Читать книгу: «Уалий», страница 4
– Слава небесам, вы целы! – воскликнул конюх, помогаю Тирру подняться.
– Не надо, я сам, – недовольно буркнул Тирр.
Он поднялся с земли и принялся отряхиваться.
– Не ушиблись, – спросил конюх.
Тирр только отмахнулся рукой. Он был мрачен и избегал смотреть на меня, словно стыдясь своей неудачи, хотя стыдиться было нечего.
– Поспешим, – сказал Тирр. – Скоро начнутся занятия. Хочешь послушать?
– Конечно, – ответил я.
Глава VII. Красавица Ирис и консул
Учительницу Тирра звали Ирис. Я сразу узнал в ней девушку, этим утром промчавшуюся мимо меня в повозке у берега реки. Узнала ли меня она? Не знаю. Она лишь неясно улыбнулась, когда Тирр представил меня, сказав, что я его друг и посижу вместе с ним на занятиях.
Учебный класс был светлым и просторным. Легкий ветерок иногда врывался сквозь открытое окно, играя белыми занавесками. Повсюду стояли цветы в горшках. Тирр сказал, что это Ирис принесла их. До этого у Тирра была другая учительница, и цветов в классе не было. Мы с Тирром сидели за большим письменным столом посреди класса. Подле нас стояла баночка с чернилами и увесистый серебряный стакан с перьями для письма. Здесь же лежали заточенные карандаши и стопка тетрадей. Вдоль стен тянулись шкафы, уставленные стеклянными колбами и причудливыми измерительными приборами. Я вздрогнул, увидев человеческий скелет, притаившийся в углу.
– Он не настоящий, – сказал Тирр, перехватив мой взгляд. – Сделан из гипса. Мы используем его на занятиях по анатомии.
– Выглядит очень натурально, – ответил я.
У окна на деревянной триноге стоял телескоп. А рядом на стене висел атлас звездного неба в золоченой раме. Из дальнего конца класса на меня взирали с постаментов мраморные изваяния каких-то важных людей. Должно быть, это были известные ученые или исследователи. Все было так не похоже на школу, куда я ходил в деревне. Классная комната в моей деревенской школе была меньше, а людей в ней больше. Нас было семнадцать или двадцать учеников. Точно не помню. Было очень тесно. Мы сидели по три человека за узкими партами и вечно мешали друг другу локтями. Стены там были голыми и обшарпанными. И телескопа у нас не было. Занятия в деревенской школе начинались с раннего утра. Зимой светало поздно, и во время первого урока мы писали при свете свечей. От этого тетради у нас вечно были перепачканы воском. Было холодно. Руки стыли. Приходилось согревать их своим дыханием. Когда писать было не нужно, сидели в варежках. Помню нашего учителя. Помню его очки с толстенными линзами и то, как он щурился, когда снимал их, чтобы протереть. С детства мы привыкли писать мелким почерком, потому что бумага стоила дорого. Раз один мальчишка из нашего класса почти месяц писал на листочках, которые мы поочередно вырывали из своих тетрадей и давали ему, пока у его родителей не появились деньги. Потом школу закрыли.
Я бросил взгляд в тетрадь Тирра, где он крупными ровными буквами написал сегодняшнее число и месяц. Тем временем, Ирис намочила тряпку и начисто протерла черную поверхность доски от разводов мела.
– Я планировала устроить контрольную работу по пройденному материалу, – сказала она, поворачиваясь к нам. – Но поскольку сегодня с нами Уалий, мы начнем новую тему, чтобы всем было интересно. Поговорим о системе государственного устройства.
Вдруг она задумчиво поглядела на меня. Словно хотела спросить, имею ли я хоть малейшее представление о том, что это такое. Но в последний момент передумала. Возможно, боясь обидеть.
– Да, об этом и поговорим, – сказала она, улыбнувшись.
– Скажите, Ирис, – обратился к ней Тирр. – Это правда, что мы одни во вселенной? Не считая небесных теней.
– Это сложно утверждать наверное. Но говорят, что это именно так.
– Кто говорит? – уточнил Тирр.
– Академия наук. И жрецы, разумеется.
– Откуда же им знать? У них есть доказательства?
– На то они и жрецы, – ответила Ирис. – Они обладают особыми источниками знания о мире. Такими источниками, которые лежат за гранью науки, а потому не нуждаются в подтверждениях и доказательствах.
Тирр задумался на мгновенье, но сдаваться не собирался.
– Ну, хорошо, – сказал он. – Со жрецами все ясно. А ученые из Академии наук … отчего они уверены, что за облаками нет жизни?
– Они не уверены, – ласково улыбнулась Ирис. – Но дважды люди пытались заглянуть в неизведанное. И оба раза были неудачны.
– Расскажите, – попросил Тирр.
Ирис присела на край стола и плавными движениями расправила складки платья.
– Хорошо, – сказала она. – Первого человека, который решился заглянуть за облака, звали Сурих Рябой. Он был обычным сапожником, но раз вбил себе в голову, что за облаками найдет чудесную страну, и уже не мог отделаться от этой мысли. Вместе с горсткой чудаков он отправился на край земли. Там он сел в деревянную бочку и на длинном канате его спустили вниз, за самые облака, сколько хватило каната. Когда его вытащили обратно, Сурих рассказывал, что уже и не надеялся вернуться живым. Он рассказывал, что за облаками нет чудесной страны, а есть лишь безмолвие, холод и туман, от которого кровь стынет в жилых.
Мы с Тирром переглянулись.
– А кто был второй? – спросил Тирр.
– Имя второго смельчака я забыла, – призналась Ирис. – История его закончилась печально. Он решил превзойти Суриха Рябого. Он тщательно подготовился. Вместо бочки смастерил прочную и легкую корзину. Взял с собой теплую одежду. Погрузил на телеги огромную тяжелую катушку и несколько канатов, каждый из которых был длинней и крепче каната Суриха. Вместе с ним на край земли отправились с десяток помощников. Там, на краю пропасти, они закрепили катушку, соединили и обматали вокруг нее канаты. В назначенный день смельчак начал спуск и вскоре скрылся в тумане облаков. Когда же через несколько часов корзину вытащили обратно, она была пуста.
У меня муражки побежали от этого рассказа. Нужно быть совершенно безумным, чтобы решиться на такой поступок, подумал я. И ради чего? Ирис даже не помнила имени смельчака. А мы с Тирром и вовсе слышали эту историю впервые.
– Но мы совсем отклонились от темы, – вновь заговорила Ирис, поднимаясь.
И взяв кусочек мела, она красивыми буквами вывела на доске: "Система государственного устройства".
* * *
После занятий настало время обеда. Мы отправились с Тирром в столовую комнату на первом этаже. Тирр уселся за один конец стола, а мне предложил занять другой. Это было очень забавно, потому что стол был очень длинный. Такой длинный, что не влез бы ни в одну из комнат в доме моей семьи. Откуда ни возьмись, появился дворецкий с подносом в руках. Он был в черном пиджаке, белой рубашке и белых перчатках, и при бабочке. Через одну руку у него было перекинуто белоснежное полотенце. Поздоровавшись, он чинно направился к Тирру.
– Сначала гостю, – сухо сказал Тирр.
– О, простите, – ответил дворецкий, смутившись.
Развернувшись, он направился ко мне. Подойдя, он поставил передо мной поднос с приборами и собирался уже сервировать, как Тирр снова остановил его:
– Сколько можно повторять, что сервируют с правой стороны, – недовольным голосом произнес Тирр.
– О, прошу прощения, – еще больше смутился дворецкий.
Он снова взял поднос в руки. За моей спиной была стена, и приблизиться ко мне справа можно было только обойдя вокруг всего стола. Чувствуя себя виноватым, бедняга дворецкий так заторопился, что на полпути запнулся о ковер и едва не рухнул на пол. Приборы и тарелки со звоном подпрыгнули на подносе. Лишь чудом все не разлетелось по полу. Тирр лишь покачал головой. Я заметил, как дрожали руки дворецкого, когда он расстилал передо мной салфетку и раскладывал на ней столовые принадлежности. Он нервничал. И от этого движения его были смешны и неловки. Тирр не спускал с него глаз. А дворецкий чувствовал на себя взгляд господина и не поднимал головы. В комнате царило тягостное молчание.
Покончив с сервировкой, дворецкий исчез. Вскоре он снова появился, толкая перед собой столик на колесиках, уставленный блюдами с солеными овощами, сырами и хлебом. А в глиняных горшочках оказалось жаркое. Едва дворецкий поднял крышку, как воздух наполнился ароматом мяса и трав, так что в животе у меня само собой заурчало. Внезапно я осознал, что страшно голоден. Мне хотелось накинуться на все это и проглотить. Огромных усилий мне стоило взять себя в руки. Я взглянул на Тирра, решив все повторять за ним, чтобы не выглядеть невоспитанным чурбаном. А Тирр неторопливо заткнул за воротник салфетку и вонзил кончик вилки в кусочек мяса, проверяя, хорошо ли тот приготовлен. Вдруг лицо его выразило недовольство. Поддев кусочек, Тирр ловко перенес его на пустую тарелку и попробовал разрезать. Получилось не сразу. Мясо было жестковато.
– Позови сюда повара, – приказал Тирр дворецкому, откладывая в сторону приборы.
– Слушаюсь, – ответил дворецкий, исчезая в дверях.
А у меня снова заурчало в животе. Лично мне было наплевать, что мясо получилось недостаточно мягким. Я просто хотел есть. К тому же, не знаю как на вкус, а пахло жаркое нестерпимо хорошо. И все же вслед за Тирром я положил вилку на стол.
Появился повар, бородатый верзила, которого я уже хорошо знал. Не дожидаясь, что скажет Тирр, он прямо с порога принялся защищать себя.
– Это все негодяй мясник, наглый мошенник! Ведь я предупреждал, что ему нельзя верить. Подсунул вам скверную вырезку. Сухую и жилистую …
– Причем тут это, – оборвал его Тирр. – Вырезка была хорошей. Я сам ее выбирал …
– То-то и оно, что сами, – буркнул повар.
– Ты куда клонишь? – вспылил Тирр. – Думаешь, я не могу отличить хороший кусок мяса от плохого?
– Каждый должен заниматься своим делом. Вот что я думаю.
– Что?! Да кто ты такой, чтобы мне указывать! Пошел прочь.
Сделавшись мрачнее тучи, бородатый повар с обиженным видом вышел из столовой, сердито сопя. Было слышно, как он громко хлопнул дверью где-то в конце коридора.
– У меня нет слов, – возмутился Тирр. – Приготовил отвратительное жаркое и еще имеет наглость свалить вину на меня. В следующий раз вычту из его жалованья за испорченные продукты, будет знать … Ты видишь, Уалий?! Слуги в этом доме совсем распоясались. Потеряли всякий страх. Одни бездельники, другие – мошенники. Нашего повара невозможно отправить на базар. Сколько монет не дашь, несколько обязательно прилипнут к его рукам. Его послушать, так цены растут каждый день!
Тирр рассказывал все это, быстро расхаживая взад и вперед.
– Надо с этим бороться, – сказал он, останавливаясь и глядя в окно.
Воспользовавшись случаем, я подцепил со стола кусочек сыра и быстро сунул в рот. Сыр показался мне удивительно вкусным.
С улицы послышался топот копыт и чьи-то голоса.
– Дядя приехал, – произнес Тирр и повернулся ко мне – Пойдем, я вас познакомлю.
Поднимаясь со стула, я бросил последний печальный взгляд на сыры, и на свежий хлеб, и на жаркое в горшочке. В животе протяжно заныло. Поесть мне так и не удалось.
Нечаянно я нащупал в кармане полицейский свисток. После всего увиденного в поместье он показался мне жалкой безделушкой. Было просто глупо пытаться удивить им Тирра. И я засунул его поглубже.
* * *
Мое знакомство с дядей Тирра произошло у него в кабинете. Я сильно волновался. Никогда мне до этого не доводилось видеть консула. Он читал, откинувшись в кресле, когда мы вошли. Я по-другому себе его представлял. Мне запомнился его усталый спокойный взгляд. Он поднялся навстречу нам. Ласково потрепав Тирра по голове, он протянул мне руку. Я пожал ее, и волнение мое сразу отступило, словно спокойствие консула передалось и мне. Голова его была гладко выбрита. На виске виднелась татуировка в виде змеи – символ власти. Глаза показались мне немного печальными. И в то же время они выражали тепло. Взгляд был внимательным, но не тяжелым. Его взгляд не заставлял чувствовать неловкость. Даже напротив. Пока он разговаривал с Тирром, я мог как следует его разглядеть. У него был крупный нос и жилистая шея. Ростом ниже моего отца. Я представлял его выше. Брови темные. На лбу глубокие морщины. Лицо его оставалось серьезным, при этом меня не покидало ощущение, что внутри себя консул улыбается. Движения его были неторопливы и расслаблены. И ничто не выдавало его мысли. На всем протяжении разговора выражение лица его не менялось. Он задал мне несколько обычных вопросов, какие люди задают друг другу из вежливости, и неожиданно предложил обучаться наукам вместе с Тирром, сказав, что это пойдет на пользу нам обоим. Тирр безумно обрадовался этой идее. Не сдержавшись, он даже ткнул меня по-дружески в плечо. Напоследок консул сказал, что был рад познакомиться со мной.
Мы с Тирром уже направились к двери из кабинета, когда консул, опускаясь в кресло, вдруг негромко произнес: "Следующая".
Подумав, что обращаются к нам, мы с Тирром обернулись. И я увидел нечто заставившее меня замереть. Металлическая подставка на письменном столе консула, в которой лежала раскрытая книга, вдруг ожила и с тихим механическим жужжаньем перевернула страницу.
– Что ты сказал, дядя? – спросил Тирр.
– Ничего, – ответил Консул.
Тирр кивнул. И мы вышли из кабинета.
– Что это была за штука? – спросил я, стараясь скрыть охватившее меня волнение.
И еще прежде, чем Тирр успел объяснить, я уже знал ответ. То был листопереворачиватель – исчезнувшее из дома изобретение профессора Кварца!
Глава VIII. Сонные пилюли
В тот же вечер я снова принялся расспрашивать Эрудита об исчезновении профессора Кварца.
– Давай же, напряги память! – говорил я ему.
– Но я уже все рассказал. Все что знаю, – отвечал Эрудит.
– Ты хоть помнишь, как выглядел тот человек, похитивший профессора?
Эрудит задумался.
– Кажется, помню …
– Ну …
– Обычный человек, – ответил Эрудит. – Ничего особенного. Разве что …
– Что?
– На левом виске у него была …
– Татуировка!? – выкрикнул я.
– Да, татуировка, – подтвердил Эрудит.
– В виде змеи!?
– Именно так, – ответил Эрудит.
Схватившись за голову, я молча сел на край кровати.
– Не может быть! Неужели вы знаете этого человека? – догадался Эрудит и захлопал глазами, как делал всякий раз, когда был сильно удивлен.
Эта его привычка подражать человеческому поведению меня всегда страшно забавляла. Ведь как бы жестоко это не прозвучало, несмотря на весь своей интеллект, Эрудит был механизмом. Таким же, как часы, которые делал мой отец. Только более сложным механизмом. Честно признаться, с того самого дня, как я нашел Эрудита на чердаке, меня распирало от любопытства узнать, как он устроен был внутри. Однажды я даже предложил Эрудиту провести вскрытие, но он пришел в ужас от этой затеи. Напрасно я убеждал его, что бояться нечего, потому как я отлично управляюсь с отверткой и много раз без помощи отца разбирал и заново собирал самые разные часы. Все было тщетно. Эрудит наотрез отказался участвовать в таком научном эксперименте и даже обиженно заявил, что у него есть чувства и душа.
– Так вы знаете человека, который похитил профессора?
– Кажется, знаю, – ответил я.
– Кто же он?
Вместо ответа я встал и заходил по комнате. Эрудит не спускал с меня глаз. Неужели профессора в самом деле похитил дядя Тирра? Это с трудом укладывалось в голове. Изображение змеи на виске было позволено иметь немногим, и все же консул был не единственным. Змея являлась символом власти. Жрецы и советники наместника тоже были отмечены этим знаком. Просто совпадение? А как объяснить листопереворачиватель? Откуда он был у консула? Внезапно ко мне пришла мысль.
– А ты сможешь опознать этого человека? – спросил я Эрудита.
– Думаю, смогу, – ответил Эрудит. – Можно поинтересоваться, что вы задумали?
– Скоро узнаешь, – ответил я.
Я стремился развеять любые сомнения. И единственным способом сделать это – было устроить Эрудиту и консулу свидание. Причем консул, разумеется, не должен был ничего знать. Идея была отличной. Мысленно я похвалил себя. А как воплотить ее в жизнь? Весь вечер я ломал себе голову, но так ничего и не придумал.
За ужином, набравшись смелости, я рассказал родителям о приглашении консула учиться вместе с Тирром. Воцарилось молчание. Отец даже перестал жевать, а его рука с вилкой так и замерла в воздухе.
Мама первой нарушила тишину.
– Это же просто замечательно, – произнесла она.
Улыбнувшись, она мягко коснулась плеча отца.
– Милый, ты слышал? Наш сын сможет учиться!
– Слышал, – только и ответил отец.
– Разве ты не рад? По-моему, это хорошая новость.
– Время покажет, – ответил отец и продолжил жевать, давая понять, что разговор окончен.
На следующее утро я поднялся раньше прежнего. Мама велела одеть мне новую рубашку и проследила, чтобы я умылся и почистил уши. После она аккуратно причесала мне волосы и усадила завтракать. Мы были в кухне вдвоем. Мирра еще спала, а отец уже работал в мастерской.
– Отцу не понравилось, что я буду учиться, – сказал я, жуя хлеб.
– Это не так, – ответила мама. – Он рад за тебя. Просто …
– Просто что?
– Просто он не доверяет людям вроде консула.
– Почему? Консул плохой человек?
– Вовсе нет …
– Тогда почему?
– Потому что и консул и твой Тирр … они люди из другого мира.
– Как это?
– Ты поймешь, когда вырастишь, – уклончиво ответила мама. – А теперь ешь, не то опоздаешь.
Вскоре с улицы донесся топот копыт. То за мной приехала повозка, чтобы отвезти в поместье. Солнце едва показалось из-за холмов. На улице было прохладно. Над землей клубился серый туман. Укутавшись в шерстяной платок, мама вышла на крыльцо. Извозчик в длинном плаще помог мне забраться в повозку и прищелкнул кнутом. Лошади дружно дернули гривами и быстро помчали нас прочь. Я обернулся. Прислонившись к двери, мама махала мне вслед. Из соседских окон на меня украдкой косились люди, разбуженные шумом повозки в столь ранний час. В их взгляде было недоверие.
* * *
– Знаешь, какой сегодня день? – спросил меня Тирр, едва я спрыгнул с повозки.
– Какой?
– Сегодня мы идем к Вайло, – многозначительно сказал Тирр, будто это все должно было прояснить.
Меж тем, я понятия не имел, кто такой Вайло. Тирр критически оглядел меня с ног до головы и произнес:
– Надо бы тебе переодеться. Пойдем.
Я последовал за Тирром внутрь поместья. Мы поднялись по широкой каменной лестнице на второй этаж, миновали коридор и очутились в просторной светлой комнате. Посреди нее прямо на ковре валялись несколько деревяшек, молоток, гвозди, плоскогубцы, кусок веревки, моток проволоки, стрела с самодельным железным наконечником и несколько металлических пластин разной формы. На письменном столе у окна был развернут огромный лист пергамента с нанесенными на него неясными обозначениями. Тут же в беспорядке валялись карандаши, линейки и циркуль. Широкая кровать была не заправлена. На полках шкафов стояли книги и металлические фигурки солдат.
– Добро пожаловать, – весело сказал Тирр. – Моя комната. Чувствуй себя как дома. Собираю арбалет, – сказал он, переступая через разбросанные на ковре деревяшки.
В следующий миг он открыл дверцы высокого шкафа и принялся рыться в нем, время от времени выбрасывая на пол какие-то вещи. Наконец, он нашел то, что искал.
– Держи, – сказал он, протягивая мне штаны и куртку из грубой плотной ткани.
– Зачем это? – спросил я.
– Не собираешься же ты ходить по лесу в белой рубашке?
– А что, мы идем в лес? – удивился я.
– Говорю же, сегодня мы идем к Вайло, – ответил Тирр и всучил мне в руки куртку. – Сапоги под кроватью.
Решив не спорить, я переоделся. Тирр тем временем склонился над столом. Вооружившись циркулем и линейкой, он с серьезным и сосредоточенным видом что-то отмерил и обозначил на листе пергамента.
– Куда это можно …?
– Брось на кровать, – ответил Тирр, не оборачиваясь. – Готов? Сапоги надел? Ну, пошли.
До полудня мы втроем бродили по лесу. Вайло учил нас, как с помощью ножа и веревки смастерить ловушку на пушного зверя. Мы с Тирром поочередно установили несколько подъемных петель с приманкой. Получилось неплохо. Вайло даже похвалил нас. Он был немногословен и на вид угрюм. Сложно было определить его возраст. Его лицо с грубой бронзовой кожей все было испещрено морщинами. Но темные прямые волосы, доходившие до плеч, оставались нетронутыми сединой. Голос его был глухим и тихим, всякий раз заставляя нас с Тирром смолкать и прислушиваться. Широкие штаны Вайло так сильно выцвели от времени, что невозможно было сказать, какого они цвета. На поясе у него висел кинжал в кожаном чехле. Время от времени с его помощью он срезал с деревьев молодые побеги и бережно складывал в маленький мешочек, который носил в кармане. А иногда, присев на корточки, Вайло вырывал из-под земли странной формы коренья и подолгу в задумчивости жевал, пока мы с Тирром терпеливо ждали подле него.
К тому времени, когда солнце повисло прямо над нашей головой, мы с Тирром порядочно устали и проголодались. Словно почувствовав это, Вайло объявил, что настало время сделать привал и повел нас на север.
Вскоре мы вышли к реке. По обеим сторонам ее тянулся густой лес, но пения птиц слышно не было. Все заглушал шум течения. Я опустил руку в воду и сразу вытащил обратно. Вода была такой холодной, что обжигала кожу. Несмотря на это, Вайло до колен задрал штаны и босиком вошел в реку. В руках он держал древесное копье, которое только что сам вырезал из ветви ольхи. Занеся копье над головой, он замер и принялся ждать. Через пару минут в воде блеснула чешуя. С быстротой ястреба Вайло ударил копьем, а когда поднял в воздух – на нем трепыхалась жирная рыба.
Пока Вайло на берегу разделывал рыбу, мы с Тирром развели костер и принялись поджаривать хлеб.
– Я тут задумал кое-что, – заговорщицки произнес Тирр. – Хочу проучить Йошека, нашего дворецкого.
– Чем же он провинился? – спросил я.
– Таскает у дяди снотворное.
– Зачем? – удивился я.
– Повадился принимать его перед сном. Выпивает горсть пилюль и храпит всю ночь так, что стены трясутся. Поможешь?
– А что ты задумал?
– Еще не знаю, – ответил Тирр, пожав плечами. – Но мы должны отучить его от этой гнусной привычки. Во-первых, нехорошо брать чужое. А во-вторых, его обязанность следить за порядком в доме и днем и ночью. Вместо этого он спит мертвецким сном, так что трубой не разбудишь. Случись что, помощи от него не дождешься.
– Ну ладно, – ответил я. – Раз так, то я помогу.
– Отлично, – обрадовался Тирр. – Я знал, что могу на тебя положиться.
Появился Вайло с походным котелком в руке. Водрузив котелок над костром, он уселся рядом с нами и молча принялся ждать. Вскоре до нас донесся сытный запах рыбной похлебки. Похлебка показалась мне удивительно вкусной. Быть может, оттого, что я был страшно голоден. Не знаю. Но я все съел и попросил добавку.
После обеда мы удобно устроились на траве и позволили себе отдохнуть. Вайло достал деревянную трубку, неспешно набил табаком и закурил, пуская густые клубы дыма. Солнце ласково припекало лицо. Иногда с реки налетал ветерок, поднимая и развеивая в воздухе догорающие угольки.
– Правда, что в здешних лесах живут отступники? – спросил Тирр.
– Нет, – ответил Вайло – Они живут много дальше, на севере.
– А правда, что у них там целые деревни? – спросил я.
Вайло молча кивнул, щуря глаза от дыма.
– Откуда ты знаешь? – спросил Тирр.
– Я видел это собственными глазами, – ответил Вайло.
– Правда? Кода?
– Это было давно, – ответил Вайло. – Я тогда был еще совсем молод.
– Расскажи нам, – попросил Тирр.
И Вайло стал рассказывать.
– Однажды я несколько дней кряду преследовал лесного оленя и далеко ушел от родных мест. Я был молод, неопытен и отважен. Увлекшись погоней, я не заметил, как оказался посреди непроходимых болот. Болота эти источали ужасные зловония и служили прибежищем разным гадким тварям. Но хуже всего были полчища комаров. Они пили мою кровь и днем и ночью, не давая ни сна, ни отдыха. Несколько дней блуждал я по колено в воде. Раз дно ушло у меня из-под ног, и болото едва не поглотило меня. Лишь чудом я спасся, уцепившись за ветку. Я обессилил и не надеялся уж воротиться домой, как вдруг услышал голос. Я пошел на него сквозь зловонный туман … и о чудо! Я очутился на твердой земле. Вскоре деревья расступились, и я увидел прекрасную девушку с кувшином в руке. Склонившись над ручьем, она пела, но замолкла, увидев меня. Тут силы меня оставили. В глазах помутилось, и я упал на землю без чувств. Очнулся я в незнакомом доме. Там пахло душистыми травами и хлебом. Открыв глаза, я вновь увидел перед собой ту девушку. Оказалось, что я был в доме ее родителей. Еще целую неделю я был так слаб, что не мог подняться с постели. И все это время хозяева дома заботились обо мне и делили со мной кров и пищу. Поначалу Иона – так звали девушку – боялась меня и подходила к моей постели лишь для того, чтобы принести еду. Но вскоре от ее страха не осталось и следа. Мы подолгу разговаривали с ней, и те дни были самыми счастливыми в моей жизни. От Ионы я узнал, что семья ее не желала мириться с гнетом наместника, а потому вместе с другими людьми они бежали далеко в леса, где основали деревню и стали жить по своим законам. Разумеется, они были объявлены отступниками. Но им до этого было мало дела. Непроходимые болота надежно укрывали их от глаз наместника. Что же до меня, то вскоре я окреп и не мог дольше оставаться в доме родителей Ионы. Эти благородные люди и так были ко мне слишком добры. К тому же, своим присутствием я каждый день подвергал их опасности, ведь они скрывали меня от жителей деревни. В деревне отступников я был чужаком. А чужак вызывает лишь страх и недоверие. И вот настало время расставаться. В груди у меня защемило от тоски, когда на прощанье я сжал в своей ладони руку Ионы. На память она подарила мне амулет. Я и по сей день ношу его на шее. Чем дальше удалялся я от деревни отступников, тем тверже становилось мое решение однажды вернуться обратно. Много месяцев я вынашивал план в голове. Наконец, продав дом, я отправился навстречу судьбе. Странно устроен человек. Спустя неделю пути сквозь непроходимые леса я вновь был окружен зловонными болотами, но чувствовал себя совершенно счастливым, и сердце мое наполнялось ликованием при мысли о скорой встрече с Ионой. Но счастью не суждено было сбыться. Там, где раньше стояла деревня, я нашел лишь развалины, да обуглившиеся доски. Земля была испепелена, а трава и деревья выжжены на многие сотни метров вокруг. И до сих пор я не знаю, что стало с жителями деревни … жива ли Иона.
Воцарилось долгое молчание.
– Так это были небесные тени? – спросил я.
– Да, – ответил Вайло. – Ни одно другое существо не способно так безжалостно разрушать.
* * *
Под вечер мы вернулись в поместье. Я написал короткое письмо родителям, что останусь ночевать у Тирра, и отправил со слугой. Стемнело. В половине десятого мы с Тирром спустились в кухню, где Йошек, дворецкий, должен был приготовлять корм для черного пса. Кроме него в кухне уже никого не было. В очаге догорал слабый огонь. Кастрюли и тарелки были вымыты и разложены на сушилках вдоль каменных стен. Полотенца и фартуки аккуратно висели на веревке, растянутой между двумя стенами в самом углу кухни. Здесь же висел пучок сухой травы. Йошек не слышал, как отворилась дверь. Стоя к нам спиной, он вскрывал большую банку с тушенкой, а затем вывалил ее содержимое в жестяное ведро. Тут же подле него стояло еще с десяток банок. Неужели цепной пес мог за раз все это съесть?
– Добрый вечер, Йошек, – поздоровался Тирр.
Йошек вздрогнул и обернулся. Пустая банка выскользнула у него из рук и покатилась по полу.
– Добрый вечер, – растерянно ответил Йошек. – Простите, я не слышал, как вы вошли.
Нагнувшись, он подобрал банку с пола и поставил рядом с остальными.
– Готовишь ужин для нашего питомца?
– Да, – ответил Йошек, выжидательно глядя на Тирра.
А Тирр вовсе не торопился объяснять причину своего появления. Вместо этого он подошел к ведру с кормом, заглянул в него и сморщился.
– Неужели это можно есть? – спросил он.
– Не знаю, – ответил Йошек, пожав плечами. – Не я составляю рацион для пса.
– В самом деле? – удивился Тирр. – Кто же?
– Ваш дядя.
– Мой дядя?
– Именно так, – подтвердил Йошек.
– И что же входит в рацион? – поинтересовался Тирр.
– Мясо. Рыба, само собой …, – ответил Йошек. – Еще крупы, овощи и молоко. Каждый день что-нибудь разное.
– Ничего себе, – многозначительно произнес Тирр.
Повисло молчание. Йошек недоверчиво поглядывал то на меня, то на Тирра. Он явно не верил, что Тирр появился в кухне лишь за тем, чтобы поинтересоваться рационом черного пса. Лицо дворецкого было напряжено. Он старался учтиво улыбаться, но получалось натянуто. Сцепленные на груди пальцы рук нетерпеливо подрагивали, выдавая его беспокойство.
– Йошек, – обратился к нему Тирр. – Ты не замечал, что из шкафа в гостиной пропадают снотворные пилюли?
– Эээ … нет, – ответил Йошек, побледнев.
– Я думаю это кто-то из слуг, – продолжил Тирр непринужденным голосом. – Может быть, ты видел кого-нибудь?
– Думаю, нет, – ответил Йошек.
– Ты уверен? Попытайся вспомнить.
– Дайте подумать, – Йошек с силой принялся потирать висок, словно и вправду старался напрячь память. – Нет. Боюсь, я ничего такого не замечал.
– Дело в том, что я волнуюсь за того, кто берет эти пилюли, – произнес Тирр, при этом лицо его выразило озабоченность.
Говорил Тирр очень убедительно. В отличие от Йошека он прекрасно владел собой. Даже я готов был ему поверить, хотя и знал, что Тирр всего лишь разыгрывает представление. Таков был наш с ним план.
Йошек хотел что-то сказать, но от волнения горло его пересохло, голос сорвался и он издал только невнятный сиплый хрип. Ему пришлось откашляться прежде, чем он сумел продолжить разговор.
– Простите, – сказал Йошек, прочистив горло. – Позвольте поинтересоваться о причине вашего волнения.
– Видишь ли, Йошек, – ответил Тирр. – Пилюли имеют одно неприятное побочное действие. Лунатизм. Да, да. Человек, принимающий эти снотворные пилюли, через некоторое время становится лунатиком и начинает ходить во сне. А ведь это может быть опасно.
– Лунатизм … ? – только и сумел вымолвить Йошек.
– А главная опасность в том, – продолжал Тирр. – Что если вовремя не прекратить прием пилюль, то последствия могут быть необратимыми. И тогда несчастный навечно будет обречен страдать этим недугом.
Вид у Йошека был совершенно потерянный.
– Что ж я обязательно передам ваши слова, если встречу этого человека, – медленно произнес он, глядя на Тирра.
– Обязательно передай, – одобрительно ответил ему Тирр. – И помни. От этого может зависеть чья-то жизнь.
Мы вышли из кухни, оставив Йошека наедине с его мыслями. Оба мы едва сдерживали смех. Первая часть плана удалась на славу. Йошек поверил нам. Теперь оставалось только ждать. Мы устроились у Тирра в комнате и вскоре увидели из окна, как Йошек с ведром корма и фонарем в руках направляется дорожкой к старому саду, чтобы покормить черного пса. Он тяжело передвигал ногами, шел ссутулившись и весь словно сжавшись. Казалось, каждый шаг давался ему с великим трудом. Он шел к нам спиной, и я не мог видеть его лица, но отчетливо представлял застывшее на нем мученическое выражение. Я помнил, как сильно Йошек боялся черного пса. До жути боялся. А после того случая, когда цепной пес едва не сожрал его на наших с Тирром глазах … Даже сложно себе представить, как у Йошека еще хватало духу каждую ночь переступать границу старого сада, чтобы покормить этого зверя. Признаюсь, в тот миг мне сделалось жалко дворецкого. Но я быстро отогнал эти мысли. В конечном счете, мы с Тирром не задумали ничего дурного, а просто хотели немного проучить Йошека за его нездоровое пристрастье к снотворным пилюлям.
