Читать книгу: «Дикополье. Слово Шубина», страница 13
– Это какое?
– Слово!
Ну да, как же. Вот так – взять и рассказать историю, пока на тебя мчатся все чудища мира. Хорош ты шутник, Миша.
– Итак, раньше вы, чудовища, были цветочками! – выкрикнул я, и тут мне в щёку прилетел удар от ещё одной гориллы. В глазах потемнело. Уж лучше б в меня прилетел утюг! На помощь прибежала Лола. Она кинула горилле яблоко из гроба, зверь положил фрукт в пасть и упал от пощёчины Лолы.
– Спасибо, – сказал я.
– Ты умрёшь, – ответила та, откусив от другого яблока, – но не так.
Запрыгнув на гроб, она принялась оплёвывать врагов смертоносными косточками. А я – в общем, я убрал язык до поры до времени в кобуру.
Мы продвигались по трассе, петляя между машинами, стоявшими в пробке из-за многочисленных аварий. Люди заперлись в салонах, но спасало это не всех. Были чудища, которые, отражаясь в стекле, вдруг оказывались внутри. Были слизни, которые пробирались сквозь выхлопную трубу и терроризировали пассажиров. Стоны, крики, мольбы о помощи!
– Сидел бы сейчас в пабе… – жаловался британский хранитель подземелий, нахлобучив голубую шляпу на деда с руками-саблями, после чего тот провалился сквозь трещину в земле. – И попивал бы эль. Эль!
И когда стало казаться, что все беды нам по плечу, из леса вышли поистине жуткие создания. С длинными-предлинными ногами, зелёными и гнущимимся, как тёплый пластилин, могучими руками. Они принялись крушить машины, хватать людей целиком и подбрасывать высоко, выше деревьев.
Ближе всех к длинноногим оказался Пустецкий. Он поймал падающую женщину и погрозил монстрам пальцем, после чего получил сильный удар в живот и повалился наземь.
– Тяжёлая штука – жизнь!.. – выкашлял он.
– По ногам им дружно бьём! – скомандовал Николай.
Его план оказался тщетным: ноги монстров из-за ударов просто становились крупнее. И вот – сам Николай и Кобольд рядом с ним распластались под колёсами “Форда”. От одного из них (интересно, от кого) донеслось что-то на немецком.
– Значит, по голове… – заключил Миша.
Но и с этим возникли трудности. Так подпрыгнуть, чтобы стукнуть монстров по лбу и щекам – даже Бубка (великий донецкий прыгун с шестом) не справился бы. Мы отступали. Ногастые, продвигаясь вперёд, ломали вокруг себя и столбы, и дубы, и всех живых. Люди выскакивали из машин, но их нагоняли смертоносные клыки и щупальца других исчадий.
– Шубин, помоги!.. – прошептал я, пытаясь дотянуться Киркалибуром хотя бы до животов исполинов.
* * *
Я облокотился о стену, закрывая глаза от боли в плече. Ещё сильнее была боль внутри. Опустошение. Будто из меня вырвали сердце. На меня нахлынуло всё: всё, что пережили люди за годы моего бытия. И всё, что им только предстояло пережить.
– Шубин… – подошёл ко мне Миша.
– Заткнись! – я оттолкнул его – возможно, немного резко. Миша упал. И продолжал на меня смотреть, с горечью и грустью.
– Шубин… Я искал тебя все эти годы, – он повторял эту мантру, как заведённый, и тем злил меня ещё больше.
– Пожалуйста, Миша, замолчи…
Миша встал и принялся наворачивать круги. А затем подошёл к табличке. Как когда-то. Подобрал кусок угля и написал: “Комната изменённого прошлого”.
– Как можно решить, что было, если оно уже случилось? – спросил я, дёрнул плечом и взвыл.
– Говорящий о прошлом его и диктует. Сейчас о нём говорит Темногор, – Миша положил уголь в кармашек брюк. – Но ты – Исконный сказитель. Расскажи новую историю. Расскажи, как всё было на самом деле.
– Давай я лучше расскажу, что происходит сейчас. А? Как тебе? Так вот: Дикополья больше нет. Я поднимался наверх. Нет больше тех городов, которые я помню.
– Это не повод вычёркивать своё прошлое. Не повод забывать Дикополье.
– Миша! Ещё раз! Его больше нет! – я ударил по стене целой рукой. Ещё раз. Ещё. На меня посыпались камни. Какая-то сила поселилась во мне. Наверное, сила отчаяния.
– Дикополье есть, Шубин, – с благоговением глядя на меня, сказал Миша. – Оно есть, пока есть ты. Пока о нём говоришь ты, а не кто-то иной.
* * *
Мы услышали несколько мощных толчков из-под земли. Ноги монстров подкосились, и они с грохотом повалились друг на друга. Не дав им возможности подняться, мы принялись колотить длинноногих по голове, разбрызгивая чёрную кровь.
– Молодцы мы, да? – сказал Кобольд, когда дело было сделано. – Так сильно бежали, что устроили землетрясение! – и добавил: – Хотя вы тут просто валялись, отдыхали.
– Никель вкуснее, мой друг, – похлопал Кобольда по плечу Николай, и мы отправились в путь.
* * *
В маршрутке до Святогорска сидели водитель и пожилая пара. Они собирались на отдых, покупаться на берегу Северского Донца. А сейчас, запершись, глядели на тот ужас, что происходил на вокзале, и, скорее всего, как бы это мягче сказать, не могли поверить своим глазам. Однако когда мы зашли, все как будто успокоились (присутствие Миши сказалось) и дедушка даже спросил, когда мы наконец поедем.
– Да сейчас и поедем, – ответил водитель, выкидывая сигарету в окно прямо на макушку какому-то слизню. – Как раз салон заполнен. Ваши дети? – спросил он у Пустецкого.
– Мои, – ответил тот. – Дети – равно неприятности и благодать.
– Точно сказано, – усмехнулся водитель и завёл мотор.
Когда мы выезжали с территории, сбили парочку зомби. Водитель предварительно и по всем правилам им посигналил. Атмосфера немного разрядилась.
К гробу, набитому фруктами, дед и бабка отнеслись с пониманием.
– Тоже отдыхать едете?
– Умирать, – ответила Лола.
– Ну что вы. Молодые ещё. Это мы так… Дочь постоянно ругается, когда мы о смерти говорим, но куда деться – жизнь штука такая.
Лола заинтересовалась. Она подсела к старикам и сказала:
– Я тоже о смерти говорить люблю. А вы как умереть хотите?
– Во сне, разумеется.
Я смотрел в окно. Скоро мы выехали за пределы города и нашествие чудовищ осталось позади. Мелькали деревья, ветерок обдувал мою взъерошенную шевелюру.
– О чём думаешь, Ш… Саша? – Спросил Миша, изучая содержимое своего чемоданчика.
– Ш? Почему ты сказал Ш?
– Ну ты же СаШа. Я случайно пропустил первые буквы.
– Ну да. В твоём стиле, Ша!
– Ха-ха.
– Я думаю о том, что нас ждёт. Если с теми монстрами из леса мы справились каким-то чудом, благодаря землетрясению, которого в жизни не бывало в Дикополье, то что будет там, на Меловых горах?
– Посмотрим! Уверен, что…
– Ничего хорошего, – закончил за него Пустецкий и уснул.
Его голова на каждой кочке прыгала, как теннисный мячик.
Спустя три часа мы приехали на место назначения.
– Это нам Шубин помог, – сказал я.
– Что? – не понял Миша.
– На дороге. Это он повалил чудовищ.
– Вы сказали Шубин? – обернулся дед. – А я о нём знаю. Он был управляющим шахты, добрым и светлым. Однажды спустился в ствол и заблудился. С тех пор его призрак ходит и всячески охраняет шахтёров – помогает им, добряк, и выводит из опасных зон.
– Аминь, – сказал Кобольд.
* * *
– Я проклят…
– Саша, ты НЕ проклят. Послушай меня. Из любой, понимаешь, из любой в мире ситуации есть выход. Где бы ты ни оказался, в какой бы ловушке себя ни ощущал. Выход – есть. Ты понял?
– Понял…
– Тогда расскажи мне. Расскажи, как мы выберемся из Всеподземья и поможем одолеть Темногора!
Чёрт с ним. Вот просто – чёрт с ним, подумал я. Исконный сказитель, говоришь? Шубин, говоришь? Ой, да знаешь, фиг с тобой! Как скажешь!
– Колосталек! – крикнул я. – А ну катись сюда!
* * *
Когда мы приехали, уже смеркалось. Пели сверчки. Голубая шляпа предложил переночевать на базе отдыха “Солнечная”, мотивируя это тем, что охотиться за Темногором в темноте – самоубийство. Но его идею отвергли: каждую минуту гибнут люди, и этому нужно положить конец как можно скорее. До Святогорска мы не доехали. В районе посёлка Щурово я почувствовал острую необходимость сойти, и мы попрощались с пожилой четой. Когда я бросил на них последний взгляд через окно, то увидел, как на их лица вернулся ужас. Отправить бы Мишу с ними – всем бы спокойней было.
Это я так пошутил.
Не берите в голову.
– А дальше куда? – спросил Кобольд. – Ты знаешь точно, куда нам идти? – и добавил: – Конечно, он не знает, никто тут ничего не знает…
– Нет. Но я уверен, что почувствую.
– Почувствует он… Ишь ты, чувствовальщик… Нашёлся…
Меня правда вело чутьё. Словно какой-то рассказчик писал нашу историю, быть может, сидя где-то в тепле и уюте, и мне просто приходилось ему подчиняться. Я ведь тоже рассказчик. Знаю, как это делается.
Мы шли по лесу, толкаясь и смеясь. Группа детсадовцев на выгуле, не иначе. Пахло хвоей и полевыми цветами. Хотелось развести костёр, пожарить на нём сало и хлеб и травить байки. Я бы такие истории поведал – все бы обзавидовались моему красноречию! Но наша миссия была иной.
– Не видать Темногора, а звёзды – видать, – говорил Никель, задрав подбородок, из-за чего то и дело спотыкался о деревяшки.
Через полтора часа блужданий мы спустились к берегу Северского Донца, и Пустецкий, утвердившись в роли старшего (и старого) потребовал привал. Спорить не стали. После славной битвы в Донецке хотелось прилечь, пусть даже на траву или песок.
Мы сняли ботинки, опустили ноги в холодные воды реки, дружно попадали на спины и глубоко вдохнули свежего воздуха. И получилось у нас это хором, хоть и не сговаривался никто, особенно когда выдохнули с удовольствием, точно встретив красавицу.
– Хорошо у вас. Что ни говори… Что ни скажи, – Голубая шляпа подложил под пятую точку шляпу, чтобы не испачкать шорты, и кинул в воду камешек.
– Приезжай почаще, мой друг, – сказал ему Миша. – Тут много прекрасных мест.
– А что это за огни, там, вдалеке? – спросил Пустецкий. – Напоминают о давно ушедших временах. Смотрю на них, и внутри колотится.
– Это сердце, – сказал я.
– Вдалеке?
– Нет. Вдалеке, господин Пустецкий, – Святогорская лавра, – объяснил Миша. – Давно уж спят монахи. Надеюсь, мы их не потревожим.
– Что такое лавра? – не понял Шляпа.
– Ну, это как церковь…
– Не церковь, а монастырь. Кстати, в Киево-Печерской лавре есть пещеры, вам бы там понравилось.
– Пещеры я люблю!
– И я!
– Парни, а вы вообще в курсе, что мы одним своим существованием противоречим церкви? – сумничал Кобольд и добавил под нос: – Разлеглись тут, о лаврах говорят, деловые, ещё б помолились, может, и не помешало бы.
– Почему это противоречим? – не понял я.
– Ты – человек. Ты не противоречишь. Но мы-то… Мы – духи, а в Библии есть место только одному духу, знаете ли.
– Ну и ладно. Зато мы существуем. Это здорово – существовать, не находите?
– Это да…
Мы немного полежали в молчании. В воде что-то хлюпало – видимо, бычки резвились, речные, костлявые.
– А что там за холмы? – спросил Пустецкий. – Смотрю на них, и словно весь мир…
– Это Меловые горы, – сказал Миша. – Святогорье. Помните историю, рассказанную Сашей? С них всё началось…
Я усмехнулся.
– Когда-то мне сказали, что именно здесь упал метеорит, от которого вымерли динозавры.
– А мы тогда были? А? Я уж не помню.
– Да не было нас. Шахт не было – значит, и нас не было.
– А что, тираннозавры не копали шахты?
– У них короткие лапы, друзья. Короче, чем память вот этого хвастуна, – Николай кинул ракушку в голову Кобольда.
– Эй, Никель! – не остался в стороне тот.
– А?
– Держи! – и обрызгал Николая водой. Вода попала и на остальных, и мы засмеялись. Весело нам было. И хорошо. И хотелось, чтобы это время никогда не заканчивалось.
– Не знаю я, что у вас тут за Темногор хозяйничает. Но я как его встречу, так такого жару задам – мало не покажется, отмудохаю, побью и изобью, – заявил Голубая Шляпа.
– Он умрёт, – добавила Лола.
И мы принялись обсуждать, кто с большей доблестью одолеет врага и нанесёт решающий удар, когда Миша вдруг поднялся и уставился на противоположный берег.
– А это что?..
Мы сели и присмотрелись.
Там появились новые силуэты, с трудом различимые. А затем мелькнула молния, и ещё раз, и ещё – три продолжительные вспышки. И мы увидели целое войско чудищ – самых страшных из тех, кого мы встречали до сих пор. Даже длинноногие, которых я успел насчитать здесь не меньше десятка, терялись на их фоне, как червячки в ящике с клубникой.
За молнией прогремел гром. А за громом – рык, от которого содрогнулась земля.
– Стоим крепко, парни, – тихо сказал Шляпа и ещё тише добавил: – И девушка.
– Спасибо, – ответила Лола.
– Кажется, это конец, – сказал Пустецкий.
– Думаете, они пойдут через воду?
– Потонут ведь…
Тут горизонт зашевелился.
На наших глазах одна из меловых вершин, едва освещаемая светом Святогорской лавры, поднялась в воздух и медленно поплыла в нашу сторону. Пошёл дождь. Снова сверкнула молния. Чёрное воинство принялось топать ногами, предвкушая свой смертоносный поход. Гора нависла над центром Северского Донца, как метеорит, как рок. А затем мел начал сыпаться и тонуть, и вода стала выходить из берегов, заставляя нас делать шаг за шагом назад. Спустя пять минут между двумя берегами образовалась отмель шириной метров сто.
И монстры умолкли. И двинулись вперёд.
– Началось!
Нам предстояло сразиться с безумием в лице брызжущих слюной маньяков и убийц; с разрушениями в лице… а точнее, в морде скалистых чудовищ; с жестокими хищниками, на ком не было места, свободного от стальных зубов и когтей; с подлостью, ужасом, хаосом – со всем, о чём нормальному человеку даже говорить невозможно.
Но мы смотрели на них, не опуская взгляда.
Нам было страшно.
И – да! – нам придётся несладко. Но, в конце концов, мы тут, как бы это… Вместе? Вместе! И это – главное. Этот рецепт я ещё во Всеподземье вычислил.
Не сговариваясь, мы взялись за руки.
– Знаешь, Миш.
– Да, Саша?
– Было весело. Спасибо, что появился в моей жизни.
– Рад, что ты это сказал. Мне тоже было весело.
– И мне было весело, – добавил Голубая Шляпа.
– И мне! – сказал Николай. – И вот что, Кобольд, я скажу… Твой камень – тоже ничего! На завтрак я б его…
– Уж ешь на ужин, милый друг, – улыбнулся Кобольд. И ничего не добавил.
Я не видел его лица, но точно знал, что он улыбнулся. Знал я также, что улыбнулся Пустецкий. И Лола. И улыбки наши озарили небо. А затем небо озарила молния, и мы увидели, что адское воинство дошло до середины реки. Вонь из сотен клыкастых пастей перебила чарующий аромат леса.
– Справимся? – спросил я уверенно.
– Где наша не пропадала!
Снова молния.
Огромный мускулистый лысый исполин тащил за собой гроб, от которого расползались цепи. И все покорно держались от него в стороне.
– Прямо как твой, а, Лола? – Кобольд толкнул девушку локтем.
– Мой круче, – ответила Лола.
В ответ Кобольд захохотал.
Лола! У неё есть чувство юмора! Она тоже засмеялась. И Шляпа. И я. И все мы, но каждый – по-своему. Пустецкий умудрялся вставлять сквозь смех свои увещевания. Мы больше не слышали грома. И топота. И рыка. Мы изготовились в боевые позиции и сделали шаг вперёд, заряжаясь собственным смехом.
– Эй, братцы! Что забавного там углядели? Подавим жуков силушкой нашей!
Мы обернулись.
– Быть того не может… – проговорил Миша и добавил. – А, впрочем, это иначе быть не могло. Как дела, Илья?
На холме неподалёку стояла команда самых удивительных созданий в мире. Илья Муромов (он и кричал), Водянов, Змей Горыныч (трое парней, переодетых в полицейскую форму), Длинная Леди, Горнячок с сыновьями, Халабудный Стервец, Вальяжная Сменщица – и ещё сотня тех, кто собирался вступить в самую опасную и, возможно, последнюю схватку – стояли за нашими спинами.
– В порядке! – ответил богатырь и переложил кувалду Понедельник с одного плеча на другое. – Я пришёл, чтобы отдать должок одному мерзкому обманщику.
– Ну что же, посмотрим теперь, кто кого! – сказал я.
Гром!
И мы рванули вперёд.
Чудовища зарычали – и двинулись навстречу.
Шаги. Шелест. Бух. Бух. Бух! Река. Лес.
На мгновение время замедлилось. Я увидел всех противников разом. Я сказал: “За тебя, Шубин!”, но тихо сказал, хоть и хотел прореветь это, как военачальник. Но, думаю, меня и так каждый услышал. Потому что каждый из нас это сказал.
Киркалибур полегчал.
Первым он проткнул хвост ящера, а за ним – раздробил чьё-то копыто. Я увернулся от кухонного ножа, перекувыркнулся; меня подтолкнул пингвин из Шубинской шахты и тем спас от захвата колючей проволокой жестокого тюремного надзирателя.
– Спасибо! – сказал я.
– Саша, ну ты совсем обезумел – с пингвинами общаться? – сказало одно из мельтешащих лиц.
– Сам козёл!
Звуки битвы и криков разносились над рекой. Справа от меня сражался Миша – методично, сосредоточенно, как профессиональный военный; а слева – волк Васька. После каждой маленькой победы он подбегал ко мне и требовал, чтобы я погладил его загривок.
Я гладил.
Раз за разом.
– Молодец, Васька!
– Ар-р-р!
То и дело я видел, как падали на отмель сражённые герои сказок. Горыныч воевал в одиночку – только один, рыжий, не подпуская никого к раненым братьям. А когда его окружило десять одинаковых “кровавых медсестёр” из жуткой истории о массовом убийстве в поликлинике, Горыныч бросил полицейскую дубинку и уже через секунду превратился в дракона. Две головы беспомощно свисали по бокам, а центральная, как так и надо, пожирала демонических девушек в белых халатах.
Меня стукнуло по затылку: я мигом развернулся, увидел, как Васька вцепился в руку садиста-генерала, одну из шестнадцати. А Киркалибур закончил дело.
– Молодец, Васька.
Водянов призвал щук Северского Донца – они выпрыгнули из воды, вцепились в похожего на демона монстра и утащили с собой. Длинная леди вытягивала всех, кого видела, а Николай вместе с Кобольдом атаковали слаженно, как самые настоящие друзья.
Потом я не мог ничего видеть и анализировать – туман войны окутал моё сознание.
* * *
Я очнулся, когда твари – те, что выжили – начали отступать. Лысого громилу, охранника гроба, вырубил Илья Муромов.
– Молодцы мы, да? – проревел он. – Ну, ребята? Молодцы?!
– Да! Мы – сила! – подтвердил хор.
Теперь же настало самое интересное. Мы окружили гроб Темногора, не зная, что делать дальше. Уставшие, все в ссадинах, никому не хотелось очередного витка сражения.
– Утопим его, и делу конец, – сказал Водянов, сидя по пояс в воде. К левому глазу он, в порядке первой медицинской помощи, приложил живого окуня.
– Вряд ли это так просто… – не согласилась Лола. – Просто убьём.
– А вы, леди, простите, откуда такая красивая? Не видел вас здесь раньше.
– И тебя убьём.
Горыныч зализывал раны братьев и в дискуссии не участвовал. Не участвовал и тот, чьего мнения ожидали, наверное, все – Миша. Он даже не смотрел на гроб. Но я видел, что он дрожит. Неужели ему страшно?
– Эй, мальчик! – окликнула меня Вальяжная Сменщица. – А ну-ка рассказ давай свой. Как там, с барышней этой.
Я посмотрел на Длинную Леди. Та нахмурила брови при слове “барышня”, но потом улыбнулась мне и кивнула. И все стали просить меня рассказать историю, да вот только была проблема. Не знал я никакой истории. И не хотел ничего рассказывать.
– Не до того, – сказал я. А, подумав, добавил: – Темногор не достоин истории. Только забвения. А чтобы его злодеяния стали уроком для будущих поколений, то… Ой, да послушайте. Когда вообще чьи-либо злодеяния из прошлого становились уроком?! Вот увидите – найдётся тот, кто скажет, что он – полная противоположность Темногора, что Святогор он, а делать будет ровно то же самое! Поэтому нельзя о нём говорить. Нельзя о нём помнить. А обо всём остальном – можно.
И вдруг крышка гроба затрещала. Доски разлетелись в стороны. Грянул гром.
– Назад! – крикнул я. – Все назад!
Из гроба поднялся Темногор. Даже не так – не сказать, что он взял и поднялся. Он поднимался долго. Он был стократ больше, чем его гроб, и хотелось броситься в бегство, убежать на другой конец света, уплыть в Австралию и никогда не возвращаться. Откуда ни возьмись возникло Темноглазье. Запрыгнуло на голову чёрного богатыря. Он посмотрел на нас, и дикий холод пронзил наши кости.
Река замёрзла. Покрылась льдом с диким хрустом.
Водянов даже выбраться из неё не успел – так и застыл.
Вперёд вышел Илья Муромов.
– Ты обманывал меня, – промолвил он. – А теперь я одолею тебя.
И замахнулся Понедельником.
Но Темногор смёл его как какую-нибудь букашку, орудуя чудовищным мечом.
– Меч Сварога, – с ужасом сказал Миша.
Поражение Ильи уничтожило наш боевой дух в щепки. Один Темногор стоил всего своего войска, а то и превосходил его в своей силе и жестокости стократ. Следующий взмах – и ещё десяток героев лежит без чувств или на льду Северского Донца. Чудовища, почуяв, что их вожак вступил в бой, возвращались. Кидались на нас и теснили обратно к берегу.
Взмах – крики боли – всплеск. Взмах… Крики боли… Взмах! И на горле Темногора висит волк – висит и не размыкает пасти. Но на песок не льётся чёрная кровь. Темногор ничего не чувствует. Он отрывает Ваську от себя и швыряет с чудовищной силой о землю.
– Васька!
– Стой, Саша, стой!
Миша остановил меня. Остались только мы вдвоём.
– На счёт “три” – беги, – сказал он.
– Что?
– Раз.
Он раскроил Кочергой-Кладенцом челюсть очередного чудовища.
– Два… Три!
И Миша ринулся на Темногора и получил удар по голове. И упал рядом с Васькой.
Я выронил Киркалибур.
* * *
– А разве Водянов не лишился головы? – спросил я у Миши, вспоминая ту битву.
– Как лишился, так и отрастил! Это ты ведь, Шубин, своим забвением всех убивал. А теперь ты наконец-то проснулся.
– Ох и дураком же я был!
– И не говори!
Мы мчались, тоннель за тоннелем, сидя, как когда-то, на Колостальке, а впереди бежал, показывая нам дорогу, олень с золотыми рогами – тот самый, чью историю я когда-то собирался рассказать на бульваре Шевченко в Харцызске, но вспомнил о ней только сейчас.
А потом олень остановился. И уставился в потолок.
– Ты помнишь? – спросил Миша.
– Я помню, – ответил я.
– Наконец-то, – улыбнулся он.
* * *
Темногор не атаковал. Он, словно насмехаясь над моей неподвижностью, водил туда-сюда мечом и давил тех, кто лежал рядом. Приспешники его улюлюкали и клацали зубами. А я смотрел на Мишу. На его разбитую голову. На неподвижную грудь, в которой ещё минуту назад билось живое сердце.
Я снова потерял друга. И, казалось, с ним лежат и другие люди, которых я когда-нибудь подведу. Что? Думаете, эти мысли сейчас придадут мне сил, и я нападу на Темногора как в последний раз, и ценой собственной жизни его уничтожу? Нет. Мне больше ничего делать не хотелось. Здоровенным дрыном меня ударили по коленям, и я упал, продолжая смотреть на Мишу.
Я вспоминал, как он выручил меня от Горыныча. Как мы пришли к Никите. Как он заставил меня снова почувствовать себя нужным, интересным. Как мы путешествовали по шахте… По Шубинской шахте. Как я спас его там, у бездны. Чтобы не суметь спасти сейчас.
– Я расскажу тебе одну историю, Темногор, – с трудом вымолвил я.
Чёрный богатырь, не произнося ни слова (я сомневался, что он в принципе был способен говорить), подошёл ко мне и положил ногу на мою грудь, отчего я дышать я более не мог. Я мог произнести лишь несколько слов, пока не уйду следом за своими друзьями.
– В едином… – он сдавил меня ещё сильнее, но эти слова нельзя было сдержать, – миграционном центре города Москва… Я вновь встретил Мишу!
…и земля под моими ногами разверзлась.
Из дыры, светясь, как Луна, воспарил Шубин. Он посмотрел на меня с теплом и благодарностью. Подобрал Киркалибур, истинный хозяин его. Не к месту, не к ситуации, по мне побежали мурашки. Темногор убрал ногу, я закашлялся.
Он был и старым, и молодым – Шубин. Бородатым и рогатым. И с копытами, и с ногами. Тысячи лиц совмещались в нём, и стоило моему взору задержаться на одном образе, как он менялся. Чудовища в страхе разбежались – на этот раз окончательно. Но Темногор, хоть и каменное, неживое лицо его исказилось, капитулировать не собирался.
Между ним и Шубиным началась схватка. Две звёзды схлестнулись не на жизнь, а на смерть. От первого же удара Киркалибуром Темногор взвыл. С воем прогремел гром. Мелькнул меч Сварога; из Киркалибура, отразившего удар, посыпались искры. Обмен ударами. Два гиганта; два титана; два пути для нашей истории.
Я наблюдал за Шубиным, и казалось, нет никого на свете настолько родного. Словно и не Шубин это был, а я сам. И в череде его лиц я действительно узнавал себя, только повзрослевшего и немного грустного.
Две вещи меня тревожили. То, что я не в состоянии помочь, моё тело по-прежнему плохо меня слушалось. И то, что Шубин был ранен. От любого неловкого движения правой рукой он корчился от боли. Темногор и ударил его по плечу. И Шубин упал. Нет, подумал я. Это невозможно. Это недопустимо. Сейчас мы должны были победить! Наша очередь! Шубин ведь!.. Его нельзя одолеть…
Темногор занёс над Властителем донбасских подземелий Меч Сварога. И произнёс первые слова за эту чудовищную ночь:
– Убить Шубина!
Я закрыл глаза.
И услышал голос Миши.
– Гудки тревожно загудели…
Я огляделся. Он сидел на краю дыры, из которой недавно вылез Шубин. Резко повзрослевший, он смотрел на меня. Без единой царапины, только дико утомлённый, но всё такой же оптимистичный. Я понял, чего он хотел, этот новый Миша. Я сразу же понял.
– Народ бежит густой толпой.
– А молодого коногона,
– сквозь хрип пропел Илья Муромов.
– Несут с разбитой головой,
– закончил Николай.
И следующую строку мы спели все.
И Шубин отразил Меч Сварога.
И глаза его загорелись яхонтовым антрацитом. Он подпрыгнул, и ударил Темногора в лицо, и, не успев приземлиться, кинул Киркалибур мне. Я подхватил оружие, отбил лобовую атаку и стукнул Темногора по ноге, после чего снова передал Киркалибур Шубину.
И так мы сражались вдвоём и слушали песню, что пели для нас двоих.
– Прощай, Маруся плитовая,
И ты, братишка стволовой,
Тебя я больше не увижу,
Лежу с разбитой головой!
– Лежу с разбитой головой! – повторил Миша, когда Темногор пал, когда огромная туча тихо растворилась над песком.
Это был не тот Миша, которого я хотел услышать. Не тот, кто действительно лежал с разбитой головой. Я отшвырнул Киркалибур и подбежал к другу. Потом поговорим, Шубин, не до тебя. И ни до кого. Уйдите. Пожалуйста!
– Ты ведь живой! Не притворяйся! – я прислонился ухом к его груди. – Почему сердце не стучит, козёл? Почему?! Я тебя видел! Я видел тебя! Ты был в той дыре!
Я плакал, и плакал, и плакал, и проклинал Шубина, что он явился так поздно, и клялся себе, что никогда не допущу ничего подобного впредь, и не надо мне никакого вашего волшебства. И, наверное, я долго так обнимал Мишу, не замечая, как сверху на меня навалился Васька. Как сбоку приткнулась Лисица и принялась что-то шептать. И Синий заяц – тут как тут. И как все на нас навалились, куча мала из детства. И всем было плевать, что каждый второй тяжело ранен и лучше бы избегать лишних нагрузок.
Всем было плевать.
Потому что над Святогорской лаврой поднимался рассвет.
Потому что мы победили.
“Убей Шубина!” – услышал я в последний раз. И я исполнил приказ.
