Читать книгу: «Дневники мотоциклиста. Часть Первая», страница 5
13.12.06, Среда. День Седьмой
Сол Палмерас. «Сол» – значит солнце!
Солнце появилось! И ЖЖОТ 228
229 философически подвёл общий итог утра:
«ОТ СВОЕГО ГОВНА НЕ УБЕЖИШЬ!»
Жарить стало с самого утра, весь отель выполз из своих укрытий и хворобных «хасбантов» на пляж. И мы. Мы-то до сих пор неконтактны и здоровы. Да ещё и с масками-трубками-ластами. Опробовать когда-то уже надо, зря что ли корки дайверов получали, наблюдая со дна бассейна за молодыми пловчихами? Дяденька у бассейна вяло предлагает те самые дайвинг-услуги: 50 куков за всякую маску, погружённую в воду 230:
– Ишь ты, Архимед! Подумаем, – проходя мимо.
Тут же наконец сбылось заветное желание попробовать кокосовый коктейль прямо из плода, за совершенно символический рубль. Около торговца снадобьем оживление из двух человек, один из которых… да «полурослик» нам знакомый, мкртчянистый! А у нас в трусах кроме масок, трубок и ласт ни копья. Да и зачем деньги, когда вокруг всё включено? Я манерно всеми плечами вздыхаю, типа, ну вот, опять не судьба, не испить мне этой кокосовой чаши до дна: «Боже мой, боже, на кого ты меня покинул?» 231 Ара узрел мои мольбы и подзывает:
– Пойдём, амиго, угощаю.
– Мучо, – сделал я пару хлебков, – м-м-м… у-у-у… э-э-э… жижка не про нас, пацаны… «хрену к ней не хватает» 232.
А ара будто понял:
– Э, брат, так эту гадость никто не пьёт, – и… плеснул туда рона!
Тут и падры мои подбежали на сладкое. Но нет, отцы: рон, только рон. «Пур» рон 233! Кокосом «бо́шку» не обманешь! 234
На пляже в составе интернациональной команды сыграли в подобие волейбола. Правда, у меня из волейбола только «валет-болл» по жизни выходит: играю я в него как полный валет. Только боллы и спасают, которые тут же и начинаю пристраивать: «Оп-оп-оп! Йей-окей! Хоп-хей, ла-ла-лей!» 235 – пытаюсь подбодрить симпатичную соседку по команде. Потом присмотрелись друг к другу… Как, опять? И тут опять русские? Кругом русские! Куда нам от самих себя деться? Но ещё раз окинув внимательней друг друга с ног до головы… В общем, вечером на дискотэк обязательно пересечёмся.
Вообще, как только процесс адаптации благополучно остался позади, глаза стали замечать много преинтересного вокруг. Скажем, аниматорши в отеле, все как одна, пэсоньки. А отдыхающие девицы – и подавно. Где мы раньше были и куда раньше смотрели сквозь ватную пелену акклиматизации? А ведь сегодня последний день, что мы пасёмся на этих тучных алеманских пажитях 236. И время неумолимо утекает сквозь пальцы белым варадерским песком.
Но ведь Варадерой жизнь не кончается? И впереди нас ещё ждут… тоже ждут… уже ждут… Пэ! Сы!
«Пацаны, а жизнь-то налаживается! Мы на Кубе!»
Сол Палмерас – Гавана. «Дары волхвов» 237
12 470 км пути (750 км по Кубе)
После обеда, совершив неизменный ритуал «три плюс закрепляющая», сели по машинам и заспешили за Марком. Да, видно, слишком торопились: ещё не выехав с косы, где «ходячих кошельков» без особой нужды стараются не беспокоить, нас останавливает «дяденька минцанер» 238, весь на мотоцикле и в яловых ботфортах: превышение скорости и минус 10 куков факультету Гриффиндора 239. Но мы правила немного, но тоже знаем. Поэтому наш шахматный стратег Бобба Фишер делает рокировку и садит за руль более удачливого Лео Камски 240. Но уже через 20 минут лёту, на следующем посту ГАИ очередная «аста-на-вись-ка-бэйби» 241. И очередные необоснованные претензии к нам. И главное, непонятные:
– Ты нам по-русски объясни, какая вина на нас, боярин. Хотя бы по-английски. Ведь ни хрена по вашему, по-гаишному не разумеем 242.
Гаишник 243 смотрит в наши честные алеманские глаза, на наши голографические алеманские «наручники», зовёт подельника, который, видимо, умеет разговаривать с подобными. Хотя бы по-английски. Но и тот из английского знает только три слова, три матерных слова 244: «СПИД», «ЛИМИТ» и «60» 245. Последнее написано пальцем на ладошке.
Втирает про некий знак. Но мы-то с вами знаем, что на Кубе никаких других знаков, кроме революционных призывов быстрей ехать к светлому будущему отродясь нет. Мы и ехали. Торопились. В светлое будущее. Но дело пахнет «газолином» 246: права у Лео изъяли, а в документах рентовых только Бобба прописан. А времени цейтнот, уже эндшпилем попахивает и к мату дело идёт 247. Нам же Марика встречать. Марик – не светлое кубинское будущее, он ждать не будет. Ладно, Лео Аркадьевич, как говорится, подарки в студию 248: достали заранее припасенные в кустах «золотые ролексы». Те, что для вождей племён:
– Бери, амиго. «Рэгало». Презент то есть 249!
Ага, значит «подарок» мы понимаем, а «торопимся» – но компрэндо? Слушайте, люди: гаишники – они и в Африке гаишники! Сучье племя: часы взял, даже не поперхнулся. Руку жмёт, улыбается и хвостом виляет. Пожурил, что два нарушения за полчаса – совсем не «аста сьемпре» 250: «Будьте, пожалуйста, повнимательней на дорогах, товарищи отдыхающие…»
Ах ты, зайка моя… падла продажная!
Да, вот ещё. Конечно, браслеты наши совершенно однозначно говорили о нашей принадлежности к низшей туристической касте «неприкасаемых» алеманов-Ё. Но в этом был и позитивный момент: они отпугивали хоть какую-то часть френдов вроде «ну их, на фиг. Эти под присмотром. Лучше не окольцованных «кроликов» поискать». Правда, браслеты отпугивали только самых робких искателей денежных знаков. Нам же доставались самые отъявленные и беспринципные амигосы.
Гавана, на подступах
12 610 км пути (890 км по Кубе)
К аэропорту ведёт объездная, но её ещё поискать надо. На большой развязке Бобби пошёл за помощью к очередным гаишникам с картой местности. А мы из авто наблюдаем, как те мастерски умеют читать карту местности: сперва долго рулили ей перед собой. Затем активно замахали руками… во все четыре стороны света разом. Главное, не привычный и понятный нам жест: уверенный, рубленный сверху торцом кисти, как топором, типа «сказал – отрезал: вам туда, товарищи!» А наоборот: неопределённый, отмахивающийся жест тыльной стороной кисти снизу, типа «уйди, противный» 251. Это что же выходит: «П…дуйте отсюдова на все четыре стороны»? Обидно, досадно… но – ладно, думаем, может, на словах что велели передать 252? Бобба возвращается раздосадованный и злой:
– В следующий раз сами будете дорогу спрашивать: они карту ВВЕРХ НОГАМИ держали!
Пыздэ-эсь, свадьба! «Спа-си-бо-да-ра-гой-при-ше-лец-вы-спа-сли-нас» 253. Но как-то всё же добрались до точки заброски нашего диверсантника. И практически не петляли. Подняли собственное реноме: теперь нам никакие кубинские дороги не страшны. С гаишниками и без, со знаками свыше и с «да здравствует революция».
Гавана, аэропорт Хосе Марти. «Привратник»
12 650 км пути (930 км по Кубе)
Подъезжаем к стартовой площадке, дорогу преграждает шлагбаум. Людей нет. Где обслуга? Открывать путь никто не торопится. Пересменка? Обед? Опять издеваются над нами, убогими чухонцами 254, зная про наш цейтнот, эндшпиль и мат. Табличка вроде при въезде красная была? Вернулись, посмотрели на неё, как на новые ворота: ни одной знакомой ноты 255. Блин, что делать-то? Подъехали поближе к шлагбауму. Бобби вышёл на разведку: опасливо обошёл вокруг три раза. Против часовой – на счастье. Подошёл ближе, снова отошёл… долго так ходил, смотрел, думал, курил. Вновь читал красные рунические письмена и кнопку жал… Камлал, одним словом. Не работает чёртов шлагбаум! Может, на машине подъехать и прямо оттуда помолиться капищу?.. А-а-а, чур меня: поднялась, шайтан-рука, испугалась! Вот что рон животворящий делает 256!
Вот мы люди тёмные: «У нас тайга такой штук хитрый нет, аднака!»
Аэропорт Хосе Марти. «Братство Кольца» 257
Встреча на Эльбе была горячей 258. Все были усталые, измотанные, но довольные. Ещё бы: Падрэ Марка полгода не видели! Радость переполняла. Марк прибыл чартером через Канкун. Замаялся в дороге не меньше нашего. Чтобы скрасить суматоху, тут же торжественно вручили ему нашу членскую «баскетбол-тимскую» жёлтую майку лидера (сами-то давно в них). И заставили его прочесть клятву банды Лос Хоерригос, покрестив банкой «Буканеры». Так объединились в Хосемартяндии силы великие, чтобы назваться Братством кольца: Кольца дружбы и Хула-хупа оттопыривания. И было им видение: море рона в лобстерных берегах, небо в алмазах сквозь сигарный дым, «бдыжь» Океана, и падшие ниц мучачки, молящие утолить их истомившиеся негой, смуглые точёные тела.
Марик подцепил где-то на мексиканской пересылке двух юных америкосов. Те, как заслышали о нашем Плане и целях, наперебой запросились в попутчики: «Возьмите нас, дяденьки. Мы волшебное слово знаем: пор фавор». Но мы – кремень, хуже апостола Петра 259: «Хвосты обрубаются по самую голову! Не видать америкосам Царствия небесного в лобстерных берегах».
Попрощались мы со своей четырёхколёсной Сивкой, не без сожаления. Но: «Прости нас, наш верный Серый Друг. Но наши ряды несметно пополнились ещё одним рыгой. А ведь нам и для попутчиц надо мест предусмотреть». После чего начались метания между многочисленными рент-артелями по поиску очередной, более вместительной «кочи»: кто какой глазет даёт, и у кого какая кисть, туды её в качель 260. Этих рент-товариществ в международном терминале аэропорта имени нашего Хосе Марти невиданное множество. И прения по выбору нового «железного коня» грозили затянуться за полночь. Потому отложили выбор до утра вечера мудреней. И не тратя лишнего времени, но сбив цену со 150 до сотни, сели в такси к колоритному дедушке, замолвив заветное:
«Барадеро – но Кьюба!»
Гавана – Варадеро. Пип-трансфер
Интересно было бы посмотреть, той ли дорогой едет деда, что и мы, прокладывавшим свой тернистый путь по перевёрнутой карте Острова. Но сей факт так и остался неразгаданным: за иллюминаторами давно непроглядная тьма к нашим кубинским девяти вечера… постойте… к девяти?! Так мы, что же выходит, ужин, похоже, прое… хлопали?
В дороге, перебивая друг друга, засыпали Марка переживаниями последней недели. Пару раз просили деду остановиться на пип-стоп от нахлынувших на мочевой пузырь эмоций. Чай пиво пьём, не чай! В какой-то момент деда сам, без малейших наших позывов останавливает тачку и… как сиганёт от нас в кусты. Мы даже «пипнуть» ему не успели. Но уже через минуту деда вернулся: живой, невредимый и довольный:
– Я тоже пи́-пи делал!
(С ударением на первый слог, такие уж у нас в кубинском языке правила пипанья)
Сол Палмерас. «Перезагрузка»
12 820 км пути (1 100 км по Кубе)
Вечор 261 наконец принёс то, зачем сюда и пожаловали – началась активная фаза жизни. Падрэ Марк привнёс новые, свежие, яркие краски в уже слегка приглушённые тона нашего вялотекущего алеманского быта.
«Этой ярмарки краски, разноцветные пляски…» 262
Сперва стояла острая задача накормить МакМарика хоть каким-нибудь МакДональдсом. И самим не оголодать. Благо, к ужину успели. Заселять в абитасьоны товарища не стали: завтра утром всё равно съезжать. А к чему платить больше, если есть «Дося» и русская смекалка 263? Но дося, не дося, а заветного переливчатого браслета у Марика нет. Тогда делаем так: идём в ресторан тесными рядами, в колонну по четыре. Рука к руке, браслет к браслету. И все в жёлтых клубных майках, как на подбор: тридцать три баскетбол-тимских витязя прекрасных 264. А Марика в центр клина. Кто догадается, что один из этой команды в жёлтых купальниках халявщик? Хотя позвольте, почему же непременно «халявщик» 265)
266! – как мог парировал я зарвавшегося, отстаивая своё право на виденье прекрасного. – Ты меня провоцируешь? Падры, он меня провоцирует… – одним словом, начинался в нашей среде обычный весёлый расколбас.
Насытившись, стали соображать, куда одного члена на постой пристроить. Коиц-то у нас только три. А нас теперь: уно, дос, трэс… а теперь ещё и закрепляющий нарисовался – этот нахальный зарвавшийся выскочка с гипертрофированным чувством прекрасного. И теперь арифметика по койкам никак не бьёт. Потому как наука! Тут, думаем, без вариантов: надо «шерше ля фам» 267 с койкой. И я пошёл «пошуршеть» по сусекам, пока суть да дело.
Заодно дошли у меня наконец ноги до ежевечернего шоу, что в актовом зале нашей захудалой гостиницы. Это как раз возле барной стойки с той самой Пина-коладой, пока лучшей на острове. Давно бы пора было посетить мероприятие, а то у нас всё: то недопой, то перепой. Шоу не поразило: стандартно-алеманское разводилово с уже знакомым по вечерней байле зазывалой-Луисом на конферансе и «Гван-тыры-пырой» под занавес, с материализацией духов и раздачей дисков за дьес песос 268.
«Что за репертуарчик у вас? Надо что-нибудь современное. Это вам не тили-тили, это вам не трали-вали…» 269
Сол Палмерас. «Кирилл Мефодиевич Матросов»
Стали дожидаться дискотеки, вводя потихоньку Марика в краткий курс теории и практики составления лечебных зелий на основе рона, сэрбэсы и других разведённых жуликом-барменом компонентов. Марика несло. Я, глядя на него, обалдевал: как легко он наводит мосты дружбы между нациями и народами. Кирилл с Мефодием 270! Ну ладно, английский его – 10 лет выдержки, но:
– Марк, ты испанский перед поездкой штудировал?
– Отнюдь.
– А как же ты с этим мексикосом разговариваешь?
– А я знаю?
Понятно вам, падры? Он просто не боится вступать в «эль контакт», вот и весь его секрет. Узнали мы твою тайну кибальчишскую: у него просто порог страха понижен. Нам это на руку. Значит, его первого будем выпускать на амбразуры. Этого Кибальчиша Матросова 271.
– Кстати, а как у тебя с итальянским? А то есть тут одна тема…
Сол Палмерас. «Ленин, Троцкий, Сталин»
Теперь мексиканец. Это тот самый аватара бога Лос Хоерригос, «ара» вчерашний. И, действительно, вовсе он никакой не Мкртчян, а вылитый Хоакин Мурьетович Монтесумов 272. Как мы раньше не поняли? К моменту нынешней с ним встречи его трюмы уже были полны под завязку. Он едва ворочал лопастями и языком, и для лучшего понимания нам тоже пришлось подналечь. Разговор наш за столиком в фойе тёк неторопливо до самой дискотэк. Вольдемар (имя ему) бурчал что-то невразумительное себе под нос, а Марк вторил по-русски:
– Да, амиго… точно, амиго… ни хрена я не понимаю, что ты говоришь, амиго…
Индеец убеждал, что местные мучачи никогда не сравнятся с мексиканскими по красоте и жару, который так и рвётся наружу из их тугих, горячих мексиканских тел. (А чего же ты тогда сюда припёрся, рыга мексиканская?) Шутили потихонечку, кто во что горазд: он обзывал нас Лениным, Сталиным и Троцким, не забыв упомянуть про невесёлую историю, что случилась с последним в его Мексике 273. (Это на что это он, морда падлючая, намекает?) 274 А мы пытались научить его правильно произносить полную форму слова «рыга», предварительно разъяснив глубинный смысл этого ключевого понятия баскетбол-тимского культа.
Только представьте, как спустя некое время по всему латиноамериканскому континенту прокатывается волна «хоерригомании»: названия новомодных бутиков, надписи на майках, компьютерная игра, стиль жизни «а-ля Хоерригос»… Так знайте же: корни этой пандемии начались не без нашего скромного участия.
Чуть позже к нам присоединился и Брат-2 275: родный брат нашего новоиспечённого аватары бога ХРГ 276. Всё было круто и весело, пока краснокожие амигосы вконец не надрались, и не стали поносить нашу Родину-мать. «Руссия», говорят, и большим пальцем вниз показывают. У нас весь хмель враз слетел: «Пи-и-и-и, пи-и-пи-и-и! Ты кого это тут, падла, нах посылаешь, ты крепко подумал?» Страсти стали накаляться: кто-то уже начал привставать. Другие увещевали: «Может, у этих грязных подонков этот постыдный жест не несёт такой негативной составляющей?» Но, на всякий случай, всё же прогнали взашей этих мексиканосов от себя и от греха подальше: «Чако, гоу хом!» 277 А сами пошли спустить пар и хоть немного растрясти «ливеры» по танцполу. Напоследок.
Сол Палмерас. Даёшь «Чёрный Бумер»!
К сожалению Марику так и не удалось лицезреть головокружительные «па-дэ-па» 278 нашей всеобщей итальянской любимицы. А кроме неё и пары специально обученных аниматорш зажигательную сальсу никто так и не смог достойно представить на этом сельском смотре художественной самодеятельности. Дискотека вяло текла, приближаясь к логическому завершению. Пока ближе к ночи сюда не стали подтягиваться русские. Из-за столиков, баров и номеров. Когда из колонок прогремел «Чёрный Бумер» 279, я окинул пространство и окрестности: русские полностью очистили танцевальный плацдарм от иноземцев. А вот теперь дис-ко-тэк!
Выяснилось, что многие соотечественники тоже завтра съезжают. Потому решили оторваться, громко хлопнув дверью. Наши интересы слились воедино в этом бессмысленном и беспощадном русском шабаше 280. Поймал в дверях уже выходящей соседку по волейболу:
– Уже? Что так? Завтра чуть свет? Жаль…
Во первой же части Марлезонского балета 281 одна прекрасная Нереида 282 пригласила меня на тур галопа (к тому моменту уже все нереиды были давно и безоговорочно прекрасны):
– Мадам Цокотуха, а где же ваш спутник? Охо, это как минимум неплохо. Тогда пусть им буду я. Разреж-ж-жите представиться: Ж-ж-жук-ж-ж-жентльмен! – а сам в вихре танца с головой успеваю отметить затуманенным уже взором ещё пару Дюймовочек у стойки. – Ах, круж-жите же меня, круж-ж-жите!
Не ссыте, досточтимые Кроты, найдём, где переночевать. Смотрите, сколько прекрасных возможностей и свободных коек неистово отплясывает свою польку-бабочку.
«Так поди же, попляши!» 283)
«Так поди же, попляши!» – финальная строчка басни И. А. Крылова про попрыгунью Стрекозу
284). Также фразу «звучит лёгкая ритмичная музыка» произносила ведущая ритмической гимнастики на советском ТВ Лилия Сабитова
285 была даже одна приглашённая местная достопримечательность в качестве свадебного генерала: бабушка из Англии. Лет семисот, не меньше! В вечном сантаклаусском колпаке и усиленно распространяющая в среде отдыхающих гремучую смесь старческих миазмов: пота и валокордина.(Что она делает в холле в два ночи? Среди русских?)
Какой-то активист на общественных началах вызвался во главу Стола. И вот новоиспечённый Король Артур задал ход внеочередной партконференции: «Давайте, я буду называть города, а вы будете поднимать руки, кто откуда…»
Так… угу… эге… ага… 286 Дюймовочка, что напротив, из Самары: «Ох и беспокойная я» 287, – пишу в дневнике намуслявленным химическим карандашом, пытаясь перевести их самарские дюймы в наши сантиметры: «Вэл, вэл, вэл… одну записываю, а две-пятьдесят-четыре на ум пошло… на дюйм в смысле…» 288
А рядом со мной… батюшки-святы – Нереида! Та самая, с которой так чудно сплясал сперва польку, а затем и бабочку.
(Как тесен стал наш круг. Как тесны стали вдруг мне плавки) 289)
290
(«Несе Халя воду, коромисло гнеться…») 291
Остальные представители русской диаспоры были более-менее уже знакомы между собой. Одни мы «тёмные лошадки», выпавшие в осадок из своей так бездарно затянувшейся акклиматизации. Окружающие были уверены, что мы прибыли едва сегодня. А, может, просто нас никто не замечал без нашей неугасимой искрящейся во все стороны звёздочки – Марика? Председатель Артур среди общего гомона успел поделиться с нами своими соображениями по воплощению нашего Плана: «В Тринидаде делать не фиг: город взять за полчаса можно. Уже с учётом разграбления».
(Учтём, разграбим)
В один из подходов к бармену, тот выпалил что-то невразумительное, но явно рассчитанное на мою реакцию. Сюрприз, видно, какой-то, судя по его хитрой кубинской физиономии. Реакция не замедлила: «Ке-е? В смысле чё-о-о? Ни чёрта лысого я ваш кубано не разумею». В общем, сюрприз явно не вышел, пришлось бармену явить на свет заветный листок, где некий сердобольный наш соотечественник накарябал ключевую разводную фразу: «POZOLOTI RUCHKU».
Ах ты, прощелыга кубинская. Ну, на!
Сол Палмерас. «Вечер встречи»
Меж тем народ расейский постепенно докатился до своей крайней фазы – «Ой, мороза». Какая-то тётя, солистка больших и малых академических караоке 292, дала такого «петуха», что все, у кого к тому времени ещё остались уши, поморщились. Поморщилась и пейзанка на том конце стола. Это мне знак:
– Что такое, Даша (пусть будет «Даша»)?
– Да ужасно всё! Как на встрече одноклассников: всем на всех насрать, но создают видимость.
Блин, красиво излагает. Значит, будет о чём с ней поговорить долгими зимними вечерами. У камина, на шкурах медвежьих. Сейчас же зима, и времени для неспешных задушевных разговоров – ещё до самого утра. Всё равно народ с минуты на минуту рассасываться начнёт:
– А мне свадьбу напомнило, – пытаюсь поддержать тему, – типа тётя Клава спрашивает у соседки бабы Нюры: «Кума, это ж хтой неказистой такой в салате мордой ляжить?» А та ей: «Ой, кума, и не спрашай. Это ж Митькиной бабы сестры муж будет, как есть с Воронежу который, значить. Через Чаплыгин. Сродственник, вишь…»
Слушай, Дашуль, – продолжаю гнуть свою линию (плацкарта, плацкарта!), – я тут вот что подумал… знаешь, и ведь я тоже… и ведь меня тоже коробят подобные сборища и все эти «ойморозы». Может, сплотим тесней наши с тобой ряды в более укромном месте? У камина, на шкурах медвежьих…
– Я ещё посижу.
– ………….
(Так, какие там ещё на примете дюймовочки остались химическим карандашом жирно наслюнявлены?)
Слушайте, пацаны, а не спеть ли нам песню? О любви? Чтоб душа развернулась, и чтоб всю жизнь получать гонорар 293? Нашу фирменную – «Коричневую пугочку» (слова Долматовского, музыка народная). Она мёртвых из могилы поднимает, и нам очков добавит (перед самарскими дюймовочками). Ну и спели:
Коричневая пугов[ич]ка
Лежала на дороге,
Никто не замечал её
В коричневой пыли.
А рядом по дорожке
Прошли босые ножки,
Босые, загорелые
Протопали, прошли.
Ребята шли гурьбою
По зелени цветочков.
Последним шёл Алёшка
И больше всех пылил.
Нечаянно, нарочно,
Про то не знаю точно –
На маленькую пугов[ич]ку
Алёшка наступил…
Ну и далее, как учили и, как всегда, выше всяких похвал. Уж это ли нам не смочь? Уж это-то не сможет не подкупить? Но, увы, самаритянки были неподкупны как Марат (а Марат был неподкупен) 294. Ну не приглянулись мы им, видно, ни на дюйм, ни даже на полкарасика. А ведь дело швах: операция «свободная койка» 295 на грани провала.
«Я тобі зіграю на валторні, або може трубі…
Но я не той хто тобі потрібен…» 296
Сол Палмерас. «Дороги, которые мы выбираем»
Наконец к трём ночи точка перехода нас в газообразное состояние была достигнута. Пора по коицам! Марик с непривычки и на радостях «дюзнул» лишнего: «Отцы, а я смотрю, вас вдруг всех по «трэс» стало (плюс один закрепляющий выскочка)», – пытался он описать свой приход на следующее утро.
Особо стойкие россияне собрались совершить ночной занырк в воды Океана. Разошлись по номерам переодеться. Встреча через 15 минут в фойе. Мы же на совете дружины 297 решили завершить и без того насыщенный день посредством «эль сна», без лишних уже поисков плацкарты. Падрэ Марк согласился спать в лоджии, а мягким местом мы с ним всегда поделимся.
И пошли. Я удручённо замыкал процессию. Во мне сидела некая пружина неудовлетворённости: как? Вот так просто взять и пойти лечь спать? И этот вечер, не раз манивший хоть какой призрачной надеждой (да хоть наташей), так бездарно закончится дружным пьяным храпом? А вдруг… «эль что-нибудь»? Эх…
Когда отцы пересекли порог автоматической двери я, уже занеся ногу «над пропастью в фойе» 298, прянул на самой бровке: «Нет, так нельзя! Неправильно это! Нельзя сейчас спать! Эдак и жизнь свою можно проспать… и радость, и любовь 299! Спите спокойно, мои верные товарищи: всё беспокойство этой ночи я беру на себя…» – и остался ждать прочих купальцев…
Сол Палмерас. «Шумел камыш»
В фойе вновь встретил гарну воронежску Халю, похоже, уже совсем готовую. В смысле готовую на всё:
– Ну что, Ванюша, а пойдёмте купаться?
– С тобой хоть на чорте лысом в Петербурх за черевичками 300. Через Чаплыгин… – (а хоть бы и на тебе. И чорт с ними – с Петербурхом и черевичками), – ты ток наушники-та сыми, а то ить неудобно как-то… – (перед кем я тут, выходит, про черевички и культурные столицы высоким слогом распинаюсь?) – Я говорю: а поговорить? Без разговора только мухи купаются…
(Музыку, видите ли, она любит. Я тоже много чего люблю, но со спущенными портками же перед тобой так не дефилирую)
Дожидаясь остальных участников ночного заплыва, мы мирно вели стандартный трёп о том, о сём. В общем, «про сё» было и так ясно. И чорт лысый, который всё это время был поблизости, попивая мохито за соседним столиком, в один прекрасный момент шепнул: «Идите уже купаться».
На водные ночные процедуры собрались самые стойкие и отверженные мореплаватели, человек шесть. Некоторые участники заплыва были столь отверженны, что так и не захватили с собой купальных принадлежностей (спрашивается, зачем только по номерам разбредались?). Как там поётся в одной старинной кубинской песне про «шумел тростник и пальмы гнулись» 301? Только ночка, доложу, была не столь темна, чтобы не заметить отсутствия отдельных частей плавательного гардероба у некоторых собравшихся. Какое коварство, скажете? Меня должно было это шокировать, думаете? «Увольте, я эксгибиционист с двадцатилетним стажем», – не без апломба, выдохнув из себя последний стыд, и я сбросил последнее 302.
Дядек не помню, но некоторые женские абрисы и русалочьи силуэты врезались глубоко. Они были прекрасны и удивительны! Секьюрити, маскирующийся под солнцезащитный «грибок», забрызгал всё слюнями, но вида не подавал. Вот работёнка у человека нервная.
Сол Палмерас. «Три Стихии»
Только представьте себе средоточие Трёх стихий: великий прародитель Океан и Ночь, тонущие в бесконечном бездонном Небе. И дикая природа, взыгравшая в нескольких нетрезвых особях обоего пола в эпицентре. Мы были Адамами и Евами, чистыми и непорочными, не познавшими ещё ни греха, ни стыда и ни совести. Мы были первобытными людьми. Нет, мы были животными, отринувшими всё человеческое, всё наносное и ненужное. Мы были первыми млекопитающими, сделавшими свои первые нестройные шаги из Океана на сушу. И мы были частью этих стихий. Нет, мы и были самой стихией! Мы были богоравны. Нет, мы были сами боги, рождённые из пены морской и вынесенные на берег стихией. Посейдоны и Афродиты! Хотя животным не нужны имена. И у нас не было имён.
Как написал когда-то мой любимый Поэт (не важно, что о другом):
«Рептилией вылезши на сушу
От радости в прибрежной гальке копошась…» 303
О, господи, а время-то сколько? Совсем ведь с этими русалочьими хороводами потерялся, позабыв про часы. И где, кстати, сами часы? Уф, вот они, в кармане, слава вершителю! А то уж было думал, что посеял где-то в темноте, сбросив их вместе с исподним и последним стыдом.
Вернулся домой, на часах светало. Весь мокрый и в песке, в бычках и в томате 304. Досыта нахлебавшийся океанских волн и впечатлений. И теперь эти впечатления вместе с морской водой с меня через край так и хлещут. А эти падлы как последние падры дрыхнут без задних ног. Я к одному, к другому – ноль эмоций. Я ведь со всем этим: Океаном, Ночью и Небом в голове до утра не дотяну. Отцы! А-а-а!
Но сон лечит… и гордыню тоже.
«А-а-а! Я на Кубе!»
Окончание, характерное для «олбанского» языка или «йезыга падонкафф» – популярного в начале-середине 00-х в русскоязычном сегменте жаргонного языка сетевого общения, строящегося на несоответствии фонетически близкого произношения при намеренно искажённой орфографии (креведго, превед медвед, низачот, убейся апстену, аццкий сотона, жжот, etc.)
Гата Камски (Гатаулла Сабиров) – известный советский, затем американский шахматист
Строчка трэшовой песенки Найка Борзова «Три слова» из альбома «Супермен» (2000):
Я знаю три слова,Три матерных слова.С сознанием этимЯ вышел из дома.
[Закрыть]
«Hasta la victoria siempre, Patria o Muerte! Te abraza con todo fervor revolucionario, Che» (исп. До победного конца, родина или смерть! Обнимаю со всем революционным пылом, Че)
Лозунг «Hasta la victoria siempre» встречается на Кубе буквально на каждом шагу: на каждом углу дома, стены, на плакатах вдоль дорог, на щитах стадионов, в рекламных проспектах, на футболках и прочей рекламной атрибутике…
Интересная версия трансформации фразы встретилась на одном непрофильном форуме: слово «siempre» – часть стандартного окончания в переписке «siemre tuyo» (исп. всегда твой). В результате выходит нечто «К победе! Всегда твой, Че». Но поскольку в оригинале письма практически нет знаков препинания и смысловая отбивка фраз идет по строкам (автор специально отыскал в сети фотокопии оригинала), конечная трактовка фразы остаётся неопределённой
На словах велели передать – отсылка к фильму «Место встречи изменить нельзя» (1979), где основную информацию о своём освобождении Фокс якобы передаёт на словах Шарапову
Ни одной знакомой ноты – имевшее некоторое хождение словосочетание, видимо, связанное с телеигрой «Угадай мелодию», выходившей на российском ТВ в 1995–2005 годах, и где участникам предлагалось угадывать мелодии с нескольких нот
Отсылка к произведениям А. С. Пушкина. В «Руслане и Людмиле»:
И тридцать витязей прекрасныхЧредой из вод выходят ясных,И с ними дядька их морской. В «Сказке о царе Салтане»:
В чешуе, как жар горя,Тридцать три богатыря.Все красавцы удалые,Великаны молодые,Все равны, как на подбор.С ними дядька Черномор.
[Закрыть]
ХОПЁР-Инвест – знаменитая российская финансовая пирамида периода «лихих 90-х». «Вот я и в ХОПРЕ!» – цитата одного из навязчивых рекламных роликов компании, наряду с пресловутым Лёней Голубковым из рекламной кампании «МММ»
«Пёс смердящий» – очередная цитата из комедии «Иван Васильевич меняет профессию»
Александр Матросов – красноармеец, герой-мученик советской официальной пропаганды, 27 февраля 1943 года в бою закрывший собой амбразуру огневой точки противника. Подвиг Матросова в советской литературе стал символом воинской доблести и беззаветной любви к Родине. По идеологическим соображениям дата подвига была перенесена на 23 февраля (День Красной армии и Флота)
Монтесума – легендарный правитель ацтеков, ставший известным широкой публике после публикации исторического романа Генри Хаггарда «Дочь Монтесумы» (1893)
«На кого это он намекает, скотина? На кого намекает, гадина?..»
«Не приведи бог видеть русский бунт – бессмысленный и беспощадный»
Мадам Цокотуха – отсылка к стихотворению Корнея Чуковского «Муха-Цокотуха», пригласившую прочих насекомых обмыть покупку самовара
Разреж-ж-жите представиться: Ж-ж-жук-ж-ж-жентльмен!.. Ах, круж-жите же меня, круж-ж-жите! Дюймовочки у стойки… досточтимые Кроты – отсылки к классике советской мультипликации – полнометражному мультипликационному фильму «Дюймовочка» (1964)
В вихре танца с головой – аллюзии на зубодробительный шлягер Аллы Пугачёвой «Молодой человек, пригласите танцевать» (см. сноску [177]177
«Лет десяток с плеч долой, в омут танца с головой» – строчка из песни «Молодой человек, пригласите танцевать» в исполнении Аллы Пугачёвой
«Звучит тревожная музыка», «Редактор субтитров С. Ээро» – отсылка к фильмам с субтитрами, транслировавшимся в 70-80-е годы по Второму общественному (образовательному) каналу СССР. В конце каждого из фильма обязательно шли финальные титры про редактора Ээро. Гораздо позже выяснилось, что этот самый загадочный С. Ээро – Светлана Ээро, редактор субтитров на советском телевидении. Так ТВ СССР предоставляло возможность людям с ограниченным слухом смотреть художественные фильмы. В 80-е также на «второй кнопке» начали транслировать и новостные передачи с живыми сурдопереводчиками. А ещё по Второму каналу днём шли образовательные учебные передачи и телеуроки школьного курса по истории, иностранным языкам, музыке, экранизации программной классики, а также собственные телесериалы для детей и юношества, снятые на детской телестудии «Орлёнок». К сожалению весь архив студии «Орлёнок» и учебные телепрограммы были утрачены в 90-е…
Цитата из пьесы-сказки Леонида Филатова «Про Федота-стрельца, удалого молодца»:
Так!.. Эге!.. Угу!.. Ага!..Вот что вызнала Яга:Пусть он сыщет вам оленя,Чтоб из золота рога!
[Закрыть]
Строчка русской народной песни «Самара-городок»:
Ах, Самара-городок,Беспокойная я,Беспокойная я,Да успокой ты меня.
[Закрыть]
Две-пятьдесят-четыре – в метрической системе мер английский дюйм составляет 2,54 см
А не спеть ли мне песню о любви?А не выдумать ли новый жанр?Попопсовей мотив и стихи,И всю жизнь получать гонорар. «Чтоб душа развернулась, а потом свернулась» – крылатая фраза героя Попандопуло из народной музыкальной комедии «Свадьба в Малиновке» (1967):
«А ну, сочини для меня что-нибудь такое, чтоб душа сначала развернулась, а потом обратно завернулась»
«Я был противоречив. С одной стороны, мне нравилось, что у них есть талия, а у нас нет никакой талии, это будило во мне – как бы это назвать? – «негу», что ли? – ну да, это будило во мне негу. Но с другой стороны, ведь они зарезали Марата перочинным ножиком, а Марат был неподкупен, и резать его не следовало. Это уже убивало всякую негу»
Жан-Поль Марат (Мара́, 1743–1793) – один из самых известных деятелей Великой французской революции, один из лидеров якобинцев по прозвищу «Друг народа». Был заколот ярой жирондисткой Шарлоттой Корде. «Неподкупный» – прозвище другого лидера французской революции Максимильена Робеспьера. «Ошибка» Ерофеева с прозвищами – очередной повод выразить глубокое восхищение его знаниям, иронии и глубине многочисленных пластов в его бессмертной поэме
Аллюзии на русский романс «Шумел камыш»:
Шумел камыш, деревья гнулись,А ночка тёмная была.Одна возлюбленная параВсю ночь гуляла до утра.
[Закрыть]
«А она взяла – и выпила ещё сто грамм. Стоя выпила, откинув голову, как пианистка. А выпив, всё из себя выдохнула, всё, что в ней было святого – всё выдохнула. А потом изогнулась, как падла, и начала волнообразные движения бёдрами – и всё это с такою пластикою, что я не мог глядеть на неё без содрогания»
