Читать книгу: «Уалий», страница 2
– Тогда как же он выбрался? – спросил Тирр, усмехнувшись.
– Не знаю … не знаю, – в отчаянии простонал дворецкий, хватаясь за голову.
– Несдобровать нашему дворецкому, – сказал Тирр. – Если дядя узнает про пса, он решит, что Йошек забыл запереть ворота. А если пес вдобавок сожрет кого-нибудь за это время … Уфф … Тогда точно несдобровать нашему дворецкому.
От этих слов дворецкий тихо застонал. А Тирр лишь усмехнулся. Казалось, ему нравилось пугать Йошека. Мне стало жалко несчастного дворецкого.
– Может быть, пес подрыл лаз под забором? – предположил я. – Или где-нибудь в стене есть брешь.
Тирр задумался, а дворецкий поднял голову, и в глазах его впервые блеснул огонек надежды.
– Ну конечно же! Конечно! – воскликнул дворецкий.
Казалось, он готов был броситься ко мне и расцеловать.
– Об этом я не думал, – признался Тирр. – Мысль хорошая. Нужно пойти и проверить.
– Куда пойти? – оторопел дворецкий.
– Как куда? В старый сад! – ответил Тирр.
– В старый сад? – лицо дворецкого вновь сделалось бледным.
– Если там есть лаз под забором, мы обязательно отыщем его, – сказал Тирр.
– Но это самоубийство! – возразил дворецкий. – Что, если пес вернется и застанет нас там?! Тогда нам конец! Нет … я ни за что туда не сунусь!
– Тем хуже для тебя, – отвели Тирр невозмутимо. – Это был последний шанс доказать твою невиновность. Теперь точно не избежать гнева моего дяди. Пойдем, Уалий! Нам здесь нечего делать. Пускай Йошек сам выпутывается!
– Постойте! – закричал дворецкий. – Я согласен!
Глава III. В старом саду
Закутавшись в теплую одежду, мы шли между высоких елей и сосен по узкой тропинке, ведущей к старому саду. Впереди шел Тирр, за ним я. Дворецкий плелся последним. Вид у него был жалкий. Он был похож на заключенного, которого ведут на казнь. Он то и дело спотыкался. Мне казалось, что он вот-вот упадет в сугроб и останется лежать на снегу. Но он обреченно следовал за нами.
Вскоре мы подошли к воротам старого сада. Они были заперты на тяжелый стальной замок.
– Видите, ворота заперты. И все время были, – прошептал дворецкий.
– Ты мог сам запереть их, когда обнаружил, что пес сбежал, – ответил Тирр.
Дворецкий упал на колени и стал рвать на себе волосы.
– Ну почему … почему мне никто не верит!? – всхлипывал он. – Ворота все время были заперты. Готов поклясться своей жизнью. Я не знаю, не знаю, как удалось этому проклятому псу выбраться из сада …
– Возьми себя в руки и отопри ворота, – сказал Тирр. – Мы пришли сюда не слезы лить.
Дворецкий медленно поднялся со снега. Расстегнув плащ, он достал из шерстяного пиджака ключ на медном кольце. Трижды он повернул ключ в замке и тот громко щелкнул, и открылся. Заскрипела тяжелая дверь, и мы оказались внутри.
В глубине сада виднелся темный силуэт высокой башни, к которой вела занесенная снегом дорожка. Ели и сосны здесь не росли. А росли другие деревья, каких я раньше никогда не видел. Из-под сугробов торчали ветки кустов. У стены я заметил пару огромных пустых железных мисок, куда бросали корм для пса. А рядом на снегу валялись обглоданные кости. Дрожь пробежала у меня по спине.
Мы двинулись вдоль стены. Тщетно мы вглядывались в темноту, стараясь заметить следы подкопа или брешь в каменной кладке. Ничего такого видно не было. Ноги наши увязали в глубоком снегу. Идти с каждой минутой становилось все труднее. Вскоре мы окончательно выбились из сил, не исследовав и малой части старого сада. Мы остановились. Тирр опустился коленями на сугроб и принялся копать. Мы с дворецким молча наблюдали за ним. Вскоре Тирр уперся в мерзлую землю. Достав из кармана раскладной ножик, Тирр попытался с помощью него проделать углубление, но лишь напрасно затупил лезвие. Холод сделал землю твердой как камень.
– Ты хочешь сказать, что пес не мог вырыть лаз? – догадался я.
– Именно, – ответил Тирр.
Поднявшись, он отряхнулся от снега.
– Сад слишком велик, нам не удастся обойти его кругом, – сказал Тирр. – Но я уверен, что и брешь мы тоже не найден. Эти стены простоят здесь еще тысячу лет, прежде чем начнут разрушаться. Поглядите на них. Приходилось вам раньше видеть такие огромные камни? Чем дольше мы ходим здесь, тем лучше я понимаю одну простую вещь. Пес мог удрать отсюда только через ворота.
Слова Тирра прозвучали убедительно. Дворецкий обреченно опустил голову. Казалось, он не в силах больше отрицать свою вину и смирился. Я же не знал, что думать. Выходило, он действительно забыл закрыть ворота. А как иначе пес мог сбежать? И все же хотелось верить ему. Ведь не мог же человек так отчаянно лгать, рвать на себе волосы, почти рыдать, доказывая невиновность.
Тем временем, что-то привлекло внимание Тирра. Он направился к высокой каменной башне. Мы стояли как раз поблизости.
– Любопытно, – проговорил он, подходя к подножию башни, где в стене виднелась тяжелая металлическая дверь.
– Что там? – спросил я.
– Следы …, – ответил Тирр, указывая на них рукой.
И в самом деле! На снегу были заметны свежие человеческие следы!
– Это не ты здесь бродил? – обратился Тирр ко дворецкому.
– Что вы! – ответил тот испуганно. – Я дальше нескольких шагов от ворот в жизни не отходил. Наполнял миску пса и сразу обратно …
– Не врешь?
– Погляди на следы, – вмешался я. – Они лишь немногим больше наших с тобой. У Йошека же ступня куда длиннее.
– Верно подмечено, – ответил Тирр, и добавил задумчиво. – Стало быть, и не дядины.
– Чьи же тогда? – спросил я.
– Не знаю, – пожал плечами Тирр. – Ума не приложу, кому могло понадобиться бродить здесь вокруг башни. Странно. Очень странно.
– Напротив, – возразил я. – Ты же сам говорил, что люди думают, будто в саду зарыты несметные богатства. Ради денег многие готовы рискнуть жизнью.
При этих моих словах Тирр враждебно поглядел на дворецкого.
– Уж не твой ли это сообщник?! – сказал он, хватая дворецкого за рукав как вора. – Признавайся, негодяй! Ты специально оставил ворота открытыми, чтобы пес сбежал и оставил сад без охраны?!
Бедняга дворецкий замотал головой.
– Что же вы такое говорите, мой господин, – взмолился он, падая на колени. – Всю свою жизнь я служу вашему дяде. Он благородный человек. Да, он суров! Но он всегда был честен и справедлив со мной, и я не знаю большего счастья, чем быть ему преданным слугой. Никогда и в мыслях не мог я подумать, чтобы обмануть его и предать его доверие! Да и зачем мне сокровища на старости лет! Я доволен своим хлебом и крышей над головой …
Вдруг где-то совсем близко раздался леденящий кровь протяжный вой. Мы замерли. Спустя мгновение вой повторился. И на этот раз он был уже громче!
– Пес вернулся … – прошептал дворецкий.
Из глубины сада до нас донесся треск веток. Пес приближался.
– Скорее, в башню, – крикнул Тирр.
Мы бросились к тяжелой двери, но та была заперта. В отчаянии мы толкали ее в одну и в другую сторону, пинали, но дверь даже не шелохнулась.
– Плохо дело, – сказал Тирр.
Я огляделся по сторонам. Невдалеке росло высокое раскидистое дерево. Это было наше спасение.
– Лезем на дерево, – крикнул я.
Мы бросились к дереву и в несколько мгновений взобрались на него достаточно высоко, чтобы пес не мог нас достать. Едва мы сделали это, как снова раздался оглушительный вой и словно черная тень пес появился из гущи кустов.
– Чтоб мне провалиться, – прошептал Тирр. – Он еще больше, чем я думал.
Расставив огромные лапы, пёс свирепо замер на месте. И вдруг его шерсть на холке ощетинилась, и беззвучно оскалились клыки. Пёс заметил дворецкого. Дворецкого! Мы с Тирром оба невольно вскрикнули. Только сейчас мы заметили, что дворецкий не бросился вместе с нами на дерево. Оцепенев от ужаса, он стоял на прежнем месте и ни в силах был пошевелиться.
– Сюда! Сюда беги, дурень! – закричал ему Тирр.
Но дворецкий, казалось, его не слышал. Да и было уже слишком поздно! Хищно осклабившись, пес уже стремительно приближался к нему. Замерев, мы с Тирром наблюдали за происходящим с дерева. Перед нашими глазами разворачивалась жуткая картина. Пёс продолжал стремительно сближаться с дворецким. А тот объят был таким ужасом, что даже не в силах был вскрикнуть и лишь тихо шептал что-то пересохшими губами и безотчетно отступал назад. Пока не уперся в стену. Вжавшись в неё, он глядел остекленевшими глазами на пса. А пес уже и не спешил покончить с ним. Чувствуя беззащитность жертвы, пёс замедлил шаг. Словно желал растянуть наслаждение расправой.
– Он же сейчас сожрёт его, – прошептал Тирр.
Я тоже это понимал. Нужно было действовать. Я спрыгнул с дерева. У меня не было плана, но медлить было нельзя. На глаза мне попался увесистый кусок льда. Схватив его с земли, я размахнулся и швырнул в пса. Снаряд угодил псу в заднюю лапу. Вздрогнув, тот резко обернулся.
– Эй, страшила! – крикнул я ему. – Помнишь меня?
Глаза пса налились кровью. Огромная шея вздулась, а из пасти проступила пена. При виде меня пёс пришел в настоящее бешенство. Похоже, он меня помнил. Становилось не до шуток.
– Ты с ума сошел, – закричал с дерева Тирр. – Лезь обратно наверх.
Но времени забраться на дерево не было. Позабыв про дворецкого, пес ринулся на меня. Я продолжал медленно отступать. Не спуская глаз с пса, я засунул руку в карман и нащупал мешочек с перцем. Тем самым, что случайно просыпал на кухне в кастрюлю. Пёс теперь был в нескольких шагах от меня. В этот миг я почувствовал, что уперся спиной во что-то твёрдое. Дальше отступать было некуда. Сердце мое безумно колотилось. Пёс замедлил шаг. Он был так близко, что я мог чувствовать его зловонное дыхание. Пес разинул пасть … Не медля больше ни секунды, я бросил мешочек с перцем прямо в морду пса. Тот сморщился. Затем со злобным рычанием неуклюже повалился на снег и принялся кататься с бока на бок. Передними лапами пес старался стереть перец с носа. Вдруг он оглушительно чихнул! Затем еще раз! Еще раз! Он чихал не переставая.
Тирр соскочил с дерева. Мы вдвоем подбежали к дворецкому. Взяв под руки, мы повели его прочь из сада. От пережитого тот, бедняга, едва волочил ноги. Когда мы выбрались за ворота, Тирр запер их на замок, трижды провернув ключ в замочной скважине. А из глубины старого сада до нас все еще доносилось громкое чиханье свирепого пса.
* * *
Поднялся ветер. Верхушки деревьев тяжело раскачивались. В стороне темнели стены поместья. Все случившееся казалось странным сном.
– Дорогу знаешь? – спросил Тирр.
– Пролезу между прутьями в ограде. Я уже так делал.
– Интересно, что внутри башни, – произнес Тирр задумчиво.
– Да уж, – ответил я.
Воцарилось молчание. Мороз начинал пощипывать пальцы. Только сейчас я заметил, что где-то потерял свои рукавицы.
– Ладно, я пойду, – сказал я.
– Удачи, – ответил Тирр, глядя куда-то в сторону.
– И тебе, – сказал я.
Я был уже далеко, когда до меня донесся голос Тирра.
– Эй, Уалий, – крикнул он.
Я обернулся, но в темноте уже не мог его различить.
– Чего? – отозвался я.
– А ловко ты уделал пса!
Снова наступила тишина. Высоко надо мной потрескивали от мороза стволы елей. Я зашагал домой.
Глава IV. На краю земли
Дни я проводил в мастерской, помогая отцу. Зажав в глазу увеличительное стекло и тихо бормоча себе что-то под нос, он подолгу мог неподвижно сидеть за столом, склонившись над часами. Удивительно было наблюдать, как ловко справлялись с отверткой и пинцетом его крупные пальцы. Шестеренки и пружины послушно оживали под его руками, а вот мне наотрез отказывались подчиняться. Мне не хватало отцовского терпения. От долгой кропотливой работы у меня начинал чесаться нос. Я ерзал на стуле. Непослушные винтики то и дело предательски выскальзывали у меня из рук. Рано или поздно все начинало меня раздражать. И я никогда не понимал отца, говорившего, что работа успокаивает. Единственное, что нравилось мне, было тиканье часов. Их в мастерской было множество. И у каждых была своя мелодия. Особенно любил я звук больших настенных часов с маятником, стоявших в углу. Их крупный ровный ход ясно выделялся среди остальных. И другие часы, казалось, равнялись на них.
В одно утро нашу работу нарушили громкие голоса и лошадиное ржание, доносившиеся с улицы. В дверь грубо постучали. Отец пошел открывать.
– Одевайтесь и выходите с семьей во двор, – послышался из прихожей незнакомый голос.
Вслед за этим несколько солдат в грязных сапогах вошли в дом. Они стали ходить по комнатам, заглядывали в каждый угол и вываливали все из ящиков и шкафов. Вещи летели прямо на пол. Деревянные доски покрылись осколками разбитой посуды. Пока родители поспешно хватали плащи, я попытался проскочить в свою комнату, чтобы забрать Эрудита, но один из солдат перегородил мне путь.
– Живо на улицу, – рявкнул он.
Мы вышли из дома во двор. Мама помогла Мире закутаться в пальто, велев мне сделать то же самое. Дул ветер с мокрым снегом. Повсюду на улице стояли другие люди, которых также как и нас выгнали из дома. Некоторые из них даже не успели одеться. Рядом я заметил человека в пижаме, съежившегося от холода. Отец снял с себя свитер и протянул ему. Тот с благодарностью принял помощь.
– Пап, что происходит, – спросила Мира.
– Обыск – ответил отец.
Я и до этого слышал об обысках, но своими глазами видел впервые. Говорят, в городах обыски устраивали все чаще и чаще. Меня поразили лица наших соседей. Эти лица ничего не выражали. Люди просто молча ждали, когда все закончится. Никто не кричал и не пытался мешать солдатам, пока те переходили из одного дома в другой. Казалось, для наших соседей, проживших в городе долгие годы, обыски были привычным делом.
Внезапно мое внимание привлек один из солдат, подбежавший к группе офицеров, стоявших в стороне. Быстро и взволнованно он принялся им что-то говорить, указывая на человека, которому отец отдал свой свитер. Офицеры обернулись. Человек в свитере поймал на себе их взгляды, и лицо его побледнело и сделалось каменным. Он начал пятиться и вдруг побежал.
– Держи его, – закричал офицер с длинными усами.
Сразу несколько солдат вскочили верхом на коней и погнались за ним. Погоня продолжалась недолго. В конце улицы они его настигли. Один из солдат сбил беглеца с ног ударом хлыста. Рухнув на землю, человек в свитере попытался подняться, но солдаты навалились на него, заломили руки и принялись связывать.
– Расходитесь, расходитесь по домам, – закричал на людей офицер.
Что было дальше, я не видел.
После себя солдаты оставили в доме грязь и разрушение. Одежда наша беспорядочно валялась на полу вместе с разбитыми горшками, землей и растоптанными растениями. Мебель была сдвинута с привычных мест. Половицы свалены в кучу в углу. В мастерской отец не досчитался нескольких часов.
Эрудита я нашел там же, где оставил – на подоконнике в своей комнате. Когда в комнату вошли солдаты, он прикинулся неживым, как делал при посторонних. По словам Эрудита один из солдат долго вертел его в руках, разглядывая. Но, в конце концов, поставил обратно и ушел.
К вечеру после долгих трудов нам удалось привести дом в порядок. Ужинали мы в молчании. Наконец, я спросил отца:
– Кого они искали?
– Отступников, – ответил он.
– Тот человек . . . за что они его схватили? – спросила Мира.
– Не знаю, – сдвинув брови, сказал отец. – Наверное, нашли в его доме что-то незаконное.
Мне показалось, отцу неприятно было вспоминать о том человеке. Ведь выходило, что отец отдал свитер отступнику. Мы редко говорили на такие темы, но если уж случалось, отец неизменно становился угрюм и резок, говоря об отступниках. Что до меня, то я с трудом понимал, чем они так опасны. Куда больше меня возмутило, какой погром учинили в доме солдаты, о чем я и сказал. Услыхав это, отец перестал есть и посмотрел на меня так, что я сразу пожалел о своих словах.
– Я просто хочу сказать, что они могли быть и повежливее, – пробормотал я, желая оправдать себя.
Но этим только еще больше разгневал отца.
– Не говори о том, чего не понимаешь, – сурово произнес он. – Они защищают нас от таких, как этот …, – он не сумел подобрать слова. – Знаешь ли ты, что бывает, если вовремя не хватать отступников и не бросать их за решетку?
Я молча смотрел в тарелку, боясь поднять голову.
– Ты не знаешь. Так я расскажу тебе, что бывает.
– Он уже все понял, – поспешила вмешаться мама. – Дети, идите к себе в комнаты.
– Нет, пусть послушают, – сказал отец. – Они уже достаточно взрослые. Пусть знают. Мне было столько же, как сейчас Уалию, когда по вине отступников небесные тени обрушили на мою деревню свой гнев.
При этих словах мы с Мирой уставились на отца. Он никогда не рассказывал нам ничего такого.
– В тот год был неурожай, – продолжал отец. – Люди боялись остаться голодными и тогда нашлись среди них такие, которые убедили остальных взбунтоваться. Бунтари прогнали слуг наместника, когда те пришли собирать дары для небесных теней, и накликали беду. На третью ночь небо над деревней озарилось огнем. Небесные тени носились над домами и деревьями, извергая пламя. Они сожгли все дотла. Я был одним из немногих, кому удалось спастись.
* * *
Той ночью я долго ворочался в кровати, думая о том, что рассказал отец. Трудно было поверить, что небесные тени могут быть столь жестокими. Мне вспомнился праздник посланий. Это было в середине осени в прошлом году. По такому случаю отец даже взял меня с собой в город. С наступлением темноты люди вышли на улицы, держа в руках горящие факелы. Толпа двигалась к главной площади. Я взобрался на пожарную лестницу одного из домов. Сверху казалось, что подо мной течет огненная река. Так много было людей. И надо всем этим несся магический рокот. Это жрец звуком огромного рога призывал народ. В центре площади уже высилась целая гора из записок с посланиями для небесных теней. Я тоже держал в руке записку. Наступал час, когда по улицам должны были провести отступников. И вот они появились, закованные в цепи. Они двигались узкой колонной в сопровождении солдат. На них были оборванные одежды. Обуви не было, они шли босиком по холодной земле. Я вглядывался в их лица, пытаясь понять, что толкнуло их нарушить древний закон. Почему они не принесли дары, как делали другие? Каждый год наша семья приносила в дар небесным теням щедрые подношения, в прошлом году – два десятка мешков пшеницы и несколько корзин соли. Другие семьи тоже приносили дары. Так значит, это из-за таких вот отступников небесные тени уничтожили деревню отца!? И все же … странно … думая об отступниках, я не чувствовал злобы к ним и не чувствовал исходящую от них угрозу. Я помнил их лица. Это были лица изможденных и несчастных людей. Когда колонна скрылась за зданиями, я спустился с лестницы и сквозь толпу людей пробрался в центр площади. Жрецы, облаченные в длинные плащи, уже собирались поджигать послания небесным теням. Я бросил свою записку, и она смешалась с сотнями других. Пламя быстро пожирало бумагу, и вскоре вся гора из записок превратилась в огромный пылающий костер. Черный дым поднимался к звездам, унося наши послания для небесных теней.
Когда же я заснул, мне привиделся странный сон. Будто плыву я по реке верхом на огромной рыбе. Течение становится все быстрее, и вдруг я слышу впереди рев водопада. Я пытаюсь спастись, ухватившись за ветку дерева, но слишком поздно. Мы падаем вниз с огромной высоты. Внезапно рыба подо мной расправляет плавники, и мы летим над землей, как птицы. Люди внизу указывают на меня руками и кричат: «Смотрите, это Уалий!»
* * *
Отца не была дома. Он уехал в деревню уладить какие-то дела. Мама с Мирой были заняты хлопотами по хозяйству, и я остался предоставленным самому себе. Послонявшись без дела по дому, я взял со стола отцовскую газету с кроссвордом и поднялся к себе в комнату. Редакция газеты обещала в качестве награды шахматную доску тому, кто разгадает все. Быстро расправившись с первыми несколькими словами, я застрял на названии самой высокой горы. Оно просто вылетело у меня из головы. Я был уверен, что знаю ответ. Он вертелся у меня на языке. Нужно было лишь вспомнить, но вспомнить не получалась. От напряжения я даже стал грызть карандаш.
– Что вы делаете? – спросил Эрудит, наблюдавший за мной с подоконника.
– Пытаюсь выиграть шахматную доску, – ответил я.
– Разве для этого нужно съесть карандаш?
– Для этого нужно ответить, как называется самая высокая гора.
– Баркаль.
Я с изумлением уставился на Эрудита. Это было название горы, которое я никак не мог вспомнить! Удивительно, но Эрудит знал правильный ответ. Я заполнил карандашом пустые клеточки.
– Созвездие из пяти расположенных в ряд звезд, которое можно наблюдать только поздней осенью, – медленно прочитал я вслух следующий вопрос.
И еще прежде, чем я успел представить, как выглядит это незнакомое мне созвездие, Эрудит произнес:
– Копье Энэя.
Я стал вписывать ответ Эрудита в клеточки, и к моему великому удивлению все буквы снова подошли!
– Откуда ты все знаешь!? – воскликнул я.
– Из энциклопедии, – ответил Эрудит, явно довольный тем, что произвел на меня впечатление. – Я прочитал много книг, пока жил вместе с профессором Кварцом. Единственной сложностью было то, что я не мог переворачивать страницы, так что поначалу профессору приходилось делать это за меня. Это отвлекало его от работы. И тогда он придумал специальное устройство под названием "листопереворачиватель". После этого я мог читать сколько угодно, не мешая профессору заниматься его делами.
– Листопереворачиватель …, – запинаясь повторил я. – Это кто придумал такое название?
– Профессор Кварц, – торжественно произнес Эрудит.
– Ну и название! Неужели человек, который изобрел говорящую голову и еще кучу других приспособлений не мог придумать названия получше?
– Простите, не понял вашего вопроса?
– Не важно, – ответил я. – Скажи лучше, неужели ты помнишь все, что прочитал?
– Разумеется, – сказал Эрудит. – А вы разве нет?
Я не нашелся, что ответить. Обманывать доверчивого Эрудита было нехорошо, но и признаваться в том, что железная голова работает лучше человеческой тоже не хотелось. Так что я поспешил сменить тему.
– Из древесины какого дерева изготавливали стрелы для лука в древние времена? – прочитал я следующий вопрос.
Не задумываясь, Эрудит тут же выдал правильный ответ. Не прошло и нескольких минут, как мы разгадали весь кроссворд. С победным видом глядел я на заполненные клеточки, и уже предвкушал, как получу награду от редакции газеты. Вот родители удивятся!
В это самое время что-то ударилось и отлетело от стекла. Я выглянул в окно и увидел Тирра верхом на лошади.
– Как поживаешь, Уалий! – крикнул он с веселою улыбкой. – Поехали со мной, есть дело!
– Как ты меня нашел?
– О, это было не сложно. Так ты едешь?
– А что за дело? – спросил я.
– Тут не лучшее место для разговора. По дороге объясню, – загадочно ответил Тирр.
Мгновенье я колебался. Что мне было сказать матери? С другой стороны, она и не заметит моего отсутствия, уверил я себя. На всякий случай, я оставил на столе записку: «Мам, скоро вернусь, не волнуйся. Уалий».
Вытащив из-под кровати и натянув ботинки, надев куртку и шарф, я снова задумался. Как выйти из дома незамеченным? Через окно. Распахнув ставни, я перелез через подоконник, повис на руках и спрыгнул на землю. Эрудиту я сказал, что к вечеру раздобуду где-нибудь еще один кроссворд, а приз поделим пополам.
– Забирайся, – сказал Тирр, протягивая руку.
Не очень ловко, но довольно проворно я залез на лошадь, сев в седло позади Тирра.
– Первый раз верхом? – спросил Тирр.
– Вовсе нет, – соврал я. – В деревне я часто ездил на лошади.
Ухмыльнувшись, Тирр подобрал поводья и ударил по бокам лошади.
– Пошла, – крикнул он и присвистнул.
Лошадь тряхнула гривой и сорвалась с места, пустившись вперед крупной рысью. Боясь свалиться на землю, я вцепился в Тирра. Мы промчались по улице. Прохожие при виде нас шарахались в стороны. Оставив позади мост через реку, мы выехали в поля. Ветер свистел в ушах. В чистом небе ослепительно сияло солнце. Из-под копыт нашей лошади разлетались во все стороны брызги весенних ручьев. Местами еще лежал снег, но из земли уже пробивалась молодая трава и первые полевые цветы. Воздух был свеж и прохладен. И я сам не заметил, как страх свалиться с лошади отступил. Выпрямившись в седле, я глядел вдаль, где на склонах холмов синел на горизонте густой лес. Сами собой вспомнились слова старинной песни, которую я однажды слышал в деревне:
Улетаю с ветром в чужие края,
Истреплет дорога одежды,
Собьюсь ли с пути, возвращусь ли когда …
А дальше я не помнил.
* * *
Мы достигли подножия холмов. Здесь Тирр пустил лошадь шагом, а мне велел глядеть в оба.
– Дай знать, если заметишь следы копыт или повозок, – сказал он, обернувшись через плечо.
– Ты до сих пор не сказал, куда мы направляемся, – напомнил я ему.
– Преследуем моего дядю, – спокойно ответил Тирр.
– Зачем?
– Затем, что он приведет нас туда, куда прилетят небесные тени.
Я едва не потерял дар речи, услыхав такое.
– Если ты еще не знаешь, мой дядя служит консулом при наместнике – продолжал Тирр. – Дядя собирает золото и серебро в казну. А еще следит за приношением даров небесным теням, чтобы те не разгневались и не сожгли дотла города и деревни. Ну что молчишь?
Я в самом деле не знал, что сказать. Разумеется, я догадывался, что дядя Тирра был богатым человеком, раз жил в огромном поместье и содержал прислугу. Но я и подумать не мог, что он был консулом. А заявление Тирра о том, что мы направляемся туда, куда прилетят небесные тени …! Это просто не укладывалось в голове!
Не дав мне опомниться, Тирр снова заговорил:
– Трижды в год дары грузят на повозки и ночью вывозят из города в неизвестном направлении. Сегодня была такая ночь. Я видел из окна своей комнаты, как вереница повозок во главе с моим дядей выехала за ворота поместья. Десяток вооруженных всадников сопровождали их, держа в руках фонари. Я видел, как они направились в сторону полей, а через поля ведет лишь одна дорога. И ведет она в эти леса. Если я не ошибся, если мы не потеряем их след, то вскоре настигнем их. Настигнем еще прежде, чем они доберутся до места, куда за дарами прилетят небесные тени. Мы спрячемся поблизости. Мы дождемся, когда наступит ночь и небесные тени опустятся на землю из-под черных облаков. И вот тогда мы сумеем разглядеть их как следует. Разве ты никогда не мечтал об этом? Увидеть небесных теней!
Признаюсь, в тот миг я пожалел, что так безрассудно согласился пуститься с Тирром неведомо куда и зачем.
* * *
Вскоре мы заметили на земле следы конских копыт и колес повозок. При их виде Тирр ничего не сказал, только пришпорил лошадь и мы вновь поскакали быстрее. Лес вокруг становился все гуще. Отовсюду доносилось пение птиц, какого и не услышишь в городе. Временами ветви деревьев над нами нависали так плотно, что солнечные лучи едва проникали сквозь них, и мы ехали в странной темноте. Под ногами лежал талый рыхлый снег.
Не так давно в лавке старьевщика я видел на стене старую карту с изображением окрестностей города. Были на карте и поля, и этот лес, где мы теперь скакали с Тирром на лошади. Но вот меж деревьев что-то заискрилось, и мы очутились на берегу большого лесного озера. Я точно помнил, что его на карте не было, а значит мы выехали за ее пределы. Странное чувство охватило меня. Никогда не оказывался я так далеко от дома. Да и мало кто мог похвастаться этим. Люди боялись покидать пределы городов. Поговаривали, что в лесах орудуют шайки разбойников. В газетах не писали об этом, но я сам не раз слышал о торговых повозках, бесследно пропавших в пути. От этих мыслей мне сделалось не по себе, и я поспешил прогнать их.
Где-то рядом с нами раздалось тревожное кряканье, и вслед за этим с громким всплеском сразу несколько уток, испугавшись нас, бросились с берега в воду.
Мы обогнули озеро. Тропинка вновь уходила вглубь леса. Вдруг Тирр насторожился и резко натянул поводья. Фыркнув, лошадь остановилась.
– Что случилось? – спросил я.
Тирр молчал, напряженно прислушиваясь.
– Чьи-то голоса … , – произнес он шепотом.
Но я слышал лишь шелест ветра в верхушках деревьев.
«Показалось», – уже хотел ответить я.
Как вдруг ветер на мгновенье стих, и до меня донесся приглушенный смех. А вслед за этим послышались и голоса. Неизвестные приближались к нам.
Тирр стремительно соскочил с лошади. Я сделал то же самое.
– Скорее, прячемся! – сказал Тирр, сунув мне в руки поводья.
Не задавая лишних вопросов, я вместе с лошадью свернул с тропы и поспешил прямо в чащу деревьев. Стараясь двигаться так, чтобы не создавать шума, я одновременно гладил лошадь по морде. Бедняжка выглядела напуганной, крутила головой и раздувала ноздри. Ей вовсе не хотелось лезть в непролазную темноту, где корявые сучья цепляли ее за бока, а копыта то скользили на мокрых корнях, то увязали в рыхлом снегу. Тем временем Тирр схватил разлапистую еловую ветвь и принялся ею заметать наши следы. Затем тоже бросился в укрытие деревьев. Едва он успел спрятаться, как на тропе показались двое всадников. То были солдаты наместника. Не заметив нас, они неспешно проехали мимо и скрылись за поворотом. Я с облегчением выдохнул.
– Чуть не попались, – сказал Тирр, забирая у меня поводья. – То был патруль на случай, если кто-то преследует повозки. Должно быть, мы уже близко.
– А если бы попались? – спросил я.
Тирр только пожал плечами.
Опасаясь нарваться на новый патруль, мы пробовали продвигаться лесом, не выходя на тропу. Но это оказалось изнурительно и слишком медленно. То и дело нам приходилось отклоняться в сторону, обходя густой валежник, поваленные деревья и буераки. Ноги проваливались в снег и ветви царапали лицо. В конце концов, мы вынуждены были вновь вернуться на дорогу. На этот раз двигались уже пешком. Тирр вел лошадь под уздцы. Мы поминутно останавливались и напряженно прислушивались. Тропа как назло все время виляла, и каждый новый ее поворот вызывал в нас тревогу. На счастье больше нам никто не повстречался, и мы благополучно добрались до скальной гряды, возвышавшейся над лесом.
Следы повозок уводили вверх по дороге. Мы не рискнули идти тем же путем, а свернули в сторону, став подниматься пологим склоном холма с торчащими из земли голыми кустами. Внезапно я понял, что с самого утра ничего не ел. В животе неприятно закрутило. Подниматься в горку на голодный желудок было совсем не весело. Казалось, наша лошадь разделяла мое настроение. Она стала упрямиться, пару раз уже споткнулась и все пыталась грызть поводья.
– А ну перестань дурачиться, – прикрикнул на нее Тирр.
Та в ответ лишь недовольно фыркнула.
– Не мешало бы дать ей отдых, – сказал я.
– Знаю, – недовольно ответил Тирр.
Остановившись, он стал оглядываться вокруг, соображая, где лучше устроить привал. Долго оставаться на открытой местности было нельзя, потому как нас могли обнаружить. Необходимо было найти укрытие. Невдалеке я заметил расщелину в скалах, достаточно широкую, чтобы сквозь нее можно было пройти, и указал на нее Тирру. Вскоре мы уже шли вдоль отвесных каменных склонов. Солнце едва проникало сюда. Стены расщелины были скованы льдом. Каждый наш шаг отзывался гулким эхом. Было что-то торжественное и одновременно пугающее в этом царстве льда и мрака, и я был рад, когда нависавшие над нами каменные своды расступились, и мы вновь оказались на свободе.
