Читать книгу: «Через горы и моря», страница 2
И вот, она увидела объявление районного орготдела о приёме на работу и тут же решила подать заявление.
В прошлую среду вывесили список зачисленных, и к её немалому удивлению и радости её имя числилось в списке.
4
У Сяохао совершила большую ошибку.
В то утро ей позвонил Лю Далоу, заведующий поселковой (уездной) канцелярией, и сообщил, что недавно назначенный глава районной администрации Чжи прибыл в Цзепо для проверки. Секретарь и председатель уже встретили главу Чжи, и в срочном порядке требуют, чтобы все сотрудники немедленно вышли во двор к главному входу, чтобы приветствовать их.
У Сяохао поспешила вниз, и увидела, как ещё несколько сотрудников также бегут вниз один за другим, вместе с ними она вышла во двор. Через несколько минут во двор въехал автомобиль, внутри которого сидели секретарь и председатель, вслед за ними во двор въехал роскошный Фольксваген Пассат. Первый автомобиль остановился у дверей, а второй – прямёхонько перед У Сяохао. Тогда она подумала, что ей непременно нужно взять инициативу на себя и открыть дверь главе районной администрации, поэтому с робкой улыбкой она протянула вперёд руку. Но в этот момент она увидела, как секретарь Чжоу Бинь бежит к ней, при этом тихо ругаясь: «У Сяохао, разве твой статус позволяет тебе открывать дверь?». Отчитав У Сяохао, он развернулся и, дёрнув ручку дверцы, открыл её. Затем он согнулся, кивнул головой и с сияющим лицом сказал: «Уважаемый глава, добро пожаловать!»
В этот момент У Сяохао пронзила мысль: да, она что‑то сделала не так. Да, разве твой статус позволяет тебе открывать дверь? Ты вообще кто такая? Да ещё на виду у всех! Они, наверно, подумали, что она подлизывается к главе администрации. Боже мой, как стыдно! Лицо её горело.
Тем временем глава районной администрации в сопровождении секретаря и председателя вошёл в зал заседаний и сел на переднюю скамью, чтобы послушать отчёт секретаря Чжоу Биня. У Сяохао сидела с отрешённым видом и ничего не слышала. В её ушах звенели слова секретаря: разве твой статус позволяет тебе открывать дверь? разве твой статус позволяет тебе открывать дверь?
После того, как секретарь прочитал отчёт, глава районной администрации Чжи кивнул: хорошо, пойдёмте посмотрим.
Они вышли из конференц‑зала и миновали фойе. Те, кто не был назначен для сопровождения главы, разбрелись по своим кабинетам. У Сяохао изначально планировала сегодня вместе с начальником просветительской культстанции съездить посмотреть на культурные реликвии. Но сейчас она напрочь забыла об этом и оцепенело сидела в своём кабинете. Она знала, что сейчас горячая тема обсуждения у её коллег – это то, что она кинулась вперёд всех открывать дверь.
Её догадки довольно быстро подтвердились. Спустя несколько мгновений в дверь постучали, вошла женщина средних лет и разгневанно сказала: «Председатель У, Лай сказал мне, что секретарь наругал Вас?». У Сяохао вскочила: «Извините, а Вы кто?». Женщина ответила: «Моя фамилия – Хао, Хао Цзюань, заместитель директора Комитета по контролю рождаемости, Лай Чуньсян – мой муж». У Сяохао попутно узнала, что председатель Лай рассказал о её позоре ещё и своей жене. У Сяохао, натянув улыбку, сказала ей: «И правильно, что наругал. Кто ж виноват, что я не знаю правил?». Хао Цзюань махнула рукой: «Какие к чёрту правила! Для того, чтобы просто открыть дверцу машины, ещё нужно докладывать о своём статусе? Этот Чжоу слишком много на себя берёт! Ты недавно начала здесь работать, а он перед всеми тебя так опозорил, это что за руководитель!»
Она заметила, что при разговоре у Хао Цзюань над верхней губой появляются вертикальные морщинки, делая её рот похожим на двустворчатого моллюска. В словах Хао Цзюань выразилась и её обида. Но она понимала, что не могла поддержать этот разговор, поскольку в посёлке все друг друга знали и обсуждали. Поэтому она просто указала на стоящий рядом стул, приглашая Хао Цзюань присесть.
Хао Цзюань села и снова заговорила: «Секретарь этот просто негодный человек! Это ж надо было устроить тебя именно в ту комнату! Не мог найти нормальную комнату?». Вчера по приезду У Сяохао пришла регистрироваться на получение комнаты в общежитии. Заведующий Лю Далоу дал ей ключи от комнаты и проводил до общежития, сказав: «До тебя в этой комнате жил бывший зампредседателя, он вышел на пенсию и уехал домой». В комнате было чисто прибрано, и она без колебаний застелила кровать своим постельным бельём. Она спросила Хао Цзюань: «А что не так с той комнатой?». «Там обитает призрак повесившегося» – сказала Хао Цзюань. «Что?!» – волосы встали дыбом на голове у У Сяохао и зашевелились.
Хао Цзюань рассказала ей, что это было где‑то в 80‑х годах. Сверху на должность секретаря‑референта прислали только что окончившего университет красавца‑парня. Секретарь парткома решил испытать его и в первый же день его прибытия приказал ему написать текст выступления, сказав, что завтра он должен выступить с этой речью на собрании по мобилизации производства в Санься. На следующее утро он обнаружил, что парнишка до сих пор не прислал ему текст речи, поэтому отправил к нему помощника спросить про текст. Помощник постучал в дверь, но никто не отвечал. Он вернулся и сообщил об этом секретарю. Тогда секретарь позвал ещё несколько человек и вместе с ними пришёл в общежитие, они стучали снова и снова и звали его по имени, но ответа по‑прежнему не было. Секретарю ничего не оставалось, как приказать выломать дверь. Когда, наконец, они проникли внутрь, они обнаружили парня повешенным на раме окна, а под столом валялся комок бумаги. Когда бумагу развернули, на каждом листе было написано лишь одно слово: «Товарищи» и двоеточие.
От ужаса по спине У Сяохао пробежали мурашки. У неё перед глазами встала картина, как на раме окна в её комнате высоко над землёй висит молодой парнишка.
Хао Цзюань сделала взмах рукой: «Да, люди на высоких должностях такие, замучают так, что и руки на себя наложишь. Тот парнишка повесившийся, только ведь приехал и знать не знал, что здесь и как, а секретарь ему сразу: на! А напиши‑ка ты речь. А он побоялся потерять лицо, и ничего лучше придумать не смог, как взять верёвку и порешить с собой. А другие? Проработают секретарём‑референтом у начальства долгие годы и задирают голову, и начинают потом изводить нижестоящих работников. Вот наш секретарь Чжоу такой».
У Сяохао знала, что секретарь Чжоу Бинь раньше был заместителем директора райкома и отвечал за писательскую работу, он – мастер в написании материалов. Обычные тексты работников он сразу же отправлял на переделку. Она спросила: «Он же больше не заведует писательской работой, как он может мучить своих подчинённых?»
Хао Цзюань горько улыбнулась: «Так же, как и тогда. Заведующий канцелярией Лю пишет черновые статьи, часто бывает, секретарю они не нравятся, и он заставляет Лю переписывать их снова и снова. Часто вынуждает его оставаться на ночь и переписывать статьи. Лю рассказывал, что порой, когда он сидит над статьями до полуночи, он чувствует, как будто медленно сходит с ума. Говорит, в такие моменты он действительно готов поступить, как тот парень. Да и не только Лю так говорит. Многие жалуются, что их работы, даже при многократном переделывании, не проходят проверку у секретаря, тоже говорят, что даже жить не хочется».
«А о чём они пишут?»
«Каждый должен что‑то писать, это и отчёты об исследованиях, и краткие итоги работы. Постоянно эта писанина. Вы говорите, что в деревне люди тяжело трудятся, а здесь каково? Секретарь Чжоу говорит: если работа выполнена хорошо, то так же хороша она должна быть и на бумаге. Мастерство пера – это самое важное умение любого сотрудника. Он же лозунг ещё придумал, как же там? А, точно: «Письмо превыше неба»!»
Услышав это, У Сяохао вспомнила две строчки из стихотворения Чжао И, писателя и историка династии Цин: «Как кисть длиной в три цуня стала столбом, держащим небосвод». Она давно слышала это выражение «Письмо превыше неба», но в кругу писателей и литераторов оно подчёркивает первостепенную важность написания хорошего произведения и там это звучит вполне справедливо. Но делать это лозунгом для людей других профессий немного странно и неуместно.
Хао Цзюань добавила: «Это ещё не всё. Он ещё требует, чтобы в новостных сводках для начальства и в СМИ всегда звучали новости о Цзепо. Кроме того, он создал систему премирования и наказания: публикация статьи в центральных СМИ – премия 10 000; в региональных – 5000; в городских – 1000. Кстати, ты же много лет проработала в городе, может, есть знакомые в СМИ? Поможешь мне опубликовать статью?». Сказав это, она вынула из кармана сложенную несколько раз бумажку.
Только теперь У Сяохао поняла истинную цель её визита. Она взяла бумажку, развернула, прочитала. Это был отчёт о работе по плановому деторождению в г. Цзепо за полугодие, но в нём не было ничего примечательного. Ей было неудобно прямо сказать об этом Хао Цзюань, поэтому она сказала: «Директор Хао, я работала в районном НПКСК, практически никого не знаю в СМИ. Но, когда я поеду в город, то могу попросить знакомых передать Ваш отчёт в редакцию, пусть там посмотрят».
Хао Цзюань сложила руки перед собой в благодарном жесте и, кланяясь, повторяла: «Спасибо, спасибо, председатель У!»
Поблагодарив, Хао Цзюань снова заговорила о своём муже: « Три года назад секретарь Чэн получил повышение и уехал. Заменить его должен был мой муж Лай. Он восемь лет проработал заместителем секретаря. Если не он, то кто? Вдруг откуда ни возьмись появился Чжоу Бинь, и у Лая не оставалось другого выхода, кроме как стать руководителем ВСНП, который не имеет никакой власти и влияния. Потом мы узнали, что всё это Чжоу Бинь устроил для виду, приехал в Цзепо, как будто его понизили, а сам готовит почву для повышения, выслуживается перед начальством. Однако он весьма предприимчивый, работа здесь – одна показуха, разыгрывает из себя мастера пера…»
У Сяохао поняла, что больше не может слушать Хао Цзюань. С такой сплетницей поведёшься, и сам попадёшь в воронку скандалов, пересудов, да так, что потом не отмоешься. И она сказала: «Извините, директор Хао, не могу больше с Вами разговаривать, мне нужно бежать, нужно сходить кое‑куда с начальником культстанции».
Лицо Хао Цзюань вдруг стало загадочным: «Это с Го Мо? Она же любимчик секретаря. Если с ней заведёшь дружбу, то и с секретарём будут хорошие отношения».
У Сяохао уже с некоторой долей раздражения сказала: «Вы о чём? Я ответственна за культуру. У меня с ней рабочие отношения, и нет никаких задних мыслей».
Но Хао Цзюань и не думала сдаваться: «Ты ответственна за культуру, тем более должна знать Го Мо. Она такой человек рыболов. Она почему стала начальником культстанции? Не из‑за красивого голоса, а потому что спит с начальством».
У Сяохао больше не могла слушать её болтовню, она схватила трубку и позвонила Го Мо: «Сяо Го, пошли», затем встала и направилась к выходу. Хао Цзюань тут же последовала за ней, при этом прошептав: «Я тебе доверилась, поэтому рассказала всё это. Но ты никому, хорошо?»
5
Не успела У Сяохао выйти из здания, как увидела, что Го Мо едет на своём мотоцикле со стороны культстанции с задней части двора. Мотоцикл у неё старенький, и от того издаёт громкий рёв, и синий дым из выхлопной трубы сзади виден издалека.
Го Мо притормозила возле неё. На её красивом личике сияла улыбка: «Председатель У, у Вас же есть машина, но Вы не пригнали её в Цзепо, заставляете меня ездить на этой развалюхе». У Сяохао, перекинув ногу через сиденье, села позади неё, и сказала: «Если я пригоню машину сюда, то как ребёнка возить в школу? Я оставила её мужу».
– Ну, купите ещё одну.
– Не получится, я ещё и ипотечный раб, каждый месяц приходится платить ипотеку.
– Быть рабом в городе – тоже своего рода успех. Мы хоть и не тратим деньги на жильё здесь, в посёлке, но наши дети стоят на месте. Обучение здесь оставляет желать лучшего. Живём в 21 веке, а учителя на уроках все ещё используют просторечный язык! С ума сойти! Давайте сначала проедем к мемориальной доске г. Цзепо. Держитесь крепко, поехали!
Они отъехали от правительственного здания. На Го Мо не было шлема, её волосы развевались и касались лица У Сяохао. Думая о том, что сказала Хао Цзюань, она не испытывала симпатии к женщине, сидящей перед ней, и ей казалось, что что‑то порочное бьёт её по лицу. Она вспомнила, что читала в учебниках по истории про генерала Го Мо, жившего при династии Цзинь, он был начальником округа Цзянчжоу. Ван Сичжи также служил начальником округа Цзянчжоу и оставил после себя доброе имя, Го Мо же известен своими злодеяниями и погиб. Она спросила Го Мо, почему у неё такое имя. Го Мо сказала: «Когда я была ребёнком, я много говорила и пела. Моему отцу это надоело, поэтому он дал мне такое имя, хотел заставить меня замолчать. Но я выросла, а молчать по‑прежнему не могу, ха‑ха».
В этот момент Го Мо внезапно вскинула вверх руку и замахала в сторону дома, мимо которого они проезжали: «Эй, братишка телёнок, привет!»
У Сяохао посмотрела наверх, но там никого не было, поэтому она спросила: «А кто там?». Го Мо остановила мотоцикл и, задрав голову вверх, указала: «А вон там, разве не телёнок? Я его так люблю. Каждый раз, когда проезжаю здесь, приветствую его».
Хорошенько приглядевшись, У Сяохао разглядела коровью голову, торчавшую из окна шестого этажа. Телёнок, не обращая никакого внимания на Го Мо, жевал и смотрел куда‑то вдаль. Свисающая вниз пена из его рта едва не задела лица У Сяохао. Она удивлённо спросила: «Разве можно телёнка держать дома? Как он там оказался?». Го Мо ответила: «В «Крестьянском подворье» кого только не держат. Говорят, там и овец разводят, и кур, и свиней. А этого телёнка весной в корзине подвешивали, а теперь он подрос». «А как он спускается?» – всё ещё не веря своим глазам и ушам, спросила У Сяохао. «Я не знаю», – ответила Го Мо.
Она, указывая на дома, сказала: «Эти три здания – творения секретаря Чжоу. В позапрошлом году, чтобы увеличить несельскохозяйственное население Цзепо, он ликвидировал две близлежащие деревни, а сельчан переселил сюда. Все называют это «Крестьянским подворьем». Когда сельчане заехали в эти дома, возникло много неудобств, и до ферм им приходится далеко добираться».
У Сяохао смотрела на «братишку телёнка», он по‑прежнему смотрел вдаль. Она подумала: «Бедняжка, ты, наверно, скучаешь по свежей травке на сопках и друзьям».
Выехав из Цзепо, она обнаружила, что чем дальше они ехали, тем всё выше уходила местность, превратившись, в конце концов, в небольшой холм, на котором росли сосны.
Проехав ещё немного, Го Мо указала в сторону: «Вон там». У Сяохао слезла с мотоцикла и увидела полянку с посаженным арахисом, на краю полянки возвышалась каменная стела.
Го Мо поведала У Сяохао историю: старики рассказывают, что раньше фисташковые деревья здесь были густыми и высокими, так что тень их покрывала пол‑земли. В 1950‑х годах в Цзепо был создан снабженческо‑сбытовой кооператив. Кто‑то предложил срубить эти деревья, распилить на доски и покрыть ими прилавки. Пришли люди, начали рубить, но вдруг из деревьев стала сочиться кровь. Люди в страхе убежали. Председатель кооператива им не поверил, сказал: какая кровь, всего лишь древесный сок. Он сам пришёл и начал рубить, рубил весь день и вырубил все деревья. Брёвна распилили на доски, широкие и толстые, и покрыли сверху кирпичные прилавки. Когда она была маленькой, она приходила в кооператив покупать вещи, и дотрагиваясь до этих прилавков шириной 3 чи (прибл. 1 м), думала, те фисташковые деревья действительно были огромными.
У Сяохао сама читала в «Топонимических заметках г. Юйчэн», что Цзепо назван так потому, что когда‑то здесь росло много фисташковых деревьев. Она спросила Го Мо, есть ли сейчас в Цзепо фисташковые деревья, Го Мо сказала, что нету. Лесники тщательно исследовали всю местность, но нигде нет и одного фисташкового дерева. А всё потому, что все драгоценные деревья убили. После того, как срубили последнее старое дерево, остался только этот памятник.
У Сяохао была убита горем, и подошла ближе к памятной стеле. Посередине стелы шла трещина, которая была замазана цементом. К счастью, надпись на стеле была в сохранности, это был пятисложный стих:
Кто посадил эти
Священные деревья
Они издревле высятся здесь
Роща Кунов любуется ими
В этом бренном мире людских настроений
Созерцая их горести и невзгоды
Дают небесную тень
Мудрецы сидят в их тени
И от слёз намокают полы
Автор: Шэнь Яо, заведующий вопросами просвещения в уезде Юйчэн, в подражание рифме стихотворения Ши Жуньчжана «Фисташковое дерево, собственноручно посаженное Цзы‑гуном», 9‑й месяц, 23 год.
Прочитав подпись под стихотворением, она вдруг вспомнила, что как‑то на третьем курсе по весне они с группой на поезде отправились на экскурсию в Цюйфу, чтобы посетить храм Конфуция, дом Конфуция и рощу Кунов. На могиле Конфуция на стеле были выгравированы слова «Фисташковое дерево, собственноручно посаженное Цзы‑гуном», за стелой стояло сухое дерево. Экскурсовод сказала, что фисташковое дерево – это священное дерево, имеющее высокий стройный ствол с густой листвой, и оно – настоящий пример для всех других деревьев. Тогда она внимательно посмотрела на дерево и преисполнилась благоговением. Она помнит, что позади беседки была ещё одна стела с хвалебным стихом, но о чём было стихотворение сейчас уже не помнит. На телефоне она забила в поисковик название стихотворения и узнала, что стихотворение «Фисташковое дерево, собственноручно посаженное Цзы‑гуном» написано известным поэтом Ши Жуньчжаном, жившим при ранней династии Цин:
Неизвестно когда посаженное
При разбитой стеле живущее
Все смотрят на тень одинокого дерева
Так похожего на сердца наших предков
Оно словно само испытало все людские горести
Оно полно небесной тени
В этом жилище
Тысячу лет слёзы льются рекой
Го Мо спросила: «О чём это стихотворение? Я не понимаю».
У Сяохао объяснила ей, что это стихотворение написал Шэнь Яо, глава отдела народного образования г. Юйчэн при династии Цин, и оно написано в подражание рифме Ши Жуньчжана. Он отправился в Цюйфу, чтобы отдать дань уважения Цзы‑гуну и его дереву. Он хотел, чтобы конфуцианское учение воздействовало на людские настроения и желания, но это стремление оказалось труднодостижимым, что очень разочаровало его. И он сел под этим большим фисташковым деревом и смотрел на падающие листья, и душа его плакала.
Го Мо сказала: «Ого, у него богатая душа!»
Услышав такую оценку, У Сяохао не знала, то ли плакать ей, то ли смеяться.
Го Мо, указывая на холм, сказала: «Время поджимает, тогда на холм, где висят сердца, не пойдём».
«Что? Холм, где висят сердца?»
Го Мо рассказала, что раньше рыбаки выходили в море ловить рыбу, и когда деревня уже скрывалась из виду, они использовали возвышенности на суше в качестве ориентира. По возвращении, как только издалека показывалась верхушка холма, они уже знали, что скоро будут дома. На сердце у них становилось спокойно. Поэтому этот холм они прозвали «Холм, где висят сердца», то есть их сердца висят на этом холме. У Сяохао посмотрела на холм и подумала: какое милое название, оригинальное и подходящее.
Следующая цель – это городище Даньсю. Они выехали из Цзепо, и проехали семь‑восемь километров на северо‑восток. Вдруг перед ними появилась река Ляохэ шириной в сотни метров, по обоим берегам которой цвёл пурпурно‑красным цветом гречишник. С восточной стороны у устья реки виднелся чёрный илистый берег и за ним синяя гладь моря. Проехав мост, они повернули на запад. На окраине деревни Го Мо остановила мотоцикл возле гранитной стелы. У Сяохао слезла с мотоцикла и, подойдя к стеле, увидела выгравированные на ней четыре иероглифа: «Городище Даньсю», сверху надпись гласила: «Охраняемые памятники КНР», внизу: «Возведено народным правительством провинции Шаньдун 25 мая 2002 года по приказу Госсовета КНР». Поблизости находились посевы: те, что повыше – кукурузы, те, что пониже – арахиса. Чуть дальше виднелись крестьянские хижины, возле одной из них под деревом сидели женщины и разговаривали.
У Сяохао давно знала, что здесь находится культурно‑исторический памятник периода культуры Луншань, но ни разу не была здесь. Как‑то в городском музее была выставка «Археология Китая», на которой было представлено множество шедевров памятников культуры, в том числе и полученных в результате здешних раскопок: керамические изделия, изделия из яшмы и несколько стаканов из чёрной керамики с тонким, словно яичная скорлупа, черепком. Во время учёбы в университете профессор Фан Чжимин на уроках рассказывал, что он бывал на раскопках в Даньсю. В памяти У Сяохао были ещё свежи воспоминания о том, как профессор Фан с сияющим лицом жестикулирует, рассказывая, как он обнаружил чашу из яшмы. И к своему стыду, она за восемь лет своего пребывания в Юйчэн ни разу не побывала здесь.
У Сяохао спросила, где находится культурный слой городища Даньсю. Го Мо, повернувшись по кругу, сказала, что здесь повсюду, под деревней Даньсю, находят культурные реликвии, общая площадь территории – более 40 000 квадратных метров. Во времена существования здесь народной коммуны её руководители хотели перевезти отсюда чернозём в качестве удобрения, но, к счастью, глава уезда разузнал об этом и вовремя приказал прекратить раскопки. Затем здесь стали строить дома, рыть землю, и люди каждый раз обнаруживали осколки керамики, кто‑то даже выкапывал яшмовую посуду, однажды даже нашли фужер из тонкостенного черепка. Всё это передавали в городской музей, и назвали сокровищем уездного музея.
Впереди, чуть подальше виднелся свежераскопанный котлован, в его разрезе было видно, что под пахотным слоем действительно скрывается довольно большой культурный слой. В темной почве поблёскивали осколки керамики. Виднелись также комья красной земли, как будто обожжённые. У Сяохао сразу поняла, что четыре тысячи лет назад там были гончарные печи. Это место потому и называется деревней Даньсю, а исторический памятник – городищем Даньсю, что здесь находятся заброшенные печи для обжига.
Го Мо подняла с земли тёмно‑серый предмет размером с ноготь и протянула его У Сяохао, сказав, что это и есть осколок керамики. У Сяохао взглянула на него: края и углы осколка были гладкими, а текстура рыхлой. Он, должно быть, пролежал здесь тысячи лет. Она думала: он был частью ритуальной утвари, или же это была бытовая глиняная посуда? В него наливали воду или вино? А может, в нём держали продукты?
У Сяохао изучала древнюю историю Китая в университете и особенно интересовалась доисторическими временами. Она часто задавалась вопросом: после того, как человекообразные обезьяны уступили путь человеку, как человек шаг за шагом пришёл к цивилизации? Однако в книгах пишут, что всё это миф. К счастью, археологи находят, достают из‑под земли доказательства существования доисторического человека, и дают им слово. В Китае уже имеется целый ряд археологических памятников: это и культура позднего палеолита Северного Китая, и культура Яншао, культура Давэнкоу и культура Луншань… Среди этих групп культур У Сяохао больше всего симпатизирует культуре Луншань. Культура Луншань представлена археологическими памятниками, находящимися в нескольких десятках километров к востоку от Цзинаня, как раз там проходила практику У Сяохао. По мнению ученых, культура Луншань эквивалентна легендарному периоду пяти императоров. В то время на земле Китая появился народ. Хуан‑ди, Чжуань‑сюй, Ку, Яо и Шунь, благодаря своим добродетелям и талантам, правили миром и служили миру. В то время появилась китайская нация, и восточная цивилизация взяла своё начало.
Посмотрев городище Даньсю, они решили ещё глянуть на Кнут властителя. Го Мо и У Сяохао сели на мотоцикл и поехали на восток до рыбацкого порта Цяньвань. К югу от пристани виднелась морская коса из подводных камней, постепенно уходящих в море, свои видом напоминающая длинный кнут. Когда У Сяохао составляла «Историю и литературу г. Юйчэн», она вычитала, что этот «Кнут властителя» обнажается во время отлива, такой блестящий кнут между морем и небом; во время прилива он скрывается в воде, тогда виден только слабый след от «кнута». Согласно местным преданиям, этот кнут когда‑то обронил здесь король Восточного Чу.
У Сяохао подошла к «Кнуту властителя» и была глубоко потрясена его мощью: волны с огромной силой бились об него, а он казался спокойным и невозмутимым; чайки с шумом летали вокруг него, а он равнодушен и спокоен. Го Мо сказала, что «Кнут властителя» – очень опасное место, местные жители сюда никогда не поднимаются. Приезжие не знают всей опасности этого места, увидев такой потрясающий пейзаж, они на радостях лезут на «кнут» фотографироваться, а кто‑то собирает здесь устрицы, но одно неосторожное движение и ты уже летишь вниз, в воду, а выбраться из воды крайне сложно. Каждый год здесь погибают люди. Увидев, что на камнях высечены три иероглифа «Кнут властителя», у У Сяохао вдруг учащённо забилось сердце.
Она присмотрелась: там, где подводные камни достигали берега, виднелся выступ длиной около двухсот метров, он упирался в дверной проём, над которым висела дощечка с надписью: «Группа компаний ШэньЮ». Она видела несколько компаний, располагавшихся в необычных местах, но главный офис в таком месте она видела впервые. Она спросила Го Мо, кто директор группы компаний ШэньЮ. Го Мо мельком посмотрела в ту сторону и прошептала: «Бычья акула!». У Сяохао непонимающим взглядом глянула на неё, Го Мо сказала, что бычьи акулы – это самые опасные и кровожадные акулы в мире. Му Пинчуань, директор ШэньЮ, также опасен и свиреп, как бычья акула, поэтому местные дали ему такое прозвище.
У Сяохао ещё раз внимательно посмотрела в ту сторону и заметила, что здание стоит как бы на кнутовище «Кнута властителя». По всей видимости, это было сделано не случайно, а для того, чтобы подчеркнуть престиж и дерзость его хозяина. У Сяохао спросила Го Мо: «Ты была внутри?». Го Мо, отвернувшись к морю, сказала: «Была один раз, больше как‑то не хочется».
– Почему?
– Ох… Председатель У, поехали отсюда.
Тогда У Сяохао поняла, в этом роскошном здании произошло что‑то, о чём Го Мо и вспоминать не хочется.
6
Отъехав от «Кнута властителя», Го Мо разогнала мотоцикл и они поехали на запад к гористой местности. Го Мо сказала, что уже договорилась с секретарём Чжэнь из деревни Шиу, что они приедут посмотреть на «Прекрасное на горе Сяншань» и пообедают в деревне. На полпути у У Сяохао зазвонил телефон. Она попросила Го Мо остановиться и достала телефон, чтобы ответить. Звонил председательствующий Лю Далоу, он сказал, что секретарь ждёт её у себя к 14:30. Она встревожилась: что секретарь хочет ей сказать? Скорее всего, про то, как она пыталась открыть дверь машины главе районной администрации. Её сердце застучало.
Го Мо сказала: «Председатель У, секретарь хочет с Вами о чём‑то поговорить. Вы не могли бы обо мне замолвить словечко? Я уже пять лет работаю начальником культстанции, очень добросовестно отношусь к своей работе. Культурная деятельность нашего посёлка всегда на первой полосе. Но секретарь вечно мной недоволен, я даже не знаю, почему».
У Сяохао теперь поняла: то, что наговорила про Го Мо Хао Цзюань сегодня утром, – чистой воды враньё. Ведь если бы у Го Мо была связь с секретарём, то она не просила бы сейчас её об этом. Поэтому она ответила: «Хорошо. Правда, я здесь новенькая, ещё сильно не знакома с секретарём, так что давай вместе усердно трудиться над культурной деятельностью».
Проехав некоторое время по ровной дороге, они въехали на горную тропу. Дорога резко пошла вверх. Наконец, остановив мотоцикл на склоне горы, Го Мо сказала, что это и есть Ароматная гора Сяншань, высота над уровнем моря – 186 метров, и на ней есть наскальные надписи. У Сяохао повернулась и увидела вдалеке море, а в море остров Сайдао, и спросила Го Мо, как далеко отсюда до моря. Го Мо сказала: 12 километров. Этот горный район называется «Цинхай‑Тибетское плато» г. Цзепо.
Из деревни доносились звуки гонгов и барабанов. Го Мо, нахмурившись, сказала: «Кто там безобразничает? Звучит ужасно!» У Сяохао тоже слышала, что в инструменты били хаотично, не соблюдая никакого ритма и темпа. Она спросила: «Зачем музыка?» Го Мо ответила: «Не знаю».
Они прошли ещё несколько десятков метров вверх и подошли к отвесной скале. Высота утёса достигала более 20 метров, внизу виднелась пещера. Над входом в пещеру в стиле кайшу Янь Чжэньцина были высечены четыре иероглифа «Прекрасное на горе Сяншань», а подпись гласила: «Высечено по приказу Чжэн Ли, главы уезда Юйчэн, в 10‑й год правления Канси». Красная краска в высеченных канавках почти полностью осыпалась.
У Сяохао когда‑то давно читала запись в «Описаниях уезда Юйчэн»: «В каменных домах на горе Сяншань жили три крестьянина. Однажды к ним пришёл мул. На его спине был мешок, набитый серебром. Но крестьяне не бросились к серебру. Вслед за мулом пришёл его хозяин, он узнал его по номеру на бирке. Он забрал своего мула и ушёл. Глава уезда Чжэнь Ли узнал, что крестьяне не взяли ни гроша, не опустились до воровства, и велел сделать надпись «Прекрасное на горе Сяншань», чтобы увековечить их пример».
Они спустились вниз. Каменный дом был высокий снаружи и низкий внутри, его стены почернели от копоти. В каменной стене были высечены дверь и окна, внутри пещера была разделена на несколько помещений, там стояли каменные столы и кровати. У Сяохао подумала: предки деревни Шиу жили в таких примитивных условиях, но сохранили свои традиции и добродетели, это что‑то невероятное. А ещё она подумала: как мул мог оказаться здесь, да ещё с мешком серебра на спине? Она подошла к выступу на восточной стороне, огляделась и обнаружила, что у подножия горы проходит дорога с севера на юг, это главная дорога из Юйчэна на север Цзянсу. Вполне вероятно, что хозяин мула остановился на полпути отдохнуть, и не привязал животное, мул вырвался на свободу и побежал в горы.
Го Мо сказала: пойдёмте в сельский комитет пообедаем. Они спустились по крутой горной дороге вниз к деревне. Снова послышались звуки гонга и барабанов, но на этот раз чётко различался ритм, музыка была полна всякими музыкальными трюками, и слушать её было приятно.
Когда они подошли к деревне, то увидели, как группа стариков играет на инструментах, а неподалёку стоит молодёжь. Смуглый худощавый старик в дождевом плаще размахивал барабанными колотушками. Именно он был ключевым персонажем в этом представлении. Его глаза блестели, когда он бил в барабаны, и он был чрезвычайно возбуждён, его плащ трясся и взмывал в воздух, и оттого он был похож на ежа.
