Читать книгу: «Рок», страница 3
Она немного хмурится, но развивать тему не стремится.
– Знаешь, когда я вошёл, Рита спрятала плитку под простыню. Зачем?
– Такое поверье. Чужим нельзя показывать нашу слабость. То, что мы ещё не так совершенны, как хотим быть. Но главное – стремиться к идеалу! – И вновь она переводит тему. В этот раз Мэт хорошо видит такой момент. – Может, давай прогуляемся, я тебе покажу всё?
– Конечно, с удовольствием! – Писатель сразу же поднимается: что угодно, лишь бы вместе с любимой! – Остальные не будут против меня?
– Ну, ты же со мной. – Тёплая улыбка не покидает девичьих губ.
– Знаешь, я бы сначала принял душ. Честно говоря, с непривычки такое ощущение, будто я не мылся уже неделю.
– Значит, все серьёзные вопросы вечером! – Она осторожно касается его груди. – Давай так. Сейчас иди за своими вещами, будешь жить у меня. А потом в душ.
Она выходит на улицу. Мэт несколько секунд оторопело смотрит в точку. Его голова просто разрывается от мыслей. Столько вопросов, которые не дают покоя. Но вместе с тем, Кэтти… Её глаза, голос, обольстительные нотки которого зовут остаться с ней рядом навсегда, не произнося лишних слов. Всё это перекрывает остатки логики.
Он трясёт головой, пытаясь собрать мысли в кучу. Главное, что они снова вместе. Сейчас его больше ничто не заботит.
Глава 3
Мэт влетает в дом старой Риты, которая в этот самый момент готовит. Она испугано оборачивается, явно не ожидая его так быстро. Её губы что-то шепчут, но он не слышит.
– Прости, не хотел напугать, – кричит Мэтью, понимая, что с его стороны некрасиво вот так врываться в дом, хозяйка которого единственная, кто любезно предоставила ночлег.
Он торопливо и сбивчиво объясняет ей, что Кэтти предложила жить у неё, потому пришёл за рюкзаком.
– Замечательно! Значит, всё идёт так, как должно быть, – очень спокойно и по-доброму отвечает женщина.
Писатель быстро оглядывается, не забыл ли чего, и уже в дверях оборачивается:
– А, Рита, насчёт оплаты.
– Решим вечером, не волнуйся.
– О, спасибо огромное! – И скрывается за дверью.
– Надеюсь, и дальше всё будет идти, как задумано, – в одиночестве произносит старая Рита Бор.
Мэтью радуется, как маленький ребёнок рождественскому подарку. Мурлычет под нос весёлую песенку. Входит в дом, где теперь будет жить вместе с любимой женщиной ближайшее время.
«А может, и дольше», мелькает мысль, но окрашена она почему-то в неприятный мрачно-серый цвет.
– Ты можешь бросить вещи в спальне.
Парень послушно оставляет рюкзак возле одного из шкафов. Полотенце решает не брать – оно здесь в принципе и не нужно. Жара стоит такая, что можно обсохнуть за пару минут.
Выходит на задний двор. Ночью не особо хорошо рассмотрел, как всё было в этом месте у старой Риты, однако уверен, что не так аккуратно. Уличный туалет выглядит более свежим сооружением, а сама кабинка не покосившаяся, и это уже радует. Душ представляет собой странное сооружение из трёх железных труб, вертикально врытых в землю треугольником на очень маленьком расстоянии. Два человека тут явно не поместятся. Сверху закреплена большая синяя пластиковая бочка. Скорее всего, в дождь крышку сверху снимают, чтобы набралась вода. Снизу приспособлен маленький кран. И это вся конструкция – нет ни стен, ни занавески.
Мэт смотрит по сторонам. Забор у Кэтти достаточно высокий, хотя это и забором назвать сложно: плотно связанные прутья и палки, которые обросли лианообразным сорняком. Соцветия приятного сиреневого цвета.
Старается отогнать непрошеные мысли о том, кто мог пялиться на его женщину, когда она смывала с себя пыль и грязь после работы, или просто освежалась в особо жаркие дни. Воинственным он никогда не был. Однако сейчас вдруг чувствует себя вполне способным ввязаться в драку. Последние три года достаточно сильно изменили его мягкий от природы характер.
Но думать про всё, что было когда-то в прошлом, Мэт совершенно не хочет.
Он принимает душ. Вода не сильно холодная, не сильно горячая – прямо то, что надо. Вспоминает, как в условиях цивилизации, чтобы отрегулировать до идеала температуру, приходилось убить несколько минут, играясь с двумя кранами по очереди. Тут природа сама выставляет все настройки и делает это превосходно.
Закончив водные процедуры, Мэт стоит какое-то время абсолютно голый. Лёгкий ветерок на влажной коже ощущается гораздо сильнее, что очень освежает. Писатель поднимает глаза и видит Кэтти. Она стоит в дверном проёме, опираясь плечом о косяк и скрестив руки на груди.
– Что это за растение на заборе? – выдаёт Мэт первое, что приходит в голову.
– Это Пуэрария.
– У неё красивые цветы.
– Я даже не буду пытаться рассказать тебе обо всех целебных свойствах этого плюща, – улыбается девушка. – Обед скоро будет.
Отворачивается.
Кэтти готовит салат из тунца, а Мэтью, сидя за столом, наблюдает за происходящим. Пытается вспомнить, когда в последний раз она готовила для него обед.
Наверное, в этом и заключается суть счастья – пища из рук любимой женщины. Казалось бы, обыденная мелочь, которая проходит мимо сознания многих людей каждый день. Но сколько она таит за своим фасадом. Какие сложности зачастую таятся за кулисами семейного ужина! Мужчины, не ценящие жён, не достойны звания мужей. Женщина может мучиться от боли в особые дни, или испытывать нужду в деньгах, но когда она любит супруга, то всё равно сделает так, чтобы тот был сыт. Обязательно придумает что-то, если есть возможность, или же приготовит нечто незамысловатое. Не важно, что это будет. Главное, она ждёт его. И он знает, что его ждут. У Мэта подобная мысль вызывает больше эмоций, чем первый в жизни взгляд на океан.
Они с Кэтти болтают о мелочах, смеются, обедают и выходят на прогулку.
Солнце покидает зенит, а значит ещё чуть-чуть, и убийственная жара спадёт. Мэтью даже не представляет, что интересного можно увидеть на таком небольшом острове. Тут нет ни удивительной архитектуры, ни высоких водопадов, ни внушительных достопримечательностей. Все дома выглядят почти идентично. С другой стороны, его взгляд, как личности творческой, ловит неприметные детали пейзажа, общий вид оплетённого растениями отдельного строения, например. Он спрашивает, кто там живёт, получает ответ и короткую историю о человеке в придачу. Ведь сколько интересного может произойти за один день даже здесь, на крохотном пятачке суши.
Они идут рука об руку, словно на прогулке в центральном парке. Однако не успевают дойти до окраины посёлка, как намеревались.
– Эй, привет, мистер! – звучит сзади тонкий детский голос.
Мэтью оборачивается. Мальчишка выходит из-за угла какой-то халупы и машет им.
– Здравствуй, Бёрд, – отвечает Кэтти.
– Привет, парень! – Писатель тянет руку, чтобы поздороваться.
«Кажется, сейчас это будет уместно»
Паренёк не сходит с места. Говорит с расстояния метра в три, словно бы не замечая приветственный жест. Девушка тоже замирает.
– А вы уже успели познакомиться, – констатирует она.
– Да! Считай, я помог ему найти тебя, – важно произносит Бёрд.
– Ну-у, пусть будет так, – смеётся Мэт, чтобы сделать ребёнку приятно.
– А вы знаете, что Говард собирает всех?
– Собрание? – хмурится Кэтти.
– Какой-то праздник? – удивляется Мэт.
– Да не, просто общий ужин. Есть хороший повод.
– Мэтти, пойдём скорее! Ты не представляешь, что там увидишь! Пойдём!
Она тянет его, и тот послушно идёт. А обернувшись, видит, что мальчик уже исчез. Ещё какая-то неясная мыслишка свербит в мозгу. Только что произошло нечто странное, но он никак не может понять, что именно.
Писатель надеется увидеть главную площадь посёлка. Ему кажется, что там уже сейчас бушует большой костёр, музыка, веселье, радость. Они проходят в обратную сторону по главной улице. «Бардандос», вспоминает Мэт. Сворачивают на параллельную улочку, минуют ещё несколько домов и выходят к нужному месту.
Ничего ещё нет. Да и площади, как таковой, тоже не существует. Это просто свободное пространство в стороне от центральной улицы.
Люди – и мужчины, и женщины – таскают увесистые брёвна и ветки для костра. Детишки носятся вокруг, крича и смеясь. Общих столов нет, и кажется, никто не собирается их ставить. В стороне несколько женщин в возрасте нарезают овощи, чистят рыбу, маринуют, добавляя разные специи. Тут же он видит и того самого не очень вежливого рыбака. Возле него бо́льшая часть общего улова.
Со стороны подготовка выглядит настолько обыденно и привычно, но вместе с тем, по-доброму и по-домашнему. Весь процесс похож именно на приготовление ужина в большой семье. Скорее всего, это всё люди. Они сами по себе такие. У них нет тревог, а только любовь и радость в отношении друг друга.
Нет какой-то определённой иерархии, чтобы каждый занимался своим делом. Все взаимозаменяемы. Мэтью видит, как несколько мужчин отвлекаются от костра и идут помогать кухаркам. Дородная женщина, что несёт воду, ставит вёдра и начинает прикрикивать в свою очередь на юношей с ветками.
Кто-то приносит покрывала и пледы. Очевидно, кушать собираются, сидя на земле. Постепенно всё превращается в большой пикник. Не хватает только стереотипных плетёных корзин. И они появляются! Только выглядят немного нестандартно. В них приносят бутылки и какие-то мелочи – посуду и приборы.
Писатель удивлённо озирается. Вся обстановка навевает некие воспоминания из детства, когда они всей семьёй отправлялись в городской парк. Когда отец ещё был жив, а сестра не свалила куда подальше. С тех времён у него остались только отголоски красок и эмоций – неизменно яркие беззаботные и очень тёплые, как парное молоко.
Кэтти подводит его к одной группе людей, к другой. Все здороваются, знакомятся. Да, пока что не все отвечают улыбкой на улыбку, далеко не все. Но Мэт чувствует, как стена отчуждённости даёт трещину. Видимо, его положение приглашённого и спутника одной из них постепенно меняет отношение к нему.
Кэтрин покидает парня на некоторое время, отправляясь к тем, кто чистит фрукты. Однако компанию ему составляет старая Рита Бор. Технически, они виделись утром, но сейчас Мэт ощущает себя так, будто в суете и передвижении человеческих фигур уже прошло много времени.
Она сначала указывает ему на некоторых и называет имена. В общем гомоне он слышит имя Уве – рослый африканец говорит с сильным акцентом, но достаточно грамотно. Тот рассказывает что-то о своей родной деревне. Мэт, сквозь специфический говор, не может разобрать название: «Огоссагу? Огасага? Асаги?».
Слишком много новых лиц. Кажется, будто собираются все жители. Навскидку, здесь уже наберётся пара-тройка сотен. Наверное, сколько всего жителей вмещает остров, знают только сами местные. Лица, лица, лица. Сёстры-близняшки Шэбо помогают разделывать рыбу. Блондинка Милла Боун собирает и раскладывает очищенные фрукты на большое блюдо. Она улыбается Мэту и игриво подмигивает.
Затем Рита болтает о своей молодости, пересказывает какие-то старые истории. И его это совершенно не напрягает. Если раньше он мог вполне циничным образом оборвать собеседника посреди пространной и скучнейшей байки, то сейчас писатель просто слушает, потому что ему нравится. Его захватывает общая эйфория от скопления людей, все эмоции которых направлены лишь на радость близким и окружающим людям.
И вот, когда у Мэта уже кружится голова, суета постепенно начинает сходить на нет. Последние приготовления завершаются, люди собираются плотнее. Стихают последние громкие разговоры.
Он замечает с одной стороны пока ещё не разведённого костра внушительных размеров нечто похожее на небольшой помост.
Голоса стихают окончательно. Все смотрят в одну точку.
– Мои родные!
Мэтью слегка подскакивает на месте – он каким-то образом пропускает момент, когда на импровизированной сцене появляется фигура. Звучный голос раздаётся в полной тишине. Мэта поражает его сила с первых слов.
– Славный день!
Мужчина высокий и плечистый. Прямая осанка и общая подача – его фигура и голос просто созданы для театра. Волосы прямые до плеч, на лице ухоженная небольшая борода без усов. На ногах обычные плетёные сандалии. Он одет в самые простые хлопковые штаны бежевого цвета и мантию, видимо, из той же ткани. Торс голый, накидка прикрывает спину и плечи, но спереди тело открыто. Он выглядит как любой житель острова. Говорит, едва жестикулируя, но каждое движение, кажется, даёт энергию зрителям. С первых звуков многие кивают в такт его рукам или словам.
Мэтью видел таких много раз. Мог бы сказать, что это очередной доморощенный актёр, нашедший свою аудиторию. Он, бывало, даже ругался с подобными на вечеринках или раутах.
Однако в этом мужчине всё подкрепляется какой-то… аурой. Мэт просто не может подобрать другого слова.
Его хочется слушать и слышать. Он говорит действительно важные вещи. Да, всё именно так. Обладатель такой энергетики просто не может не влиять на людей и не привлекать. Его слова не могут не нести смысла.
– Славный день! – подхватывает толпа.
Мэт даже вздрагивает. Люди кричат в едином порыве, одной волной. Человек на сцене дружески и очень искренне улыбается.
– Наш ужин сегодня по-настоящему праздничный. Мы проделали вместе с вами огромную, непосильную работу. Мы вместе обливались по́том. Вместе коротали часы отдыха. Держались друг за друга в плохие дни и хорошие дни. – Пауза. – Но, как мы знаем, все дни на этом свете славные!
– Да! – вопит толпа.
– К нам вернулся наш близкий!
Говард взмахивает рукой. Сзади выходит именно тот человек, который прибыл вместе с Мэтью. Его глаза невольно округляются. Он ведь даже не придал вначале значения тому, что за люди могут составлять ему компанию. Одет парень был в тот момент не вызывающе, впрочем, как и сейчас. Подобная одежда выглядит обыденно, что в цивилизованном городе, что на острове.
– Он закончил свою работу в большом мире. Сделал большое дело. Важное дело! Он! Помог сделать шаг вперёд на пути к добру и свету. Он! Заслужил нашу благодарность. Вы сами знаете, какова жизнь там, на континенте. Он! Справился и вернулся на наш благословенный остров! Соскучился?
Переход от зрителей к главному гостю, когда Говард задаёт вопрос, оказывается очень неожиданным для всех. Его интонация меняется, становится мягче, будто обращается к любимому сыну, с которым давно не виделся.
– Да, Говард. Я очень скучал по родным, по дому!
– Он дома! Так давайте же примем его назад. Встретим с объятиями, как вернувшегося с войны! Позволим отдохнуть и всласть наесться дарами острова. Пища здесь чиста, а воздух свеж. Нет у нас ядовитых испарений большого мира, грязной воды. Мы живём в единстве с природой. Она даёт нам и кров, и заботу. Славный день!
– Славный день!
Костёр вспыхивает, словно сам по себе, в одно мгновение. Мэт жмурится от подобной вспышки. Солнце успевает прикоснуться к горизонту, глубоко ныряя за его пределы. Пламя, появляясь ровно в ту секунду, когда уходит последний лучик, бьёт по глазам яркой вспышкой.
В процессе приготовления дров он совершенно не заметил ничего похожего на пиротехнику. Никто не клал зажигательных смесей, не обливал хворост керосином, ни один человек даже спички не принёс. И в момент воспламенения никто не стоял рядом! Но костёр полыхает – живое пламя пожирает поленья, словно изголодавшийся зверь.
И никого, кроме Мэта, это больше не удивляет. Он трясет головой.
– Послезавтра я вознагражу нашего брата, совершившего подвиг и возвратившегося домой, – продолжает Говард. – Пусть сейчас веселится и отдыхает с нами. Ест и пьёт, и смеётся. Скоро ты станешь совершенным. Мы поможем тебе в этом!
И тут происходит немыслимое. Мэт заворожено смотрит, открыв рот, и не может пошевелиться. Все его чувства говорят, что это иллюзия, обман зрения. Но сердце колотится, заменяя собой бой барабанов. Он хочет кричать, но голос вдруг иссякает, как вода в пересохшем колодце. Нигде и никогда он не мог себе вообразить, что на свете есть место чудесам.
И никто не произносит ни звука.
Говард поднимается над толпой – медленно взлетает, раскинув руки и откинув голову, словно чистейшая душа возносится на небо. Он глядит на своих родных, как сам их называет, и улыбается. Его глаза излучают голубоватый свет, озаряя ответные улыбки на всех без исключения лицах. Вот он уже в метре над землёй, благословляет, делая жест рукой, повторяя очертания непонятного оберега.
И они радуются. Тянут к нему руки, ладонями вверх, кричат «Славный день!», смеются.
Мэт с ещё большим ужасом понимает, что это не экстаз, не религиозный транс, совсем нет! Всё выглядит… естественно. Именно так и проходит каждый общий ужин в этой странной общине со своим собственным богом. Люди настолько привыкли к чуду, что просто благодарят его, отдают часть своей любви в обмен на возможность видеть это каждую неделю, прикоснуться к нему, причаститься им.
И вдруг всё заканчивается. Мэт непонимающе качает головой в полной прострации.
А Говард уже среди толпы. Идёт сквозь них, пожимает руки, обнимается, здоровается, улыбается. И никто не бежит в панике, не падает на колени, не целует его ладоней. Будто он просто давно не заглядывал в гости какое-то время.
Подбегает Кэтти, тормошит за плечо. Мэт фокусируется на её лице, но так и не может произнести ни слова.
– Эй, я же говорила! Ты обязан был увидеть его!
– Я… Я…
Голос дрожит. Он делает глубокий вдох. Судорожно пьёт из подвернувшейся под руку чашки. Кашляет.
– Что?..
– Это Говард. Он у нас главный. И староста посёлка, и духовный наставник. Давай, приходи в себя. Всё хорошо!
Мэт хочет верить, что это просто трюк. Некий фокус, чтобы поразить людей, заставить их поклоняться. Но тревожная мысль занозой торчит в сознании – пока он ещё в сознании – и становится всё настойчивее.
«Чудо. Не может быть, но есть. Прямо тут, рядом, только руку протяни!»
– Я вас познакомлю! Не бойся. Ты же со мной, так что почти часть семьи. Снова.
А она уже тащит его за руку сквозь толпу. Там стоят люди – они беспечно болтают с человеком, который совершил самую настоящую магию на их глазах. Рассказывают какие-то истории, что-то про урожай.
– Говард! – Кэтти говорит в такой момент, чтобы не перебить никого ненароком. – Это Мэтью. Он мой старый друг, приехал вчера утром.
Говард просто протягивает ладонь с улыбкой.
– Мне… очень приятно. – Мэт пожимает: крепкая и жёсткая, будто человек физически работает руками каждый день.
Никак не похож он вблизи на шарлатана, фокусами собирающего толпу. Не обманщик-священник, не колдун-вуду – простой рабочий человек.
– Очень приятно, Мэтью. Добро пожаловать.
– Спасибо. Я поражён… Я никогда не видел ничего подобного!
– Давайте все вопросы потом, прошу вас. – Его тон совершенно обыденный. Нет в нём ни нотки высокомерия или ощущения собственного превосходства. Человек. – Мы простые люди, как вы могли заметить. Если хотите что-то обсудить, тогда приходите завтра в гости.
– Спасибо! Конечно! Я приду!
Как-то естественно их разделяет толпа. Подходят другие, задают Говарду насущные вопросы, а Кэтти тянет Мэта в сторону.
Она щебечет что-то о еде, о том, что кто-то сказал, и что ответил другой.
– Кей… Что это было?
– Ох, Мэтти, ты так потрясён! – Смеётся. – Брось. Завтра пообщаешься с ним сам, увидишь, что Говард самый обычный человек.
– Обычный? Обычный?!
– Всё хорошо. – Она обнимает его. – Надо отдохнуть. Ты не голоден?
– Нет, не очень, давай лучше выпьем.
– Тут есть игристый… сок, – отвечает девушка, вынимая бутылку из плетёной корзины.
Мэт берёт посуду, и они распивают удивительный напиток. По вкусу он похож на вино, только очень сладкое, и совсем не отдаёт алкоголем.
У костра группа людей начинает странный танец, прыгая и импульсивно дёргая руками в разные стороны. Рядом пламя поменьше: чтобы жарить рыбу и овощи. Мэт чувствует себя не в своей тарелке.
После второй чашки появляется лёгкость в конечностях и голове.
Писатель замечает, что некоторые прыгают через костёр. Он достаточно большой, и сложно представить, как без травм совершить такой прыжок. Среди людей мальчик по имени Бёрд. Мэт с тревогой понимает, что рост и физические способности ребёнка явно не позволят перепрыгнуть через высоченное пламя. А пока что трезвый мозг Майерса отмечает недовольные взгляды, которые люди, стоящие рядом, бросают на паренька.
Но тут он прыгает.
Мэт дёргается вперёд, на помощь.
И видит, что тот буквально проходит сквозь огонь и приземляется, как ни в чём не бывало. Шок вперемешку с удивлением окончательно накрывают писателя.
– С тобой всё в порядке? – Кэтти тревожным голосом обращается к возлюбленному, тряся его за плечо.
– Да, я просто устал, – механически отвечает Мэт.
– Знаешь, в первый раз я тоже испугалась. Сложно принять или даже осознать, что такое возможно. – Кей говорит слишком спокойно. – Просто раньше мы все жили в ограниченной среде, зажатые рамками несовершенного восприятия. А тут всё иначе.
«Ты что несёшь?»
– У меня очень много вопросов, – проглатывая некоторые буквы от головокружения, выдаёт Мэтью.
– Знаю, милый, но потерпи ещё чуть-чуть.
Девушка прижимается к его груди, обнимая за талию.
Они идут под усыпанным звёздами небом по узкой тропинке, на которой в ширину поместится едва ли пара человек. Мэт погружается в свои мысли и домыслы, пытаясь найти адекватное объяснение всему происходящему. Однако лёгкое опьянение и нервное напряжение не дают сосредоточиться.
– Скажи, ты ведь не бросишь меня тут одну? – неожиданно спрашивает Кэтти.
– Что?
– Ты бросишь меня?
– Конечно, нет! Я надеялся уехать отсюда с тобой.
– А если я не хочу уезжать? Если я хочу, чтобы ты остался?
– Я точно тебя не брошу.
Мэтью целует в лоб свою половинку, чётко давая понять, что не настроен на расставание.
