Читать книгу: «Венецианский купец. Книга 3. (Не) Все могут короли», страница 3

Глава 5

6 января 1198 года от Р.Х., Рим

Я торопился как мог, даже ночью дежурил вместе с рулевым, чтобы корабль хоть медленно, но двигался нужным курсом с частью поднятых парусов. Джакопо это категорически не нравилось, он говорил, что очень опасно плыть ночами, но я, предупреждённый Клариссией о том, что каждый день на счету, не высыпался, но вёл корабль к Риму. Поэтому, когда прибыл в нужное мне поместье, и матросы занесли четыре сундука, сгибаясь под весом золота и серебра, поскольку я решил взять из сокровищницы только монеты, чтобы Конти было удобнее подкупать кардиналов коллегии, я был награждён довольным вскриком и поцелуем в щёку, после чего она стала собирать свою охрану, чтобы отнести груз в подвал. Только закончив с разгрузкой и посадив своих казначеев пересчитывать монеты, она вернулась ко мне.

– Прошу простить меня, дорогой Витале, – её голос прямо-таки струился патокой, – но дело и впрямь срочное. Папа на смертном одре и со дня на день испустит дух. Коллегия уже трижды собиралась, и у нас не хватает нужных голосов после оглашения его завещания. Так что прошу искренне простить меня, но в ближайшее время вам придётся побыть без меня.

– Ничего страшного, я понимаю, – кивнул я, – устройте моих людей и меня, можно и в прошлые апартаменты, и я просто отдохну, поскольку всего день побыл на суше, после того как мы с вами расстались в прошлый раз.

Она ужаснулась, но убежала отдавать приказы, и уже через пару минут мне выделили прежних слуг. Правда, в этот раз охрану я не убрал, отставив дежурить в коридоре. Когда кругом творятся такие дела, несколько вооружённых людей рядом точно не помешают.

Все последующие дни дом гудел, словно растревоженный улей. Количество посетителей просто зашкаливало, каждый час велись переговоры, заключались и расторгались союзы, а я всё это время просто отдыхал. Либо у себя в комнате, либо в поездках по городу, который всё больше мне не нравился. Разруха и упадок – вот всё, что от него осталось, и жить здесь я бы точно не стал. Вечерами, правда, было одно небольшое развлечение, мы с Клариссией согласовывали мои привилегии и обязанности на обеих должностях, а она потом это относила к сыну, который вносил свои правки. Вырваться домой он просто не мог физически, так что матроне невольно приходилось выступать ещё и гонцом, но она не жаловалась, поскольку находилась в возбуждении от предстоящего голосования.

***

8 января 1198 года от Р.Х., Рим

То, что случилось что-то важное, я понял по радостным крикам внизу, и вскоре ко мне в комнату зашла сияющая от радости Клариссия Скотти.

– Судя по вашему довольному виду, синьора, у вас всё получилось? – улыбнулся я уголками губ.

– У нас, Витале, у нас, ведь вы тоже приложили к этому великому дню свою руку, – она покачала головой. – Лотарио вступает в сан и уже вечером будет дома. Завтра утром будет встреча с узким кругом лиц из числа тех, кто участвовал в этом деле, и раздача милостей от нового Святейшего отца – Иннокентия III. Прошу вас одеться соответствующее, заодно мы познакомим вас с парой знатнейших римских семейств.

– Постараюсь вас не разочаровать, – склонил я голову.

– Тогда до завтра, мне нужно ещё много успеть сделать к прибытию сына, – она тоже склонила голову.

– Доброго дня синьора, – попрощался я с ней.

***

Утром следующего дня я был готов предстать во всём своём великолепии, если, конечно, не учитывать состояние моего тела, но, думаю, огромный рубин на шее, а также золотой пояс, усыпанный драгоценными камнями, привлекали больше внимания, чем моя бренная тушка. Вот только прождал я почти три часа, прежде чем за мной зашла хозяйка дома, придирчиво осмотрев и удовлетворённо покивав, пригласила последовать за ней. Конечно, пришлось звать свою охрану, которая и доставила меня на носилках в маленькую комнату, где собралось пять человек: новоиспечённый и сияющий, словно только что отчеканенная монета, святейший отец, кардинал Альбино и ещё трое неизвестных мне пожилых людей, с большим интересом следивших за моим въездом.

– Позвольте представить вам, – Клариссия дождалась, когда меня разместят в большом кресле и все лишние покинут комнату, – Витале Дандоло, знакомый вам больше под прозвищем Венецианец.

Взгляды присутствующих стали ещё более заинтересованными. Она пробежалась по неизвестным мне персонам, но их имена и фамилии ничего мне не сказали, я не был знатоком всех патриархальных римских семейств. Закончив знакомство, она замолчала, сев по правую руку от сына, который, подперев голову руками, стал говорить тихим голосом:

– Я позвал всех вас, дабы познакомить и сообщить, что теперь мы все в одной большой лодке. Прошу вас не соперничать друг с другом, а наоборот, помогать. Поверьте мне, после вчерашнего события врагов у нас всех добавится десятикратно.

Взрослые переглянулись и кивнули, соглашаясь.

– Корнелиус, – он обратился к первому из ближайших людей, доставая из шкатулки, стоящей перед папой, четыре документа, – ты становишься кардиналом-священником, это твоё назначение, как и было уговорено.

Тот взял бумаги, прочитал их и подписал, отдав два экземпляра обратно.

– Благодарю вас, святейший отец, – хриплым голосом сказал он.

– Юлиус, это твои земли в рамках папской области, – следом он протянул другому человеку новые бумаги, – графство и потомственный титул для твоих потомков.

– Благодарю, святейший отец, – тот подписал, даже не посмотрев. Видимо, всё было решено сильно заранее.

– Альбино, ваша коллегия, – он передал какой-то свиток кардиналу, и тот с поклоном принял его.

– Мариус, вы теперь военачальник над всеми моими войсками, – Иннокентий III протянул последнему из взрослых три документа, – позаботьтесь, чтобы ордены были готовы отразить любое нападение.

– Конечно, ваша святость, – склонил голову тот.

– Витале, – папа повернулся ко мне, доставая золотой перстень с чёрным камнем внутри, на котором был выгравирован крест, покрытый золотом, – отныне ты мой легат.

Он достал следом четыре подписанных с его стороны документа, два из которых я бегло посмотрел, убедившись, что это именно то, что мы согласовали, и подписал их, отдав ему обратно эти листы, а свои копии аккуратно положил рядом с собой.

– Архиепископство, как ты и хотел, будет чисто номинальным, – продолжил он, – но от этого ответственность твоя перед Святым престолом меньше не становится.

– Я понимаю, святейший отец, – низко склонил я голову.

– Что же, – он захлопнул крышку шкатулки и обратился к нам, – надеюсь, когда мне понадобится помощь, вы поспешите мне на подмогу, друзья.

Все тут же стали заверять его, что всенепременно. Он покивал и объявил встречу оконченной. Правда, дождавшись, когда все выйдут, показал мне глазами остаться. Поэтому, прощаясь со взрослыми, я делал вид, что пропускаю всех, чтобы позже позвать своих слуг и не мешать таким уважаемым людям выходить. Последней вышла его мать, которая с изумлением выслушала его весьма настойчивую просьбу оставить нас наедине. Впрочем, я сам удивился этому не меньше.

Ещё больше он поразил меня, когда, взяв ближайший стул, поставил его впритык к моему креслу, сев рядом, и нацелил на меня горящий от возбуждения и ярости взгляд. Мне стало не по себе от его состояния.

– Витале, я прошу наш дальнейший разговор никому не передавать, кроме тех лиц, которых укажу сам, – весьма странно начал он, – поклянись в этом спасением своей души.

Что я, конечно же, тут же и сделал, находясь в полном непонимании от происходящего.

– Надеюсь, ты не забыл, как нас приняли в Константинополе? – тихо поинтересовался он, преображаясь на моих глазах так, что я едва не охнул. Из спокойного, рассудительного кардинала, которым я его знал всё это время, он превратился в натурального ангела мщения.

– Такое забудешь, – я скрипнул зубами, – ересь, тщеславие, богохульство, похоть – я устану перечислять то, что ещё есть в этом городе. Они слишком погрязли во грехе, святейший отец, и вы знаете моё мнение об этом.

– Ещё бы, ведь я сам придерживаюсь подобного мнения, – злорадно улыбнулся он, показав крепкие зубы, – поэтому хочу предложить тебе и твоему отцу дело, которое должно оставаться тайным – только между нами тремя.

– Конечно, святейший отец, слушаю, – вот это уже было действительно интересно.

– Я объявлю четвёртый Крестовый поход на Египет, – тихо прошептал он, – чтобы освободить Святую землю от сарацин, но, когда соберётся войско, вы, венецианцы, отвезёте его на своих кораблях в Константинополь.

Мои глаза зажглись от радости, поскольку я вспомнил, сколько раз отец жаловался мне на бесчисленные закидоны местных правителей по отношению к нашим купцам. Также сыграло роль и мое собственное отношение к тому, как нас пытались убить всё то время, когда мы были там с посольством.

– Ты помнишь моих послушников, что я разослал при прибытии в город? – спросил он, и я кивнул, подтверждая.

– Так вот, они принесли вести от надёжных источников, что Византия слаба как никогда. Турки грызут их границы с одной стороны, восставшие венгры требуют своих территорий с другой, а аристократия на местах слишком зла на безумные налоги, отправляемые в метрополию.

– Хотите сказать, что, если на столицу нападут, желающих помочь ей будет немного? – я быстро сделал нужные выводы. – Если это и правда так, Византия обречена.

– Да! – он закивал. – Мы наконец сможем провести церковную унию и вернуть еретиков в лоно католической церкви.

– Если Крестовый поход будет на Константинополь, юридически христианский город, – я задумался, проговаривая вслух свои опасения, – то это нигде и никогда не должно всплыть. Иначе рыцарей трудно будет поднять на святое дело.

– Да, именно потому, что мне потребуется перевезти огромное войско, я и посвятил тебя в свои планы. Ты ведь сможешь договориться об этом с отцом?

– Предварительно, конечно, да, но платить всё равно придётся, – сразу отказался я помогать бесплатно, – не зная точного количества крестоносцев, неизвестно сколько потребуется для их перевозки кораблей и команд. Бесплатно никто не будет этого делать.

Он задумался.

– Я брошу клич о сборе средств по всей Европе! – придумал он. – Даже сам пожертвую на это. Мы наберём нужное количество денег!

– Тогда предлагаю так, – я задумчиво пожевал губы, – вы пришлёте к нему своего представителя, о визите которого будут знать все, он и обговорит сумму, а также количество необходимых кораблей для перевозки крестоносцев в Египет. Никто не будет знать о конечной цели похода, кроме отца, а он, в свою очередь, не будет слишком задирать цены.

– Отлично! – обрадовался Папа, и его глаза лихорадочно блеснули. – Только от тебя нужна будет ещё помощь в нескольких делах, как раз по твоему новому статусу.

– Конечно, слушаю, – я чертыхнулся про себя, но выбора уже не было, живым я отсюда точно не выйду, если откажусь ему помогать после услышанного.

– Чтобы поднять крестоносцев, нужно сначала разобраться с двумя основными проблемами: первая, Ричард I воюет с Францией, и, пока мир не установится, об общем сборе не может быть и речи. Тебе нужно, воспользовавшись статусом моего представителя, уговорить его на время Крестового похода примириться с Филиппом II Августом.

– Я вроде как не въездной в оба королевства, – высказал я ему свои опасения.

– Ты legatus a Latere! – возмутился он. – Будут откровенно саботировать твои просьбы, проведи мессы в столицах, подними народ! С чем с чем, а с красноречием у тебя всё в порядке, как и с языками.

– Ну, если вы не против, то я, конечно, готов, – тут же согласился я, не став спорить.

Он кивнул, возвращаясь к своей прерванной мною речи.

– Второе, будучи во Франции, тебе нужно будет любыми средствами, я подчёркиваю, Витале, любыми средствами вытащить королеву Ингеборгу Датскую из тюрьмы, куда её заточил король, который, не консумировав их брак, выкинул её за порог дворца, женившись на другой. Святой престол не признаёт этот развод и его второй брак, можешь здесь стоять на своём, сколько потребуется. Главное, чтобы он принял законную королеву назад и выполнил свой супружеский долг! Что делать с его нынешней женой, решишь сам.

Я выпучил глаза от уровня подобной задачи.

– Как это возможно, святейший отец? – искренне возмутился я.

– Витале, не прибедняйся, у меня полные сведения о твоём участии как в сводничестве Ричарда I с его женой, так и в помощи престарелой Констанции, благополучно родившей наследника престола Генриху VI. Если ты смог это, то сможешь и примирить короля Франции с законной супругой, – отмёл он все мои возражения.

– Это будет невероятно трудно сделать, ваша святость, исходя из того, что я слышал об их отношениях, – я, всё ещё сомневаясь, покачал головой.

– Именно поэтому я и даю эти задания тебе, – сообщил он мне, – главное, что я знаю о твоём характере, что ты не остановишься ни перед чем, чтобы выполнить обещание, и в данном случае мне только это и нужно. У меня и близко нет человека с подобным уровнем близости к королю Ричарду, как у тебя, ведь ты спас его от плена и суда, разбив затем ещё и войско короля Франции, снискав себе пусть и дурную, но славу.

– Я постараюсь, святейший отец, – я всё ещё не слишком верил в успех этого мероприятия.

– Пообещай мне! – настаивал он, и я нехотя, но всё же дал слово, поклявшись сделать всё мыслимое и немыслимое, чтобы это осуществить.

– Не переживай, Витале, я не требую от тебя немедленных действий, – постарался он меня успокоить, – у нас есть ещё минимум два года, пока я укрепляю свою власть, но к этому времени в Европе основные конфликты должны утихнуть. Все должны встать в едином порыве в Крестовый поход.

– Полностью с этим согласен, – поклонился я ему.

– Хорошо, тогда переговори с отцом и вышли письмо кардиналу Альбино, завуалировав его согласие или отказ.

Я лишь кивнул, и он, полностью удовлетворённый, откинулся на спинку стула.

– Никому, Витале, даже моей матери! – прошептал он, когда я позвал охрану, поскольку встреча, похоже, окончилась. Я покорно кивнул в тихом ужасе, не зная, как же всё это исполнить.

«Ладно, сначала поговорю с отцом, потом будет видно», – решил я.

Глава 6

10 января 1198 года от Р.Х., Каррара

Прежде чем приступить к выполнению просьбы синьора Франческо, я решил добраться до епархии Луни, чтобы переговорить с епископом Гуальтье II, тем более что от Рима город Каррара, где он находился, был всего в двух днях пути. Поэтому-то и приказал привести «Елену» к городу, возле которого мы сейчас и бросили якорь.

– И это столица добычи итальянского мрамора? – скептически посмотрел я на небольшой городишко с маленькой гаванью, куда могло втиснуться не больше четырёх кораблей.

– Так его кто только не разорял, синьор Витале, – рядом со мной остановился капитан, – сначала германцы, потом викинги, потом арабы, в общем, удивительно, как они вообще до сих пор существуют.

– Да уж, – я покрутил головой, находя верхушку белого собора, и показал рукой на него, – похоже, нам туда.

– Сейчас распоряжусь, чтобы вам выделили охрану, – кивнул он.

Привычный отряд в пятьдесят человек, вызвавший суету в порту, который прибежало охранять не больше ста человек, показал мне, насколько здесь всё плохо. Так что было просто удивительно, почему местный правитель, по совместительству епископ, не собирается развивать торговлю и сам город. На улицах пустого городишки было крайне мало людей, так что мы дошли до небольшого собора, и я, надев кольцо легата, потребовал встречи с правителем. С мозгами у Гуальтье II тоже было, видимо, туго, поэтому мне не отвечали в течение часа и, лишь когда моё терпение стало падать, наконец соизволили принять.

Толстый, в дорогих одеждах епископ лениво полулежал на большом диване, на столе у него стояли закуски и вино.

– Приветствую вас, брат по вере, – начал я вежливо, с трудом сдерживая себя от разгорающегося в груди гнева.

– Добрый день, легат, – он даже не пошевелился, чтобы приветствовать меня как положено, для такого высокого гостя, как я, – что привело вас к нам?

– Я собираюсь построить в Венеции собор и поэтому хотел выкупить весь мрамор, который вы добываете. Готов заплатить за него вдвое больше того, что вам платят нынешние покупатели.

– Епархия Луни не ведёт дела с венецианцами, – лениво ответил он, – вы зря потратили время на путешествие.

– Это ваше последнее решение? – поинтересовался я. – Потому что город находится в ужасном состоянии, людей мало, охраны нет, а вы заявляете, что вам это безразлично. Какой же из вас тогда правитель?

– Мальчик, – он скосился на меня, – то, что у тебя на пальце перстень, ещё не даёт тебе права разговаривать со взрослыми в подобном тоне.

После этих слов, под его ехидные усмешки я приказал матросам покинуть собор, вернувшись на корабль. И, едва оказался на борту, приказал своим канонирам снести к чёрту жилище зажравшегося епископа. Они покосились на крест собора, который стоял рядом, но не стали спорить и подготовили пушки к бою. Вскоре, когда Джакопо поставил бригантину в более удобное для обстрела место, чуть севернее от порта, орудия вразнобой заговорили своими басовитыми голосами. Обстрел длился около часа, во время которого капитан постоянно сдвигал корабль, чтобы появился обзор, который перекрывали клубы дыма, производимого порохом. Наконец, когда, кроме обломков стен, больше ничего не было видно, я остановил канонаду.

– Попытка номер два, – прокомментировал я повторную высадку в порт, где нас уже никто не встречал, а улицы стали ещё более пустыннее, чем час назад. Лишь испуганные взгляды из окон провожали нас.

На остатках поместья и собора нашлось не так много трупов, как я думал, а из-под завалов слышались стоны, я приказал матросам сходить в город и привести мужчин, чтобы те помогли выжившим. Тело епископа тоже откопали, правда, без головы, которую мы так и не нашли. Распорядившись о похоронах, я вернулся на корабль и стал ждать, поскольку твёрдо знал, что свято место пусто долго не бывает, и оказался прав, когда через пару часов прибыли посланники из Сарзаны, где находилась часть епархии Луны, а также гонец попросил меня о встрече с епископом Марзуком, на что я, конечно же, согласился.

В оговоренное время мы прибыли на место, где в доме главы цеха каменщиков меня и дожидался низенький, лысый, с бегающими глазками худой священник, который, увидев моё кольцо, правильно его воспринял, упав на колени и поцеловав его.

– Брат Марзук, – я выгнал всех из комнаты, оставшись с ним наедине, – землетрясение унесло жизнь нашего дорогого епископа Гуальтье, поэтому я предлагаю вам занять его место. С Папой вы можете согласовать это, направив ему письмо, упомянув, что я попросил за вас.

– Землетрясение? – он ошеломлённо посмотрел на меня.

– Конечно, можете об этом тоже упомянуть в письме, – покивал я, затем достал из кошелька золотой самородок размером с два пальца и поставил его на стол, – мне нужен мрамор в больших количествах. Вы сможете отказать всем и поставлять его мне за двойную цену?

Золото мгновенно исчезло с поверхности стола, а его улыбка стала льстивой.

– Какие объёмы вам будут нужны, легат?

– Много, очень много, – я и сам-то толком не знал, но мрамора никогда мало не бывало, ведь я не планировал останавливаться лишь на одном соборе, – я пришлю к вам своего дядю, обговорить условия, но одно точно. Вам нужно усилить охрану порта, наняв больше наёмников, а также пригласить в город больше жителей, Каррара сейчас просто физически не способна выдавать приличное количество продукта. Я очень надеюсь, что вы понимаете, в отличие от вашего предшественника, что чем больше мрамора будете поставлять, тем больше доходов будет получать епархия Луни.

– Брат Гуальтье, – старательно обходя острые углы при упоминании этого имени, проговорил новоиспечённый епископ Луни, – довольствовался малым.

– Пусть бы для себя, я бы и слова не сказал, – не согласился я с ним, – но он жил в роскоши и довольствии, а город, за который он ответственен, находится в ужасающем состоянии.

– Если честно, брат, я тоже не силён в управлении городом, – признался он.

– Это решаемый вопрос, – я кликнул главу цеха каменщиков и попросил собрать всех остальных глав цехов, имеющихся в городе. Тот бросился выполнять мою просьбу, и уже через полчаса перед нами с епископом сидели пятеро мужчин, боязливо косящихся на меня и охрану.

– Властью, данной мне Святым престолом, назначаю главой епархии Луни епископа Марзука, – оповестил я всех, – договоритесь с епископом, какую долю вы будете получать от него на развитие города, порта, а также обеспечение охраны. Вы ведь этого хотели, дорогой брат? – повернулся я к ошарашенному происходящим священнику, и тот закивал.

– Отлично, тогда договаривайтесь между собой и готовьте мрамор, я заберу всё, что есть сейчас и вы произведёте в будущем, – откланялся я, – доверенное лицо прибудет в ближайшее время, и не заставляйте меня, пожалуйста, возвращаться сюда второй раз.

– Благодарим вас, легат, за помощь, – они все подскочили с мест и низко мне поклонились, когда носилки вынесли из дома.

– Марко, отправь кого-то двоих из наших гонцами в Венецию, нужно, чтобы дядя Джованни срочно сюда кого-то прислал, – попросил я идущего рядом бомбардира, – только понадёжнее, чтобы не удрали по пути.

– Синьор Витале, – оскорбился он, – на «Елене» нет таких. Все, кто покинул корабль, прельстившись обещаниями других домов, сейчас локти кусают, когда видят нас.

– Ну и отлично, тогда следуем к следующей цели нашего путешествия, – задумался я над своими дальнейшими действиями.

***

15 января 1198 года от Р.Х., королевство Арагон, Барселона

Широкая гавань порта радушно раскрыла свои объятья, а засуетившиеся было корабли при виде громады парусов успокаивались, когда замечали флаг венецианского золотого льва на красном поле.

«Пожалуй, для лучшего узнавания нужно отдать в работу ткачам рисунки бывшего кардинала Конти, который рекомендовал мне использовать личный герб, – подумал я, посматривая на верхушку мачты, – зря, что ли, потратили с ним столько времени в пути, чтобы его нарисовать».

С этими мыслями я дождался портового служащего, который был весьма любезен, когда узнал, что на борту целый архиепископ. По понятным причинам перстень я спрятал, мне лишний ажиотаж не нужен был на пустом месте, поэтому благословил его и, оплатив пошлину, а также стоянку, я с отрядом охраны спустился на берег, где уже собирались зеваки, чтобы посмотреть на корабль необычной формы и размера.

– Ваше высокопреосвященство, – рядом раздался подобострастный голос, а от названного титула я даже вздрогнул. Только спустя пару секунд понял, что обращаются ко мне. Повернувшись, я увидел дородного мужчину в простой одежде, который мне низко кланялся.

– Слушаю вас, уважаемый, – кивнул я ему.

– Не окажете ли вы честь остановиться в моём доме? – поинтересовался он. – Я скромный владелец таверны, но у меня чисто и светло, недавно сделан ремонт.

– Показывайте дорогу, – кивнул я, и он пошёл рядом с моими носилками.

– Ваше высокопреосвященство, – люди, завидя нас, кланялись и крестились, мне пришлось вспоминать обязанности священника и благословлять всех налево и направо. Я даже как-то и забыл, что в других местах, кроме Венеции, отношение простых людей к высшим духовным санам церкви было часто чрезмерно уважительное. Столкнувшись с этим впервые на примере жителей Барселоны, я как-то даже сначала растерялся, но, освоившись, стал вести себя размеренно и почтенно, вспоминая тех священников, с которыми общался. И вроде бы даже успешно это получалось, поскольку толпа, идущая за нами, всё увеличивалась и увеличивалась.

– Ваше высокопреосвященство, – трактирщик показал и правда на подновлённое здание, стоявшее на углу улиц, – вот мой дом и таверна.

– Марко, оставь, наверно, только двадцать человек, остальные пусть вернутся на корабль, – я критически посмотрел на не такое уж и большое здание.

– Будет выполнено, синьор Витале.

– Как зовут уважаемого хозяина, предоставившего нам кров? – обратился я к трактирщику.

– Марсель Пурто, ваше высокопреосвященство, – поклонился он.

– Ты добрый католик, Марсель, – я перекрестил его, – пусть будет благословенен твой дом, семья и все родственники. Ведь ты делаешь доброе дело, как заповедовал Святой Дух через апостола Павла, «Страннолюбия не забывайте; ибо чрез него некоторые, не зная, оказали гостеприимство Ангелам».

– Ваше высокопреосвященство, – мужчина в слезах упал на колени, став истово креститься, – благодарю вас! Благодарю!

Подскочив словно ужаленный, он засуетился и повёл нас внутрь, попытавшись отдать мне комнаты, которые занимал сам с семьёй. Я отказался, попросив скромную спальню, в которой бы поместился сам, и которую легко было бы охранять моим стражам. Он бросился исполнять, и уже через десять минут необходимые помещения были нам предоставлены. В одном разместился я, в двух других по соседству моряки, в дополнение Марко выставил круглосуточный караул, чтобы на этаж никто не мог войти без разрешения.

Я, снимая с себя цепочку с камнем, а также золотой пояс, поманил бомбардира к себе, заставив нагнуться.

– Сходи в ближайшую церковь, купи там простое облачение монаха, – приказал я ему, – моя дорогая одежда в этом верующем городе не совсем уместна. Только быстро!

Он понятливо кивнул и отправил одного из своих канониров посмышлёнее, снабдив его переданными мной деньгами. Уже через двадцать минут чистое, пахнущее сеном, хоть и весьма просторное, одеяние было мне доставлено. Переодевшись с помощью своих людей, я свою дорогую одежду, как и драгоценности, сложил в носилки, чтобы их не было видно.

На трапезу меня вынесли именно в таком виде, и я ужаснулся, увидев, сколько людей скопилось в самом зале, а также ещё больше виднелось на улице.

– Что случилось, добрый Марсель? – обратился я к хозяину, который вышел сопровождать меня. – Почему кругом столько людей?

– Ваше высокопреосвященство, – он смутился, – новость о вашем прибытии облетела почти весь город, а ваш вид вызывает у людей жалость и непонимание, кто мог поднять руку на архиепископа католической церкви.

– Хорошо, я расскажу, – я вздохнул, понимая, что это неизбежно, – только поставьте носилки на стол, так меня будет лучше видно и слышно.

Всё было выполнено мгновенно, и с высоты стола я разглядел устремлённые ко мне взволнованные, любопытные, жалостливые и удивлённые лица горожан. Прочистив горло, я стал рассказывать, конечно же, выставляя себя в более выигрышном свете, а своих врагов, занимающихся кровосмесительством и бесконечным стяжательством, как тех, с кем нужно бороться всем доблестным христианам. Градус напряжения нарастал, в рядах простых горожан стали слышаться гневные крики, когда я стал описывать пытки, которые ко мне применяли, а также то, что я молился и просил господа помочь мне всё это время.

На глазах матерей, прижимавших к себе детей, виднелись слёзы, даже мужчины крестились и сжимали кулаки, слушая подробности, о которых я живописал с такой страстью и экспрессией, перемежая всё цитатами из Евангелие, что, когда закончил рассказ тем, как, подняв знамя церкви над городом грехов, провозгласил очищение Венеции, все без исключения окружавшие нас люди упали на колени, вознося хвалу господу за свершившуюся справедливость.

– Вот, в общем-то, и вся история, добрые люди Барселоны, – улыбнулся я им, – за это, несмотря на мой юный возраст, я и удостоился такого высокого признания у Святого престола, вручившего мне сан архиепископа Венецианского.

– Святой! Вы просто святой, ваше высокопреосвященство, – Марсель прижимал к груди маленькую дочь и плакал, как и все остальные.

– Прошу вас, добрые христиане, уже поздно, вам пора расходиться, – попросил я их, и моя просьба тут же была выполнена, люди кланялись, я их благословлял, и все, громко обсуждая услышанное, потянулись к дверям.

«Фух, – я залил в сухое горло полный стакан воды, – это было непросто».

Я повернулся к своим морякам, чтобы они сняли меня со стола, и увидел в их глазах знакомый фанатичный блеск, такой же, как тогда, когда я проповедовал в Индии. Матросы и Марко крестились, утирая слёзы, хотя, в отличие от местных, были свидетелями случившегося, даже присутствовали на суде, когда меня признали невиновным. Странно, что они именно сейчас так разволновались.

– Синьор Витале, – Марко схватился за голову, – ваши слова, как тогда, в Индии, когда мы не понимали их смысла, просто жалят наши сердца правдой. Я не знаю местного языка, только понял, что вы рассказывали, как вас пытали, и подумал, как мог позволить так над вами издеваться? Как мы все, ваши преданные люди, могли не подняться и не освободить вас тогда? Позор нам всем.

«Эм, – я едва не выпучил глаза от подобного заявления, – чего?»

– Марко, и вы, моя верная команда, – я, стараясь сдержать удивление, обратился к ним, – мы столько прошли вместе и столько испытали, что я никогда и ни в чём вас не упрекну. Тогда нельзя было позволить очернить имя моего рода, а позже, вы сами видели, правда всё равно вышла на свет. Её не скрыть, не спрятать.

Они повалились на колени, умоляя простить их, а оставшиеся люди в таверне, хоть и не понимая венето, тем не менее тоже попадали на пол следом, протягивая ко мне руки.

«Надо прекращать этот шабаш, а то неизвестно, до чего моя болтовня доведёт», – отчётливо понял я.

– Я прощаю вас и вас, добрые люди, – я перекрестил всех, мгновенно переходя с одного языка на другой, – а теперь позвольте мне отдохнуть. Я слишком устал.

Это было выполнено моментально, и вдогонку мне нанесли столько еды, что пришлось большую часть вернуть, чтобы она за ночь не испортилась. Наконец-то я смог спокойно в одиночестве поесть и попить, а поскольку на улице вечерело, то и смысла куда-то выходить уже не было, можно было пораньше лечь спать, чтобы с утра заняться делами.