Читать книгу: «Туман», страница 6
Глава 11
Скоро!..
Эта мысль преследовала меня с того момента, как я открыла глаза. Мысленно подгоняла время и пока облачалась, и во время завтрака. В четверть десятого Мария была отправлена в комнату, с наказом одеваться на прогулку, сама я при этом уходила чуть ли не вприпрыжку. «Бабушка» смотрела на нас с подозрением, но молчала.
Без пяти десять мы подъезжали к мысу. Павел Матвеевич был уже здесь. Лошадь его мирно пощипывала редкую траву, привязанная к небольшому дереву. Он прохаживался по песчаной косе вперёд и назад, раздражённо похлопывая себя стеком по голенищу сапога.
Я нервно оглядывалась, пытаясь найти взглядом папá. Но берег был абсолютно пуст. Почему?
– Мари, ты могла бы подождать меня тут? Мне нужно приватно побеседовать с Павлом Матвеевичем. Мы будем прямо перед твоими глазами, – попросила я Марию, чем повергла её в шок.
– Луиза, но это ведь совершенно…
– Mauvais ton (*неприлично), я знаю,… но нам необходимо кое-что обсудить. Tête-à-tête (*с глазу на глаз)!
– Ma chère (*Голубушка), ты уверена? – бабушка заметила, что господин Рубановский только приподнял шляпу, когда на него обратили внимание, но подходить к нам не спешил, давая возможность поговорить.
– Да, ma tante (*тётушка), всё хорошо, мы просто поговорим.
Мария обречённо кивнула и спешилась.
Я передала ей повод Ветра и направилась к дедушке, судорожно сжимая и разжимая руки. Меня нервировало то, что он пришёл на встречу один, ведь точно говорил, что его послал папá.
– Доброе утро, Павел Матвеевич. Почему вы один? – сразу спросила, приблизившись.
На меня с удивлением взглянули. Голубые глаза были полны такого открытого непонимания, что я немного стушевалась.
– Вы же сказали, что мой батюшка прибыл за мной.
– Подождите, Анна Викторовна! Вы что-то путаете!
– Ну как же, вы сказали…
– Только то, что Виктор Иванович попросил меня разыскать вас.
– Хм… – теперь изумлялась я, – но как же он мог вас просить об этом? Вы знаете, откуда я прибыла? Как он мог связаться с вами, если не пришёл за мной?
– Так, Анна Викторовна, мы сейчас окончательно запутаемся. Давайте, вы выслушаете меня. И если после моего рассказа у вас возникнут вопросы,… я отвечу на них.
Я кивнула и взглянула на него с нетерпением.
– Ваш отец остался в своём времени, это меня перебросило сюда, во время ваших поисков.
– Но как…
– Анна Викторовна, вы же обещали…
– Прошу прощения… говорите. Но… могли бы рассказывать более подробно. Как вы могли «переброситься», если у вас тут семья. Матвей Львович, он же… – я запнулась, наткнувшись на сочившийся лукавством взгляд.
– Давайте присядем, – Павел Матвеевич подвёл меня к поваленному у реки дереву, на нем обнаружился расстеленный плед. Дедушка явно подготовился к долгому разговору. Он помог мне присесть и продолжил
– Я изложу вам всё по порядку…
В процессе его рассказа мне попеременно хотелось то плакать, то смеяться, а в конце пришлось сильно задуматься…
Моё исчезновение заметили к обеду. Несколько слуг были посланы в ближайшие деревни, расспросить, не появлялась ли я, или может барышню, задержали какие-то причины. Скорее всего, ожидали, что кто-то серьёзно заболел, и мне пришлось остаться.
Но, нигде в округе меня не обнаружили. Родители всполошились. В ночь пошли искать кто-то из дворовых, а с утра уже дядя организовал небольшие группы людей, выслав их по разным направлениям.
Папá отправился в город, чтобы привлечь к поискам полицию. Несколько человек оттуда вызвались добровольцами, среди которых и был мой визави.
– Но, – смущенно спросила я, – откуда вы знаете батюшку?
– Я работал у него в больнице.
– Такого не может быть. Я знакома с сотрудниками папá, и вас среди них не было.
Мужчина немного смутился, но ответил:
– Видите-ли, Анна Викторовна, несколько лет до этого, я был его пациентом. Но ваш отец выписал меня, предложив работу в больнице.
– Подождите,… как вас звали в моём времени?
– Иванов Иван Иванович…
– Так вы «провидец»? – удивлённо вскричала я.
– Кто? – смутившись, переспросил он.
– Вас так называл папá. Вы говорили, что прибыли из будущего, – ответила я и осеклась, – так это была правда!
Иван Иванович посмотрел на меня укоризненно.
В городе Виктор Иванович заказал множество копий моей последней фотографии. Небольшого формата, они были розданы разным группам для поисков.
Мужчина извлек из своего портмоне маленькую карточку с моим портретом. Я снималась перед отъездом в имение. Готовилась, что в скором времени поеду в Лондон и хотела оставить родителям небольшой сюрприз. Дядя знал об этом, наверняка он и рассказал отцу.
– Вы тоже заблудились в тумане? – спросила я, перестав разглядывать свой снимок.
– Каком тумане? – удивился Иван Иванович.
– Подождите, а как вы появились в этом времени, и когда? Как вы оказались знакомы с моей нынешней семьёй?
– На второй день поисков наша поисковая группа остановилась на ночлег в перелеске.
– В том, что рядом с имением? По дороге, что идёт от реки? – переспросила я.
– Нет, – удивлённо ответил мужчина, – за двое суток мы отошли довольно далеко от вашего поместья. Мы прочёсывали местность по концентрической окружности…
– Как? – удивилась я.
– Хм, вы же знаете, как выглядит мишень? – кивнула в ответ. – Это и есть концентрические окружности. Каждая группа обходила свой круг, начиная от центра. Заканчивая один, начинала следующий далее.
– Я поняла.
– Так вот, мы встали на ночлег, поужинали. Заснул я в одном времени, а проснулся в одиночестве. Сначала подумал, что группа просто рано ушла, бросив меня. Но не нашел в этом смысла. Да и следов нашего пребывания на поляне не было. Вокруг была нетронутая трава. Следа от вечернего костра не нашел. Впрочем, да и других признаков привала от группы людей и лошадей.
Выйдя на дорогу, решил идти в город. Сначала я ещё не понял, что «провалился глубже».
– Что, простите?
– Я имею в виду, что в тот момент не осознал, что опять оказался в новом временном потоке. Поэтому, встретив группу военных, спросил, не их ли послали на поиски пропавшей барышни. Все они тут же предложили свою помощь. Я показал им примерный план местности, который нарисовал со слов вашего батюшки. Рассказал о том, где уже искали, и куда бы стоило отправиться. К моим словам отнеслись очень серьёзно. Мне даже досталась заводная лошадь какого-то служивого.
Ближе к вечеру, продвигаясь по большому тракту, мы услышали крики и лязг. На небольшой караван из телег и нескольких карет напала ватажка. Естественно, вся группа тут же вступила в бой. У меня оружия, к сожалению, не было, поэтому, я воспользовался дрыном44, и тоже немного поучаствовал. Правда, не очень удачно… был по-глупому ранен. Бандиты почти сразу сбежали, после нашего появления… ну те, кто успели,… всё-таки вояки успели им хорошо вломить.
Было много раненых, дальше «искать барышню» не могли. Меня перевязали, дав какой-то пахучей жидкости, после которой сразу уснул. Утром я оказался накрыт чьим-то сюртуком в кровавых брызгах. Так как мой был уже не пригоден, пришлось воспользоваться.
– И у вас бандиты… – задумчиво прошептала я, – прямо, как будто Тришка-Сибиряк45 здесь завёлся.
– Что, простите?
– Я хотела узнать, как вы вдруг стали Рубановским? – это меня интересовало намного сильнее.
– Уже в городе, оказалось, что рана моя воспалилась, и я постоянно впадал в беспамятство. Меня оставили в больнице. Как раз там, в одетом на меня сюртуке и обнаружились документы и бумаги на имя Павла Матвеевича Рубановского.
Там кстати и узнал, о том, что время сменилось. Ну, опыт общения с мозгоправами у меня уже был, – мужчина нервно усмехнулся, – и я сыграл в амнезию.
– Вы заявили, что потеряли память?
– Да, ещё раз попадать в психушку на несколько лет, мне совершенно не хотелось.
– А как же Матвей Львович?
– Ему сообщили обо мне. Он приехал. Я естественно не узнал его. Сказал, что всё что помню… проезжий тракт… и то что мне надо найти потерянную барышню.
– И он поверил?
– Не знаю… в начале, наверняка, ко мне присматривались. Конечно я понимал, что веду себя непривычно. А однажды, «отец» пришёл с какими-то бумагами, и самое смешное, что с порога, он начал говорить со мной по-французски, а я, не ожидая подвоха – ответил.
– Вы говорите по-французски?
– Немного, хотел на магистратуру в Сорбонну поступать… В моём времени, я закончил университет. Моя специализация – управление предприятием. Незадолго до того, как первый раз «провалился» в ваше прошлое, готовился продолжить обучение в Парижском университете.
– Вы не ответили про Матвея Львовича.
– Он утверждал, что я очень похож на младшего сына. Тот уезжал учиться в Европу. Из-за последних событий, «отец» просил его вернуться. Когда мальчик отбыл, ему было всего шестнадцать. Скорее всего, всё решил цвет глаз…
Долго сопротивлялся, говорил, что не помню, не хотел отправляться с ним в поместье. Но, «папочка» привёз «тяжёлую артиллерию», в виде «матушки» …, и я сдался.
С тех пор все уверены, что я и есть Павел Матвеевич Рубановский. И никак не решусь признаться ему, что это не так.
Стараюсь помогать, чему могу. Пытаюсь приспособить свои знания к нынешним реалиям. Всё-таки информация лишней не бывает.
– Но… когда же вы прибыли сюда?
– Хм… в мае десятого. Чуть больше года назад.
– А… как вы поняли, что я, это я?
– Анна Викторовна, это же элементарно, – улыбнулся он как-то особенно, – сплетня принесла, что в вашем имении, неоткуда появилась молоденькая родственница. Врачует крестьян со всей округи. Ну а когда увидел вас на охоте, все сомнения отпали.
– И что теперь делать? – ошарашено произнесла я, наконец, обратив внимание на Марию, которая дожидалась меня. Слёзы катились по моим щекам.
– Не знаю, я так и не понял алгоритм перемещения во времени…
– Я не об этом, – перебила его, – у нас есть проблема и побольше.
– Какая? У вас что-то случилось? – нервно спросил, … как его теперь называть?
– Вы, вы случились… – я нервничала всё больше.
– Ничего не понял, объясните мне, наконец.
– Как мне обращаться к вам, сударь?
– Зовите, как и раньше, Павлом Матвеевичем, – со вздохом ответил он, – я уже как-то привык.
– Так вот… видите ли… дело в том, что Павел Матвеевич Рубановский был моим дедушкой.
– Не понял…
– Имя моей матушки – Екатерина Павловна Рубановская… Павел Матвеевич должен был жениться на моей бабушке, Марии Фёдоровне… – я выразительно посмотрела в сторону Марии, уже заметно нетерпеливо прохаживающуюся неподалёку.
Мужчина судорожно сглотнул…
– И когда сие знаменательное событие должно было произойти?
– Почти через два года. В тринадцатом.
– Но… почему имение досталось Виктору Ивановичу?
– Братья бабушки погибнут под Москвой в двенадцатом, брат мамá тоже не оставит наследников… – я растерянно пожала плечами.
– Подождите… но если настоящий Павел погиб, как я понимаю, потому что та группа военных отвлеклась, и не успела вовремя… а вы его потомок… то вы должны были просто исчезнуть из бытия, как только это произошло… скорее всего здесь образовалась альтернативная ветка…
– Ничего не поняла из вашего монолога…
– Хм… вот, посмотрите, – мужчина провёл прямую линию стеком на песке, – это временной поток каким мы с вами его помним.
Тут он вывел из середины линии новую полосу, и чуть отклонив, повернул её параллельно предыдущей.
– Так вот, в этой точке, – стек ткнулся в место совмещения линий, – происходят наши перемещения, и создаётся альтернативная линия времени. У нас на эту тему много книг было написано…
– В ваше время уже умеют путешествовать во времени?
– Да нет, конечно! Это выдумки писателей. Но эти теории обсуждают тысячи людей. Вы не представляете, до каких только интеллектуальных баталий не доходит, – сообщил он с улыбкой.
С изумлением уставилась на Павла Матвеевича.
– И что вы предлагаете? Как мне вернуться?
– Должен вас огорчить, но никак. Даже не стоит…
– То есть? Почему не стоит?
– Боюсь, если вы даже найдёте возможность попасть обратно в будущее… это будет уже альтернативное будущее,… где не известно, существует ли ваша матушка и вы…
Перед глазами потемнело. Показалось, что всё вокруг закружилось в бешеной карусели. Сознание померкло.
Я погрузилась в первый в своей жизни обморок.
Глава 12
Надо мной раздавалось какое-то непонятное шипение. Неужели в мою комнату забралась змея?
Глаза почему-то открывались с большим трудом. Но увидела я над собой не потолок своей опочивальни, а голубое небо с бегущими по нему облаками. Это было странно…
Шипением же оказался голос Марии. Она ругала кого-то невидимого с таким пристрастием, что вызывало беспокойство за её оппонента.
И тут я вспомнила… поездка к мысу… встреча с «дедушкой» … и его слова о том, что мне никогда больше не вернуться к своим родным.
– Мария, почему у меня такое чувство, что ты пытаешься ужалить Павла Матвеевича?
Шипение тут же прекратилось, а надо мной появилось озабоченное лицо бабушки. Вернее, теперь… она уже никогда не станет моей бабушкой… У меня появилось чувство, как будто огромный кусок моей души вырывают из тела. Но я сдержала слёзы.
– Луиза, ma chère (*дорогая), как ты меня напугала! Что случилось? Этот несносный господин ничего не мог мне объяснить. Говорит, что ты просто упала в обморок, и не называет причины!
– Ma tante (*Тётушка), ma chère Marie, не думаю, что господин Рубановский хорошо знаком с особенностями женского организма, и возможными причинами обморока. Мы с ним просто разговаривали, как у меня внезапно закружилась голова.
Я попыталась сесть, и тут же была подхвачена с двух сторон. Оказалось, что меня уложили на поваленное дерево, на котором мы с Павлом Матвеевичем разговаривали.
– Мари, я сейчас немного отдохну, и мы сможем отправляться домой.
– И не надейся, я не стронусь с места, – разъяренно заявила она, – больше не оставлю вас наедине.
– Хорошо, родная, не волнуйся, – взяла её за руку, пытаясь успокоить.
– Я хотел бы проводить вас до имения и убедиться, что вы благополучно добрались. – мужчина всем своим видом показывал, что даже если мы откажемся, он всё равно будет следовать за нами.
Предпочла согласиться, так как иначе, это будет выглядеть довольно странно, если он будет следовать за нами в отдалении. У Екатерины Петровны и так достаточно подозрений, не хватало ещё и подобных эскапад.
Через четверть часа потихонечку направились к поместью. Вся дорога прошла в безмолвной тишине. Не знаю, о чём именно думала Мария, но бросала на нас обеспокоенные взгляды. Павел Матвеевич упорно отмалчивался, не собираясь развлекать нас разговорами в пути.
У въезда в имение он с нами распрощался, сказав, что обязательно нанесёт визит в субботу, так как накануне получил приглашение на чай.
Сославшись на усталость и самочувствие, я быстро скрылась в своей комнате. Мне надо было подумать, а скорее даже поплакать. Делать при родных это я не могла… как и объяснить причину дурного настроения.
Сказать, что весь мой мир рухнул… это ни сказать ничего. У меня была цель, к которой я стремилась. Недавно была даже найдена возможная причина произошедшего. А может и возможность вернуться… Но, если Павел Матвеевич прав, а судя по всему, так и есть… возвращаться мне просто некуда. Как вариант, я могу вообще не существовать в новой «ветке истории», как называет это «прорицатель».
Это было ужасно больно. Слёзы застилали глаза, всхлипывать старалась в подушку, чтобы не было слышно накатившей истерики.
Неожиданно меня обняли. Знакомый запах… прабабушка стала нашёптывать мне что-то успокаивающее. Но расслышала я не всё «… будет хорошо… несносный мальчишка… попытаюсь связаться… даже лучше…».
В этот раз я проснулась именно в своей кровати. И хотя за окном накрапывал дождик, плакать больше не хотелось. Вчера, кажется, смогла отпустить всю боль. Долго предаваться меланхолии было не в моих правилах. Значит нужно строить новые планы. Если путь обратно заказан, значит стоит идти вперед.
Итак, диплом врача. Это самая большая проблема. Не уверена, удастся ли мне получить его в этом времени. Первая женщина-врач появится почти через сорок лет. Самой повторить опыт Элизабет Блэкуэлл было страшно. Но, с другой стороны, мои знания намного превосходят всё, что сейчас известно медицине. Стоп!
От пришедшей в голову мысли я даже села.
Нужно расспросить «провидца» о достижениях его времени. Он хоть и не медик, но должен знать о побеждённых болезнях. Какие лекарства были изобретены, какие технологии.
Ну что же, Иван Иванович, раз из-за вас я лишилась своего прошлого (дедушку уже не вернуть), то следует хотя бы получить от вас всю возможную информацию, которую я смогу использовать.
Кстати… информация. Желательно вспомнить всё, что я сама знаю об этом времени. Всё что мне может помочь. Выдавать за свои, чьи-то изобретения, мне не хотелось, но в сфере медицины,… если я смогу добиться возможности заниматься любимым делом…
Пусть пока всё сумбурно. Требует более серьёзных размышлений. Может быть, даже придётся посоветоваться с Павлом Матвеевичем.
Увы, но он единственный, с кем мне не нужно притворяться. И как бы мне не было больно, удалить его из своей жизни я не смогу. В любой момент мне может понадобиться его помощь.
На завтрак я вышла абсолютно спокойной, чем вызвала удивленный взгляд от Марии и одобрительный от Екатерины Петровны.
Тихое, уютное утро нарушили звуки прибывшего гостя. В столовую ворвался взъерошенный мужчина, с совершенно безумным взглядом.
– Николай Андреевич, что с вами? – обеспокоено, спросила Екатерина Петровна, – на вас лица нет. Глаша, неси скорее воды.
– Дорогая Катерина Петровна, как хорошо, что вы уже встали, мне срочно нужна ваша внучка!
«Бабушка» с изумлением посмотрела на меня. Но увидев мои удивлённые глаза, вернула взгляд на гостя.
– А что, собственно, случилось?
– Матушка, Катерина Петровна… супружница моя, Елизавета Матвеевна, помирает.
– Как так? Что случилось? Мы же недавно виделись…
– Вечером у неё ребёночек пошёл… повитуха у нас уже несколько дней обитала… она всю ночь никак разродиться не может. Я в город за доктором послал бричку… но пока он доберётся, боюсь помрёт Лизавета. Варвара Андреевна говорила, что внучка ваша врачует, да за границей тому училась. Не обессудь, матушка, дозволь ей со мной поехать. А то помрёт родимая!
«Бабушка» обескуражено посмотрела на меня. Вопросительно вздёрнула бровь. Я всё ещё помню её запрет заниматься лечением кого-то помимо дворни и крестьян. Интересно, каков будет её выбор между жизнью знакомого человека и «правилами».
Екатерина Петровна, тяжело вздохнув, кивнула головой. Выбор как я поняла, был не долгим.
– Николай Андреевич, у моей внучки нет разрешения на практику из Медицинской коллегии. Вы же понимаете, чем это может ей грозить! – с нажимом произнесла она.
– Но, матушка, в округе ни одного врача. Если из города ждать… не доживёт Лизонька. Мы же всем миром за барышню просить станем!
Собралась я в течении нескольких минут. В помощь со мной поехала Лушка, обычно она была на подхвате в «сенной больничке». Перед дверью нас ожидал экипаж, в котором уже сидел, подергиваясь, Николай Андреевич. Он подал мне руку, и помог забраться. Девушке пришлось подниматься самой.
Дорогой я пыталась расспрашивать мужчину о ходе родов, но не преуспела. Кроме того, что жена при смерти, он так ничего и не сказал.
Дом встретил нас тишиной, разрывающейся стонами. В полутемной комнате на кровати распласталась тяжело дышащая роженица. Ей явно не хватало сил. Рядом находилась женщина, которая просто держала её за руку.
Я отрешилась от всего… есть только пациентка, которой нужна помощь.
Осмотр показал, что ребёнок лежит неправильно, а воды уже давно отошли. Повитуха пыталась перевернуть дитя в утробе, но ей это явно не удалось. Согласно закону, она обязывалась пригласить акушера, профессора повивального искусства при трудных родах. Учитывая же, сколько доктору, понадобится на дорогу… ещё немного, и сосед действительно может потерять и жену, и не рождённого младенца. Остаётся только один шанс – самой рассечь матку, чтобы достать ребёнка.
Выйдя к Николаю Андреевичу, я попыталась объяснить ему, что собиралась сделать.
– Вы собираетесь её резать? – он сорвался на крик.
– Вы же сами хотели доктора, а сейчас, поймите, это единственный способ! Если ребёнка не вытащить, умрут оба!
– Но как же так… – голос его стал более жалобным.
– Эта операция известна ещё с древних времён. Но если не поторопиться…
– Лизонька выживет?
– Я постараюсь. Но всё в руках Божьих.
– Господи Вседержитель, – он перекрестился, – хорошо… если другого варианта нет…
– Нет, и пока мы спорим, время уходит.
Подготовка не заняла много времени. Елизавете Матвеевне пришлось дать лауданум, и привязать, чтобы она не дёрнулась, во время операции. Увы, эфира у меня не было.
Руки тщательно вымыть и обработать, как и все инструменты. Первый горизонтальный разрез передней брюшной стенки. Затем раздвинуть мышцы, убрать в сторону мочевой пузырь, сделать разрез на матке и вскрыть плодный пузырь. Сейчас нужно осторожно извлечь ребёнка и разрезать пуповину. После этого можно рукой удалить плаценту.
Чтобы младенец вздохнул, освободила его рот и несильно шлёпнула по попке. Разнёсшийся по комнате крик, возвестил о том, что новорождённый жив. Теперь можно передать малыша Лушке, и заняться роженицей.
Раньше, чтобы мать осталась жива, матку после сечения удаляли… просто тогда она больше не сможет иметь детей. Хотя, можно её всё-таки зашить специальным швом. Но тут уже всё зависит от здоровья женщины. Если сильная, то выживет. Самое главное не допустить попадания грязи.
Я решила дать ей шанс родить ещё. Хорошо, что смогла раздобыть немного кетгута. Зашила разрез на матке, восстановила брюшную стенку и наложила швы на кожу. Всё, можно отдохнуть.
Мне было необходимо остаться в доме Славинских, чтобы проследить за состоянием матери и младенца.
Елизавета Матвеевна пришла в себя через несколько часов. Состояние её пока не внушало опасений. Температура не поднималась, что обнадеживало. Ребёнок был довольно крупным. Наверное, поэтому так и не смог нормально повернуться перед родами. Малютку унесли к нянечкам, а я попросила подготовить для меня кушетку в покоях молодой матери.
Мне даже довелось погонять чужую прислугу, чтобы комнату быстро вымыли и освежили. Ну а чтобы проветрили, необходимо было покричать.
Уже ночью, наконец, прибыл доктор. И мне пришлось устроить скандал. Этот олух полез проверять пациентку грязными руками. Вот ещё не хватало занести заразу. Мне удалось силой выставить его из комнаты. И судя по удаляющимся шагам, он пошёл искать на меня управу у хозяина поместья.
Ну, ну… насколько я знаю, сейчас тот на радостях прикладывался к наливке. Праздновал рождение сына. Думаю, местный эскулап поддержит его в этом, продолжая изливать жёлчь в мою сторону.
Проснулась поздним утром, когда принесли настой калины. Я приказала дворне собирать её, как только рассветёт. Этот напиток не раз помогал при ранениях. Надеюсь справиться и сейчас.
Осмотр показал, что припухлостей нет, и мать чувствует себя хорошо. На шов положила вываренный в кипятке небольшой кусок полотна, смазанный мёдом. Для отвлечения внимания, ей принесли спящего младенца. Он тихо посапывал на руках.
Этот благостный момент и выбрал доктор, чтобы ввалиться в покои, ведя за собой сонного хозяина, как моральную поддержку.
– Доброе утро Николай Андреевич. Пришли навестить супругу и сына? – я старательно игнорировала «коллегу».
– Госпожа баронесса, – лицо эскулапа скривилось, когда он это услышал, – доброе утро! Я так вам благодарен за спасение моей жены и сына. Je ne sais pas comment t'exprimer ma gratitude! (*Не знаю, как выразить Вам свою благодарность!)
– Ну что вы, господин Славинский. Это мой христианский долг…
– Мадмуазель Луиза, вот тут Арнольд Викторович хотел бы осмотреть Лизоньку. Но как мне сказали, вы противитесь. Не могли бы объяснить причину?
– Всё очень просто Николай Андреевич. Я не могу допустить, чтобы к моей пациентке, после операции, подходили, не вымыв рук. Это может вызвать сепсис. И пока уважаемый доктор не воспользуется водой и мылом, я не позволю прикоснуться к вашей жене.
Препирания заняли немного времени. Было приятно видеть ошеломлённое выражение лица врача, когда он рассматривал шов.
– Вы сделали caesarea sectio (*кесарево сечение)?
Пришлось рассказать ему о проделанной операции и то, что гистерэктомия46 так и не состоялась, что его очень удивило. Потребовалось объяснять ему теорию Пастера, которая привела его в восторг. Но претензии, тем не менее, у него остались. Без разрешения Медицинского совета я не имела права практиковать. Да и диплома предъявить не могла. В крайнем случае, мне, как иностранке, грозила высылка.
На возникший вопрос о моём образовании пришлась, кстати, заранее придуманная история. Чтобы объяснить многие свои знания, рассказала, что была вольным слушателем в Гёттингенском университете47, а также имела практику в тамошней академической больнице, под началом Карла Густава Гимли48.
Немало впечатлённый Арнольд Викторович предложил мне поработать в губернской врачебной управе, предварительно сдав экзамен на повитуху. Отказалась… с трудом удержавшись от язвительных замечаний.
– Хотя, – со смехом предложил мне, заметивший это доктор, – вы можете поехать в Медико-Хирургическую академию и сдать экзамен там. На врача. Вот Виллие49 посмеётся…
Несколько дней я провела в семействе Славинских. Хотела убедиться, что осложнений не случится.
Вечером следующего дня после родов, Екатерина Петровна нанесла визит счастливым родителям, а также, как думаю, хотела убедиться, что мои действия не привели к непоправимым последствиям. Хотя, при этом, радость она выражала очень душевно. Думаю, наличие живых, как матери, так и дитя примирило её с моими нетривиальными умениями.
