Читать книгу: «Дети», страница 14
Мои родители накрыли замечательный праздничный стол, за которым я с необычайным участием рассказывал друзьям о нашем с Валерой путешествии. Всем было интересно, и это сильно подбадривало меня. Только Настя с Ваней иногда о чём-то перешёптывались, что несколько меня обижало, потому что среди всех собравшихся они были для меня самыми дорогими людьми и больше всего мне хотелось поделиться своими впечатлениями именно с ними.
Вечером я вызвался проводить Настю до станции, мне хотелось пообщаться с ней наедине. Поначалу мы шли молча. Настя казалась мне встревоженной и задумчивой. Я не решался лезть к ней с расспросами. На какой-то миг мне даже почудилось, что два месяца разлуки породили между нами какую-то отречённость.
– Настя, как твои дела? Расскажи, чем занималась, пока меня не было, – всё же решил я начать разговор.
Девочка продолжала молчать, и по её молчанию я сразу догадался, что что-то не так.
Затем она заговорила, но не стала отвечать на вопрос:
– Ефим, тебя долго не было. Ты совсем пропал. Тогда у пруда ты взял и убежал, а позвонил только через несколько дней. Я сильно волновалась. Ты обещал вернуться через неделю, а сам исчез на два месяца. Сейчас ты приезжаешь и хочешь продолжить общение с того места, где мы остановились. Я не могу так просто взять и принять это, словно ничего не произошло.
– Настя! – поспешил оправдаться я. – Ты знаешь, что у Валеры случилась беда. Я должен был ему помочь, он нуждался в моей поддержке. Я звонил тебе насколько мог часто и вернулся сразу же, как у Валеры всё утряслось.
– Ефим, я тебя ни в чём не виню. Нет, ни в коем случае! Ты действовал согласно тому, что тебе диктовала совесть. Но и ты пойми: мне нужно время подумать, чтобы всё осознать.
– Я заметил, что вы с Ваней сегодня довольно тесно общались. Вы с ним подружились? – сменил я тему нашей беседы и задал по-настоящему тревоживший меня вопрос.
– Мы подружились ещё тогда, в мае, у него на дне рождения. Мы виделись пару раз, пока тебя не было.
Я хотел ещё что-то спросить, но мы подошли к платформе, и в тот же момент подъехала электричка.
– Ладно, Ефим. Мне пора на поезд, а то опоздаю! – сказала Настя и побежала прочь, не поцеловав и не обняв меня на прощание.
Так не заканчивалась ещё ни одна наша встреча.
– Я тебе завтра перезвоню! – крикнул я вслед убегающей девочке.
Настя же ответила, что будет занята какое-то время подготовкой к новому учебному году, и сказала, что сама даст знать, когда у неё появится свободное время. Такой ответ не мог меня порадовать, и я решил поговорить об этом с Ваней – человеком, который наверняка знал, что происходит с ней.
В тот же день я нашёл его сидящим под ивой возле пруда. Ваня бросал камни в воду и думал, судя по его лицу, о чём-то приятном. Я присел рядом с ним.
– Не помешаю? – спросил я его.
– Конечно нет! – дружелюбно ответил мой товарищ.
Я какое-то время молчал, смотря, как он бросает камни в воду, затем снова обратился к нему:
– Ваня, я могу просить тебя быть откровенным?
– Разумеется! Ты же мой друг. Я всегда с тобой откровенен, – ответил Ваня, слегка содрогнувшись от такого неожиданного вопроса.
– Я хочу поговорить с тобой о Насте.
Тут же Ваня нахмурился.
– Что ж, давай. Буду откровенен, – сухо ответил он, кажется, поняв, что диалог будет серьёзным.
– Она сама не своя, – начал я. – Мне кажется, что она будто охладела ко мне. Ты вроде общаешься с ней. Не знаешь, у неё всё хорошо?
– Ефим, я через два дня уезжаю, – ответил Ваня, но совсем не на мой вопрос.
– Куда? – удивился я. – Надолго?
– В Можайск. Насовсем. Мы уезжаем из деревни. Отец получил неплохую работу в городе, мы будем там снимать квартиру.
– Надо же, – сказал я и обречённо вздохнул, прежде чем смог продолжить. – Валера уехал, ты уезжаешь, а я тут один остаюсь. Вы мои самые близкие друзья. Как же я без вас?
Ваня снова вздрогнул, словно попытался подавить в себе чувство сострадания.
– Ефим, я должен тебе ещё кое-что сказать. Настя… Настя, она не виновата. Ты на неё не сердись. Обиделась она на тебя за то, что так надолго пропал. Она же девочка. Сам понимаешь, у них там своё на уме. А что касается нашей с ней дружбы… Тогда, у меня на дне рождения, мы разговорились, а потом я в Можайск к приятелю ездил и там её случайно встретил. Мы взяли по мороженому. Она говорила, что по тебе сильно скучает, жаловалась, что одиноко ей без тебя. Я стал её утешать, обнял, пообещал, что буду её навещать, чтобы ей не было так скучно. Мы стали общаться, а несколько дней назад, буквально за день до твоего приезда, впервые в губы поцеловались. Не знаю, рассказывала она тебе это или нет. Ефим, в общем, я влюбился в неё. И я ей, как мне кажется, тоже не безразличен. В Можайске я, кстати, пойду в ту же школу, где и она учится. Только я в восьмом классе буду, а она в седьмом. Ефим, ты не держи на нас зла. Разве мы виноваты, что всё так получилось? Разве виноваты два человека, что между ними возникают чувства?
Начав говорить о Насте, Ваня всадил нож в моё сердце, а с каждой следующей фразой всё сильнее крутил его в моей груди.
– Не виноваты, – едва слышно выдавил я из себя эту фразу после непродолжительного молчания.
Сказав это, я побрёл прочь, как только пришёл домой, рухнул на кровать и залился самыми едкими в моей жизни слезами. К счастью, родителей не было дома и меня никто не слышал.
Через три дня Ваня уехал. Я не стал с ним прощаться. От Насти вестей не было. Я впал в депрессию и находился в подавленном состоянии. Солнце больше не согревало меня, а чистое небо не радовало моих глаз – разом я потерял любимую девчонку и двух лучших друзей – Валеру и Ваню. И если я считал, что потерял Ваню как друга навсегда, то Валера продолжал для меня оставаться близким сердцу человеком, и я очень надеялся на ту встречу, которую он мне пообещал.
К моей радости, надежды оправдались: двадцать седьмого августа вместе с Петром Сергеевичем и Екатериной Ивановной приехал Валера. Я много рассказывал о добродушных супругах своим родителям, и они были рады принять гостей. Их визит действительно развеселил меня и позволил отвлечься от душевных мук. Но я не мог не посвятить Валеру в свои переживания и, когда взрослые разговорились между собой, позвал его пройтись по деревне. За время нашей прогулки я рассказал ему всё, что накопилось в моём истерзанном сердце, и ожидал от Валеры помощи как от человека, не понаслышке знающего о горе и страданиях. Я изливал душу Валере около часа, а его ответ занял не больше минуты, но был таким мудрым, что после его слов я навсегда изменил своё отношение ко всему произошедшему.
– Ефим, – сказал он мне, – разлука с Настей стала испытанием для ваших чувств, которое вы не прошли. Не надо об этом жалеть. Если бы это не произошло сейчас, то обязательно случилось бы позже, поверь мне. И тогда вам обоим было бы ещё больнее.
Ты жалеешь, что тебя предал твой друг. Но Ваня уже едва не предал нас однажды в апреле. Помнишь? Это лишь подтверждает то, что он никогда не был нам настоящим другом, а лишь выдавал себя за такого. А значит, у тебя не стало меньше друзей. Напротив, вокруг тебя теперь меньше подлых людей, и это хорошо. Но никогда не вини и не проклинай Настю и Ваню. Если их счастье действительно будет построено на твоём горе, оно само рухнет, ибо никогда чужое горе не будет прочным фундаментом человеческого счастья. А самое главное, запомни следующее: смерть отобрала у меня самых близких, но я продолжаю жить и верить в счастье. Твои же родные живы и здоровы. Береги их и помни, какое несказанное счастье – каждый день видеть их лица и слышать их голоса.
Если тоска – это вирус, то слова поддержки от верного друга – самый эффективный в мире антибиотик, ибо, усвоив их, я никогда больше не испытывал таких сильных страданий, какие терзали моё сердце десять дней от разговора с Ваней до разговора с Валерой.
Прежде чем уехать, Пётр Сергеевич оставил мне свой московский адрес, и мы с Валерой часто обменивались письмами, иногда даже звонили друг другу. Порой мне снова становилось грустно, но тогда я вспоминал слова Валеры и снова понимал, насколько же я был счастливым человеком: у меня есть здоровые мама и папа, возле меня больше нет фальшивого друга, способного предать меня в любой момент, и мне больше не нужно было тратить своей любви на девчонку, чьи чувства разбились о первую же разлуку.
Поначалу я злился на Настю и Ваню, и злоба моя перемешивалась с нежными чувствами к красивой девчонке, которые я ещё не успел утратить. Иногда гнев охватывал меня, и я начинал ненавидеть себя, не сумевшего удержать свою любовь, ненавидеть Ваню, укравшего у меня эту любовь, и ненавидеть саму любимую, которая не смогла сберечь ко мне своих чувств. Гнев запросто переходил в досаду, и я начинал сожалеть о том, что потерял любимую девочку. Я мысленно ласкал её и целовал, брался просить прощения у Господа за то, что ещё пять минут назад ненавидел её. Затем досада и отчаяние могли снова перейти в гнев, и так продолжалось несколько часов.
После разговора с Валерой я впадал в такое состояние значительно реже, настроение моё стало ровнее, я не так часто вспоминал о Насте и Ване. И если Ване мне было нечего сказать, то с Настей я захотел проститься по-человечески, чтобы суметь её окончательно отпустить.
В первую субботу сентября я позвонил Насте домой. Знакомый голос послышался на другом конце провода – к телефону подошла сама девочка.
– Настя, привет. Это Ефим. Ваня мне всё рассказал о ваших отношениях. Хочу, чтобы ты знала, что я не держу на тебя зла и желаю тебе счастья. Какое-то время я ещё буду любить тебя, пока мои чувства к тебе совсем не угаснут, но я постараюсь тебя забыть, чтобы начать новую жизнь. Больше моего голоса ты не услышишь. Будь счастлива.
Сказав это, я повесил трубку. Ответ Насти мне было совсем необязательно слышать. После этого звонка мне стало значительно легче, и если я и вспоминал потом об утраченной любви, то в такие моменты на моих глазах больше не было слёз.
С началом учебного года приходит и третий этап принятия осени – торг. Уже становятся короткими дни, стремительно желтеют деревья и всё чаще начинает шуршать сухими листьями холодный ветер. Но когда из-за туч выглядывает солнце, становится значительно теплее; ты смотришь вокруг и видишь, что осталось ещё много зелёных деревьев. А может, лето ещё не совсем ушло? Может, уходя, оно подарит нам ещё немного тепла? Быть может, доброе солнышко ещё пригреет нас, прежде чем на долгие месяцы небо затянется серыми тучами? Сам того не замечая, ты начинаешь клянчить у природы погожие деньки, с которыми ещё не готов расстаться.
Когда Валера и Ваня уехали, у меня стало заметно больше свободного времени, потому что с остальными ребятами я общался значительно реже. Это время я стал посвящать учёбе, и мои оценки существенно улучшились. Я даже начал брать книги в библиотеке и заниматься дополнительно. Валера тоже делал успехи в учёбе – ему было стыдно приносить домой двойки и показывать их Петру Сергеевичу и Екатерине Ивановне. Кроме того, он учился в той же школе, где они вели уроки. И если Петру Сергеевичу не удалось привить ему интерес к математике, то на уроках биологии Валера вслушивался в каждое слово Екатерины Ивановны. К тому же в восьмом классе началась химия, которой Валерка тоже заинтересовался. Ему удалось окончить школу с отличием, а за четыре года его интерес к химии только возрос. Валера поступил в Первый МГМУ имени И. М. Сеченова, где продолжил успешно учиться.
Что касается меня, то мне в старших классах больше полюбилась физика. Я много занимался самостоятельно, и мне удалось поступить на механико-математический факультет МГУ. В университетские годы мы стали чаще видеться с Валерой, и наша дружба только крепчала.
К концу нулевых годов, когда во всю силу заработали программы международного обмена студентов, Валере выпала возможность пройти ординатуру в Техасе, что дало ему серьёзный карьерный толчок.
Сейчас две тысячи семнадцатый год. Валера работает хирургом в одной из московских больниц. У него своя квартира в Москве, замечательная любящая жена Вика и двое подрастающих сыновей: Павел и Борис. Я тоже осел в столице и сейчас работаю инженером в крупной компании, которая конструирует самолёты и другие летательные аппараты. Как и мой друг, я удачно женился на хорошей девушке с прекрасным именем Алёна. Четыре года назад у нас родилась красивая девочка, которую мы назвали Леной. Она оказалась очень способной, и в детском саду её определили в группу к самым смышлёным ребятам.
С Валерой мы дружим семьями и видимся чуть ли не каждые выходные. У нас есть одна неизменная традиция. В семье Валеры больше мужчин, поэтому в День защитника Отечества мы с Алёной и Леной приходим к ним домой с поздравлениями. Он же с Викой и сыновьями приходят к нам спустя две недели поздравить моих дорогих женщин с Восьмым марта.
Что касается Вани с Настей, то они расстались в десятом классе. Ваня остался жить в Можайске; высшего образования он не получил. А Настя, насколько я знаю, уехала в Санкт-Петербург, где вполне удачно вышла замуж за программиста. Больше о её судьбе мне ничего не известно.
Годы покрыли лица моих родителей многочисленными морщинами и окрасили их волосы в серый цвет, но в душе они остаются ещё довольно молодыми и продолжают вести подвижный образ жизни. Они остались жить в Сосновке, свежий воздух им нравится больше шумных проспектов столицы. Но они часто приезжают к нам в гости, да и мы с женой и дочкой охотно их навещаем. Моя мама и Алёна очень поладили и довольно тесно общаются. Нередко на мой день рождения они готовят мне совместный подарок.
Пётр Сергеевич и Екатерина Ивановна уже состарились и ушли из школы, но чувствуют себя вполне хорошо. Валера продолжает заботиться о них как о своих родных. Я тоже их иногда навещаю. В прошлом году мы были на их золотой свадьбе.
Я часто вспоминаю весну девяносто восьмого, когда одним апрельским днём, быть может, вся моя жизнь изменилась. То были необычная весна и необычное лето, которые навсегда запомнятся мне как самые яркие воспоминания моего занесённого пургой времени детства. В то лето я понял, что друзья бывают только настоящими, а всех других мы именуем друзьями ошибочно. Я осознал, что только те чувства, которые мы проносим через тяжёлые испытания, являются искренними. И конечно же, в то лето у меня не осталось сомнений в том, что мы должны ценить и беречь своих родных, ведь их присутствие рядом с нами – самый ценный из
всех подарков судьбы.
Я напоминаю тебе, дорогой читатель, что меня зовут
Ефим Скворцов. Я герой вымышленной истории о невымышленном поколении детей, которые не носили сотовых
телефонов в карманах брюк и не имели компьютера на своём письменном столе. Я прощаюсь с тобой и желаю тебе всего доброго.
***
Кстати, вы бы хотели узнать про все пять этапов принятия осени как неизбежного? Тогда слушайте!
Четвёртый этап – депрессия – начинается в конце сентября, когда бабье лето отступает и приходит похолодание. Дни становятся короткими, серыми и дождливыми. Впереди ещё много холодных ливней и длинная снежная зима. Ну как же тут не впасть в депрессию? Однако совсем скоро на деревьях становится ещё меньше листьев, удлиняются ночи, появляются заморозки, а солнце выглядывает всё реже и уже совсем не греет. И ты понимаешь, что ещё неделю назад было не так плохо: светало раньше, темнело позже, солнышко баловало нас мягким теплом между холодными дождями, а клён под окном ещё не сбросил последние листья. Ты осознаёшь, что сейчас каждый день на вес золота, ведь следующий будет ещё холоднее, короче и тусклее. Именно в этот момент наступает последняя стадия – ты принимаешь осень такой, какая она есть, и перестаёшь грустить. Да и зачем вообще грустить? Ведь обязательно наступит весна! Да только одна беда: как известно, весна в Центральной России – явление своеобразное и крайне капризное.
Конец
