Читать книгу: «Мемуары Барьериста», страница 7

ГЛАВА 15. ЗНАКОМСТВО С ЭВМ

Примерно через год с момента моего поступления на работу в НИИ я получил предложение перейти в другую организацию лаборантом на вычислительный центр, точнее – в группу обслуживания ЭВМ, близкой по техническим характеристикам к ЭВМ Урал-4. Трудно передать теперь словами, что значило это предложение для меня. Грубо говоря, тогда лишь весьма небольшое меньшинство от населения даже промышленных городов имело надежное представление об этом предмете, большинство же народа могло судить о свойствах и возможностях ЭВМ только по тем восторгам, которые фонтанами плескались на страницах фантастических книг. Чего стоит одна лишь только дискуссия в рамках официальной идеологии о том, может ли «машина мыслить»… ой, не могу. Имел ли надежное представление об этом предмете я? Отнюдь. Едва ли у меня была возможность такое представление иметь, ведь только работая на вычислительном центре, узнал я подробность, которая почему-то упрямо ускользала от авторов фантастических книг – оказывается, не один лишь только электрический флюид пригоден к использованию в качестве активного носителя информации для вычислительных машин.

Для этой цели вполне годится также какой-нибудь достаточно кондиционированный газ, тот же сухой, очищенный сжатый воздух и т. п. Существовала уже техническая отрасль пневмоника, которая отличается от пневматики так же, как электроника от электрики, и пневмонические вычислительные устройства выгодно отличались от электронных во многих отношениях, как то: – простота изготовления и эксплуатации- то есть почти во всех отношениях дешевизна; способность работать в немыслимых условиях окружающей среды – температуры, вибрации, радиации и т.п.; сравнительно небольшие габариты при равной вычислительной мощности устройств. Если мне не изменяет память, в те годы чехословацкие экспериментаторы ухитрялись вкладывать в один кубический сантиметр пневмонического процессора до двух тысяч пневмонических логических элементов – и это в то время, когда примерно такое же количество электронных логических элементов ЭВМ (включая сюда малогабаритные полупроводниковые диоды) едва размещалось в шкафу. Возможно, что тот чехословацкий кубик работал тогда неустойчиво – но зачем напрягаться, пусть будет в кубике только сто элементов, все равно ведь по тем временам подобный процессор – чемпион. Даже по быстродействию в те годы электронная вычислительная техника только обещала еще превосходство, но далеко не имела его. В то время следовало ожидать, что наибольший успех будут иметь комбинированные вычислительные агрегаты на основе различных технических баз, однако история техники упростила всю эту ситуацию до состояния наших дней. В настоящее время комбинированные системы типа «механика+электрика+…+пневмоника» занимают уже определенные ниши цивилизованной технической среды, а в те времена конкуренция пневмоники и электроники была значительно жестче, нежели теперь. Я об этом не знал, следовательно, знатоком вопроса не был, но фантастики начитался до самых до ушей и сразу повел себя на вычислительном центре наподобие морской новорожденной черепашки, едва добежавшей по песку до воды.

Самое странное – это то, что мои новые товарищи приняли этот тон, и многое ошибки и просчеты в работе, о которых теперь вспоминаю я с чувством стыда, как и на прежнем месте работы, стали прощаться мне. Формально мои обязанности поначалу заключались только лишь в том, чтобы готовить к эксплуатации на ЭВМ радиолампы (то есть на специальном стенде их «тренировать») а также ремонтировать выходившие из строя логические ячейки и поддерживать исправный запас таковых. Вскоре стал я участвовать в тестировании самой ЭВМ, ездить с незначительными поручениями в другие организации и т. п. Шаг за шагом подрастали должности и зарплата, года так через два был я уже электромехаником 5-го разряда, и на работе считалось естественным, если в рабочее время читал я литературу по кибернетике и ЭВМ с такой же свободой, как это делает инженер. Интереснейшую производственную и общественную жизнь того коллектива подробно я в других линиях опишу, а здесь отмечу лишь то, что я редко место работы менял. После этого ВЦ работал я в Отделе Математических Методов Исследования (ОММИ) другого крупного предприятия также на ЭВМ, затем на том же предприятии в Отделе Главного Технолога, тоже по линии ЭВМ. Оттуда я и на пенсию ушел. Примерно половина моей работы на том последнем предприятии описана в серии «ДД в НИИГОГО»

Прощаться с коллективом грустно всегда. Помню разговор об увольнении с руководителем первой моей лаборатории в том первом после школы НИИ. Я прямо сказал, что отнюдь не только повышение зарплаты является основной причиной перехода в другое НИИ. Там – ЭВМ. А здесь ЭВМ еще нет, и когда она будет, очень трудно сказать. – Я понимаю вас, – грустно сказал пожилой человек, вложивший в отраслевую науку всю свою жизнь.

Добавим-ка мы сюда ложечку дегтя, и не в последний, к сожалению, раз.

Как известно, любая ЭВМ, вплоть до самых-самых продвинутых современных включительно, состоит из так называемых «элементарных деталей» подобно тому, как из отдельных деталей состоит любое техническое устройство, система водяного отопления, например, или водопровод. Характерно, что детали водопровода в современном мире являются все типовыми и взаимозаменяемыми, то есть при соответствии номинальных параметров в одну и ту же позицию ставятся они без подгонки, или, в крайнем случае, подгонка минимальная и тоже заранее оговорена. Поскольку детали квартирного водопровода достаточно велики для того, чтобы их можно было удобно брать в руки, то имеется реальная возможность легко переделывать внутреннюю разводку в домовладении согласно удобству жильцов. Примерно такое же положение с размером деталей было на первых «ламповых» ЭВМ.

Первые поколения тех еще «ламповых ЭВМ» отличались от нынешних рядом особенностей, и прежде всего тем, что размеры тогдашних элементарных деталей для ЭВМ весьма отличались от современных. Как известно, наименьшая функционально значимая часть современных ЭВМ, именуемых «компьютерами» уже лет тридцать, то есть так называемый «логический элемент», по своим современным размерам сопоставима с каким-нибудь микробом, а то и поменьше его. В качестве отдельных предметов такие элементы не существуют, материально они представляют собою специальным образом обработанные световым, ультрафиолетовым, электронным и т. п. точно сфокусированным лучом микроскопические участки специальных поверхностей на кристаллах, смонтированных на подложках и залитых компаундом в виде микросхем. Таким образом, владелец компьютера лишен практической возможности как-нибудь по своему желанию их переставить, переменить, перекоммутировать и вообще вмешаться в конструкцию компьютера на уровне тех микроэлементов, из которых тот состоит.

На первых же, так называемых «ламповых» ЭВМ (и в значительной степени на последующих поколениях т.н. «полупроводниковых» ЭВМ) положение было принципиально иным. Логические элементы тех ЭВМ изготавливались радиомонтажным способом на специальных каркасах, пластинах и т. п. из так называемых «радиодеталей», а радиодетали в те годы по своим габаритам, форме и весу были сопоставимы с пуговицами, чашками и т. п. То есть их можно было без затруднения даже руками брать (а мелкие – пинцетом) и впаивать куда подскажет душа. В одном каркасе монтировался либо один составной сложно-функциональный логический элемент ЭВМ, состоявший из примерно десятка-двух простых радиодеталей, либо несколько элементов попроще, с меньшим количеством радиодеталей в них. Такой укомплектованный каркас обеспечивался разъемом для соединения с общей схемой и назывался «ячейкой» ЭВМ. Сама по себе ячейка представляла собою законченное произведение радиотехнического производства. Их разрабатывали разработчики ЭВМ, для каждого типа ЭВМ отдельно. Обычно для ЭВМ разрабатывалось десятка полтора типов ячеек, они были взаимозаменяемыми в рамках своего типа, а если какую-либо ячейку нужно было дополнительно настраивать по месту включения, то это оговаривалось в технической документации на ЭВМ.

Эти ячейки в определенном порядке вставлялись своими разъемами в общий большой шкафообразный каркас с лицевой стороны ЭВМ, разъемы каркаса с обратной стороны соединялись монтажными проводами примерно так, как это делалось в радиоприемниках тех времен, с тем лишь отличием, что ячеек в средних ЭВМ были тысячи, в больших – еще больше, разъемы бывали, например, и 14-ти, и 16-ти, и 22-х контактными, металлические шкафы с этими каркасами образовывали ряды, и любой контакт любой ячейки в любом месте этого ряда шкафов имел и право, и техническую возможность быть соединенным посредством контактного провода с любым контактом любой другой ячейки этой ЭВМ, если таковое соединение сочтет за благо произвести человек с паяльником (или с другим, специальным, инструментом) дорвавшийся до ЭВМ. В число таких людей со временем вошел и ваш покорный слуга, а приглашен он был на ремонт ячеек, извлекаемых по причине неисправности из ЭВМ. А выходило из строя в день иной раз и несколько штук. (Обычно просто радиолампы «садились». Это пустяк.)

Радиодетали для этих ячеек были все те же, что для приемников, телевизоров, радиол итп. Производились они промышленностью независимо от ЭВМ, использовались в теле-, радио- и акустической аппаратуре обычным радиотехническим путем, их можно было выписать в любом количестве через «отдел комплектации» на производстве, а в небольших количествах – просто в магазине радиотоваров купить. Запасные, вполне укомплектованные ячейки приходили в достаточном количестве вместе с ЭВМ. На всякий случай и пустые каркасы включались в ЗИП, а если их почему-либо и не хватало, то в крайнем случае изготовить правильный каркас можно было в обычной экспериментальной мастерской из подходящих материалов по образцу, или направляли в командировку «толкача» на завод.

Из всего этого становится ясно, что в принципе тогда еще можно было явочным порядком вносить изменения в схему соединения ячеек ЭВМ, а также своей головой разрабатывать и своими руками собирать не только ячейки нового, своего типа, но и какие-нибудь более крупные функциональные блоки ЭВМ с такой же легкостью и простотой, с какой некоторые продвинутые детки мастерили себе сами или в кружках детекторные приемники, аппараты для «охоты на лис» и прочее в этом роде, а более продвинутые дяденьки-радиолюбители – тогдашние телевизоры, например. В принципе можно было бы и всю ЭВМ собрать, затруднение было бы прежде всего количественное – это сколько же зарплат и сколько лет нужно для того, чтобы изготовить своими руками пусть даже и не всю ЭВМ, но хотя бы только каркасы для размещения нескольких десятков тысяч типовых радиодеталей в составе ЭВМ, затем каждую детальку из этих тысяч в отдельности или мелкими упаковками нужно было тогда в магазине радиотоваров покупать, да и площади дачного домика на шести сотках явно недостает, спорь не спорь, для того, чтобы все это как-то в процессе изготовления ЭВМ разумным образом расположить.

Однако то, что практически неосуществимо силами одного радиолюбителя дома, может быть реализовано в производственных условиях соответствующим коллективом, располагающим на работе материалами, инструментами и мастерской. Обычная эксплуатационная бригада технического обслуживания большой ламповой ЭВМ на предприятии, не считая операторов и программистов, включала в себя семь-восемь, о то и более (в зависимости от категории ЭВМ) квалифицированных специалистов разных профессиональных категорий (инженеры, техники, рабочие) из коих все имели базовое образование (согласно категории) в области электро- и/или радиотехники, а некоторые из этих людей имели сверх своего базового образования еще и специальную подготовку на курсах завода-изготовителя данного типа ЭВМ со свидетельством от завода-изготовителя на право технической эксплуатации таковых, в том числе обязательно инженеры – такая бригада вполне могла в процессе эксплуатации ЭВМ на своем предприятии выявить и при всесторонней поддержке предприятия своими силами устранить недочет не только в изготовлении, но и в начальной разработке каких-либо укрупненных электронных схем, входящих в состав ЭВМ и состоящих на соответствующем уровне интеграции из элементарных частей, но также такая бригада могла и разработать что-либо новое схемотехническое для своей ЭВМ. Спрашивается, а была ли такая самодеятельная модернизация ЭВМ актуальной в те времена?

Да, была. В те времена в целом в мире еще не было ни достаточного опыта в разработке сложных логико-электронных схем, ни даже достаточной теоретической базы. Не было еще тех систем автоматизированного проектирования и моделирования, без которых немыслим современный творческий процесс разработки сложных электронных систем. Учитывая сверх всего этого, что народное хозяйство испытывало колоссальную потребность в ЭВМ, а процесс разработки ЭВМ был длительным и очень дорого стоил, было бы экономически нецелесообразно затягивать этот процесс. Вследствие всего этого в эксплуатацию выпускались ЭВМ, в принципе спроектированные разумно, однако недоработанные по мелочам. А каждая такая мелкая недоработка с высокой степенью вероятности приводила к снижению работоспособности ЭВМ, увеличению количества отказов и сбоев в ее повседневной работе по решению тех задач, для которых она, собственно говоря, и была-то в системе народного хозяйства нужна.

Поэтому эксплуатационники естественным образом в рабочем порядке и дорабатывали уже на местах в структуре готовых уже ЭВМ все, что выплывало в процессе эксплуатации на вид. Каждая такая доработка не только могла, но и должна была бы быть оформлена как так называемое «рационализаторское предложение» – конечно, если в ней не было достаточной патентной новизны для оформления на уровне изобретений.

Изобретения эксплуатационных групп на уровне частичного усовершенствования уже сданных в производственную эксплуатацию ЭВМ лично мне не известны, а рацпредложений – не счесть. Случались рацпредложения и у меня за долгое время работы на ЭВМ различных типов и поколений – но по аппаратуре довольно редко, заметно меньше, чем у некоторых моих коллег.

Поначалу существовали как бы официальные научно-технические общества пользователей ЭВМ с разбивкой по типам ЭВМ, то есть общество пользователей ЭВМ типа «Минск», общество пользователей ЭВМ типа «Урал» и т. д. Насколько я понимаю, членами этих сообществ были юридические лица – предприятия, имевшие соответствующие ЭВМ. Общества издавали и распространяли материалы типа скромных технических журналов, через которые шел обмен опытом эксплуатации ЭВМ, включая и улучшения тоже. Таким образом, завод-изготовитель ЭВМ и КБ разработчика имели возможность получать профессиональную информацию о выявленных недоработках, и ссылаться на незнание темы они не могли.

Спрашивается, учитывалось ли это при выпуске новых экземпляров ЭВМ уже разработанных типов. Увы и еще раз увы. Учитывалось, но с огромными затруднениями и скрипом. Внесение любых изменений в уже отлаженный процесс громоздкого, очень сложного в техническом отношении производства требовало и хлопот, и затрат, и труда от работников этих заводов и практически ничего не давало им. От них требовалось выполнение плана выпуска ЭВМ по заранее утвержденной технической документации, они выполняли свой план, получали за это зарплату и премии, лишняя докука им была не нужна. А предприятия, получавшие такие вычислительные машины по планам технической модернизации и развития своего производства, утверждаемых в министерствах и выше, были довольны уже тем, что хоть какую-то ЭВМ им удавалось «пробить». Я видел материалы таких обществ давным-давно, когда работал в начале 60-х годов на той машине «Урал». Из них и об обществах этих узнал. Более поздние примеры не припомню, так что по истории этих обществ ничего здесь сказать не могу.

В тех же годах ситуация на Западе была радикально иной. С одной стороны, ничто не мешало капиталистическому предприятию купить примерно такую же, как и у нас, большую ламповую ЭВМ западного производства, поставить ее на своем предприятии в соответствии с техническими условиями на помещение для нее, набрать специалистов и вариться в собственном соку, как это делалось в СССР. Но у них и другая возможность была – они не покупали ЭВМ – они покупали товарное машинное время для решения своих задач, и оплачивали только его. Да, они могли согласно заключаемому контракту предоставить фирме-посреднику производственную площадку надлежащего качества на территории своего предприятия для размещения на ней ЭВМ указанного в контракте типа, но сама ЭВМ, как предмет, оставалась в собственности либо посредника, либо своего завода-изготовителя, а заказчику, по большому счету, было безразлично, какой договор заключат между собою посредник и поставщик ЭВМ. Посредник набирал также и технический персонал для работы на ЭВМ, и зарплату тоже ему тот же посредник платил, а не «заказчик» работы на ЭВМ, он же пользователь ЭВМ. Заказчик платил деньги посреднику только за то машинное время, которое согласно контракту он мог использовать для решения своих задач, при условии, что ЭВМ в это время вполне исправной была.

Такая постановка дела приводила, с одной стороны, к четкой научно-технической проработке вопроса о природе и диагностике исправных и неисправных состояний ЭВМ (с чем у нас заметное отставание сразу пошло) а с другой стороны, такое положение обусловило практику и опыт оперативной реакции всей этой системы деловых отношений на выявленные в процессе эксплуатации недоработки ЭВМ. Фирма-посредник была заинтересована деньгами в том, чтобы ЭВМ не сбивались, так как в этом случае по согласованным методикам учета товарного времени слишком много машинного времени списывалось на сбой и не оплачивалось никем. Поэтому фирма-посредник мигом рассылала по всем своим эксплуатационным бригадам предложения по улучшению работы ЭВМ, и те оперативно внедряли их. И на заводы-изготовители ЭВМ такие фирмы тоже умели нажать или по-деловому договориться с ними – ибо и у заводов тоже был в этом товарном «машинном времени нетто» свой конкурентный денежный интерес.

Вследствие всего этого на Западе еще на уровне старинных ламповых ЭВМ сложилась своеобразная строгая, ответственная КУЛЬТУРА разработки, эксплуатации и применения ЭВМ, до которой нам было очень и очень далеко. Именно на этой культуре они и начали нас уверенно обгонять, к огромной досаде рядовых специалистов в нашей стране, которые все это видели, знали, но ничего изменить не могли. Я узнал об этом вследствие профессионального общения в коллективе еще на той ЭВМ Урал-4, на которую впервые тогда пришел, и осознание безысходности ситуации с этим делом в нашей стране тяжелым камнем легло в тот барьер, который с детских лет меня от нелепого взрослого мира уверенно отделял. Я продолжал работать как бы играя в школьном кружке, любые разговоры с кем бы то ни было о возможной карьере в этом отвратительном «мире взрослых людей» вызывала реакцию «фу!» – разумеется, при более вежливой попытке с моей стороны переменить разговор.

Для определенности уточню, что описанная здесь схема эксплуатации ЭВМ через продажу машинного времени нетто без продажи самой ЭВМ относится именно к тем далеким уже временам. По мере стремительного развития вычислительной техники в мире менялись и способы её эксплуатации. Но это в тему данного мемуара уже не войдет.

ГЛАВА 16. НОВЫЕ, ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНЫЕ ЗНАКОМСТВА

Первоначально на новом рабочем месте в Отделе Математических Методов Исследования мои обязанности состояли в том, чтобы в качестве младшего члена бригады обслуживания участвовать в технической эксплуатации двух «средних» ЭВМ: Урал-4 и БЭСМ-4, затем к этому добавилась обязанность самостоятельно обслуживать две малые ЭВМ типа «Проминь», которые выведены в серии «ДД в НИИГОГО» под условным наименованием «умор». Эти маленькие машинки правильнее было бы называть «Промiнь», так как это киевская разработка знаменитого КБ Глушкова, по-украински это значит «луч», а нынешний интернет отзывается на оба варианта в наименования этих «малых» даже по тому времени ЭВМ. Эти машинки в техническом отношении в то, свое для них время, были настолько интересны, что по другой линии мемуаров заслуживают отдельной статьи. Но здесь я замечу только то, что эти малые ЭВМ описаны мною в серии про НИИГОГО правильно, однако по тому беспощадному методу, которым часто злоупотребляют жестко заангажированные, несвободные СМИ: что-то выпятим, о чем-то умолчим – и никто не придерется, ни слова лжи, но невозможно узнать, что же там в действительности произошло. Прямо как в цирке – никто же не верит, что фокусник проглотил большой мяч, но аплодируют в цирке все. То же и тут.

Вообще-то я советую серию про ДД в НИИГОГО прочитать, так как там всего лишь чуть-чуть утрирован юмористический оттенок бытия, реальные факты моей биографии подкорректированы вполне реалистически под образ растяпы Дениса Дубеева, и если не считать грубым искажением прототипа тот факт, что тот Денис Дубеев принимал участие в неформальной самодеятельности и порою в закоулках своего факультета даже ночевал будучи уже студентом Университета, тогда как прототип Дениса Дубеева проделывал все это благодаря знакомствам в студенческой среде еще до поступления в Университет, то рассказы те правдивы настолько, что невозможно вычислить как. Лично я считаю, что обстоятельства основных событий и образы всех персонажей той серии соответствуют тому, как я видел этих людей, и подкорректированы с учетом литературной сюжетики только чуть-чуть. По-моему, все персонажи той серии описаны мною с любовью. Кто не нравился мне – тот туда не попал, и забудем о них.

В дополнении к занятиям Дениса Дубеева в НИИГОГО я добавлю лишь то, что в этом ОММИ, помимо высококвалифицированных, вполне «остепененных» специалистов, в общем штатном составе порядка 120 человек оказалось также какое-то население младшего технического состава, в котором большинство училось заочно-вечерне в разных вузах нашего городка. Администрация всячески шла им навстречу, в частности, все сквозь пальцы смотрели на то, что эти ребята в рабочее время и на своих рабочих местах готовились к занятиям, делали контрольные работы итп. Среди этой учащейся молодежи оказались лодыри и лентяи, которые повадились бегать ко мне за консультациями по поводу этих учебных дел. Я прекрасно понимал, что делаю плохо для них и для страны, что это делать нехорошо, однако мне и самому хотелось бы знать, чему и как учат в технических вузах их. Я спрашивал у них методички и, так сказать, «помогал». (Я не знаю, были ли лентяйки среди девушек-заочниц, но девушки по таким пустякам, как учеба, уже не приставали ко мне. Это не школа, вот оно что – возраст уже иной.)

Как-то незаметно освоился я и с программированием для ЭВМ – коды, ассемблеры, алголы, фортран. Рассуждения мои были просты. Несведущий в программировании наладчик ЭВМ подобен ветеринару, который может пощупать собачке носик, но не может ее спросить. Сведущий же в программировании наладчик подобен врачу, который и нос пощупает, если нужно, и вопросы задаст страдающей недугом ЭВМ. Также как-то само собой получилось, что ко мне стали обращаться за консультациями сотрудники разных отделов НИИ, которым ЭВМ давала непонятные решения задач (химических, физических и разных таких других) а группа обслуживания ЭВМ отвечала, что техника вся, мол, ОК. Ох, если бы наша страна вместо этой англоязычной идиомы переняла бы у Запада культуру непрерывного тестирования и методики расчета товарного и нетоварного времени работы ЭВМ! Увы, об этом было сказано много и горько в предыдущей главе, зачем повторяться здесь.

В этих разговорах с коллегами из разных отделов мне весьма помогало то, что к тому времени я уже кое-что и по классической логике самостоятельно подчитал, и по основам математической логики тоже прослушал на матмехе спецкурс (еще туда формально не поступая,) к сожалению, курс небольшой. Это действительно помогало мне разбираться в хитросплетениях разных чужих задач, и я с удивлением видел, что мои коллеги с дипломами серьезных технических вузов, на должностях научных сотрудников большого, всесоюзно значимого НПО просто плавают в четких понятиях логики, лишь понаслышке зная о них.

Огромное положительное значение для меня имело общение с несколькими действительно серьезно образованными людьми, работавшими в ОММИ, а также и в других отделах НИИ. А также и с людьми, которые степеней не достигли еще, но отличались ясным умом и серьезным отношением к делу. В других линиях мемуаров я подробно о них расскажу. Каждый из них был светочем для меня, но все они, за исключением двух-трех руководителей предприятия и членов парткома, находились на невысоких служебных местах. Впрочем, это не диво. Так ли уж много было поэтов-вельмож или астрономов-царей? Все эти темы не помещаются здесь, но я постараюсь со временем обо всем рассказать.

К этому времени руководство отдела уже оставляло меня старшим по смене на ЭВМ и в вечер, и в ночь, а однажды ко мне подошел начальник лаборатории программирования (лаборатории были частью отделов в том НИИ) и сказал что-то вроде того: – Оказывается, вы программируете? Вот тут отдел главного технолога просит решить им одну задачку, что-то со станками ЧПУ, а у нас программисты заняты практически все. Не могли бы вы посмотреть, что там и как? – так начался мой многолетний путь, описанный в следующих главах. А в этой главе важно теперь только то, что я счел себя достаточно подготовленным для дальнейшей учебы и решил поступать на матмех.