Читать книгу: «Ночь империи», страница 6

Когда Самаэль был моложе и гораздо порывистее, нынешний Владыка-регент однажды заметил, что у суламаррэ всегда отсутствовали моральные преграды для применения силы, но только мальчишка Гриндов умудрился сделать «мордобой не проявлением насилия, а средством коммуникации». Словом, глава военного ведомства отдал нужные свитки, а на Самаэля смотреть не рисковал, при каждом случайном столкновении взглядами машинально тянувшийся к шее, на которой утром удавкой затянулся ворот его собственного кафтана.

На Владыку, казалось, обращали внимание только простые люди, для которых он виделся кем-то свыше.

Женщины стояли на другой половине второго света, выглядывавшие осторожно за перила и пытавшиеся хоть что-то высмотреть. Принцесса Офра и вдова Владыки первыми прошли к гробу, и одна сделала это с поразительной прыткостью, а другая соизволила порыдать над телом брата добрые пять минут. Остальные девушки остались в стороне, но сейчас, наблюдая за ними со своего места, Самаэль понимал, что рыдали бы, окажись в толпе скорбящих, почти все.

За происходящим внизу наблюдать было уже не так интересно, и тави Гринд, привалившись плечом к колонне, уделил все своё внимание женщинам. Всего их было около десяти, включая самарт и владыческих нянек, и все они грудились друг с другом, будто боялись, что, если будут по одной, окажутся выставлены за порог. Только одна стояла рядом с безутешно рыдавшей Офрой, подставляя своё плечо для слёз, а другая, которую поначалу можно было спутать с самартой вдовы, держалась особняком ото всех вовсе. Зацепившись взглядом за этих конкретных сударынь, Самаэль впервые за долгое время почувствовал себя стариком: знал, что где-то встречал обеих, но никак не мог припомнить обстоятельств и тем более имён.

Понадобилось минут пять, а то и больше, чтобы, наконец, в голове мелькнула правильная мысль – две из этих девушек были дочерьми Айорга. Худая и высокая блондинка откликалась на Мадлену, а миловидная приземистая пухлощёкая брюнетка – на Сейрен. Если до этого тави Гринд чувствовал себя просто старым, то теперь уверился в собственной древности, потому как обеих помнил гораздо более маленькими. Кажется, в последнюю их встречу Мадлене было на вид около 13, а Сейрен и того меньше, и вот теперь обе они стояли на другой стороне зала, и одна была ни много, ни мало, самартой самой принцессы Офры.

– Если стану Владыкой, то, может сосватаю одну из своих девочек тебе.

Отвлёкшись от мыслей о собственном возрасте, Самаэль нахмурился и посмотрел на остановившегося рядом регента.

Улыбчивый, весь в белом – святое семейство в чистом виде. Наверное, его таким и делали когда-то, а потом улыбчивый мальчик вдруг научился решать свои проблемы не только добрым словом и молитвой, и все поняли, что где-то судьба пошла не в ту сторону. Теперь он надевал белое крайне редко, улыбался часто, выглядя все такой же душкой, но доверия вызывал в разы меньше. У Самаэля так и вовсе пока что реакцией на валакха просилось только отвращение, но улыбался ведь – и как-то так приятно, с этими своими ямочками на бледных щеках, щуря невозможные глаза цвета раскалённых углей.

Нет, всё-таки отвращение. Придя к этому решению, Самаэль вернулся к тому, за чем смотреть было интереснее, и оставил комментарий без ответа. Сосватает, как же, – ни одна здравомыслящая женщина не взяла бы себе тави, любившего на досуге сунуть нос в старые развалины или пропасть на год-другой, потому что такое желание высказала его левая пятка. Не то, чтобы Самаэля это сильно расстраивало: он с детства считал женитьбу добровольным рабством и просто добавлением в дом лишнего рта для еды. Более того, этот лишний рот был способен потом расплодиться.

Можно было не задавать вопросов о том, как себя чувствовал Айорг, потому что его эмоции ощущались физически и могли быть выражены одной фразой – Владыка-регент чувствовал себя идиотом. Позволивший себе наивно надеяться, что, взяв на себя обязанности первого среди пятёрки, тави Гринд станет активнее взаимодействовать с высшей инстанцией, он ещё больше обнадёжился, когда вчера старый знакомый провёл с ним во дворце полдня.

Надежда, зародившаяся и пока слабо тлевшая, была затушена одним плевком, так как по нерабочим вопросам Самаэль говорить не собирался.

– Первородных ради, Гринд,– прошипел достаточно тихо, чтобы не привлечь внимание кого-то внизу, валакх.– Прекрати играть в молчанку. Тебе почти две тысячи лет – повзрослей!

– Тебе больше семи тысяч – подрасти.

Владыка-регент захлебнулся собственным возмущением, став напоминать выброшенную на берег рыбу, отчаянно пытавшуюся вдохнуть. Порой казалось, что Самаэль был единственным, чьи оскорбления на тему роста имели какой-то вес для этого существа.

Пару минут наслаждавшись видом потерявшегося в словах друга, тави Гринд смешливо фыркнул и посмотрел в зал внизу, где стало немного оживлённее. Причина стала понятна довольно быстро: Первородные. Все пятеро, как всегда в золоте и летящих шёлковых одеждах, помпезные до невозможности и до такой же невозможности траурные.

Выстроившиеся клином, они прошли через толпу, условно разрезая её на две части, и остановились у глав ведомств, замерших в благоговейном страхе.

Глядя вниз, Великий генерал и Владыка-регент фыркнули одновременно: хоть и ругались, были вещи, о которых никогда не спорили. Первородных не любили оба, каждый за своё.

– И зачем они здесь?– Айорг слабо нахмурился.– Приглашения для них не было точно.

– Отдать почести, очевидно,– машинально огрызнулся Самаэль.– Это и их страна тоже, если ты ещё не забыл.

Валакх переглянулся с ним, состроив такую гримасу, будто внизу в зал запустили заражённых смертельной болезнью, крайне сильно уродовавшей внешность в качестве одного из симптомов. Спорить было бесполезно, но, если откинуть определённую долю предвзятости, присущую регенту в вопросе Первородных и Пантеона, вопрос о том, почему они явились без приглашения действительно возникал.

Можно было бы их понять, если бы похороны проводились в каком-то из их святилищ, но это был храм Птицы, саму идею постройки которого Король богов в своё время одобрил сквозь зубы. Не так уж они и любили покойного Владыку, чтобы наступить на горло собственной гордости ради шанса приложиться к окоченевшей руке и пожелать ему хорошего настроения где-то там, с праотцами.

– Пойдёшь спрашивать, по какому праву они здесь?

– Да нет,– Айорг поморщился, отводя взгляд от родственников.– Как пришли, так и уйдут, надеюсь. У меня сейчас проблемы важнее – надо готовиться к встрече с этим бородатым чудовищем из Геенны.

Выглянув из их ниши между колоннами, потому что услышал, как с кем-то поздоровались Эммерих и Каджар, Самаэль с немалой долей иронии во взгляде заломил бровь.

– Если я правильно всё угадал, то тебя ожидает экспромт.

Мелко вздрогнувший Айорг обернулся и едва не впечатался носом в грудь мужчине, подошедшему к ним поразительно тихо для человека атлетического телосложения.

– Чёрт!– не сдержался валакх, отшатываясь назад и ожидаемо упираясь в Самаэля.

3.

– Доброго дня,– спокойно улыбнулся мужчина, держа руки за спиной.

На Айорга он смотрел с какой-то непередаваемой смесью эмоций, которую можно было одновременно приписывать и родителю, умилявшемуся непосредственности ребёнка, и ребёнку, не вышедшему ещё из непосредственно-жестокого периода, в который метания напуганной кошки доставляли своего рода удовольствие. Самаэль едва не рассмеялся собственным мыслям: в сравнении с ними валакх и правда мог сойти за кошку по размерам.

Сдавленный смешок привлёк внимание гостя, и сердоликовые глаза, обрамлённые светлыми ресницами, нацелились на тави. Вопреки ожидаемым укорам, мужчина положил кулак на сердце, левую руку убрав за спину, и чуть кивнул, заменяя этим движением полноценный поклон.

– Ясного солнца и славных побед, тави.

Глянув на лоснившуюся чёрным гладким мехом правую руку гостя, Самаэль вспомнил слухи про властителя Геенны, якобы всегда для устрашения окружающих оставлявшего одну конечность такой, какой она должна была бы быть.

При всём уважении, присутствовать при встрече двух правителей – или почти правителей – не хотелось, поэтому тави Гринд в ответ улыбнулся, незаметно подталкивая Айорга к гостю.

– Пусть и над Вами всегда светит солнце, сударь,– коротко поклонившись, Самаэль обошёл мужчину и направился к Эммериху с Каджаром с твёрдым намерением увести их подальше от этого места.– Простите, у меня есть пара неотложных дел.

– Стой, нет, погоди!– Айорг прошипел всё на одной ноте, из-за чего стал похож на змею с немалым стажем угроз, но тави только с глумливой улыбочкой помахал ему рукой и даже не обернулся.– Не бросай меня одного с-

Посмотрев наверх, валакх столкнулся взглядом с властителем Геенны, который улыбался ещё ехиднее, чем сбежавший Гринд. Чтобы оказаться ближе к регенту, слегка пригнувшемуся, Князь согнулся почти пополам, и, вздумайся кому-то взглянуть сейчас в их сторону, люди бы оказались в некотором замешательстве. Потом наверняка вспомнили бы, что регент был невысок, а сударь главный ифрит всей Геенны отличался впечатляющим ростом в добрые пять почти локтей, поэтому такой вариант взаимодействия для них был нормален, если у гостя было настроение посмотреть, как виртуозно Айорг умеет пользоваться лексиконом портовых грузчиков.

До такого, правда, доходило, случись им остаться в стороне от любопытных глаз. Сегодня тоже никто особо не смотрел на второй свет зала, но все же у обоих было достаточно уважения к смерти, поэтому Айорг отступил на почтительный шаг и коротко кивнул.

– Доброго дня, Иблис.

– Доброго,– то ли у Князя болела шея, то ли ему просто лень было постоянно смотреть вниз, но мужчина на радость регента упёрся локтями в перила и значительно сократил делившее их расстояние.– Печальное событие. Говорят, был хороший парень.

Обычно, если держались официального этикета, они общались спокойно, без издёвок. Олли была права, когда удивлялась их взаимоотношениям, потому что с Князем Айорг действительно не старался лишний раз отойти подальше, чтобы не задирать голову: они в принципе редко стремились посмотреть друг другу в глаза в разговоре.

Тем не менее, было приятно, когда возникала возможность оказаться хотя бы чуть-чуть ближе к понятию «вровень».

– Кто говорит? Его няньки?

– Да все. Ты бы прислушивался к тому, что народ болтает. Глядишь, и страна бы не разваливалась.

Раздражённо фыркнув, валакх отвернулся и скрестил руки на груди. На той стороне зала за ними наблюдала принцесса Офра, до которой, вероятно, дошло, за кого именно её собирались выдавать замуж. Такой вывод напрашивался исходя из того, что принцесса, забыв о необходимости скорбеть о брате, вцепилась в перила с решимостью охотника, столкнувшегося с добычей, и не сводила с них глаз.

– Как бы то ни было,– слегка мотнув головой, Айорг повёл раскрытой ладонью в сторону Князя.– Рад, что ты смог выкрасть время и явиться к нам в гости. Познакомишься с будущей супругой.

В ответ промолчали, и валакх, ругая сам себя за излишнюю наивность, поднял голову, чтобы посмотреть собеседнику в лицо. Не зря – Иблис глядел на него, как на выходца из Дома особенных детей, решившего вдруг, что может делать что-то серьёзное и важное для страны. Словом, отношение к регенту было такое же, как к его подопечному, возлежавшему сейчас в гробу.

– Что? Все чин по чину, согласие было получено.

– От меня?– Князь иронично заломил бровь.– Не припомню такого.– Опустив взгляд на валакха, мужчина хмыкнул,– совет тебе на будущее, маленький регент – если ты хочешь получить ответ от меня, писать надо мне, а не Азарету.

Выдержав небольшую паузу, Айорг расплылся в улыбке:

– Я полагал, что он окажется достаточно умён, чтобы обсудить дела, касающиеся правителя, с правителем.

– Ты не отец принцессы, чтобы планировать нечто подобное.

– Ой, да мало ли!– Айорг улыбнулся, взмахнув руками.– Считай, меня её отец поставил нянькой для своей дочери. Пойми, этот брак откроет для нас всех небывалое количество возможностей…

– Учитывая нынешнюю ситуацию в империи, небывалое количество возможностей мне откроет брак с тобой, яфхэ,– Иблис упёрся ладонью в перила и окинул стушевавшегося собеседника мрачным взглядом.– Ещё больше возможностей передо мной откроется, если я соберу армию и завоюю твою грандиозную деревню за неделю.

Вздохнув, Айорг опустил взгляд на успокаивавшееся понемногу внизу мероприятие и свёл вместе кончики пальцев. Пантеон, отдав все свои почести, никуда не делся; Короля богов подхватил под руку Сонрэ, что-то начавший ему тут же вполголоса доказывать. По счастью, Василиска было легко читать – общение с тави ему не причиняло радости, но виделось неплохим началом попыток для Первородных вновь пробраться к трону и тому, кто его займёт.

В попытке отогнать лишние в данный момент мысли – рядом стояла проблема гораздо большая, чем пытавшиеся вернуть былое величие Первородные —, валакх мотнул головой и нахмурился. Предстояло играть с огнём: в отличие от большинства имперцев, считавших Геенну варварами, он знал, что этой стране действительно понадобится неделя или около того.

Единственным, что спасало другие государственные образования, был возраст Иблиса, успевшего на своём веку завоевать столько всего, что величайшим тиранам Эрейи и не снилось. Наигравшись достаточно, в Третью Эпоху он предпочитал сидеть на своём троне, смотреть гладиаторские бои и лениво покачивать ногой.

Играть стоило аккуратно.

– Тебя ведь это ни к чему не обяжет. Заключите брак, подпишем на этой почве парочку соглашений, а потом ты уедешь домой к своим четырём девкам.

– Уважительнее к моим спутницам, во-первых. Во-вторых, не будь таким наивным,– Иблис поддел валакха когтем за кончик носа,– если я заключу с ней брак, она уедет в Геенну со мной.

– У меня отвратительное чувство, что есть ещё и «в-третьих».

– Да, и это то, что тебе не захотел говорить Азарет: вы ведь понятия не имеете, на что хотите подписать принцессу.

Ответом было молчание такое же, какое возникало, когда родитель отчитывал ребёнка, прекрасно осознававшего свою вину и не смевшего возразить. Иблис, постучав чёрным когтем по перилам возле руки валакха, потребовал:

– Что ты знаешь о традициях и устоях моих земель?

– У вас их нет,– Айорг поднял взгляд на мужчину.– Вы ведь даже ни одну веру не исповедуете, о каких традициях может идти речь?

– Айорг, ты ведёшь себя, как упёртый баран. Прекрати биться в закрытые ворота – я не женюсь на вашей принцессе.

– Значит, жени на ней кого-то из своих людей!– воскликнул регент, тут же спохватываясь и чуть проседая в коленях, чтобы скрыться от пары взглядов, метнувшихся с первого этажа в их сторону. Продолжил он уже тише, но все ещё угрожающе.– Жени! Будто у тебя мало ходит неприкаянных.

– Назови мне хоть одну весомую причину, кроме каких-то эфемерных соглашений непойми о чём.

Попытавшись на пару мгновений отвлечься на львов, изображённых поддерживающими косяки оконных проёмов, Айорг немного подумал. В частности, думал о том, что сейчас находился в условиях таких же, как дурак, решивший потыкать палкой живого спящего льва и посмотреть, во что подобная авантюра выльется.

Втянув воздух сквозь зубы, регент на пару мгновений прикрыл лицо ладонью, но в конечном итоге сорвался, нетерпеливо взмахивая рукой:

– Потому что! Просто «потому что», ясно тебе? Так захотела левая пятка моей пятой по счёту дамы сердца.

Иблис усмехнулся, глянув на противоположную от них сторону, где принцессу упросила уйти в виду завершения мероприятия какая-то из придворных девушек. Постукивая когтями по перилам, властитель Геенны искоса глянул на валакха:

– А если одна из наших традиций – положить мою будущую жену под каждого из семидесяти двух высших чинов, ты тоже будешь согласен?

Дело явно начало принимать более позитивный оборот, отчего Айорг позволил себе лёгкую улыбку.

– Какие бы традиции у вас ни были, они не будут моей заботой.

– Хорошо,– помедлив немного, протянул ладонь Иблис.– Я на ней женюсь. Только что бы я ни делал до свадьбы, во время неё и после, не забывай – традиции огненных и их последствия тебя не касаются.

Айорг некоторое время смотрел на чужую руку, покрытую тонким, плотным слоем шёрстки, слегка лоснившейся на свету. Приятная к прикосновению она была, эта шёрстка, хотя валакх никогда и не понимал причин, по которым Князь ходил с одной конечностью, оголённой от человеческой внешности – Иблис не был любителем подобного позёрства.

Тот факт, что они знали друг друга достаточно долго, заставлял задуматься о возможном подвохе, таившемся в условиях, но принцессу необходимо было сдвинуть и занять чем-то, кроме Эрейи. Взвесив все «за» и «против», Айорг ответил на рукопожатие.

4.

Первый из Великих генералов или нет, а свой дом он все же любил больше – это Самаэль понял именно на похоронах. Сам себе не мог объяснить, почему именно на них, но смирился, и, как только появилась возможность, подобно недовольной змее уполз в своё логово. Он был почти уверен, что его пытался поймать, чтобы опять зудеть над ухом – теперь на тему должностей – Сонрэ, потом пытались обратить на себя внимание главы ведомств, но первый тави успешно проигнорировал всех, на всякий случай проверил уровень безопасности на поминках, должных начаться после сожжения тела, и с чистой совестью убыл.

По счастливому стечению обстоятельств первый среди Великих должен был заботиться о том, чтобы никто не вздумал ранить высшие чины, но при этом не обязан был, подобно военным старых времён, слоняться туда-сюда на приёме: назначал ответственного, в красках расписывал, что будет, если кто-то из важных людей империи и других государств вернётся хотя бы с царапиной, и уходил.

Если задумываться, к такому не сложно было привыкнуть. Самаэлю даже нравилось: он мог, в отличие от Эммериха с Каджаром и прочими, выполнить свою роль и удалиться в дом, где можно было стянуть с себя многочисленные одежды, оставить только домашние штаны с рубахой и тот самый халат, которому шёл уже не первый год, но который был любим столь нежною любовью, что рука не поднималась сделать ничего, кроме как порой подлатать начинавшие растрёпываться рукава. Этот халат был первой из двух причин, по которым Самаэль Гринд научился шить, но ни про первую, ни про вторую, он предпочитал не рассказывать никому.

Особняк был сравнительно небольшой – если сравнивать с дворцом и теми монстрами, которых себе выстраивали многие представители высшего света. У многих из них не повернулся бы язык назвать двухэтажную постройку, выполненную внутри целиком из дерева, особняком.

Облицованный камнем, он казался холодным и строгим точно так же, как и Джанмариа Гринд, прежде владевший этим местом. Полукруглое крыльцо окаймлялось столпами, в которых были высечены гравировки, изображавшие сюжеты из Тишура, являвшегося для каждого верующего главным постулатом в жизни. В юности Самаэлю, не верившему в божественность Первородных, и так до сих пор и не поверившему, было смешно проходить через это место. Юнцом у него возникало ощущение, что он нарушает какой-то неписаный запрет, проходя мимо столбов, все изображения на которых считал лишь забавной выдумкой народных умельцев. Его не смущало даже наличие Айорга, который, как ни поверни, был описан в Книге – описан в гораздо более худшем виде, чем тот, в котором валакх предпочитал ходить, но все же – и был участником почти всех событий, имевших место быть описанными на священных страницах.

Впрочем, именно Айорг заронил в него это неверие: на каждую легенду и сказание нынешний Владыка-регент фыркал и рассказывал, как было на самом деле. Обычно уровень пафоса и величия всех и каждого, описанных в Тишуре, резко падал.

Пройдя тяжёлые кованые двери, не имевшие на себе ни единого украшения, можно было оказаться в совершенно другом здании – теплом, домашнем и уютном.

Каждая комната с отделкой из рыжего дерева, даже в самый пасмурный день сохранявшего в себе частичку солнца, в лучах которого предпочитало расти на скальных острых поверхностях. Здесь были ковры ручной работы, в которых можно было топить свои шаги, перемещаясь по дому в полной тишине, и массивные гардины, опустив которые на окна можно было погрузить помещения в сумрак даже в середине самого яркого дня. Здесь было тепло зимой и прохладно летом, но в каждой комнате был камин – где-то больше, а где-то меньше размером – достаточный, чтобы прогревать одно помещение на случай, если кто-то окажется слишком мёрзлым созданием.

На стенах в коридорах, комнате отдыха и трапезной можно было переглядываться с многочисленными трофеями – отойдя от военных дел, Джанмариа Гринд до конца своих дней развлекался охотой, на которую прежде не всегда было время. Не каждый день, но стабильно раз в неделю как минимум. Почти каждый раз он приносил какую-то добычу и каждый раз показывал её супруге, донельзя довольный своим успехом. Каждый раз завершался одинаково – Сибилла не могла смотреть на кровь, ругалась на мужа и гнала его разделывать тушу убитого зверя в амбаре.

В юные годы Самаэль больше любил быть за пределами дома. Лазал по деревьям в саду, каждый раз получая за это нагоняй от матушки, слонялся возле конюшен, чтобы в конечном итоге замечавшие его конюхи рассказывали что-то интересное или позволяли повозиться с лошадьми. Если Джанмариа замечал, как племянник в очередной раз чистит лошадь или таскает сено в стойла, он ругался на слуг, на чём свет стоял, но потом эта ругань медленно и незаметно сошла на «нет». А после, в один из дней, когда Самаэль уже не первый год носил мундир маршала, отец и вовсе пришёл к нему с просьбой осмотреть одну из лошадей в домовой конюшне. На вопрос о том, почему бы не доверить это тем, кто получал за уход за зверьём свои законные деньги, сударь Гринд заметил, что племяннику верит больше – тот, в конце концов, полдетства провёл в конюшнях.

Сестра, наоборот, больше времени проводила дома. Ей не стоило ни о чём беспокоиться, и потому, пока Самаэль где-то носился, она училась шить, вышивать и готовить. Сибилла Гринд была прекрасной кухаркой и отдала свои знания дочери, а у той в дополнение оказалась склонность к творчеству. До сих пор проходя в сторону своих покоев Самаэль не мог не останавливаться на пару минут возле огромного гобелена, висевшего на стене в коридоре. Сестра вышила его, когда им обоим было чуть больше ста, и ткань с тех времён даже не начала цепляться или пытаться расплестись.

Он изображал двух мужчин верхом на лошадях, остановившихся, чтобы взглянуть на группу девушек, гулявших поблизости. Из пятерых красавиц четыре отвернулись от мужчин, оправляя головные платки, а последняя, перекинув светлую косу через плечо, смотрела на них и, улыбаясь, как раз тянула платок с головы.

Сестра был прилежной девочкой, но в одном доводила обоих родителей до истерики: она не прятала волосы. Пышные русые косы лежали на её плечах, не прикрытые даже символично полупрозрачной тканью платка, и только из дома, под строгим взором родителей, Алана Гринд выходила, накинув на голову ткань, призванную скрыть хоть что-то.

Ещё один вышитый ею гобелен висел возле лестницы на второй этаж, которой завершался приходской зал, и сегодня, оказавшись дома и спускаясь вниз с целью забраться в винные погреба, Самаэль замер напротив работы, по размерам бывшей вполовину меньше той, что находилась наверху. Женщина, подносившая миску с водой чёрному барсу, выглядела усталой и опечаленной, а животное, считавшееся среди имперцев живым чудовищем, покорно припало к земле и терпеливо ждало, когда будет возможность сделать первый глоток.

Плохо контролируя собственные эмоции – да и перед кем тут было скрываться, перед слугами, сновавшими в трапезной? – Самаэль плотнее запахнул халат и нахмурился. Он скучал по сестре.

Отношения в семье сложились несколько странно: Джанмариа с малых лет считал его солдатом и старался муштровать, Сибилла относилась спокойно, но особой любви не проявляла. Уже гораздо позже Самаэль узнал, что тётушка до конца дней ревновала Джанмарию к некой Иллайе, за которой тот в юные годы приударял. Иронично, но всю суть отношения к нему Сибиллы тави понял только недавно – пару лет назад. Иллайей звали его мать, и за ней в юные годы вились хвостом и Агалар, и Джанмариа Гринд. Своё сердце женщина отдала первому, а Джанмариа просто женился на той, кого ему нашли родители.

В своих письмах, которые вёл почти всю жизнь и лишь перед смертью смог отдать Самаэлю, Джанмариа описывал своего брата и его супругу довольно подробно. Сын был во многом похож на Иллайю, и потому не возникало вопросов, почему Сибилла старалась лишний раз с ним не контактировать, хотя и никогда не устраивала открытых конфликтов. Просто они воспринимали друг друга больше как интерьер, нежели что-то родное.

Сестра была единственной, кто относился к нему так, как стоило бы относиться к родственнику – родителей Самаэль тоже любил, но с ними было сложно. Алана, в свою очередь, то и дело просилась с ним на прогулки, то и дело доставала вопросами или пыталась тащить себе его вещи, а ещё вечно норовила затянуть в какие-то игры. Можно было сказать, что эта наглая, смелая девчушка с русыми косами была своему брату настоящим другом.

В своих размышлениях и воспоминаниях о прошлом Самаэль успел добраться до трапезной, напрочь забыв про желание предварительно наведаться в погреб. Это, по счастью, предусмотрела прислуга, мальчишка из числа которой, улыбаясь и демонстрируя дырку от молочного зуба, поставил перед тави на стол кувшин с вином.

Самаэль давно уже не пил столько, сколько в годы бытия наместником, но порой позволял себе, оправдываясь необходимостью расслабиться, алкоголя чуть больше, чем требовалось бы за обедом.

Напиться в одиночестве, тем не менее, было не суждено: сначала раздался стук в дверь, эхом отскочивший от деревянных стен дома. Сев ровно, Самаэль прислушался к шагам прислуги, пошедшей открыть нежданным гостям. Что-то внутри явственно не хотело, чтобы это был регент, и одновременно подозревало, что больше явиться по душу Гринда некому. Был ещё вариант в лице тави Сонрэ, но тот не рискнул бы проявлять такую наглость.

Наступила тишина, прерываемая только почти неслышным разговором, подозрительно затягивавшимся, и Самаэль, прихватив с собой наполненный вином кубок, решил выйти к посетителям сам. Переступив порог приходской залы, мужчина понял, что не зря взял с собой алкоголь – казалось, только лишний глоток поможет поверить, что в дверях стоял, спокойно улыбаясь пытавшейся выяснить причины визита прислуге, сам властитель Геенны.

Глянув поверх головы лакея, ифрит пересёкся с Самаэлем взглядом и одобрительно хмыкнул. До Великого генерала только после этого дошло, что он выбрался встречать гостя в длиннополом халате, шлейфом тащившимся за своим хозяином, и босой. Это была привычка, так ходить дома – все дела Гринд обсуждал в крепости, а в родные пенаты к нему совались только самые отчаянные личности, обычно умевшие предупреждать заранее.

Гостя из-за моря, между тем, почему-то не хотелось гнать взашей.

– Доброго дня, тави,– спокойно улыбнулся ифрит, положив на сердце ту руку, что была далека от понятия человеческого вида.– Простите, что без предупреждения.

Самаэль неоднозначно дёрнул уголком рта и проводил взглядом с извинениями отошедшего в сторонку лакея.

– Что-то во дворце?

– Нет,– Князь, скрестив руки на груди, привалился к косяку плечом.– Я, признаюсь честно, хотел познакомиться с Вами поближе, вот и решил обнаглеть. Но я слышал, что в империи есть традиция накрывать стол и на одного внезапного гостя.

– Просто традиция,– повёл плечом Самаэль.– Это не обязывает безукоризненно соблюдать подобные вещи.

Ифрит моментально спал с лица, выглядя так, будто приготовился извиняться за все грехи человечества и заодно, быть может, свои.

– Всеотец милостивый, тави, простите. Полагаю, в таком случае я буду здесь лишним.

Усмехнувшись, тави Гринд развернулся с намерением уйти обратно в трапезную.

– Это не значит, что я её не соблюдаю. Заходите.

За стол они сели уже вместе. Слуги наполнили кубок гостя, действительно, как и лишние приборы имевшийся на столе. Самаэль не чувствовал себя неуютно, хотя ожидал чего-то подобного – все же не каждый день правитель соседнего государства заходит на обед – но все было, будто так и должно.

Они коротко познакомились, резко уронив уровень общения с выверено-формального до того, который Самаэль мог позволить себе с другими генералами – формальность все ещё присутствовала, но можно было называть друг друга по имени и говорить о темах чуть более обыденных, чем политика. Ифрит был донельзя приятен в общении, добавлявший в общую атмосферу того спокойствия, которое при встрече на церемонии ошибочно показалось тави Гринду чересчур давящим и вынуждающим подчиниться.

– Прямо поразительно,– ожидаемо усмехнулся ифрит, глядя на сводчатые деревянные потолки.– У имперских аристократов привычно видеть огромные дома, в которых одна только трапезная, как половина моей крепости. А вы… Удивительно скромны.

– Скорее практичен,– буркнул Самаэль в кубок.– Это дом моего отца… Моего дяди. Он был военным, и меня воспитал по уставу.

До этого он не испытывал никаких проблем с тем, чтобы называть Джанмарию Гринда дядей, а не отцом, как привык, но то было в своих мыслях. Говорить о нём так вслух было неожиданно непривычно и неудобно, но Иблис будто и не замечал этого. Стало любопытно, была ли у всех ифритов с рождения способность видеться собеседнику лучшим другом через пять минут знакомства, или это был навык, который правитель в себе развил самостоятельно.

Как бы то ни было, угрозы от него не чувствовалось, да и в целом не соответствовало это существо тому образу, что с ранних лет сидел в голове у каждого имперца. Спроси у кого в Эрейе, как выглядят ифриты, в ответ выдали бы рассказы о грязных, грубых, питавшихся непойми чем созданиях, не знавших не то, чтобы норм этикета, а о существовании мыла и масел.

За столом с Самаэлем сидел крайне приятный мужчина, ухоженный, вежливый и одетый не в обноски, а в достойные вещи. Единственное, в чём его можно было обвинить, так это в излишней простоте одежд – имперские аристократы привыкли к каменьям и нитям из дорогих металлов, да ярким цветам.

– Не хочу показаться грубым,– осторожно начал тави, возвращаясь взглядом к содержимому своей тарелки,– но вы странноваты. Зачем являться ко мне на порог и напрашиваться на обед? Я не против компании, но…– нахмурившись, он подпёр щеку кулаком.– Это просто странно.

– Я никогда не появляюсь там, где меня не примут и не позволят переступить порог,– спокойно отозвался Иблис, больше увлечённый изучением вышивки на скатерти, авторство которой тоже было на совести дочери четы Гриндов.– А ещё я очень старый, и за свою жизнь успел побывать на стольких приёмах и торжественных обедах, что меня от них тошнит. Нередко с аристократией и поговорить не о чем, а с маленьким регентом мы сегодня… немного повздорили.