Читать книгу: «Через горы и моря»

Глава 1

1

Увидев остров Сайдао в рыбацком порту Цяньвань, У Сяохао внезапно вспомнила сон, который приснился ей за день до приезда в Цзепо. В том сне она была огромным китом, а дочурка её, Дяньдянь, – китёнком, и вместе они, мать и дочь, резвились в водах бескрайнего синего океана. Над ними высоко в небе светило солнце, а лучи его, отражаясь от волн, играли солнечными зайчиками на их телах. Они беззаботно плыли вперёд по волнам, распевая свою, понятную только им, китовую песню. Дяньдянь резвилась в волнах, ныряя и выныривая, при этом всё время льнула к матери, нежно прикасаясь к ней. Это чувство было настолько удивительным, что океан стал казаться У Сяохао таким тёплым и уютным. Неожиданно её дочь пропала из виду, Сяохао подумала, что та играет с ней в прятки и, наверно, спряталась под ней. Однако оглядевшись вокруг, она не обнаружила дочери, её нигде не было. Тогда она закричала: «Дяньдянь! Дяньдянь!», и от неожиданности проснулась. Её муж в недоумении уставился на неё и, рассердившись, сказал: «Что с тобой? С ума сошла?»

Тем временем председатель Хэ Чэншоу поторапливал её усаживаться в катер, тогда встряхнув головой, она, наконец, пришла в себя. И поняла, что этот сон ей приснился, потому что в тот день они вместе с дочкой смотрели документальный фильм, в котором показывали жизнь горбатых китов и их родственные связи с их детёнышами. Этот фильм так растрогал мать и дочь, что на протяжении всего просмотра они просидели в слезах и в обнимку. И сегодня, увидев море, она вспомнила этот фильм и свой сон.

Для У Сяохао это было первая поездка на остров Сайдао. С самого начала, как только она переехала в Юйчэн 10 лет назад, её влёк и чрезвычайно интересовал этот остров площадью 1,8 кв. км, находившийся в 3,6 морских милях от берега. Люди рассказывали про его необычных жителей, якобы являвшихся потомками «людей с жабрами». У их предков были жабры, как у рыб, и они могли спокойно находиться в воде, дыша жабрами. Легенда гласила, что когда‑то в давние времена жители острова отказались платить налоги правительству и убили высадившихся на остров сборщиков налогов. Правительство послало войска, чтобы утихомирить мятежников, в результате чего было убито много островитян. Однако некоторые крепкие телом жители прыгнули в море, и, полагаясь на свои жабры, оставались под водой несколько дней и ночей, ожидая, когда офицеры и солдаты покинут остров. Затем они вернулись в свои дома. У Сяохао полагала, что как выпускник‑историк, она не должна воспринимать эту легенду всерьёз. Её учитель, профессор и археолог Фан Чжимин, из Института истории и культурологии Шаньдунского университета, чётко сказал: различные легенды и предания лишь дают зацепки для исследования, и только те из них, которые встречаются в литературе или подтверждены археологическими исследованиями, могут считаться историей. Поэтому во время работы НПКСК над составлением «Истории и литературы г. Юйчэн» У Сяохао нашла множество рукописей, содержащих предания и легенды о предках жителей острова Сайдао.

«Председатель, на этом острове действительно когда‑то жили люди с жабрами?», – повернувшись, громко спросила она. Волосы её растрепались на ветру, и она придерживала их одной рукой, при этом приоткрыв лоб. Хэ Чэншоу не ответил, он посмотрел на У Сяохао и на его широком смуглом лице промелькнула лёгкая улыбка. Затем он сказал, что в этот момент её лоб напомнил ему лоб дельфина, такой выпуклый и милый, что ему даже захотелось дать щелбана по этому лбу. А У Сяохао подумала: «Тебе и невдомёк, что тот щелбан, который ты мне уже поставил, был довольно‑таки болючий».

По мере приближения к острову неоднократно менялся его вид. С пристани Цяньвань его форма напоминала лежащую корову; когда немного отплыли от берега, остров стал похож на бурого медведя; но чем ближе они подплывали к острову, тем больше он становился похож на серовато‑зелёный холм. Уже можно было рассмотреть массивные серые скалы и растущие в расщелинах скал сосны и другие деревья.

Катер обогнул остров и причалил к берегу, на котором располагалась деревушка. Дома здесь, в основном, были из красного кирпича. К бетонной пристани были пришвартованы десятки рыбацких лодок. К каждой лодке были прикреплены бамбуковые ветки с листьями, которые рыбаки именовали «денежными деревьями». На пристани стояли мужчина и женщина и махали сидящим в катере.

Ли Яньми, начальник отдела инспекции безопасности, указывая на них, сказал: «Смотрите, Дачжао (досл.: Большое весло) и Дунфэн Данцзы (досл.: Гуляка Восточный ветер) приветствуют нас!»

У Сяохао спросила с недоумением, что за имена такие: Дачжао и Дунфэн Данцзы. Ли Яньми пояснил, что Дачжао – секретарь деревни острова Сайдао. И поскольку он очень умело орудует с лодки шестом, передвигаясь таким образом по воде, все прозвали его Ли Дачжао (досл.: Ли Большое весло). А шустрых, умелых, любящих волны людей, рыбаки называют Гулякой Восточный ветер, потому что когда дует восточный ветер, на море поднимаются волны. Ван Юйфэн, местный начальник, и есть Дунфэн Данцзы. У Сяохао подумала, какой же интересный и своеобразный рыбацкий язык, и как же он отличается от языка крестьян.

Когда они приблизились к пристани, водитель катера Сяо Сюэ поднял трос и бросил его Ли Дачжао, тот, протянув руку, ловко поймал трос и быстро закрепил его восьмеркой на кнехте. Ему около сорока лет, на его лице следы житейских невзгод. Закрепив трос, он протянул свою большую руку к катеру со словами: «Председатель У, рыбаки острова Сайдао приветствуют Вас! Добро пожаловать».

У Сяохао схватила руку Ли Дачжао, на дрожащих ногах переступила край катера и ступила на пристань. Сделать шаги она не осмеливалась и удивлённо сказала: «О, пристань тоже качается!». Ван Юйфэн протянула руку, чтобы помочь ей, и засмеялась: «Пристань качается, осталось только взять вёсла в руки и ударить по воде, как тут же перенесёмся в Юйчэн!». Хэ Чэншоу легонько хлопнул её по спине:«Эй, Восточный ветер, не стоит потешаться над председателем У, она с отличием окончила Шаньдунский университет и очень умна». Ван Юйфэн повернулась к У Сяохао и обняла её: «Председатель У, я шучу, не обижайтесь. Наш остров никогда не посещали мудрейшие, не понимаем этих этикетов. Простите, ради бога».

Сказав это, Ван Юйфэн вдруг схватила У Сяохао и приподняла над землей, примерившись, поставила её обратно на землю и сказала: «Председатель У, кажется, Вам не хватает нескольких килограммов». У Сяохао сконфуженно засмеялась: «Видимо, в детстве недоедала». Ван Юйфэн спросила про возраст. Она не стала скрывать правду: «Тридцать четыре». На что Ван Юйфэн сказала: «Да ты младше меня. Я на два года старше тебя». У Сяохао теперь хорошенько разглядела её: круглое лицо, пухлые щеки, подведённые карандашом глаза и огромная грудь, которая вздымалась под красной рубашкой.

Ван Юйфэн сказала, указывая на деревню: «Старший председатель, рыба готова, пойдёмте выпьем!» Хэ Чэншоу ответил: «Тебе бы только выпить. Я доставил сюда председателя У, чтобы проверить тут безопасность, рыбное хозяйство. Закончим дела, тогда и выпьем. Дачжао, лодки все отремонтированы?». Ли Дачжао, указывая на рыбацкие лодки, сказал: «Да, все лодки прямиком из дока, осмотрены и отремонтированы». Хэ Чэншоу обратился к У Сяохао: «Ты отдохни немного, а я проверю лодки с Ли». Сказав это, он большими шагами подошёл к лодке возле пристани, за ним, не отставая ни на шаг, следовал Ли Яньми. Вдвоём они осмотрели лодку со всех сторон, попутно переговариваясь с рыбаками в лодке.

У Сяохао про себя подумала: ведь она ответственна за безопасность, оставаться на пристани – это крайне возмутительно. И, набравшись смелости, она шагнула к лодке. Только собиралась она переступить край лодки, как вдруг мужчина средних лет, указывая на неё, рассерженно сказал: «Что за…!». У Сяохао застыла от удивления и поспешно убрала ногу. Ван Юйфэн поспешила объяснить ей: «Одна из рыбацких примет. Женщина не должна садиться в лодку». Хэ Чэншоу же сказал: «Да бросьте вы, сейчас другие времена, мужчина, женщина, все равны. Вспомните, когда‑то мы в своём уезде создали 38‑ю рыболовецкую бригаду, специально для женщин, которые хотели выходить в море и ловить рыбу. Так что не мешайте председателю У». Мужик в лодке молчал, поэтому У Сяохао, снова набравшись смелости, потянулась к лодке. Ван Юйфэн, держа её за руку, приговаривала: осторожно, осторожно. Бросив взгляд на У Сяохао, Хэ Чэншоу выбрался из лодки и пошёл дальше. У Сяохао последовала за ним.

Хэ Чэншоу подошёл к другому судну, зашёл в капитанскую рубку и попросил капитана показать все приборы. У У Сяохао разбежались глаза при виде такого множества всяких квадратных и круглых приборов по обеим сторонам штурвала. Она и понятия не имела, что на них изображено и что они показывают. Хэ Чэншоу же был очень опытным в этом деле и тщательно проверял приборы один за другим. Подойдя к похожему на компьютер прибору, он нажал какую‑то кнопку – и на экране появилась синяя линия. Указывая пальцем на точку, он развернулся и обратился к капитану, стоявшему с сигаретой в зубах: «Эй, парни, хотите сказать, что вы ничего не боитесь? Посмотри сюда, весной вы дважды наведывались в этот район. Не боитесь, что они вас выследят?». Капитан хитро ухмыльнулся.

Выйдя из рубки, Хэ Чэншоу направился к люку и спустился вниз по лестнице, Ли неотступно следовал за ним. У Сяохао тут как тут: «Я тоже спущусь, посмотрю».

Ступив на первую ступеньку железной лестницы, в нос сразу же ударил застоявшийся спёртый воздух, но У Сяохао всё же спустилась в отсек. Внутри было настолько тесно, что они втроём едва там помещались, при этом им приходилось стоять, согнувшись. Ли Яньми достал фонарик, который был всегда при нём, и осветил помещение, там оказались три узкие и короткие койки с поручнями с одной стороны. У Сяохао удивилась: «Какие маленькие койки». Хэ Чэншоу сказал: «Эти ещё ничего. Вот я однажды по молодости попал на судно, так там койки ещё меньше были и спали мы по двое на одной койке». У Сяохао удивилась ещё больше: «Как же вы спали?». Хэ Чэншоу объяснил: «На спине невозможно было лечь, только боком и вдвоём лежать в одну сторону». С этими словами он протиснулся на одну полку, лёг на бок лицом к стене, и как геккон, прижался к ней, освободив немного места позади себя.

У Сяохао тяжело вздохнула: «Нелёгкая жизнь у рыбаков».

Хэ Чэншоу возразил: «Трудности не страшны, опасность – вот что страшно». Он похлопал по переборке перед собой: «“Один цунь и три точки инь‑ян, по соседству деревня Янь‑ван” – так всегда говорили нам взрослые и эти слова мы передаём из поколения в поколение. Много рыбаков погибало на острове, а ведь все они были храбрыми и сильными мужчинами! Эх…»

Увидев его поникший вид, на сердце у У Сяохао тоже стало тяжело. И она решительно подумала: «Меня назначили ответственной за безопасность, поэтому я не могу относиться к этому легкомысленно!»

Выйдя из каюты, они отправились к другому судну. Несколько рыбаков на палубе чинили свои сети. Как только они приблизились к лодке, все, подняв головы, развернулись, и посмотрели на них. Вдруг один из них подпрыгнул и воскликнул: «Тётя!». У Сяохао замерла в недоумении: кто на этом острове может знать её. Внимательно глядя на неё, мужчина улыбнулся и сказал: «Я – Чутоу, не узнали?»

Только теперь У Сяохао узнала его, он – сын её двоюродного брата, на четыре года младше её. Мама У Сяохао рассказывала ей, что Чутоу последние несколько лет занялся рыболовством и зарабатывает на этом десятки тысяч юаней в год. Но она никак не думала, что встретит его здесь. Его было нелегко узнать: загорелый с грубой, шероховатой кожей на руках и ногах – он как будто всю жизнь был рыбаком. Особенно бросались в глаза глубокие, извилистые, похожие на волны, морщины на лбу. Она спросила Чутоу, как дела дома. Он ответил, что дома всё хорошо, жена занимается сельским хозяйством, надо растить ребенка, ставить его на ноги. У Сяохао сказала Чутоу, что переехала работать в Цзепо, и предложила записать её номер телефона, добавив, что если у него будет какое‑нибудь дело, то пусть найдёт её. Чутоу поспешно достал свой телефон, чтобы сохранить её номер.

2

Настало время обеда. Это был необычный обед, что заставило У Сяохао вспомнить фразу, которая часто встречалась в дневнике дочери: проглотить кита.

Её сильно шокировало то, что большинство морепродуктов подавалось в сыром виде: морские огурцы были нарезаны дольками, креветки – кусочками, устрицы очистили при них, просто макаешь всё это в уксус и ешь. Рядом в большой миске лежали залитые вином серо‑зеленоватые креветки и дрыгали лапками, но это не мешало Хэ Чэншоу и другим набивать ими свои рты. Увидев, что У Сяохао не осмеливается протянуть палочки к еде, Хэ Чэншоу, причмокивая губами, сказал: «Ишь, какая культурная! Если так культурничать, то общий язык с местными не найдёшь!»

Услышав это, У Сяохао ничего не оставалось, как протянуть палочки и схватить одну креветку. Едва она поднесла креветку ко рту, как та, будто предчувствуя скорую смерть, внезапно замерла. У Сяохао почувствовала, как к горлу подступает тошнота, она поспешно положила креветку на стол, и, прикрыв рот, закачала головой.

Ван Юйфэн хлопнула У Сяохао по плечу: «Председатель У, сестрёнка У, тебе непривычно есть живое, тогда отведай горяченького. Вчера председатель звонил, велел приготовить специально для тебя “Три рыбацких чуда”». С этими словами она крикнула в открытую дверь: «Братец, преподнеси нам “Три чуда”!»

Человек, которого она назвала братцем, был местным бухгалтером. Он так широко заулыбался, что всё лицо его покрылось мелкими морщинами. Одну за другой он принёс на тарелках три рыбы. Хэ Чэншоу, указывая палочками на тарелки, сказал У Сяохао: «Голова помфрета, хвост макрели и нижняя часть живота серебряной коилии. Когда‑то это были самые любимые блюда всех рыбаков. И сегодня для приветственного обеда я попросил Дунфэн приготовить это специально для тебя».

У Сяохао удивлённо спросила: «Приветственного обеда? Разве мы не встречались с Вами и секретарем Чжоу вчера?» Хэ Чэншоу ответил: «Вчера были в парткоме, а сегодня в местной администрации. Ко мне, как к местному главе, прибыла такая талантливая и красивая товарищ, как же я могу не организовать для неё приветственный обед? Администрация Цзепо приветствует тебя! А ну, поднимем бокалы!»

Он поднял стакан и поднёс к её лицу, У Сяохао ничего не оставалось, кроме как поднять свой стакан и чокнуться с ним. Она немного пригубила, Хэ Чэншоу же залпом опрокинул в себя стакан с содержимым. И указывая на неё, воскликнул: «Ну, не будь ты кислой сливой! Осмелишься не выпить то, что я с почтением тебе преподнёс?». «Председатель У, – проговорила она умоляющим голосом. – Я не пью алкоголь, извините меня, пожалуйста». Хэ Чэншоу вздохнул: «У Сяохао, я тебе скажу что‑то очень важное: работники, ответственные за безопасность, всегда должны быть готовы к опасности. Но… одним словом, если ты сейчас выпьешь до дна этот стакан, то я, старик Хэ, обеспечу тебе безопасность!»

От его слов у У Сяохао ёкнуло сердце. Вчера на совместном заседании городского парткома и руководства секретарь Чжоу Бинь объявил, что недавно назначенный заместитель председателя У Сяохао будет отвечать за культуру и безопасность. Вечером она вспомнила, что директор районного бюро культуры и спорта, Фань Вэйсин, окончил факультет гуманитарных наук в шаньдунском университете и был на два курса старше её, поэтому она позвонила ему, чтобы посоветоваться, как совместить эти два задания. Фань Вэйсин сказал, что с культурой справиться проблем не возникнет, но вот безопасность – это не шутки. Каждый день ты словно сидишь на пороховой бочке, одно неосторожное движение и ба‑бах, ЧП. И даже если ты чрезвычайно осторожен, то всё равно может случиться ЧП. И как только что‑нибудь произойдёт, спрашивать будут с тебя, начнутся расследования, наказания. Не хочу тебя пугать, но есть вероятность и в тюрьму загреметь. Чжоу Бинь оказал тебе медвежью услугу, назначив ответственной за безопасность.

Эти слова не давали ей уснуть ночью. Ей вспоминались случаи, освещавшиеся в СМИ. Действительно, в некоторых местах, где произошли серьёзные аварии, ответственные лица были осуждены за ненадлежащее исполнение служебных обязанностей. Она подумала: «Меня приняли во второстепенные кадры, затем я приехала в Цзепо и стала зампредседателя. Неужели теперь я одной ногой в тюрьме?»

Теперь же услышав слова председателя Хэ о том, что, если она выпьет до дна свой стакан, то он обеспечит ей безопасность, она твёрдо решила выпить этот стакан. Она редко пила водку, и если пила, то могла выпить самое большее два‑три ляна. На этот раз она бы пожертвовала даже своей жизнью, чтобы обезопасить себя. Она поднесла стакан ко рту, сделала глоток, затем ещё глоток, все её лицо мучительно сморщилось. Оставалось еще немного, и она, кашляя, допила всё.

Хэ Чэншоу поднял большой палец вверх в знак одобрения: «Отлично, Сяохао – хороший товарищ! Вы в безопасности!». Сказав это, он поднял голову и выпил ещё стакан.

Неожидано У Сяохао увидела, что под его широким подбородком справа и слева виднеются два красноватых пятна, узких и длинных. Она застыла от неожиданности. Увидев её ошеломлённое лицо, Ван Юйфэн сказала: «А, увидела? Это у него рыбьи жабры. У островитян так и не исчезли зачатки жабер, вот Чэншоу один из них».

У Сяохао снова «проглотила кита». Она протянула руку, намереваясь потрогать эти «жабры», но Хэ Чэншоу оттолкнул её и, прижав подбородок к груди, сказал хриплым голосом: «Чего смотреть! Люди с жабрами всего лишь легенда».

Ли Яньми сказал: «Хэ действительно может находиться под водой в течение длительного времени без необходимости выныривать, чтобы сделать вдох. Я сам видел, своими глазами».

Хэ Чэншоу бросил на него гневный взгляд: «Ли, хватит нести чушь! Сделали приветственный обед председателю У, так чего же не подносите ей бокалы?»

Дальше началось нечто ужасное: Ли Яньми, Ли Дачжао, Ван Юйфэн и водитель председателя Чжан по очереди стали подносить ей стаканы с водкой. Она не могла выпивать до дна все их стаканы, но и делать глоток с каждого уже было невыносимо. Она поставила очередной стакан на стол, махнула рукой и сказала: «Всё, хватит, на сегодня с меня хватит!». Хэ Чэншоу громко хлопнул в ладоши: «Всё так всё! Интеллигенция должна быть в полной гармонии с рабочими и крестьянами. Говоря языком тридцатилетней давности, мы бедные рыбаки, и вы должны построить с нами равные отношения!». У Сяохао выставила вперёд обе руки: «Ни к чему притягивать сюда отношения. В любом случае, вы пейте, я больше не буду пить». Ван Юйфэн сказала: «Можешь не пить, но поесть надо. Есть еще блюда».

У Сяохао немного опьянела. Бухгалтер нёс тарелку с небольшими живыми осьминогами, которые шевелили своими длинными щупальцами с присосками. Хэ Чэншоу палочками подцепил одного осьминога и протянул У Сяохао: «Попробуй живого». У Сяохао поспешно вытянула руку в знак отказа: «Это очень страшно, я не могу!». Хэ Чэншоу сказал: «Что тут страшного, Дунфэн, покажи». Ван Юйфэн ловко вытянула осьминога с тарелки и отправила себе в рот. Щупальца осьминога мгновенно присосались к её губам, а некоторые даже впились ей в нос. У Сяохао уже не могла сдерживаться, она вскочила из‑за стола и выбежала во двор. Её качало и ей пришлось ухватиться за ветки гранатового дерева.

Сяо Сюэ вышел за ней и прошептал: «Это действительно ненормально». Он сказал У Сяохао, что такого блюда не было никогда ни на острове, ни в Юйчэн. Ван Юйфэн узнала о нём из корейских дорам. Она угостила им председателя Хэ, и ему тоже понравилось. По их словам, после того, как проглатываешь осьминога, щупальца приятно царапают и щекочут пищевод. У Сяохао поспешно замахала руками: «Замолчи, замолчи, это отвратительно!»

Сяо Сюэ вышел за калитку, и, вероятно, пошёл на пристань. У Сяохао больше не заходила в дом, она в оцепенении сидела на каменной скамейке под гранатовым деревом. Под её ногами прыгали тени от ветвей дерева, а вокруг бегали маленькие чёрные муравьи. Оглядевшись, она увидела муравейник в дупле дерева, муравьи сновали вокруг него туда и сюда. Внезапно У Сяохао подумала, что Цзепо – это гранатовое дерево, а муравьи – это социальная масса. Со вчерашнего дня я вошла в эту колонию муравьёв. Интересно, в этом дупле тоже будет приветственный обед? А если муравьи напьются, у них тоже головы отяжелеют и будут гудеть, как у меня сейчас?

Она ещё раз посмотрела на муравьёв, но, кажется, среди них не было ни одного с шатающейся походкой и отяжелевшей головой.

Просидев так довольно долго, она услышала голос председателя Хэ: «Пошли, пошли». Она повернулась и увидела, как несколько пьяных человек выходят из дома. Председатель Хэ ничуточку не опьянел, походка его была по‑прежнему твердая и голос звучал бодро. Прежде серьезный Ли Яньми стал чуть веселее и улыбался. Ли Дачжао пытался положить за ухо ещё одну сигарету, хотя за обоими ушами уже были сигареты. Следом вышла Ван Юйфэн и тут же бросилась к У Сяохао. От неё пахло водкой, она обняла У Сяохао и сказала: как жаль, что ты не поела живого осьминога, не ощутила его вкус, это самое большое упущение в твоей жизни.

У Сяохао, не обращая на неё никакого внимания, вырвалась из её объятий и, пошатываясь, пошла к калитке. Дойдя до пристани, она попрощалась с деревенскими рыбаками и вместе с Хэ Чэншоу и другими села в катер.

Наконец, катер отчалил от берега. У Сяохао села рядом с председателем на задний ряд. Она закрыла лицо руками, и, склонив голову, сказала: «Председатель, извините, я пьяна». Хэ Чэншоу ответил: «Только напившись вместе со всеми до опьянения, можно найти с ними общий язык». У Сяохао, покосившись на него, спросила: «А Вы никогда не пьянеете?». Хэ Чэншоу засмеялся: «Из меня алкоголь выливается, поэтому хоть тысячу бокалов выпью, не опьянею». «Откуда выливается?». Хэ Чэншоу наклонил голову и указал на красноватое, блестящее пятно под нижней челюстью: «Отсюда». У Сяохао ошарашенно сказала: «Вы и есть человек с жабрами».

Она пребывала в оцепенении, как вдруг прямо перед ней внезапно появилась большая рука с пятью пальцами, два пальца были согнуты, а три – вытянуты наверх. А за этой рукой виднелось сияющее улыбающееся лицо председателя Хэ.

Внезапно большой и указательный пальцы, которые были согнуты и соединены в кольцо, разъединились. И когда указательный палец взлетел вверх, она услышала глухой звук щелбана. По лбу словно ударило током, и боль разлилась по всей голове, проникая во все клеточки её тела.

3

Вечером в общежитии У Сяохао позвонила своей лучшей подруге Чжэнь Юэюэ и рассказала ей обо всём, что произошло с ней за день. Но вместо поддержки Чжэнь Юэюэ вдруг с гневом сказала: «Хорошо, хорошо, пусть ты переехала в деревню, захватив с собой высокие идеалы и великие устремления, пусть ты прекрасно проводишь там время, так ещё и бежишь за 30 километров от города, чтобы стать зампредседателя. Подожди, пройдёт совсем немного времени, и ты превратишься в пахнущую перегаром и ругающуюся матом бабу. А дальше что? Найдёшь себе вонючего детину‑рыбака и будете любиться с ним в вонючей кровати, а нет, прямо на песке. Я тебя умоляю, если родишь ребёнка с жабрами, то не смей подкидывать мне его нянчить, я не смогу смотреть на него, меня стошнит!»

Услышав эти слова, рука, в которой У Сяохао держала телефон, затряслась. Она сделала глубокий вдох и сказала тем весёлым тоном, каким обычно говорила с Юэюэ: «Родная, тебе не нравится, что я переехала в деревню, но не надо так оскорблять меня, это очень жестоко с твоей стороны».

«Родная? Раньше – да, но дальше посмотрим. Если так будет продолжаться, то я тебя и знать не захочу».

Сердце У Сяохао замерло. Она молча положила трубку и с тяжёлым вздохом плюхнулась на кровать.

Два месяца назад У Сяохао увидела объявление районного орготдела о том, что ведётся набор кандидатов на должность зампредседателя для работы в посёлках и деревнях, и решила подать заявление. Многие воспротивились этому её решению: муж, дочь, лучшая подруга, никто не поддержал её. Для многих работа в районном НПКСК кажется верхом успеха. Из года в год сочиняешь литературу по истории и культуре и живёшь, не зная горя и печали. После рабочего дня хлопочешь по дому, занимаешься ребёнком, жизнь течёт своим чередом. Особенно противился муж, Ю Хаолян, но она не обращала на это внимания, потому что уже давно решила уйти от него. Она была сыта по горло совместной жизнью с ним, ей надоели его каждодневные оскорбления. Дочь, которая училась сейчас в третьем классе, тоже была против, но это У Сяохао ожидала. Они были очень привязаны друг к другу, и, конечно, очень болезненно переживали эту разлуку. К счастью, Ю Хаолян очень трепетно относится к дочери, и У Сяохао могла быть спокойна за дочь, а вырастет, она обязательно поймёт решение матери.

Однако она никак не ожидала, что Юэюэ будет говорить с ней так жёстко и злобно.

После окончания университета она переехала в Юйчэн, где у неё появилось много подруг, в том числе несколько очень близких. После работы и в выходные они гуляли вместе по магазинам, потом сидели и болтали в кафе, часто выезжали на машине загород и, найдя какое‑– нибудь красивое местечко, устраивали там пикник и весело проводили время. Это был самый яркий и захватывающий период в её жизни.

Самым близким человеком для У Сяохао стала Чжэнь Юэюэ. Она родилась в интеллигентной семье в Цзинани. Её дедушка – сотрудник Института по изучению истории и культуры, родители тоже работают в сфере культуры. После университета она очень хотела жить у моря, и её приняли на работу в библиотеку Юйчэн. Чжэнь Юэюэ – это так называемая «крутая мелкая буржуазия». У Сяохао восхищается её внутренней возвышенностью и элегантностью. Ей нравится общаться с ней. Она часто искренне рассказывает ей обо всём, что происходит в её жизни. Чжэнь Юэюэ также открыто рассказывает ей все свои сердечные дела. Однажды они вдвоём сидели в кафе друг напротив друга, держались за руки, и, глядя друг другу в глаза, просто молчали. У Сяохао часто думала об этом: в жизни каждого человека должен быть такой близкий по духу человек.

Как‑то они узнали, что в Юйчэне существует такой обычай: выбирать своему ребёнку крёстного отца и крёстную мать. Таким образом, восполняются «пять элементов Ба Цзы», недостающих у ребёнка, а две семьи становятся «породнившимися семьями» и очень близко общаются.

Поскольку они называются «породнившимися семьями», есть намёк на соединение домов брачными узами, и, если в одной семье – сын, а в другой – дочь, то взрослые часто шутят над детьми, что не было бы лишним сделать наши узы ещё крепче. Около двух лет назад Чжэнь Юэюэ увидела, как её сын и дочь У Сяохао весело проводят вместе время, и сказала: «Что ж, уважим обычаи этих мест, где пребываем, давайте породнимся». У Сяохао сказал: «Хорошо, я буду рада стать тёщей Фа Буэра». Чжэнь Юэюэ исповедует буддизм, а её мужа зовут Фа Хуэй, поэтому она назвала сына Фа Буэр. Когда они с Юэюэ вернулись домой и рассказали о своих мыслях своим мужьям, оба согласились. Фа Хуэй – художник, и ради их идеи он на радостях достал кисти и краски и нарисовал картину, где двое детей с весёлыми лицами скачут на лошадках на палочках, а рядом стоят счастливые родители с бокалами в руках. А рядом ещё подписал стихотворение:

«Двое детей на лошадках‑скакалках, за кругом круг.

Мы, наконец, породнились! Раздаётся бокалов стук».

Месяц назад Чжэнь Юэюэ предложила ей вместе покраситься. Они пошли в салон красоты и покрасили волосы в льняной цвет, но причёски у них разные: у Юэюэ прямой пробор с чёлкой и локоны хаотичной формы; Сяохао любит короткую стрижку грибовидной формы. Теперь У Сяохао лежала на кровати в общежитии для сотрудников администрации города Цзепо, и думала про слова Юэюэ: «я тебя и знать не захочу». Она почёсывала в задумчивости голову и её грибовидная причёска превратилась в гнездо. Она думала, что, возможно, Юэюэ сказала эти слова в шутку, однако они ранили её не на шутку. Что ни говори, а Юэюэ была для неё словно источник освежающей воды в пустыне, словно свежий ветерок в жару. Потеря Юэюэ станет самой большой потерей в её жизни.

Однако У Сяохао, на самом деле, не хотела растрачивать жизнь, сидя на прежней работе. Там она сидела в кабинете и корпела над «Историей и литературой г. Юйчэн» по поручению районного НПКСК, дни шли медленно и скучно, пока не прислали нового директора по фамилии Чу, оказавшегося ненадёжным. Раньше он был директором некоего бюро, в 54 года был перенаправлен на должность директора в Отдел истории и литературы при НПКСК. В первый же свой рабочий день он признался двум своим подчинённым, что не питает любви ни к истории, ни к литературе, и не любит заниматься писаниной, и что на должность здешнего директора там выбирали наобум. И каждый день, придя на работу, он гонял чаи и бахвалился своей работой на прежнем месте и своими блистательными заслугами. У Сяохао, не желая слушать его, полностью погрузилась в свою работу. После довольно кропотливого труда она принесла готовый материал директору Чу на проверку. Однако директор Чу сказал: «Всё с бумажками возитесь? А сможете рассчитать ВВП? Есть экономическая выгода от этого?». Услышав эти слова, У Сяохао потеряла дар речи и её энтузиазм быстро улетучился. Но уже готовый материал надо бы издать, не так ли? Но директор Чу отказался идти в Бюро финансов за средствами: «Когда‑то я, старик Чу, выдавал средств на десятки миллионов юаней в год, и по всем вопросам люди приходили ко мне, просили моей помощи. И сейчас я должен сам идти и перед кем‑то пресмыкаться? Нет!». Именно по этой причине труд «История и литература г. Юйчэн», ранее публиковавшийся в количестве одна книга в год, теперь с «лёгкой» подачи директора Чу не публиковался на протяжении трёх лет. У Сяохао расстроено сжимала в руках рукописи, в которые она вложила всю свою душу, и вдруг твёрдо решила: надо увольняться. Лучше пойду работать в школу, хоть где‑то буду полезной. А здесь сидеть что толку? Свои лучшие годы тратить на то, чтобы пить чай с разочарованным политиком и слушать его хвастовство и жалобы? Нет, ни за что!

Когда У Сяохао училась в университете, её всегда трогали рассказы о людях высоких идеалов и морали, о которых рассказывали учителя и про которых она читала в книгах. А особенно, ей нравилось слушать учителя Фана, когда он рассказывал, каким был Китай 100 лет назад. Жизнь людей была суровой, страна страшно бедствовала, несколько целеустремлённых и преисполненных решимости людей искали пути решения проблем Китая. Господин Лян Шумин, неоконфуцианец, по дороге из Хунани в Пекин был так поражён бедственным положением народа, что воскликнул: «Как же мы довели простой народ до такого состояния?». После чего он самолично возглавил знаменитое Движение за восстановление сельских районов. Им восхищаются по сей день. Ли Дачжао и другие устремили взгляд на Запад, и в подражание западникам с высокими идеалами и целеустремлённостью, стали поднимать красные знамёна по всему Китаю. И даже перед лицом смерти, стоя на виселице перед Бэйянским правительством, они ни о чём не жалели. Слушая эти рассказы, глаза У Сяохао всегда наполнялись слезами. Она думала: жизнь проходит так стремительно, как жеребёнок перепрыгивает через узкую щель, сможет ли она в этом стремительном прыжке принести миру хоть немного пользы? «Каждый простолюдин несёт ответственность за судьбу Родины». Я не простолюдин, я – обычная девушка, но я не хочу всю свою жизнь быть обычной.