Читать книгу: «Семнадцатая жена», страница 12
– Что Вы скажете о проекте «Зелёный снег».
Сэр Говард оторопел, у этой девушки был дар сгонять с него апатию и сонливость. Уже в третий раз, словно своеобразная фея, она появлялась как раз тогда, когда он меньше всего ожидал с ней столкнуться, и придавала его действиям толчок. И каждый раз проделывала это, сообщая клочок самой неожиданной информации, как ей удаётся подобное?
– Довольно старый проект, находившийся в разработке около шести лет назад у Иден Индастриз, тогда они назывались ещё так. Некий газ, легко распространявшийся и вводивший человека в заторможенное, апатичное состояние. Разрабатывался по заказу европейской полиции для усмирения и разгона демонстрантов, должен был прийти на смену слезоточивому газу, запрещённому после нескольких летальных случаев, подстроенных, как мне кажется. Но итоги работ были признаны неудовлетворительными, газ имел ярко выраженный цвет и оказался слишком тяжёлым, что затрудняло его мобильное использование, при этом результатприменения оставлял желать лучшего, а побочные эффекты исчислялись десятками. И это не удивительно, Иден не химики, и так до сих пор ими и не стали, не смотря на все старания Дмитрия. А в связи с чем, Вас это заинтересовало? Данная информация находится в открытом доступе, и этот проект ни для кого не секрет.
– Справка о технических деталях. Прошу меня извинить, – Кристина повернулась к оператору, – Питер, интервью с герцогом Норфолк будет закадровым. Можешь идти.
На меланхоличном лице оператора пробежала какая-то эмоция, наверное, это было радостью или облегчением. Когда дверной колокольчик возвестил о его уходе, журналистка повернулась к удивлённому таким ходом герцогу. Он недоумевал, зачем столько за ним охотиться, а теперь задать вопрос о давно прошедшей мелкой неудачи корпорации Иден и отослать оператора.
– После вчерашнего совещания между представителями Генно-инженерной группы и заместителями Дмитрия Идена, СержЛеруа, один из первых помощников Калисы Фокс и талантливый учёный, сообщил мне, что корпорация Иден в рамках жеста доброй воли согласна безвозмездно предать имеющиеся наработки по данному проекту Генно-инженерной группе, – журналистка попыталась вытянуть лицо и продолжила более грубым и низким голосом, – Ред Фокс имеет богатый опыт работы с газами, использующимися в медицине и не только, например, мы изменили состав слезоточивого газа, всем известного ирританта, сделав его практически безвредным, но, к сожалению, это оказалось невостребованным. Новая информация позволит мне,наконец,вернуться к старой работе и в перспективе даст в руки рычаг, способный превентивно выключить любое боевое столкновение. Конец цитаты.
Марк продолжал озадаченно смотреть на Кристину, выжидающе смотревшей на него. Вившийся на границе сознания туман одним концом сложился в колечко и словно обрёл большую плотность.
– «Вернуться к старой работе»?Хм… Серж Леруа, знакомое имя, он работал с Калисой Фокс ещё во Франции, до того взрыва на экспериментальной лаборатории в Альпах…
– А потом переехал вместе с ней в Германию, но слушайте дальше. Поздним вечером того же дня я брала интервью лично у Калисы. И та мне заявила, что Ред Фокс впервые берётся за эту работу и над проектом «Зелёный снег» никто из её нынешних сотрудников никогда не работал. Более того, над этим проектом никто и не мог плодотворно работать, поскольку только совсем недавно было сделано открытие, которое позволит реализовать задумку полиции. А Серж Леруа, по её словам, просто оговорился, в последние дни он почти не отдыхает, решая как научные, так и организационные вопросы и вполне мог неправильно меня понять и дезинформировать, – Кристина остановилась на минуту, словно переводила дыхание. Марк продолжал внимательно смотреть на неё, ловил каждое слово, но ещё не понимал, зачем она ему это рассказывает, – Подобное объяснение меня не убедило, я уже неоднократно общалась с мистером Леруа и прекрасно знаю, это кристально честный, умный и неутомимый человек. Он не мог запутаться в своих словах. Однако далее настаивать я не стала, решив позже ещё раз встретиться с ним и уточнить, журналистская этика и любопытство требуют от меня не оставлять в репортажах недосказанности и белых пятен. Серж всегда рад встретиться с журналистами и разъяснить для общественности суть осуществляемых им работ, но сегодня утром его номер оказался недоступен. Позже, я его встретила, он был напуганным и подавленным, и едва завидев меня, скрылся как от чумы, оборвав на полуслове беседу в компании за завтраком. Когда же я вернулась в помещения, отданные пресс-центру Первого Общественного, выяснилось, что интервью уже запустили в эфир, но изменив в готовомварианте одну деталь – аккуратно и скрупулёзно заретушировали заявление Сержа Леруа и комментарии Калисы Фокс по его поводу. Более того, исправлению подвергся не только конечный вариант, показанный в новостях, но и исходные записи обоих интервью, хранящиеся на моём ПК, а это уже преступление. Когда же я попыталась узнать, кто приказал внести изменения, то след протянулся на самый верх Первого Общественного.
Кристина замолчала и выдохнула, было видно, что ей нелегко далось не только изложение фактов, но и само решение открыть их. Марк выглядел отрешённым, словно монах в келье, усмиряющий плоть молитвой. Но за неподвижными некогда ярко-голубыми глазами, работал не потускневший с годами ум.
– Я в своё время немного работал над загадкой катастрофы во Французских Альпах и по горячим следам смог собрать несколько любопытных фактов, позже бесследно исчезнувших из тех немногих открытых источников, что были. – Марк, без условностей и намёков, продолжил разговор с Кристиной. Наступало сложное и непредсказуемое время, с каждым днём таймер на заложенной бомбе тикал всё быстрее, герцогу было страшно от вседозволенности единичных индивидуумов, способных по своей прихоти перевернуть мир. Возможно, брать на себя роль спасителя человечества слишком тщеславно и амбициозно, да и он сомневался в возможном положительном результате появившейся идеи, запылавшей на горизонте, словно восход ясным утром, разогнав клубившийся туман. Но хотя бы попытаться узнать больше он обязан, а в одиночку сделать это сложно, – В то время разрабатывался нетиповой проект Калисы Фокси Сержа Леруа, подробности его неизвестны, так же как и то, что скрывается за прилагательным «нетиповой». Но в день катастрофы одна просто не появилась на работе, а другой ещё за неделю внезапно взял отгул и уехал в Париж. Позже всему были придуманы объяснения, но именно что придуманы. В оригинальных отчётах одни белые пятна. При вскрытии же трупов было установлено, что смерть вызвана поражением мозга, сильным и внезапным внутренним кровоизлиянием. «Зелёный снег» весьма похож на более стабильную и слабую версию того, что убило людей во Французских Альпах. Если предположить, что это не просто совпадение, то Калиса Фокс под прикрытием фармацевтических компаний выполняла заказ Дмитрия Идена, а Серж Леруа поехал в Париж передать ту самую документацию по проекту…
– Полиция могла нанять и тех и других, чтобы они работали независимо, – Кристина осторожно выдвинула предположение, хотя по скептицизму в голосе было слышно, что она сама не слишком в него верила.
– Исключено, вся информация о контрактах полицейского управления открыта. Было бы слишком опасно играть в подобные шпионские игры при прошлом, да и сегодняшнем настроении общественности. Да и имеется ещё одна интересная деталь – есть косвенные свидетельства, что подчинённые мисс Фокс хотели объявить ей, как руководителю лаборатории, научный импичмент, вызванный её, сохранившимися по сей день, но более скрываемыми, свободными взглядами на необходимость независимости науки от гуманистических принципов. Сейчас я думаю, что не было никаких неполадок, вызванных диверсией, предупредительных сигналов, ленивыхи сонных жителей окрестностей, не пожелавших уходить из домов, как говорит нам официальная версия, нашпигованная подтасованными фактами. Было отравление в конце рабочего дня людей, захотевших закончить научную карьеру Калисы и возможно имевших для этого веские материальные доводы, а потом специально устроенный взрыв ближе к середине ночи, приведший к разгерметизации лаборатории и гибели ничего не подозревающих людей. В пользу диверсии имеются определённые доказательства, но существует одна нестыковка – было бы в лаборатории всё законно, у конкурентов не было бы необходимости засылать саботажников и шпионов. А если она была, значит фармацевты что-то там скрывали.
– Иными словами, Калиса и Дмитрий начали сотрудничать ещё шесть лет назад? Причём заметая следы, шли по трупам? – журналистка понимала, здесь не сенсация и крупный шрифт для газетного заголовка, здесь нечто большее. От осознания этого на короткий миг Кристине даже не хватило воздуха, – Но зачем им играть в войну?
– А может и раньше… – герцог задумался на мгновение, ещё раз внимательно изучив журналистку, – А война нужна для отвлечения внимания. Вдвоём они имеют доли в мировой химической и фармацевтической промышленности, производстве продуктов питания, генетических разработках, машино и приборостроении, металлургии, производстве электроники и добыче энергоносителей. Дмитрий и Калиса стремятся к тому, чтобы корпорация каждого стала замкнутым циклом, когда их власть начинается с того момента, как из земли извлекают сырьё на постройку электростанции для снабжения энергией их завода. Союз двух таких колоссов восстановил бы против них весь мир, а так каждый по ранней договорённости отрезает себе условленный кусок пирога, скрываясь за подставными лицами и разыгранными конфликтами. Но знаете, что самое страшное? Все последние новости и сенсации, в том числе и скандалы между мистером Иден и мисс Фокс, задаются одним источником – Первым Общественным. А у Вас только что кто-то отредактировал записи.
Марк Говард продолжал испытующе смотрел на Кристину Ву, а после долгой и громкой паузы, протянул ей через стол руку. В ответ журналистка смерила его взглядом своих узких глаз, которые при ближайшем рассмотрении показались герцогу не только быстрыми и цепкими, но и не лишёнными блеска проницательного ума, и пожала протянутую руку.
– Читаешь нечто интересное? – он узнал её голос, разве возможно его не узнать? Холодный и тягучий, как остывающая патока он заполнил всё помещение, его отголоски наполнили всё, погрузив в себя разум слушателя.
– Стенограмму последних воспоминаний Патриса Фобера, – его голос прозвучал отточено бесстрастно, как и всегда.
– Кто это? – звук шагов метрономом отмерял пространство лаборатории. Столы со сложным оборудованием тускло мерцали в полумраке подземного помещения, освещаемого лишь искусственным дневным светом через стекло одной из стен.
– Бывший сотрудник корпорации Иден, решивший переметнуться в Ред Фокс. Рассчитывал с нашей помощью уничтожить империю оружейного барона, угрожающую всей цивилизации, – в голосе секретаря Калисы Фокс прозвучал сарказм, – В последние мгновения своей жизни, он вспоминал маленького мальчика – Дмитрия Идена – приходившего на работу к своему отцу. Его все любили, баловали подарками и вниманием, а он тем временем лазил в документации и воровал конфеты у секретарш. Один раз влез на шкаф и разбил огромную модель военной машины.
В воздухе повисла пауза, секретарь поднял глаза от планшета и посмотрел на гостью. Асфодель стояла у стеклянной стены оранжереи, свет которой и освещал лабораторию. За стеклом возвышались толстые колонны, увитые канатоподобными тёмно-зелёными стеблями лиан. От них в разные стороны, подобно короткопалым конечностям, расходились ветви, покрытые огромными лопастными листьями, среди которых скрывались яркие алые пятна – это была внутренняя сторона широко распахнутых листьев с рядом отростков-шипов по краям. Химера ботаники являла собой безумный гибрид фикуса и венериной мухоловки.FicusDionaeaIvankaFlorush – надо уметь придумывать такие названия.
– Это так мило, – Асфодель повернулась к секретарю на его фразу и посмотрела на него из-под полу прикрытых мраморных век.
Мужчина почувствовал на себе жгущий янтарь взора. Но для него он был приятен, он получал своеобразное экзальтированное удовольствие, когда его холодное сознание обжигал пламень янтаря.
– Себастьян Рэндолф Кроуфорд, Вы напоминаете мне моих братьев, – теперь её голос уже не звучал ото всюду сразу, она обращалась сама и только к нему.
Мужчина изобразил на своём лице улыбку, но она являлась самым искренним и ярким проявлением эмоций, на какое он только был способен:
– Вы мне льстите.
Себастьян, наверное, был единственным человеком, который не сжимался от отвращения или страха в присутствии мраморных порождений. Даже сами триумвиры, подобное название для альянса придумал Дмитрий Иден, явно не получали удовольствия от нахождения рядом с Асфодель и её народом. При любой удобной возможности они старались добавить себе уверенности, высмеяв или проигнорировав слова и действия каменных созданий. Но секретарь Калисы Фокс, в свою очередь, даже искал их общества, а к Асфодель испытывал болезненную патологическую страсть. Он считал себя избранным и единственным достойным союзником потомков древней цивилизации. Разве являлись ему ровней избалованный миллиардер-деспот, безумная исследовательница, считающая себя равной богу, и вульгарная певичка, пристрастившаяся к убийствам из жажды славы и богатства.
– Ты не справедлив к Калисе, – Асфодель знала, о чём думает Себастьян, она знала всё и всё скрывала, – Она невероятно талантлива. Придёт время и её амбициозное желание создать разум из пробирки воплотиться в жизнь. Надо ли напоминать тебе, что лишь благодаря ней мы стали обладателями коллективного управляемого разума и других инструментов поиска? Лишь благодаря Дмитрию у нас появился ресурс для этого. Лишь Юлия смогла найти их обоих.
Себастьян выжидающе смотрел на Асфодель, ловил каждое её слово. И ждал.
– Но ты прав, момент подходит.
Глава 7 Опечатка в инструкции
Бледные зелёные стены наводили тоску такой же цветовой гаммы, Стефан сидел в столовой и без интереса вертел в руках большую чашку с уже остывшей смесью, пахнувшей томатами и зеленью. В этой комнате, как и во всех других помещениях сооружения, царил стерильный минимализм. Молочного цвета мебель со скруглёнными краями, приглушённый свет, льющийся из-под потолка, тёплые стены и пол, отсутствие окон. С помощью шестого чувства он нашёл двери на другие уровни и разобрался, как открывать хитрые замки, подчиняющиеся командам из жестов. Сложность заключалась в том, что в комплексе не было единой лестничной шахты, все переходы между этажами были изолированы, так чтоудалось осмотреть лишь три уровня сооружения –синий, голубой и зелёный. На синем с голубым были спальни, рассчитанные наверно на человек пятьдесят, зелёный уровень включал столовую, со шкафами полными порошковых полуфабрикатов, прачечную, в которой всегда было чистое бельё, ванную комнату и комнату досуга, с шахматами, нардами и книгами по восточной философии. Но это был далеко не весь бункер.Из обрывочных сведений, которые ему сообщила Мина, пока опять бесследно не исчезла, следовало, что ниже есть жёлтый и оранжевый уровни, а сам Стефан во время короткого пробуждения между кошмарами видел ещё и красные стены.
Вор не знал, сколько уже времени прошло с момента, как он очнулся в радужной психиатрии Дмитрия Идена, нигде не было ни часов, ни календарей, смена дня и ночи никак не проявляла себя в подземном сооружении. Он не сомневался, что находится под землёй, но вот где именно под её поверхностью оставалось загадкой. Стефан считал, что это часть комплекса под городом-штабом миллиардера Сент-Иден, однако Мина помнила, что летела сюда на самолёте мимо высоких скал. С другой стороны не слишком стоило доверять словам этой полоумной, которая была вовлечена в творившееся здесь, но никак не могла толком объяснить, что именно происходит и для чего их здесь держат.В день пробуждения при повторной встрече вору удалось долго поговорить с девушкой, покинувшей, как она её назвала, «прогулку в пустоте». Речь Мины была несвязной, она периодически то засыпала, то просыпалась, взгляд несколько раз менялся с осмысленного на потерянный и отрешённый, она была напугана, но хотела действовать и спастись от сюда, и боролась мысленно или духовно, пытаясь разорвать незримые узы. В начале беседы девушке это удавалось, и Мина производила впечатление просто сильно не выспавшегося человека, но к концу она вымоталась или сдалась,деградировав до помешанной, заснув сидя, бубня под нос свою тарабарщину. Стефан лёг спать в той же комнате, но после пробуждения не нашёл и следа девушки.
Мина так и не смогла подобрать слов, чтобы описать состояние, из которого временно вышла. Сообщив лишь то, что она не одна такая любительница астральных моционов, и на нижних уровнях есть ещё люди, только они практически не встают с кушеток,всё время лежат и «гуляют», Стефану и ей уготована такая же судьба. Но зачем всё это надо Дмитрию было выше понимания вора, или не Дмитрию? Кроме обрывочных сведений о нижних уровнях, скалах и Викторе, про которого она действительно что-то знала, но не хотела рассказывать, Мина под конец несвязного разговора вспомнила, кто её сюда прислал – Юлия Девил и мраморная дева.
Живых созданий из белого мрамора Стефан по-прежнемубыл склонен списывать на галлюцинацию, побочный эффект какого-нибудь наркотического препарата. Странное конечно последствие, но если ему почудился живой сфинкс, то почему бы кому-то другому не могла померещиться каменная девушка. Это могло быть вызвано близким ассоциативным рядом у них двоих или схожестью положения, в котором оба оказались. А вот в появлении всемирно известной рок-звезды, тёмной дивы, аватара апокалипсиса и прочее, и прочее, проступалиочертания крупной аферы. Дмитрий Иден, Юлия Девил и Калиса Фокс, которая, как увидел по воле Д.Д. Строна Стефан, в довольно тёплых отношениях с оружейным бароном, не смотря на старательно создаваемый средствами массовой информации пейзаж ядерной войны между корпорациями. Интересно, есть ли конспирологи, разрабатывавшие последствия подобного союза неограниченного капитала, неконтролируемых возможностей и безумной фантазии?
Стефана словно обдало северным ледяным ветром, он передёрнул плечами и поёжился, едва лишь силуэтстоль масштабного сговора встал перед его мысленным взором, однако при этом небольшая часть его души по непонятной причине улыбнулась при мысли о Калисе и возможной новой встречи с ней.А участие Юлии во всех событиях, вор для себя предпочёл отнести к той же области, что и существование мраморных созданий, слишком абсурдно и жутко, если верить всем словам Мины.
***
Мина стояла на выложенной плиткой садовой дорожке, небольшой петлёй огибавшей маленький заросший фонтанчик и подходившей к стёртым временем и сотнями ног ступеням огромного парадного подъезда, накрытого козырьком с лепниной, поддерживаемым двумя ионическими колоннами. Огромный особняк в викторианском стиле напоминал лицо старой и чопорной английской леди, покрытый морщинами трещин, богатая лепнина по карнизу во многих местах осыпалась, высокие окна полузакрыты ставнями, словно это чудовище находилось в полусне. Мрачное впечатление развеивала пышно разросшаяся зелень: плющ тянулся к самой крыше, высокой и с потемневшей черепицей, цокольный этаж был полностью скрыт разросшимися кустами, однако лужайка была недавно подстрижена, придавая своеобразный праздничный вид огромной запущенной постройке под безоблачным, но тусклым небом. Воздух наполнял ненавязчивый лёгкий шум сонного пригорода, в который мягко вошёл новый звук – негромкие медленны шаги. Мимо Мины прошёл Виктор.
Она его не узнала, но почувствовала. Несмотря на тёплую погоду, он был с головы до ног укутан одеждой: на глаза надвинута кепка с большим козырьком, кофта с длинным рукавом и высоким воротом, скрывавшим подбородок, доходя сзади до ушей, перчатки, плотные джинсы и кроссовки. Словно он прятался от окружающего мира и хорошей погоды. Виктор внимательно посмотрел на Мину своими большими, ясными глазами, в которых читалась скорбь и ощущение неминуемой беды. Парень слегка наклонил голову, словноприглашая девушку следовать за собой, и пошёл к дому, она пошла за ним следом.
Тяжёлые двухстворчатые деревянные двери с медным молотком открылись после двукратного щелчка ключа в замочной скважине, Мина была готова услышать скрип несмазанных петель, но резкий звук не разрезал слух. Внутри дом оказался на многоприятней, чем снаружи, конечно новая современная мебель смотрелась дико на фоне стен и пола, сохранивших следы былой роскоши, но не производили ощущения запустения. Если снаружи дом казался населённым призраками, то внутри это было тёплое и обжитое жилище.
Виктор снял с головы кепку, перчатки, засучил длинные рукава, скинул обувь и обернулся к девушке, виновато посмотрев на неё. Но она не знала, как толковать его взгляд – всё её внимание было поглощено страшными шрамами, покрывавшими руки до локтя и тянувшимися ещё выше, под зелёную ткань кофты. На левой руке на пальцах нет ногтей, и они были сломаны и срослись так, что парень уже не мог ими шевелить. Длинные волосы зачёсаны на одну сторону, словно закрывали плешь на темени, длинная прядь пыталась закрыть и шрам, тянувшийся по правой стороне лица, от уха и вниз по шее. Мина чувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. Что с ним сделали? Что эти каменные чудовища сделали с её Виктором?! Она хотела броситься к нему и обнять, закрыть своим телом его измученное, жаром своего сердца вылечить его. Но не могла сдвинуться с места, девушка оказалась словно на невидимом нерастяжимом поводке, не могла далеко уйти, но и не могла подойти слишком близко, вытянутая рука сжала пустоту, а полные тоски иссиня-чёрные глаза несколько раз часто моргнули и стали смотреть куда-то в сторону. Так и не решившись что-то сказать или сделать, Виктор пересёк холл и стал подниматься по широкой дубовой лестнице, удручённым зверьком Мина последовала за ним.
На втором этаже от лестницы вправо и влево расходились два рукава коридора, Виктор повернул направо и, пройдя метров шесть в тусклом свете единственного окна в дальнем конце, остановился возле высоких двухстворчатых дверей, словно не находя в себе сил открытьих. Мина замерла рядом с парнем на расстоянии своего невидимого поводка и стала в напряжении ждать следующего его шага. Виктор медлил, он, словно уже знал, что находится по ту сторону дверей, но не хотел их открывать, или потому и не хотел,желая, чтобы они оставалисьзакрытыми.Парень стоял в нерешительности, собираясь с силами, наконец, он поднял руку и толкнул створки дверей, те легко поддались и распахнулись вовнутрь комнаты, впустив в коридор сноп солнечного света.Виктор переступил порог. Мина вошла в ярко освещённую область и посмотрела в комнату.Помещение оказалось огромным, окна выходили на другую сторону и были открыты, всё пропитывал солнечный свет и тепло: старые выцветшиеобои, новую песочного цвета мебель, пыльные портьеры на недавно вымытых окнах, потускневший от времени паркет и вытертый ковёрна полу, ставший грязно-багровым от пропитавшей его крови.
Посередине комнаты лежало двенадцать трупов, скрюченных в предсмертной агонии, с широко раскрытыми стеклянными глазами и безумной улыбкой на губах. У всех были вскрыты вены, в кровавой каше на полу лежало несколько ножей, кто-то ещё сжимал орудие своей смерти в сведённой судорогой руке. Тела образовывали почти ровный круг, все были молодыми, безумное самоубийство радикальной секты. Двое братьев-близнецов сидели, прислонившись друг к другу спинами, ресницы были опущены, на щеках высохшие дорожки слёз. Также по капле жизнь вытекала из них, но на губах осталась улыбка облегчения и спокойствия. Словно они приняли смерть в искупление страданий целого народа. Одной девушке едва можно было дать восемнадцать лет, её длинные русые волосы прилипли ко лбу, а кончики лежали в крови её соседа, тёмноволосого парня в очках. Из-за бликов на их стёклах казалось, что его широко раскрытые глаза блестят лихорадочным блеском, что это одержимый бесом, которые сейчас встанет и, перехватив судорожно сжатый кухонный нож, набросится на первого живого человека. Но живых здесь не было. Здесь были лишь Мина и Виктор – туман и дымка в воспоминаниях, в бесконечном десятилетии, которое парень провёл вдали от неё, скрытый ото всех слоем земли и воспоминаний.
На чувства как на клетку с попугаем набросили тёмную шаль, бессмысленное кровавое безумие сводило с ума. Мина, вынесшая слишком много за этот октябрь, вынесшая слишком много за далёкий июль, закрывшая в тёмном углу души слишком много на долгие десять лет больше не могла чувствовать. Сердце разрывалось, разум отказывался воспринимать, ей нужно было спасать саму себя, и она спасла, закрывшись от всего в холодном саркофаге, умерла и сразу воскресла, но уже другой. Какой она была глупой, какой наивно восторженной, когда увидела всё это в первый раз. Вокруг было не сияние, а серость сухого факта, безжизненность тонкого расчёта, яркая электрическая лампочка, затмившая божественный свет, неоновый нимб вместо святости. Юлия и Асфодель сломали Мину, подвели к красной черте, подло заставили служить своим интересам. Они нашли и убили ту самую гусеницу, и девушка встала на их сторону. Да, мир гибнет в водовороте своего невежества, цивилизация погружается в пучину забвения, но делают это люди, люди, которым бездумно и безответственно, во имя своих целей, никак не связанных с судьбами планеты, помогают создания, однажды уже поплатившиеся за свою чрезмерную амбициозность и самонадеянность. Она поверила в благородные цели, сопутствующие выверенному пути, беззлобности и спасительной стагнации. Она решила, что и правда можно склеить разбитый сосуд так, что все трещины будут скрыты. Но это блеф, надо или удержать его на краю и не дать разбиться или создавать новый. Даже если завтра всё закончится, Мина не сможет жить так, как жила, и Виктор больше не её, его у неё забрали, изуродовали и сделали пустышкой, куклой. А теперь хотят также взять и использовать её, единственную, видевшую откуда вышел кошмар, и знающую, с кем он связан. Надо попытаться спастись, сбежать, вырваться. А что дальше? Судьба перевела девушку через воды Рубикона, но не даст воды из реки Лета. Осколки чувств собраны и накрыты толстым панцирем, оставшееся уже никто не сможет разрушить, но и разрушать там более нечего. Остаётся лишь узнать больше и бороться, спасать то немногое, что достойно жить.
Мина сделала шаг вперёд, ей показалось, что она почувствовала, как под ногами чавкнул ковёр. Она посмотрела на Виктора, в её взгляде уже не было растерянности и смятения, в нём был только один вопрос: «Они делали тоже, что и мы?». Парень стоял, прислонившись к стене, сжав ладони изуродованных рук, с бессильной тоской заглядывая в лицо каждому из двенадцати молодых людей, отдавших свои жизни, чтобы спасти себя и многих других, которые ни о чём не подозревали.
Он поднял глаза на Мину и прочитал в них вопрос, а в следующий миг в открытые окна ворвался вой сирены и скрип тормозов, раздались частые и сильные удары в парадную дверь. Виктор, как был, с нехарактерной для него резкостью и скоростью, в два больших шага приблизился к окну и выпрыгнул в него. Девушка бросилась за ним и, едва не поскользнувшись на багровом месиве, перегнулась через подоконник. Прыжок с высокого второго этажа дался парню не слишком удачно, но, не смотря на это, он пытался бежать как можно быстрее. Прихрамывая и западая на правую ногу, Виктор пересекал задний двор, утопающий в нестриженой зелени. Когда он перелезал через забор, его увидели полицейские и кинулись за ним, но Виктор, спрыгнув по ту сторону кованой изгороди, затерялся в лабиринте заброшенных построек. Мина всё также стояла и смотрела в окно, когда в комнату ворвались полицейские и в немом ужасе замерли на пороге. На поиск организатора Белфастской секты были брошены все силы Европола.
За окном моросил мелкий дождик, было начало весны, снег уже везде растаял, и стояла самая противная погода, какую можно представить: хмурое небо, ещё не проснувшиеся от зимней спячки голые деревья, непрекращающаяся изморозь и серый, угрюмый город. В центре кружка из пяти человек, трёх девушек и двух парней, сидящих на полу скрестив ноги, сидел Виктор и своим тихим и спокойным, но уверенным голосом вёл беседу. Мина нашла это обшарпанное здание далеко не сразу, в городке среднего размера на востоке Германии. Многоквартирный шестиэтажный дом стоял ближе к окраине, в бывшей промышленной зоне, и своим видом и убранством был куда скромнее, чем особняк в Белфасте. Квартира располагалась на третьем этаже, и состояла из узкого коридора, пропахшей чем-то невкусным кухни, холодной ванны, двух узких грязных комнатушек и большой залы, в которой даже когда-то мыли пол, и где сейчассидели молодые люди. Как они вшестером жили здесь, Мина не хотела даже думать. Откуда интересно у Виктора вообще деньги на съём жилья?
Он был искателем, следопытом и проводником. Асфодель и два её брата спасли Виктора из рук своих собственныхслуг и помогли ему раскрыть свой талант – талант видеть дальше, смотреть на звёзды и находить тропинки в Млечном пути, зная каждое отдельное дерево, видеть за ним лес. Парень помогал древним и непонятным существам из мрамора находить таких же людей как он, указывать им путь в изменчивом и непостоянном мире иллюзий, кажущегося и предчувствуемого, мире всего и ничего, и искал вместе с ними. Мина смутно представляла, что или кого они разыскивают. Она принимала в этом участие и, когда была одним целым с другими парнями и девушками, слилась с ними в единый пульсирующий шар разума и чувств, она понимала, что делает, но теперь это ускользнуло от неё. Виктор не дал ей понять этого, но если бы она поняла, то уже не смогла бы вернуться, путь назад оказался бы перекрыт осознанием невероятного и всеохватывающего, того, что не было ни добром ни злом, но что было так необходимо Асфодель и её страннымсобратьям. Зачем он оборвал эту нить? Зачем он показал ей и продолжает показывать то, что произошло за эти десять лет? Он не захотел быть с ней вместе в мире ощущений, где не важен возраст и травмы тела и души, где тебя объединяет с другими общая и, пускай иллюзорная, обманчивая и лицемерная, но такая прекрасная для восприятия цель. Может коллективное самоубийство в Белфасте оказалось всего лишь неудачей, однако как она, Мина, могла назвать смерть двенадцати людей в самом начале их жизненного пути «всего лишь неудачей». Виктор показал ей её судьбу, он не хотел однажды утром прийти в дешёвую квартирку или запущенный особняк и увидеть её скорченное, бездыханное тело на грязно-буром полу. Парень мучился и страдал, он сотни раз видел эти картины и ничего не мог изменить, его доброта и сострадание к трагедии Асфодель, искажённые и направленные в выгодное ей русло, сделали его невольным убийцей. Парень видел все эти смерти, видел кровь на своих руках и терзался этим, уничтожал себя изнутри. Но свернуть с пути не мог, его не пускали.
