Читать книгу: «Рок», страница 2
– Да, Кэтти… Похоже на неё. Давай, входи.
Мэтью удивляется тому, как все узнаю́т почерк Кэт. Может, она у них местный писарь? Видимо, их община настолько маленькая, что все друг друга знают.
Входит внутрь и осматривается. Не слишком большая комната, которая одновременно служит прихожей, гостиной и кухней. Видны ещё две двери – наверное, спальни. У стены приставная лестница на чердак. Ещё одна дверь на защёлке, похоже, второй вход. Мебели почти нет. Естественно, телевизор тоже отсутствует. В углу находится примитивная электроплитка. Простая софа посреди комнаты, пара фотографий на стенах и несколько статуэток. Окна закрыты ставнями. Больше ничего.
– Проходи, располагайся, чего встал.
Сама хозяйка идёт к плитке. Он думает, что сейчас она поставит чайник. Вместо этого, наоборот, вытаскивает вилку из розетки и накрывает прибор какой-то простынёй.
– Пить хочешь? – спрашивает Рита у Мэтью, который так и стоит посреди комнатушки.
– Что? А, да, было бы здо́рово.
Она идёт в угол и поднимает крышку погреба. Встаёт на четвереньки и достаёт кувшин. Мэт с любопытством смотрит через её плечо: погреб совсем неглубокий, несколько полочек в пределах досягаемости вытянутой руки, какие-то баночки и коробки. Похоже, местный аналог холодильника.
Она закрывает люк, ставит кувшин на пол и снимает плотно подогнанную крышку. Мэт бросает рюкзак в угол, садится на диванчик, вытягивая ноги. Потягивается до хруста в костях. Женщина встаёт, позвякивает чем-то, берёт стаканчики. Ставит всё на стол перед гостем.
Напиток хорош: прохладный, с нотками лимона и какого-то экзотического фрукта. Он выпивает сразу полстакана, и Рита подливает ему ещё.
– Ты эту брагу осторожней пей. А то потом ноги отнимутся в самый интересный момент, – говорит она, успев осушить свой стакан.
Настроение её заметно улучшается – взгляд становится ярче, щёки румянятся.
– Брагу? Этот, э, лимонад, что, с алкоголем?! – Он выпрямляется.
– Да что ты волнуешься? – улыбается Бор. – Конечно, а куда деваться? Тут только им и спасаешься.
Но Мэт уже и сам чувствует, как мышцы расслабляются, а мозг отбрасывает лишние мысли. Пока ещё может соображать, он решает больше не прикладываться к напитку.
– Рита… эм, миссис Бор, скажите…
– Так, брось все эти штуки! Мисс, миссис и прочую чепуху! Просто Рита. У нас нет титулов. Только у Говарда… – и она тут же обрывает сама себя, переводит тему: – Так откуда ты знаешь нашу Кэтти?
– Мы были близки когда-то.
«Вашу Кэтти?!»
Он понимает, что язык развязывается, а Рита начинает ему импонировать, потому и говорит достаточно свободно.
– Честно говоря, я жениться хотел на ней. Я был счастлив вместе с ней. А потом… она просто исчезла.
Рита только хмыкает, но продолжает молчать.
– Ну, попросту пропала, представляете? Я пришёл однажды домой, а её нет! И будто совсем без вещей сорвалась и уехала. Я кинулся звонить – телефон не доступен. Друзей у неё не было и родных тоже. И я понял, что не знаю, что делать! Терпения хватило на день, потом обратился в полицию. Они тоже ничего не смогли. Все её документы остались дома, потому я даже представить не мог, куда она отправилась.
Рита слушает его и не перебивает, просто потягивает свой алкогольный лимонад.
– Три года! Я пытался её найти целых три года. Обошёл все вокзалы и аэропорты с фотографией. Никто не встречал. И полиция молчала, и в социальных сетях тишина. Как в воду канула! Так и жил…
Чувствует, как к горлу подступает непрошеный комок. Зарекался не пить, завязать. Чёрт!
«Чёрт!»
– Прямо все три года искал? – вдруг спрашивает женщина.
– Ну, да. Наверное, только последние полгода как-то… отпустил. Ну, не бросил поиски, просто смирился. Жил как-то. Старался поменьше думать, ждать хоть каких-то результатов. И вот приходит письмо, представляете? От неё! Пишет, где её искать, и просит приехать поскорее. Ну, я и сорвался сюда.
– Ты, парень, не волнуйся, – задумчиво тянет Бор, вертя в руках стакан. – Позвала, значит встретитесь. Значит, разрешили.
– А ей могли запретить?
Голова слегка кружится, но Мэт старается держать мысли в кулаке. Ему кажется, что моргать становится трудно.
– Ну-у… Просто община у нас небольшая, замкнутая. Тут чужих не любят. Думаю, и сам успел заметить.
Писатель кивает. Для него немного странно, что Рита единственная из всех говорит с ним нормальным языком. Может, дело в алкоголе? А она тем временем продолжает:
– Ты здесь слишком сильно не мелькай, мы несговорчивые. Не стоит никого нервировать. Если что спросить хочешь, обращайся ко мне.
– О! А где все, кстати?
– Работают. У нас есть общая плодородная земля. Просто в посёлке жарко. Общий Сад тут рядом, в лесу, где тени больше. Все вместе ходим рыхлить землю и собирать урожай, а потом урожай делим поровну на всех.
– А ты вот дома, не работаешь! – якобы хитро и едко цедит Мэт. – И что за община у вас такая? На мормонов не похоже.
– А мы и не мормоны никакие. Просто любим природу и не любим чужих людей.
– Но ты со мной разговариваешь.
Она серьёзно кивает:
– Да. Кто-то же должен тебя ввести в курс дела. Чтобы дров не наломал и не лез к людям с расспросами. Так что… – Бор разводит руками.
– Со всеми вопросами к тебе, я понял. Спасибо.
– А по поводу запретов… Как я уже сказала, тебе разрешили приехать.
– Как тут у вас всё запутано.
– Нет, у нас как раз всё просто. Члены общины – друзья. Делай добро родным. Сторонись чужих, которые могут принести нехорошее. Посторонние всегда всё портят. Вон как люди загадили всю планету, посмотри. Потому мы тут и спасаемся.
– Просто дети цветов! – Мэт расслабляется окончательно. – Сообщество друидов. Новички, наверное, толпами прут.
Рита пропускает его браваду мимо ушей.
– Да брось, мы не друиды. Наша община, как дерево. Его ветви можно отрубить, но они вырастут вновь. С него можно содрать кору, но и она нарастёт. Его можно отравить, но со временем оно очиститься само – через корни и почву.
– Дерево можно срубить, Рита. И что тогда?
– Даже на пнях вырастают новые побеги, юноша! Так что мы выживем, даже если нас вырубить под корень. Потому здесь так хорошо. Тишина и покой. Мы никого не трогаем. Чужаки не трогают нас. Так и живём.
– Да, у вас тут действительно хорошо… Ладно, где мне можно располагаться? И сколько это будет стоить?
– Ну, молодой человек, располагайся прямо здесь. Сейчас дам одеяло. Ночами бывает прохладно. А счёт выставлю, когда будешь уезжать.
Она подходит к одной из двух дверей. Это оказывается кладовка со всяким хламом, откуда Рита достаёт пыльное одеяло и отдаёт Мэту.
– Туалет с той стороны, через вот эту дверь. Можешь пока прилечь, ужинать будем через пару часов.
– Знаешь, я лягу, пожалуй. Можешь меня не будить на ужин…
Он уже спит. В конце концов, брага Риты одолевает уставший разум Мэта, и он не слышит её шёпот:
– Незваные – прочь. Покоя вам нет. И здесь его не ищите.
С этими словами женщина поворачивается к входной двери и делает странный жест рукой: щёпотью касается сначала середины груди, затем левого плеча, живота и правого плеча.
Глава 2
Короткое мгновение пробуждения кажется вечностью. Ощущение такое, будто сознание растягивается в тонкую линию, и чтобы его смотать в клубок, приходится прилагать некоторые усилия.
Кажется, ему снилось что-то тёмное и пахнущее алкоголем…
Мэтью открывает глаза.
На улице ночь. Резко подскочив, он буквально бежит в сторону той двери, на которую ранее указывала Рита Бор, говоря о туалете. Она открывается с диким скрипом, и в ночной тишине звук разрастается в десятки раз. Мочевой пузырь вот-вот лопнет. По ту сторону деревянного проёма, к большому разочарованию Мэта, унитаза не оказывается. Из груди вырывается короткий стон.
Небольшой задний дворик освещён полумесяцем в компании тысяч звёзд. Из-за отсутствия иного света они выглядят ярче и даже ближе, чем в городе. В этих широтах можно обходиться естественным природным освещением.
От подобной красоты Мэтью застывает на мгновение. Однако тут же вспоминает, что его пробудило.
Покосившаяся ветхая кабинка вселяет уверенность, что это именно то, что нужно. Первый вздох внутри туалета выбивает слезу – вонь стоит такая, будто сюда ходят все жители острова на протяжении сотен лет. Внутри просто дырка в деревянном полу. Процесс облегчения занимает относительно длительное время. Выскочив наружу, Мэт полной грудью жадно хватает свежий тропический воздух.
Над головой пролетает небольшая стая то ли ночных птиц, то ли летучих мышей, которые вполне могут жить на чердаке старой Риты. Ещё он слышит стрёкот каких-то местных насекомых. Определённо, жизнь после заката на острове не менее разнообразна, чем днём.
Мэтью вдруг инстинктивно поворачивается в сторону джунглей, почувствовав чьё-то присутствие. Объяснить ощущение он не может. Словно едва осязаемое прикосновение где-то в районе поясницы, вызывающее мерзкие холодные мурашки. Вглядывается во тьму.
«Там явно что-то… Вряд ли люди… Здесь никого… Не может быть… Скорее всего, животные…»
Этой логичной мыслью он успокаивает себя. С другой стороны, за весь день Мэт не встретил ни одной собаки, кошки или любого другого зверя.
Тянутся тяжёлые секунды, но ничего не происходит. Мэт списывает всё на непривычную обстановку и новые эмоции. Расслабляется, напряжённые плечи опускаются.
Возвращается в комнату, берёт из сумки большой блокнот и ручку. Он не уверен, что в этот раз получится что-то написать, но попробовать стоит. В любом случае, ничего не потеряет. Сидеть в доме совсем не хочется, потому возвращается на берег. Вид завораживает, умиротворение исходит из глубин бескрайных вод. Ветра почти совсем нет, но лёгкая рябь плавно выталкивает короткие волны на песчаный берег. Они выползают медленно, не торопясь, и на короткое расстояние. Мэт окончательно успокаивается.
Рита Бор говорила, что ночью может быть прохладно – это не так. Погода прекрасная, а поверхность земли не успела остыть после дневного зноя.
Писатель открывает блокнот, заносит ручку над бумагой и пишет первое слово: «Остров». До сих пор не получается собрать мысли в кучу, но то, что он успел увидеть, буквально просится наружу. Мэтью записывает всё: с кем общался, что узнал. Пока это только заметки, отдельные, не связанные между собой предложения, которые много после можно будет объединить в полноценный текст.
Дойдя до упоминания о напитке Риты, Мэт на секунду задумывается. Сейчас около четырёх часов утра. Вот-вот наступит рассвет. Он уснул в районе трёх часов дня. Выходит, проспал не меньше двенадцати часов! До этого сильно не напрягался, и нельзя сказать, что был эмоционально истощён. «Что же там за пойло, что вырубило взрослого мужчину на длительное время?» Похмелья нет, ничего не болит и не беспокоит.
– Интересно… – задумчиво вырывается вслух.
Принимает решение: записывать всё, что будет происходить вокруг, пока он остаётся на острове. За неделю-две можно насобирать достаточно информации, чтобы превратить в полноценную книгу.
Он искренне верит в то, что после встречи с Кэтти вдохновение вернётся, и всё встанет на свои места.
Но вот…
Откладывает блокнот в сторону. Смотрит вдаль.
«Невероятно»
Уже заметно светлее, но солнца ещё нет. Закрывает глаза, и слушает: на фоне едва заметного шума волн периодически кричат чайки, остров потихоньку просыпается. И тут лица Мэтью мягко касается первый лучик. Пожалуй, самый волшебный рассвет в его жизни. Горящий шар медленно выползает строго по центру горизонта, озаряя всё на тысячи и миллионы километров. Птицы где-то в глубине джунглей исполняют утренний этюд и кучей взмывают ввысь. Мэт со счастливой улыбкой делает глубокий глоток свежего солёного воздуха, от которого просто хочется жить.
Это всё очень сильно похоже на новое начало. Идеально подобранный момент, знаменующий окончание чёрной полосы в жизни.
Откуда-то сбоку плавно нарастает гул. Оборачивается. Люди. Навскидку, с первого взгляда, кажется, что их человек двести, не меньше. Дружно выходят из леса. В руках разные орудия труда, они выглядят усталыми, но счастливыми. Слышится добрый смех и шутки.
Мэтью вскакивает, схватив блокнот. Хочет бежать к ним навстречу, но не делает и шага. Вспоминает, что народ здесь не слишком радушный к пришлым. С другой стороны, желание встретить поскорее Кэтти сильнее страха. Неуверенно переступает с ноги на ногу. Нет, всё-таки он для них является чужаком. «И это их дом, потому не стоит вот так сходу портить отношения. Лучше подождать». Пересилив амбиции и желания, бегом возвращается в жильё Риты, прячет в рюкзак блокнот.
– О, уже встал? Славный день. – Пожилая женщина беззвучно оказывается сзади.
Мэтью дёргано оборачивается от неожиданности.
– Да! Доброе утро. Скажи, пожалуйста, а Кэтти, случайно, не в той толпе, что вышла из леса? – Мэтью говорит с интонацией ребёнка, который очень сильно чего-то ждал и вот-вот должен это получить.
– Должна быть. – Старуха почему-то не разделяет радости Мэта и говорит сухо, без особого энтузиазма.
– Видимо, я правильно решил, что не стоит бежать к ним вот так, без приглашения?
– Верно. Делаешь успехи. Мы люди мирные, но такое некоторые могли бы расценить, как агрессию. – Она видит, как писатель хмурится. Страх и недоверие. Однако Рита лукаво улыбается, пытаясь утешить: – Не бойся, убивать бы не стали.
Парень нервно сглатывает.
– Где находится её дом?
Мэтью надеется на положительный ответ.
Он сам не понимает, отчего, но сердце бешено стучит, а ноги напряжены: готов бежать, куда скажут, сию же минуту.
– Сначала пьём чай. – Её тон не терпит возражения, а ответ сбивает с толку.
Женщина ставит на столик уже горячий чайник и две чашки.
– Но…
– Никаких «но». Сейчас все разойдутся по хижинам, тогда пойдёшь. Дай им время прийти в себя, – твёрдо командует Рита.
Готовый сорваться с места, Мэт хмурится ещё больше, но неожиданно подчиняется. Он всегда казался сам себе довольно упрямым, однако сейчас решает смириться с чужими порядками.
Чай оказывается травяным с тонкими виноградными нотками. Очень бодрящий и лёгкий вкус, и естественно, ни грамма сахара.
– Кофейные деревья у нас не растут, потому довольствуемся тем, что есть. Так что и не проси ни у кого. Правда, я старая женщина, и не могу отказать себе в маленькой слабости… Так что у меня припрятано чуток растворимого. – Она подмигивает. – Может, угощу как-нибудь.
Мэт делает глоток из непривычной чашки. Она изготовлена из кокосовой скорлупы, только снизу приделано плоское основание, чтобы стояла, и ручки нет. На поверхность жидкости всплывают мелкие ягоды, напоминающие чёрную смородину или голубику. После вчерашнего одурманивающего лимонада Мэтью немного настораживается.
– Что это за ягоды?
– Ах-ха-ха, не бойся! Это асаи, – смеётся Рита.
– Как, прости? Никогда не слышал о таких.
– Это целебная ягода. Растёт в наших краях. Я засушиваю её и добавляю в чай. Некоторые смешивают с бананами, получается вкусная сладость. Обычно, делают детям.
– Интересно. – Он делает ещё глоток. – Асаи. На самом деле, вкусно!
– А ещё из неё получается очень вкусное вино. Как-нибудь попробуешь, – Рита по-доброму улыбается.
– Пожалуй, откажусь! – Мэтью смеётся в ответ.
Они недолго болтают о разном. Бор интересуется, кем работает Мэт. Он вкратце рассказывает, как в пятнадцать лет написал свой первый рассказ, как решил заниматься литературой. Секунду поколебавшись, но припомнив, что вчера и так был слишком откровенен, признаётся, что после исчезновения любимой, не написал ни слова. Если раньше были встречи, гонорары, интервью на телевидении и радио, то за два года бездействия подающий надежды современный автор Мэтью Майерс отошёл на второй – если не на третий – план.
«Хочу снова начать писать»
Здесь повисает пауза, потому что Мэт не может толком сосредоточиться на пространных разговорах. Все мысли тянут его туда, на улицу, искать Кэтти. И Рита сразу же нарушает тишину:
– Вот представь себе, что у тебя есть выбор. Написать новую книгу и вернуться на вершину, к славе и богатству. Или снова быть с Кэтти. Неважно, где. Что ты выберешь?
– Остаться с ней здесь?
– Да хоть бы и здесь. – Рита склоняет голову на бок.
– Да разве ты оставляешь мне какой-либо выбор в этой ситуации?! – Мэтью пытается улыбаться. Получается с трудом.
Он не хочет слишком углубляться в подобную мысль. Рано. Страшно.
– Ну, тогда считай, что выбор сделан.
Он чувствует, будто холодок пробегает по комнате. Сердце пропускает удар.
– За всё надо платить, – глухо, но уверенно произносит старая Бор.
Он сглатывает и трёт левую руку. Качает головой:
– Пока я не встречусь с ней, и мы не пообщаемся, я не смогу объективно оценить, за что заплатил тремя годами безработицы.
– Тогда тебе пора идти.
Она хлопает в ладоши и встаёт.
– Что? Серьёзно? Куда идти?
Он тоже встаёт, слегка сконфуженный. Но тут же глаза Мэтью вспыхивают, он готов бежать, не то, что идти, на встречу с Кэтрин.
– Так, сейчас выходишь, поворачиваешь направо и отсчитываешь три дома. – Женщина сопровождает слова жестами. – В четвёртом на противоположной стороне живёт Кэтти Суон. Дом с зелёной крышей.
Мэт вдруг срывается с места, даже не сказав «спасибо». И если бы пришлось бежать милю, две, или пять, он сделал бы это с той же скоростью без капли сомнения. Сердце отбивает самые сложные ударные партии. Нет, не из-за физической нагрузки. Последний раз подобное волнение парень испытывал, когда его впервые позвали на публичное интервью, сразу после выхода первой книги. Без сомнения, то был его триумф. Но тогда он хотя бы знал, о чём будет говорить.
Они не виделись так долго, что Мэт ловит себя на мысли: он уже и не верил в то, что эта встреча когда-нибудь случится. Конечно, никогда не говорил этого вслух. А при посещении подобных мыслей старался отвлечься на другое, или же утешал самого себя в обратном какими-то не очень вескими аргументами. На самом деле, если бы ему просто сказали, что она жива, этого бы хватило, чтобы выдохнуть, и жизнь тогда стала немного легче. Сомнений нет, такая новость породила бы ещё больше вопросов, и его поиски не прекратились. Наоборот, только усилились. Но то, что происходит сейчас, в сотни, и даже в тысячи раз лучше, чем могло бы быть. Она сама его позвала, а значит, хочет видеть! Всё остальное не важно.
Четвёртый дом справа от Риты Бор оказывается ровно такого же типажа, как и все остальные. Та же штуковина над дверью, та же небольшая веранда с видом на улицу. Прямо возле дома с левой стороны стоит одинокая пальма. Почему-то её не стали вырубать, когда занимались постройкой. И от этого весь облик жилья Кэтти приобретает некий сказочный шарм. Витает атмосфера чего-то родного. Крыша и впрямь зелёная, но только не из-за того, что её покрасили. Огромные пальмовые листья, связанные между собой, застилают всю поверхность, немного свисая с краёв. Скорее всего, под ними всё то же металлическое основание. Мелькает мысль, что он не удивится, если узнает, что сама Кэтти придумала таким образом украсить свою обитель. А возможно, это было сделано из более практичных побуждений: чтобы жара не так сильно проникала внутрь.
«Интересно, как часто их приходится менять? Неужели, сама лезет наверх? Или… кто-то помогает…»
Мысли неприятные, непрошенные. Мэтью старается отогнать их.
Он стоит у входной двери. Руки дрожат. Такое бывает, когда ты чего-то очень сильно ждёшь, и вот сейчас уже получишь то самое, желанное, и останавливаешься на секунду, чтобы подготовиться. Мэт делает несколько шагов, вплотную приблизившись к двери. Три коротких стука. По ту сторону слышатся быстрые шаги. Дверь открывается внутрь. Случилось. Они, наконец, встретились.
Кэтти заметно похудела. Её от природы смуглая кожа приобрела глубокий ровный бронзовый загар и стала ещё темнее. Косметикой она пользовалась редко даже в условиях цивилизации, потому всегда выглядела настоящей, впрочем, как и сейчас. Длинные волосы выгорели и приобрели цвет какао. Они распущены и аккуратно лежат на плечах. Природа явно потрудилась над созданием глаз, она превратила их в два драгоценных сверкающих камня, смешав карий и изумрудный цвета. На лице играет изящная улыбка, обнажая белоснежные зубы и образуя в уголках полных губ еле заметные морщинки. Дыхание спокойное, она совершенно не нервничает в отличие от своего гостя.
– Кэт…
Мэтью кажется, будто он в каком-то фильме, потому что чувствует, как сердце проваливается вниз, на самое дно. Руки так и трясутся.
А она молчит и улыбается. Для неё эта встреча кажется такой естественной, словно на самом деле она ждала его всё это время, а он, дурак такой, не мог понять, где искать. Будто этот самый остров является той самой землёй обетованной, где все ищущие обязательно приходят к своей цели, а страждущие утоляют жажду.
Он не ощущает жары, которая успевает подняться от песка. Для него нет уродливых домов вокруг, что портят своим существованием пейзаж. Весь мир сужается до лица, светящегося, словно блик солнца на морской волне. Кажется, что нет даже ветра, а прядь её волос колышется сама по себе. И ни единая птица не смеет потревожить момент своим голосом, пусть и прекрасным от природы.
Всю бесконечную тоску и боль потери Мэт осознаёт только теперь, по прошествии невыносимо долгих трёх лет. Он просто физически не может сдвинуться с места.
– Входи, не стой на солнце, – произносит она негромко.
Голос такой родной для него, что парню кажется, будто он слышал его только вчера. Именно её слова выводят Мэтью из ступора. Он входит, осознавая, как дрожат колени.
Убранство сильно отличается от жилища Риты Бор. Всё выглядит гораздо аккуратнее и опрятнее. Здесь всем телом ощущаешь, что ты именно дома. Уют создают картинки и вырезки из журналов, развешанные на стенах. Они яркие и пёстрые, да и сами стены внутри имеют мягкий персиковый цвет. Помещение разделяется на две комнаты – большой зал и спальню. В зале два кресла и маленький плетёный столик. Всё застелено бархатными покрывалами тёмно-коричневого цвета. Здесь также стоит электроплитка, только идеально белая и чистая, в отличие от агрегата Риты. Немного посуды в шкафчике в углу. Зеркало в тяжёлой раме.
В спальне же он успевает заметить не очень большую кровать, также застеленную пледом, крохотный комод (по крайней мере, нечто на него похожее) и ещё один шкаф.
А затем Кэтти крепко обнимает его, и Мэт понимает, что больше никогда в жизни не отпустит её.
– Я всё время ждала тебя.
– А я всё время искал тебя.
На самом деле подобные банальные слова даже не нужны. Кэтти говорит так, чтобы окончательно поверить – это не сон. Она тоже не знала, доведётся ли им встретиться вновь. Не знала, но надеялась; верила и каждый вечер перечитывала его книги, добытые с таким трудом в свой первый год здесь.
Не размыкая объятий, Кэтти тянется к его губам. Мэт не сопротивляется, отвечает на поцелуй. И именно в этот миг он знает, что такое вечность.
Кресла в большой комнате оказываются очень удобными. Они пьют чай всё с теми же ягодами асаи. Только спустя неопределённое время, когда проходит восторг от долгожданной встречи, он расспрашивает её обо всём, что случилось. Ему не терпится задать самый главный вопрос.
– Кей, почему ты ушла?
Он называет её по первой букве имени, как когда-то в далёком прошлом.
«Также я звал Эмму. Эм»
– Так было нужно.
Естественно, подобный ответ никак не может удовлетворить его. Он скрипит зубами.
– Как? Это не ответ!
Она не опускает голову, смотрит прямо в глаза.
– Меня позвали, Мэт. Я должна была ехать.
– Не понимаю. Это чушь! Бросить всё, сорваться и уехать на край света, на остров, где даже связи нет!
– А нам здесь и не нужна связь. Есть всё, что нужно. Внешний мир – грязное место. А тут просто рай. Особенно для тех, кто устал.
Он качает головой.
– Значит, ты устала от меня?
Его щёки вспыхивают.
– Нет, что ты! Я устала от мира, от всего ужаса, что творят люди. – Она трогает руку любимого. – Помнишь того бельчонка?
– Ты решила, что человечество – это, эм, зараза на теле земли из-за одной сумасшедшей?
– Да она просто взяла и наступила на него! Сломала малышу хребет одним ударом! – вскрикивает Кей, но тут же пытается справиться с голосом. – Нет, не только из-за неё я поверила в ущербность людей. Просто никто вокруг даже не пошевелился, чтобы хоть что-то сделать. Никто не обратил внимания.
Мэтью сжимает виски́.
– Но это ведь всего лишь бельчонок. Жалко, не спорю. И охрану парка мы с тобой вызвали тогда, а другие люди не стали даже подходить. Всё верно. Но как это могло повлиять на тебя? Да ещё так, чтобы бросить…
– Не думай, что я решила уехать из-за зверька. Конечно, нет. Просто это один яркий пример. А сколько человечество творит зла в принципе?
– Ты изменилась, Кэт. – Он опять качает головой.
И действительно, если раньше она могла смеяться в голос, не стесняясь прохожих, то теперь лишь мягко улыбалась, будто понимала Мэта лучше него самого. Прямо святая с иконы.
– Я нашла свой путь. Наша община здесь, на острове, хочет, чтобы мир стал хоть чуточку лучше.
– Каким образом?! Тем, что вы сами уходите от общества и не вносите свой мизерный вклад в разрушение планеты?
– Хотя бы и так. Почему нет? Может, в один прекрасный день, посмотрев на нас, остальные, наконец, поймут, сколько зла приносят одним своим бездумным существованием. И тогда всё изменится.
– Ты закрылась в мире фантазий. Вы все тут какие-то… замкнутые сами на себе. Это похоже на…
– На секту? Ты это хочешь сказать?
Кэтти отстраняется. Отсаживается. Отдаляется.
– Надеюсь, не на секту.
– Мы всего лишь община, Мэт. Мы просто пытаемся жить без суеты и грязи, которую порождают техногенные блага. Как писатель, ты должен понимать, что цивилизация зашла в тупик. Зачастую, технологии в узких областях замораживают, потому что от нефти, например, некоторым отдельным людям больше выгоды, чем от какого-нибудь бесплатного источника энергии. Если все будут равны, то они потеряют свою власть. А власть, сам знаешь, тот ещё наркотик.
«Как же тебе запудрили мозги. Твари!»
– Я всё равно не вижу вашего вклада в спасение мира. – Майерс старается говорить спокойно и негромко, чтобы его слова звучали максимально правдиво. Чем тише говоришь, тем больше собеседник верит. – Вы же просто отшельники. И что тебе мешает заниматься этим в городских реалиях?
С ужасом он понимает, что неосознанно старается говорить с ней, как с сумасшедшей.
– Да. Отшельники. Дауншифтеры. И этим лучше других. Мы не делаем зла. Можешь увидеть сам, здесь все очень доброжелательны.
– Угу, я заметил. Такие отзывчивые…
– Ну, нужно ведь сначала доказать, что ты не чужак. Что свой. Что не принёс хаос.
– И что же надо сделать? Вот ты, Кэтрин Суон, что сделала, чтобы доказать этим «не-сектантам», что достойна быть с ними?
Нет, Мэт не злится. Он искренне недоумевает, как она, его Кей, попала сюда и отрешилась от остального мира? Что случилось в её жизни такого жуткого, чтобы решиться на подобное? Конечно, он знал её очень долгое время, помнил все тяготы, которые им пришлось вместе перебороть. Все ужасы прошлого и старые демоны – они победили их вместе и начали новую жизнь. Всё было отлично! «Ну, нормально, а не отлично». И чем девушку привлекла такая странная религия, если её можно так назвать?
Кей улыбается и разливает ещё чай.
– Здесь не нужны никакие обряды посвящения, молитвы и оргии. Мы просто тихие отшельники, живущие в своё удовольствие.
Она кривит душой, парень уверен. Слишком многое не договаривает Кэтти. Но он не давит. Пока что.
Мэт тоже старается улыбаться:
– Знаешь, вот последнее радует. Я не знаю, что бы со мной случилось, скажи ты, что вы все собираетесь на площади и…
– Фу, остановись!
Кажется, она даже немного веселится. Легко толкает его в плечо. Он по глазам видит, как рада девушка встрече. Хочется верить, что и Кэтти не находила себе места все эти годы. Но один вопрос его так и гложет.
– Ты не сказала, почему ушла.
Мэтью вдруг вспоминает Эмму из далёкого детства, из маленького городка на другом краю света. Та девочка была независимой, имела своё мнение и всегда твёрдо, а главное честно, говорила всё, что думала. В любой ситуации.
Ладонь Кей совсем легонько вздрагивает. Она делает большой глоток чая, аккуратно ставит кокосовую чашку, разглаживает юбку, поправляет прядь волос. Негромко говорит, не поднимая взгляда:
– Извини, но пока я не могу тебе рассказать. Знаю, что ты не отстанешь. Сейчас я скажу лишь одно. Я кое-что узнала… Э-э, кое-что из ряда вон выходящее. Тогда мне стало настолько страшно, что я… Я была просто обязана проверить. – Пауза. – И я оказалась права. Но в действительности всё не так уж и страшно! Ох, извини, я не могу сказать больше. А то запутаю и тебя, и себя. – Она поднимает руку, будто отгораживаясь. – Но скоро ты сам всё узнаешь, обещаю! Прошу, потерпи немного.
– Кей, я…
– Я знаю, что тебе нелегко, и ты нуждаешься в ответах. Доверься мне. – Её мягкий голос звучит настолько убедительно и открыто, что Мэтью просто физически не может возражать и настаивать.
Его Кэтти снова рядом. Это теперь самое главное. Он кивает:
– Ладно, Кей, давай не будем об этом.
Остатки протеста внутри таят с каждой секундой. Тепло её тела рядом растапливает ледяную корку отчуждённости и недоверия, появившуюся за последние годы в одиночестве.
Мэт берёт её тонкую ладошку, целует, и девушка расслабляется.
– Расскажи, как вы тут живёте? Вдали от нормальных туалетов и душа?
– А с чего ты взял, что мы не моемся?
И правда, от неё пахнет чем-то пряным вперемешку с цветочным запахом. Она, конечно, следит за собой. И ногти ухожены, и волосы чистые, и зубы. На самом деле, даже пожилая Рита не выглядит неопрятной.
«Всё же они не дикари и не безумные бродяги-отшельники. Просто современные люди в необычных условиях»
– За домом есть летний душ. Ну, увидишь. Только воду сама ношу. Тут всегда тепло. То, что нет горячей воды, не страшно. Продукты выращиваем сами. Есть общая земля, работаем все вместе и делим урожай поровну.
– Да, это я уже слышал, – усмехается он. – А как же всякие мелочи? Зубная паста или туалетная бумага? Прокладки, в конце концов.
– Ну-у, иногда приезжает катер. Либо привозит нам что-то, что просили заранее. Из деревни на материке. Ты оттуда и должен был приехать. А туалетную бумагу неплохо заменяют местные растения с большими листьями. – Она машет руками. – Да нет же, не думай, что это дикость! Вот попробуешь сам, удивишься. Считай, местное изобретение. Дар природы.
– Да понял-понял. Вы не сумасшедшие, не эльфы-друиды, не сатанисты, а просто люди, которые живут в своё удовольствие, стараясь поменьше пользоваться достижениями цивилизации. Ну, а электроплитка?
– С чем-то приходится мириться, – говорит она, вздохнув. – Мы не пещерные люди, что бы всё на огне делать. И сразу отвечу на вопрос: да, у нас местная, ну, электростанция, вроде того. Оттуда и плитки работают, и фонари используем. А ещё у меня радио есть! Но слушаю я его только ночью.
