтобы помочь тебе, – честно признался он.

– Собственно говоря, я и не прошу об этом, от вас нужно лишь содействие и бумага, дающая право бесплатно получать припасы в ваших городах. Как только личное знамя на корабль будет готово, я выдвинусь и очищу море от всех кораблей халифата Альмохадов, начиная от Туниса и заканчивая Лиссабоном. Вам ведь это тоже пойдёт на пользу.

Педро II покивал.

– Мне рассказали о твоём корабле и той блокаде, которую ты устраивал для Пизы и Генуи несколько лет назад.

– Вы согласны? Ведь наши цели совпадают. Я отвлекаю внимание мавров, вы получаете ослабленные территории врага, страдающие без поставки товаров.

– Разумеется, согласен, – он остро на меня посмотрел, – вот только казна мне после батюшки досталась пустой, так что если бы ты ещё поделился со мной добычей, то наш союз стал бы ещё более крепок.

– О, а ваше величество знает толк в торговле, – искренне удивился я, – сколько вы хотите?

– За первоочередное и быстрое пополнение припасами в любом городе королевства, думаю, тридцати процентов будет достаточно, – прищурился он.

– Вы ещё и очень скромны, ваше величество, – он продолжал удивлять меня, – быть вам великим королём!

Он невесело усмехнулся.

– Каков будет твой ответ?

– Поддавшись вашему обаянию и уму, – улыбнулся я, – предлагаю честную сделку. Я потрошу торговцев и всё добро передаю в портах сборщикам налогов, которых вы выделите под это дело. Как только они продают товар, деньги везут к вам, а потом, когда я закончу с чисткой, вы от всего реквизированного отдадите мне половину. Как вам такая сделка?

Настала его очередь удивляться и внимательно на меня смотреть.

– Ты вот так просто готов отдать мне всё? – поинтересовался он. – А если я откажусь отдавать потом золото или обману в расчётах?

– Ну, тогда вы точно не станете первым и даже вторым королём, который разочаровал меня, – легко отмахнулся я, – но поверьте, все обычно плохо заканчивали после этого. Я могу топить в море не только мавров.

Он хмыкнул, обдумывая мои слова.

– Тем более, всё закрепим на бумаге, не доверяю я как-то больше громким словам венценосных особ, – добавил я.

– Хорошо, сегодня по возвращении я позову своих юристов, и мы составим документ, – согласился он.

– Отлично, тогда уже завтра поутру я вернусь в Барселону и выйду в море, – обрадовался я.

– Кстати, зачем вы унизили моих вассалов? Они просто попросили документы, – поинтересовался он, когда мы замолчали, думая каждый о своём.

– На Святой престол взошёл новый папа, ваше величество, – осторожно ответил я, – молодой, активный, с большими амбициями. Думаю, вам нетрудно догадаться, что ждёт Европу.

Он тяжело вздохнул.

– Да, и, ваше величество, умоляю вас, – попросил его я, – если задумаете жениться, выберите себе хотя бы ту женщину, которая была бы вам как минимум не противна.

– Почему это?! – искренне удивился он.

– Я не хочу возвращаться потом в Арагон и портить отношения с таким умным королём, – скривился я, представляя, что ждёт меня во Франции, – большего сказать не могу, весьма скоро сами всё узнаете.

– Ингеборга Датская! – тут же догадался он, несмотря на напущенный мной туман. – Папа послал вас во Францию примирить мужа с первой женой?! Но это невозможно! Все знают его к ней отношение!

– Вот поэтому, ваше величество, – я покачал головой, – как только представлю себе, что буду вынужден для этого сделать, мне становится страшно и крайне не хочется терять наше пусть мимолётное, но дружественное сотрудничество. Так что выбирайте себе жену с умом, пожалуйста.

– Я запомню твои слова, Венецианец, – ответил он очень серьёзно.

– Тогда до вечера, жду вас с юристами, – я помахал рукой своим стражам, – я возвращаюсь во дворец, забавы придворных мне неинтересны.

Он покачал головой, но ничего не ответил.

Глава 8

19 января 1198 года от Р.Х., королевство Арагон, Барселона

На пристани столпилось огромное количество людей, которые плакали и махали нам руками. «Елена» лениво, словно нехотя, оторвалась от причала и стала разворачиваться от кливеров, обдуваемых ветром. Когда же между мачт взметнулись стаксели, бригантина стала резвее набирать ход, поворачиваясь кормой к берегу.

– Красота какая, синьор Витале! – рядом со мной, задрав голову, стоял капитан, рассматривая подаренный ткачами Барселоны флаг.

Я поднял взгляд. Наверху фок-мачты развивалось полотнище с моим личным гербом. Ткачи действительно постарались на славу. На красном поле был выткан белоснежный агнец с повёрнутой головой, смотрящей на хоругвь, которую он нёс на спине. Красный крест был изображён на полотне хоругви, закреплённой не на деревянном крестообразном основании, как предлагал кардинал, а на большом двуручном мече и ниже шел девиз на латыни, который мне тоже очень нравился.

– EO BENEFACIENDO. «Иду, творя добро». Мне кажется, очень символично получилось, что скажете, синьор Джакопо? – прочитал я большие, хорошо различимые буквы.

Он на меня покосился, скептически хмыкнув.

– Что? – удивился я. – Я же не виноват, что каждый хочет меня унизить или обидеть.

– Ну, если это рассматривать с этой точки зрения, синьор Витале, то да, девиз подходящий, – рассмеялся он, – как, впрочем, и сам герб. Кротость и доброта – это прямо про вас.

Засмеявшись, он вернулся к своим делам, а я довольно хмыкнул, ведь второй такой же, только поменьше, для пешего отряда, лежал у меня в каюте и так же радовал взгляд, как и этот.

– Что же, синьор Марко, – позвал я бомбардира, – вы же загрузили из Арсенала весь оставшийся порох с наших складов?

– Да, синьор Витале, – он тут же оказался рядом, – всё как вы и приказали.

– Тогда давайте потратим его, поскольку этот состав нам больше не пригодится.

Улыбка канониров, услышавших это, расползлась до ушей, очень уж им полюбились пушки.

– Будет сделано, синьор Витале, – подтвердил их настрой и сам Марко.

***

Громада парусов мелькнула на горизонте, и Салаз ибн Зазим, увидев её, заорал, заставляя гребцов увеличить темп. Сердце бешено забилось, поскольку ничем хорошим эта встреча закончиться не могла.

– Быстрее, быстрее гребите, сыны шакалов! – заходился он в крике, но больше, чем семь узлов хода, добиться от них так и не смог.

Когда паруса стали ближе и показался ненавистный красный флаг, заметный издалека, он тяжело вздохнул, проклиная свою судьбу.

– Хасим, поздно, нас заметили, – он упал на скамейку, схватившись руками за голову.

Глухой звук грома и всплеск воды по курсу буквально через полчаса привычно намекнули купцу, что нужно делать дальше, поэтому он махнул рукой, чтобы спускали парус и гребцам дали отдохнуть. К потерявшей ход галере почти сразу, спуская по ходу нужное количество парусов, подошёл ненавистный корабль.

– О, уважаемый Салаз ибн Зазим, – с борта чужого судна раздался удивлённый голос, – что вас опять выгнало в море? Мы встречаемся с вами уже третий раз.

Купец, как бы ни ненавидел ребёнка, который к нему обратился на чистом арабском языке, вынужден был встать и, натянув улыбку на лицо, пойти разговаривать. Это был единственный способ потерять только товар. Бесчинствующий в море пират без зазрения совести топил всех, кто ему сопротивлялся, и не трогал тех, кто просто отдавал товар, отпуская корабли без малейшего ущерба.

– Милостивый господин Витале, – запричитал он, – только голодные дети заставляют выходить меня в море с товаром. Умирают мои малыши, поскольку отец не может принести в дом ни единой монеты.

– Ну, видимо, вы хорошо нагрешили, уважаемый Салаз, – хмыкнул ребёнок, лежащий на носилках, – прогневали чем-то Аллаха, если он приводит вас ко мне уже в третий раз.

– Горе, какое же горе, – купец смотрел, как досмотровая партия с чужого корабля обшаривает его трюм.

– Синьор Витале, тут только пшеница и сушёные фрукты, – вышел один из офицеров и обратился к своему главарю.

– Мне как-то даже стыдно вас обирать, господин Салаз, в третий раз, – хмыкнул тот, отзывая своих матросов обратно, – в этот раз я отпускаю вас, вы уж везите в следующий что-то посущественнее.

– Лучше больше вообще не выйду в море, пока вы не вернётесь домой, синьор Витале, – купец не очень поверил, что его не будут сейчас грабить, – в городах скоро начнутся бунты из-за отсутствия продовольствия, шерсти, тканей и других важных товаров.

– Господин Салаз, я в этом, что ли, виноват? – искренне удивился ребёнок. – Вот уже месяц ваш халиф не хочет освобождать мои галеры с экипажами. Какие ещё намёки ему нужны для того, чтобы он это сделал?

Купец обречённо махнул рукой. Морская торговля в Средиземном море и Гибралтаре практически замерла, с той самой поры как тут появился быстроходный и несущий смерть, неуловимый для кораблей халифа корабль. К тому же, как только появлялся хороший ветер, он ещё и сам устраивал нападения на порты, уничтожая военные суда, стоящие на приколе, и затем спокойно уходил от расправы, поскольку за ним никто не мог угнаться. Купцы же вообще за редким исключением перестали плавать между городами родного государства, проще и безопаснее было сейчас зарабатывать на других маршрутах.

– Государь, говорят, очень зол на вас и грозится убить всех заложников, – пожал плечами Салаз, – также большую награду объявил за вашу голову.

– А, так вот чего за мной те безумцы гнались, – понятливо воскликнул тот, – ну, значит, не зря утопил их. А что насчёт заложников, так я каждому торговцу сразу весьма наглядно показываю, что будет, если он это решит осуществить.

– Нам, бедным купцам, не до дел великих, – сокрушённо ответил Салаз.

– О, вижу парус на горизонте, – внезапно ребёнок посмотрел вдаль, – всего хорошего вам, уважаемый господин Салаз, прошу, не попадитесь мне в четвёртый раз, а то жаль будет утопить уже почти родного человека.

– Постараюсь, господин Витале, – с тяжёлым вздохом ответил купец, поклонившись.

С галеры сняли железные крючья с привязанными на них верёвками, и вскоре пиратский корабль, обрастая парусами, ринулся за следующей добычей, оставив их одних, не верящих, что остались целыми и даже не ограбленными.

– Шайтан, чтоб ты утонул, – со злости плюнул Салаз ибн Зазим вслед и обратился к своему помощнику: – Чего встал? Ставь паруса, не торчать же нам тут посреди моря.

Тот бросился выполнять приказы, а купец ещё долго смотрел, как на большой скорости корабль с красным флагом удаляется от их судна.

***

15 февраля 1198 года от Р.Х., королевство Арагон, Таррагона

– Господин Витале, я опять не приму воду и продукты от них, – обратился ко мне купор, заведующий всем бочковым хозяйством корабля, когда мы запасались провизией в Таррагоне, ближайшем городе к Валенсии, куда я планировал идти пострелять по военным кораблям, если те имелись на рейде.

Отвлёкшись от разглядывания города, я перевёл на него взгляд.

– Почему, Бруно?

– Солонина с душком и вода точно не сегодняшняя, – он показал на приготовленные для нас на пирсе бочки, а также на трёх человек из местных, ответственных за эти поставки.

Такое было не в первом городе, но обычно десяти плетей людям хватало, чтобы понять свою неправоту. Здесь же нас пытались надуть уже во второй раз.

– Позови патруль, пусть сначала накормят и напоят их из этих бочек, а затем вздёрнут всех троих на столбах поближе к пристани, – решил я.

Он, обрадовавшись, побежал выполнять. Через десяток минут раздались крики, вопли, которые продолжались ещё полчаса, привлекая внимание горожан, но вскоре всё прекратилось, и рядом с кораблями закачались три тела, подёргиваясь в агонии.

– Идём в другой город, – обратился я к капитану, когда вся команда вернулась на борт, – Бруно подойди к квартирмейстеру, запишите себе и своим людям двойную премию от недельного содержания.

– Спасибо, синьор Витале! – радостно ответил тот, убегая в сторону трюма.

– Поднимайте паруса, капитан, – я махнул рукой, чтобы сняли мои носилки с борта.

– Слушаюсь, синьор Витале!

Он стал отдавать команды матросам, которые привычно бросились по вантам на реи, чтобы приготовить паруса к отплытию, когда на море появился десяток галер, медленно плывущих мимо.

– Синьор Витале! – меня окрикнули с верхушки мачты, и я задрал голову, чтобы лучше слышать.

– На них флаги дома Бадоэр, – крикнул юнга, болтающийся где-то на самой верхотуре.

– И идут они со стороны территории Альмохадов, – произнёс второй помощник капитана рядом со мной.

– Синьор Джакопо, догоните их, пожалуйста, – показал я рукой на корабли.

Команды сильно не поменялись, но бригантина быстрее стала обрастать парусами, и через час мы уже догоняли менее быстроходные корабли. Они, завидев мой флаг, стали спускать паруса, а гребцы подняли вёсла.

Едва «Елена» подошла на десяток метров, как со всех кораблей раздались приветственные крики со словами благодарности. Когда мы подошли к головной галере вплотную и, забросив кошки, притянулись борт к борту, меня поднесли ближе. Картина, представшая мне, была крайне печальной. Измученные, высохшие полутрупы, вот что там было. Причём неважно, простой гребец или дворянин, все выглядели одинаково, словно их морили голодом, а затем посадили на корабли и дали пинок под зад, без продуктов и воды.

– Синьор Витале! – к борту напротив подошёл знакомый капитан, один из тех, кто в Акре позволил погрузить на свою галеру землю. – Вы даже не представляете, как мы рады вас видеть и благодарны. Столько месяцев находиться в подвале, не видя неба и солнца, на одной воде и вонючей похлёбке…

Он тягостно покачал головой.

– Я рад синьор Алессио, что халифу хватило ума вас не тронуть, – я, не глядя на него, рассматривал команду, которая точно не переживёт из-за своего состояния малейшего шторма, и решился им помочь, поскольку, потратив столько времени на спасение, глупо было бы их потерять, когда до дома осталась пара недель пути.

– В общем, меняйте курс, – обратился я к нему, – идём в Барселону. Там я оплачу вам погрузку воды и продуктов, а также хотя бы неделю отдохнёте и отъедитесь.

– Но синьор Витале, – попытался начать он спорить, но я отмёл все его возражения взмахом руки.

– Синьор Алессио, помните, вы однажды приняли решение помочь бедному, брошенному родственниками ребёнку, – спросил его я.

Он распрямил плечи и улыбнулся, вспоминая нашу первую встречу.

– Считайте, что господь посылает вам благодарность за тот добрый поступок, – с такой же улыбкой продолжил я, – так что соберите капитанов, передайте мои слова, а мы будем кружить неподалёку от вас всё это время, чтобы никто не позарился на беспомощную и полуголодную эскадру.

– Благодарю вас от всех своих людей, – он мне низко поклонился.

Через час цепочка медленно плывущих галер сменила курс, а мы, словно наседка, стерегущая свой выводок, шли параллельным курсом, посматривая за горизонтом. Хорошо, что до соседнего города был от силы день пути, но галерам, в основном идущим под парусами из-за ослабших гребцов, понадобилось более двух с половиной суток. Мы были в Барселоне много раньше, и я договорился как с поставками продовольствия, так и с размещением в гостевых домах и тавернах всех людей с кораблей, а также внёс авансы, чтобы эти комнаты никому не отдавали.

Вечером третьего дня в порт стали втягиваться знакомые корабли, становясь рядом борт о борт. На берегу их уже ждали как хозяева таверн, так и купцы, которые, завидев хорошо одетых капитанов, бросились к ним оповещать, что всё готово как для погрузки продовольствия, так и для отдыха людей. Я в этом уже не принимал участия, поскольку всё работало без меня. Моя роль как организатора была выполнена ещё вчера. Как я ни старался скрываться на корабле, но жители города упросили меня снова пожить у них в городе, рассказав, как мне удалось вызволить команды. О том, что мы пиратствуем в этих водах, знали многие, но вот подробности были никому не известны, ведь мы по факту общались только с поставщиками продовольствия и сборщиками налогов, которым передавали захваченные грузы. Информации, которая всех так интересовала, не было ни у кого. Так что мне пришлось опять переодеваться в простые монашеские одеяния и возвращаться в уже знакомую таверну, где гордый от оказанной ему чести Марсель закатил целый пир, выкладывая угощения и вино на выставленные на улице лавки. Мне даже стало неловко от такого гостеприимства, поэтому я украдкой вручил ему кошель с золотом и велел на угощения тратить мои деньги, чтобы он не обанкротился. Трактирщик сначала не хотел их принимать, но вскоре, увидев, сколько народа собирается за халявной едой и вином, нехотя согласился.

А мне ещё на три дня было обеспечено людское внимание, поскольку пришлось рассказы о грабежах караванов перемежать мессами, где я читал молитвы людям и произносил воодушевляющие речи. Причём, что интересно, если при первом моём посещении местных священников и епископа не было видно, то теперь они быстро втёрлись в группу и наравне со мной во всём этом участвовали. Я не противился, поскольку делали-то мы, в общем, одно дело. Именно поэтому с епископом, седобородым, шестидесятилетним живчиком, имевшим, по слухам, молодую сожительницу, мы быстро сошлись и проводили время, отлично ладя друг с другом. Своей команде я также дал отдых, она за этот тяжёлый месяц его полностью заслужила, к тому же дома их ждало удвоенное жалование, об этом я заявил сразу при начале похода, и это, не учитывая дополнительные бонусы, которые они зарабатывали хорошим выполнением своих обязанностей.