Читать книгу: «Хроники экзорцистов. Книга 1. Поглотитель грехов», страница 4

Виктор рвал и метал.

– Я люблю не телом, а душой! Почему ты превозносишь одно над другим? – это был излюбленный аргумент Евы в спорах с отцом.

Экзорцистов учат любить и защищать оба проявления человеческой сущности. Взаимосвязь тела и души детально изучается на протяжении всей образовательной подготовки будущих экзорцистов. Влияние биологических и химических реакций на психологическую составляющую рождает бездонную пропасть открытий и аксиом. Человеческое тело – это целая вселенная со своими собственными законами.

Созвучная симфония мира физического и мира духовного является основным законом уравновешенного сосуществования двух разнополярных миров. На этом строился сам смысл экзорцизма: успешное спасение как духа, так и тела. Экзорцизм, приведший к гибели человека или же к серьезным травмам, считался неуспешным, а экзорциста, проведшего такой обряд, обвиняли в отсутствии достаточных навыков, чтобы продолжать практику.

Ева и Стефания принадлежали к молодому поколению экзорцистов, по своему лишь определению раздражающему более зрелых коллег. Но и среди молодых всегда есть таланты, чей дар и приверженность всегда высоко ценят в Епископате, за что иногда прощают мелкие шалости.

А потому с разрешения Виктора в доме хранился ром, а в спальнях сестер – атрибуты женской красоты и обаяния. Виктор успокаивал себя тем, что списывал потакание грехам на необходимость поддерживать в экзорцисте положительные эмоции и любовь к жизни. Опять-таки, от физического и духовного здоровья дочерей зависел исход очередной битвы между светом и тьмой. Но во избежание очередного предынфарктного состояния в бельевые шкафы дочерей больше не заглядывал.

4. Жуткое знакомство в бельведере

Каверна – место, где демон рождается в мире людей.

Демоны желают заполучить человеческую плоть по разным причинам. Например, чтобы вкусить удовольствия физического тела. Они обладали им когда-то давно в прошлой жизни и теперь отчаянно желают заполучить его обратно.

Самый доступный способ заполучить тело – украсть его. Но здесь есть огромный недостаток. Человеческое тело и душа связаны неразрывно, изгнать из тела принадлежащую ему душу невозможно, ее можно лишь потеснить. Постоянное теснение души требует много энергии от демона, в среднем ее хватает на два-три года. Далее плоть распадается под гнетом слабости, заболеваний, пока не сгнивает до состояния, когда ничто уже не может ему помочь: ни медицина, ни Божья Благодать. Есть некоторые законы в этом мире, которые даже Бог не в силах изменить.

Мироздание должно иметь базу и элементарные физические законы, будь то макро- или микромир. В отсутствие законов рождается хаос. В хаосе жизнь невозможна.

Эти же законы мироздания обуславливают наличие естественного способа обрести тело. Своеобразная лазейка, позволяющая сущностям света и тьмы обретать комбинезон из плоти, чтобы существовать в мире людей. Взрастить этот комбинезон можно в каверне – месте, где грань между мирами тонка настолько, что ее можно пересечь.

На земле есть много мест, где грань между мирами стирается. Они возникают в местах военных конфликтов, массовых казней, пыточных лагерей – средоточие боли и страданий нарушает равновесие энергий, из которых сплетено полотно мироздания. При избытке энергии с темной полярностью волокна распадаются, материя достигает предела прочности, и тогда происходит ее разрушение, как у истирающихся прокладок в гидравлических механизмах. Открывается проход в потусторонний мир, из которого, обладая нужным знанием, можно вытащить демона.

Данная процедура невозможна без участия человека. Человек является квинтэссенцией жизни в этом мире, символ сосуществования двух разных миров. Силой желания он создает материю из энергии струн, мыслями управляет ходом истории. Редко осознавая свою значимость, человек является сердцевиной конфликта света и тьмы и всегда находится в местах его разрешения.

Рождение демона в каверне сопровождается колоссальным выбросом энергии сродни взрыву атомной бомбы, ударная волна которой расходится по всей планете и даже за ее пределами. Сверхчувствительные создания ощущают этот толчок, как если бы их оглушило смывной волной цунами.

Пробуждение было столь резким, что она не сразу осознала его. Ее как будто столкнули с высокого утеса, пока она спала, и вот сон ушел, а к ней стремительно несется дно черной пропасти. Лишь через несколько секунд Стефания поняла, что кричит. Только когда легкие вытолкнули весь воздух, сжались до размера инжира и потребовали сделать вдох, мозг отряхнулся и начал анализировать обстановку.

Она сидела в кровати, разбуженная раскатистым грохотом. Что это было? Ракетный обстрел? Годзилла прорычала в поисках детеныша? Мозг подкидывал все возможные идеи, о которых только мог подумать – он просто не мог находиться в состоянии незнания. Что бы это ни было оно возбудило организм Стефании до дрожи во всем теле. Стефания смотрела на свои трясущиеся руки и тяжело ловила воздух ртом. А потом увидела испуганного Люсика. Желтые глаза, как две полные луны, на фоне черной шерсти испуганно озирались по сторонам. Что бы это ни было, кот тоже это почувствовал.

А потом в коридоре раздался обеспокоенный оклик дяди:

– Девочки!

Стефания тут же соскочила с кровати и выбежала из спальни. В длинном темном коридоре дядя стоял в проеме двери собственной спальни и встревоженно озирался вокруг. Дверь напротив распахнулась, и в проеме показалась растрепанная Ева:

– Вы тоже это почувствовали? – взволнованно спросила она.

В спальне Виктора раздался телефонный звонок, он вбежал внутрь. Девушки последовали за ним и остановились на пороге его спальни. Виктор включил ночник, и этот свет стал первым, осветившим ночную темноту в доме. Виктор долго слушал собеседника, лишь пару раз что-то ответил, а потом отключил связь, посмотрел на ожидающих ответа девушек и произнес:

– Одевайтесь. Мы едем в Епископат.

Через час водитель уже вез все семейство на собор Епископата экзорцистов, собранного в экстренном порядке. С подобным девушки еще не сталкивались. Ничего хорошего этот срочный сбор посреди ночи не сулил. Произошло что-то ужасное, и все экзорцисты были взбудоражены.

Кафедра Епископата уже несколько сотен лет находилась в Соборе Святого Иакова в старой части города. Собор входил в список наследия ЮНЕСКО и приглашал туристов посетить внутренний сад, в котором можно насладиться мелодией колоколов из старинных звонниц и грандиозным порталом в виде алтарного образа, занимающего всю внутреннюю восточную стену. Однако, проход в сам Собор был воспрещен и охранялся круглые сутки. Собор хранил в себе сердце Епископата экзорцистов и лишь избранные имели доступ внутрь.

Рыночная площадь, обычно забитая туристами днем, сейчас же была забита черными автомобилями, доставляющими в Собор важных персон. Водители в черных костюмах молчаливо открывали задние двери и помогали священникам добраться до огромных старинных ворот.

Пока Виктор приветствовал старых коллег, девушки отдавали пальто встретившему их дьякону.

– Джозеф, что произошло? – спросили они у молодого итальянца с черными кудрями и прямоугольными очками на носу.

Тот сконфуженно ответил:

– Демон ожил среди нас.

Девушки опасливо переглянулись. Взращение демонов в каверне запрещено и контролируется религиозными организациями во всем мире. Проблема в том, что точное расположение каверн, как и их количество, неизвестно никому.

– Ну все. Это трындец, – выдохнула Ева.

– Есть идеи, кто это сделал? – спросила Стефания.

– Не просто идеи. Он сам объявился. Идите, все увидите.

Дьякон взял их верхнюю одежду и ушел прочь.

Они прошли в зал собраний и заняли свои места. Это был небольшой зал под купольным сводом, на котором цветной мозаикой были выложены знаменитые сцены, вроде битвы архангела Михаила с демонами¹⁰, падения мятежных ангелов¹¹, облаченная в солнце жена, преследуемая драконом. Три яруса кресел располагались амфитеатром, окружая основное место действия – кафедру, на которую в разное время входили допрашиваемые, защитники, свидетели, отвечающие как собравшимся, так и самому Епископу, восседающему на чуть возвышенном постаменте. Здесь посреди собрания отвечали перед Епископатом, защищали свое деяние и принимали революционные и судьбоносные решения.

Экзорцизм в основном семейное дело, одиночки – редкое исключение, поэтому кресла исторически разделены по секциям. Там, где сидели Ева со Стефанией, много лет назад сидели их родители, деды, прадеды. Постепенно ярусы заполнялись священниками, всего тридцать шесть экзорцистов разных возрастов служили под началом этого Епископата.

Виновник собрания сидел в кресле точно по центру кафедры и довольно улыбался.

– Ибрагим! Какого черта ты наделал? – шикнула Ева конкретно раздражающему ее типу.

Поминать черта в окружении экзорцистов в Святом Соборе перед Епископатом было вполне в духе Евы.

Ибрагим нашел ее взглядом и широко улыбнулся. А потом и вовсе подмигнул.

Высокий стройный Ибрагим с волнистыми черными волосами, уложенными ровными прядями назад, сидел в старинном кресле, сложив ногу на ногу. Сегодня Ибрагим был одет в черный костюм священника, так деловито шедший далеким турецким корням парня, через поколения проступающим в черных лисьих глазах, длинных пушистых ресницах и бровях, худощавом телосложении с гордой осанкой. Смешанная и тем запутывающая кровь Ибрагима позволяла ему быть эдаким международным религиозным деятелем, слоняющимся одну половину времени в христианской среде, а вторую – на исламских территориях. Парень умело использовал свою обманчивую внешность, говорил на европейских и восточных языках, причем владел и древними диалектами. Он состоял в комитете сохранения византийских артефактов, так точно заняв место ровно посередине двух религий¹², поэтому постоянно путешествовал, успевая еще погоняться за демонами.

– Выпендрежник, – выплюнула Ева, так точно описав этого интеллигентного нахала.

Где бы Ибрагим ни находился, он всегда становился объектом воздыхания его утонченной красоте. Примерно таким же объектом воздыхания, как и Ева. А потому эти оба с самого первого дня знакомства вступили в негласное соперничество за симпатию людей. Они постоянно задирали друг друга, подло подшучивали, стараясь вывести оппонента из равновесия, и уже восьмой год подряд не могли признаться друг другу в том, что борьба за симпатию людей превратилась в борьбу за симпатию друг друга. Такая вот чудаковатая форма платонической любви, где ни один не желает первым сделать шаг и пересечь черту.

Теперь же Ибрагим своим дерзким поступком ушел далеко вперед Евы и уже занес пятку над заветным финишем в этой гонке за воздыхания. Где-то посреди белых полос финиша валяется честолюбие Евы, чьи амбиции разрешать самые опасные и загадочные случаи уже давно сделали из нее психопата. Уж если кому и вызывать демонов в этот мир, то только Еве! Стефания с опаской поглядывала на сестру, пытаясь увидеть следы гнева, путающего разум. Может, сестра уже раздумывает над тем, как приволочь сюда не одного, а целых два демона? Может, конец света начнется именно с женской зависти? Может, не следовало ее вообще Евой называть?

Гомон голосов собравшихся тотчас же прервался, как только в зале появился Епископ Штраус. Глубокой старости мужчина с противоречивым опытом военного за спиной. Он служил офицером в польской армии во Второй Мировой Войне, и к клиру пришел лишь спустя десять лет после ее окончания. Жизненные перипетии могут быть столь непредсказуемыми и удивительными, что, свидетельствуя чудо переосмысления всего мироздания в солдатском мозгу, существование Бога кажется все более вероятным.

Каким бы срочным ни был собор, Епископ всегда облачался в белоснежную дзимарру¹³ с накрахмаленными манжетами и фиолетовым пилеолусом¹⁴, совпадающие по цвету с окантовкой робы, перевязанной на поясе фашьей¹⁵. Он взошел на кафедру и тяжело опустился в кресло, положив на огромный трехсотлетний дубовый стол кипу бумажных папок и действующую версию Устава экзорцистов.

В зале тотчас же стихло.

Собор начался с традиционной молитвы. Экзорцисты и их пресвитеры сцепили ладони и шепотом повторяли молитву, создавая хор призраков, от которого пробирала дрожь. Все это время Ева нетерпеливо стучала стопой, ее отцу даже пришлось пару раз ткнуть в нее локтем. Но она просто не могла поверить, что в условиях экстренной ситуации они продолжали соблюдать этикет. Богу сейчас не до молитв. Ему нужны конкретные действия от них.

К ее счастью и удовлетворению, уже спустя пару минут после начала собора в зале воцарился всполох. После краткого вступления Епископа и чуть менее краткого объяснения Ибрагима, священники бросились в словесную атаку. Они кричали, перебивали друг друга, отстаивая противоположные позиции, энергично жестикулировали и под довольную ухмылку Ибрагима теряли одно нервное окончание за другим.

Через пятнадцать минут обсуждения Ева наконец была готова сформировать собственное мнение насчет всего произошедшего. Оно не особо отличалось от ее первого впечатления.

– Это полный трындец! – выдохнула она.

И тем подтвердила, что еще в своем уме, чтобы понять, какой это трындец – оживить демона, которых они всю свою взрослую жизнь гонят из человеческого мира прочь.

– Ваше Преосвященство! – восклицал Ибрагим, обращаясь к Штраусу. – Неужели это первый в истории случай вызова демона экзорцистом на службу Церкви? Давайте не забывать о том, что многие легендарные правители, с именами которых ассоциируются технологические открытия, победы на военных фронтах, социально-политические революции, имели в советниках демонов! Мы всю нашу историю пользуемся мудростью, обусловленную глубоким возрастом и опытом этих сущностей. Император Нерон имел за своей спиной демона Сенеку, который наставлял юного императора своим трактатом «О милосердии»: Не действует по принужденью милость; Как теплый дождь, она спадает с неба на землю и вдвойне благословенна: тем, кто дает и кто берет ее. И власть ее всего сильней у тех, кто властью облечен.¹⁶

Ева огляделась и пожала плечами.

– Парень дело говорит, – кивнула она.

Все же Ибрагим был смышленым типом, да и вообще Ибрагим был бы не Ибрагимом, если бы не придумал пути отхода после преступления.

– Сенека любовно поучал Нерона милосердию и в то же время продвигал идею монархии, как восхитительного рабства. Он может и учил Нерона ненавидеть войны и гладиаторские побоища, но на самодержавии он сколотил себе состояние в триста миллионов сестерциев и заполучил в собственность обширные имения! – воскликнула Стефания.

– Она тоже дело говорит, – указала Ева на сестру.

Ибрагим же гневно сверкнул глазами в сторону Стефании, потому что эта воспитанница консервативных устоев всегда больше всех ратовала за очищение земли от скверны. Прям современный ариец.

– Демоны дают вам одну конфету, а потом незаметно забирают у вас целую коробку! – добавила Стефания.

– Дары не под запретом, и кому, как не Церкви знать это? – воскликнул Ибрагим, обращаясь ко всем.

В том числе к Еве, которая стала обладателем ежемесячной премии от спасенного миллионера и ведь ни от одного сестерция сама не отказалась.

– Не, ну слушай, парень дело говорит, – развела она руками, мол, ничего тут не поделать.

– Под руководством своего демонического воспитателя Великий Князь Всея Руси Алексей Первый прекратил затяжную русско-польскую войну и издал Соборное уложение¹⁷, действовавшее аж двести лет! Не особо похоже на одну конфету, не так ли? – добавлял Ибрагим.

– Морозов¹⁸ был взяточником и казнокрадом! Он грабил народ непосильными налогами и довел людей до крайности. В Медном бунте погибли тысячи людей, их руками того же Царя топили в реке, пытали и сжигали. В Соляном бунте разгромили пол Москвы. А сестру Морозова заморили голодом за то, что она прикрывала староверцев. Ее сына убили, и весь их род был стерт с лица земли. Демоны дадут в одном, но обязательно отберут в другом! – отстаивала Стефания.

– Не, ну она права вообще как никогда, – кивала Ева.

– Давайте прекратим интерпретировать историю через собственные призмы. Свидетелей тех событий нет, а книги всегда можно переписать, вам это известно, – остановил один из пресвитеров.

– Поддерживаю. Перед нами сейчас конкретная проблема: Ибрагим призвал демона.

– Не просто призвал. Он взрастил его в каверне! – воскликнула Ева.

Этого она не могла простить Ибрагиму. Во-первых, из-за того, что ему каким-то образом удалось совершить ритуал, который требует не только определенных знаний, но и зверской доли таланта. Он доказал, что круче Евы, как переваренное яйцо. А во-вторых… Еве было достаточно и во-первых.

– Я согласен с позицией семейства Бертран. Это преступление против самого института экзорцистов. Не для того нас обучают, чтобы мы воспользовались знаниями навыворот.

– Но мы отобрали у людей знание о каверне и стали единственными, кто обладают им, – противился Ибрагим.

– На то были причины, юноша! – грозился самый ветхий пресвитер, который даже встал на трясущихся ногах, чтобы его услышали. – Это знание не должно оказаться в руках злонамеренных людей!

– Раньше к помощи демонов прибегали многие люди из разных каст, и, смею заметить, древние люди демонов вредителями не считали. В ранней античности вообще не делали различий между демонами и ангелами, все это пришло гораздо позже…

– Да, с развитием Церкви, которая принесла понимание истинной сути этих существ, – перебил Виктор.

– Также как и инквизицию, и индульгенцию и Крестовые походы!

В ответ на реплику Ибрагима священники загудели, прямо как на каком-нибудь футбольном матче. Он задел запретную тему, но, казалось, его лишь веселило выводить стариков из себя.

И именно стариков.

Ева вдруг осеклась, когда подумала об этом, а потом огляделась. Деяние Ибрагима вызвало негодование среди наиболее взрослых представителей борцов света. Молодые же в споре участия не принимали, а лишь насупившись сидели со сложенными руками на груди, ожидая, чем закончится это противостояние. Ева и сама чувствовала брызги кипящего бунтарства внутри. Не оттого она злилась на Ибрагима, что он институт экзорцистов похулил. Причина ее гнева незамысловата – зависть. А это значит, что она понимала мотивы парня, и более того – она им импонировала. Зависть засияла еще ярче, когда она осознала, что Ибрагиму в отличие от Евы хватило смелости бросить вызов устаревшим нравам Епископата экзорцистов. Он и здесь ее опередил.

– Признайте! Мы неидеальны! – перекрикивал Ибрагим ворчащих коллег. – Не все секреты нам открыты, также как и не раскрыт истинный смысл создания темных сущностей!

– Бесы идут от дьявольских козней!

– Дьявол покушается на чистоту души праведника, и орудием ему служит нечисть!

– Но нас учат, что Дьявол – это сын Божий! Зачем же он его сотворил?

– Бог не несет вины в предательстве сына! Сатана отвернулся от отца!

Началась традиционная перепалка между сторонниками разных теорий происхождения базовой двойственности, на которой строилась религия: курица или яйцо?

– Бог создал Дьявола и послал его служить в ад!

– Дьявол сам отрекся от отца!

Бертраны в подобных спорах участие никогда не принимали. Стефания презрительно смотрела на Ибрагима, а тот нахально улыбался и подмигивал ее сестре, которая смущенно улыбалась ему в ответ и уже и забыла для чего она здесь вообще.

Ибрагим добился желаемого и разве что поп-корн не ел, пока Епископат взрывался разгорячёнными спорами.

Епископ Штраус застучал молотком, призывая клириков успокоиться, но те его не слышали. Уж слишком сладка была возможность поспорить на философские темы и уничтожить оппонента своей логикой или начитанностью.

– Призываю вас к порядку! Призываю к порядку, братья и сестры! – кричал Штраус и колотил молотком по трехсотлетнему столу.

Удивительно, как стол все еще остается в живых в этом зале. Его каждую неделю нещадно избивают по метафизическим причинам. Проблема отцов и детей вездесуща. Молодые священники все меньше следовали взглядам своих воспитателей, потому что нынешнее время учило их иным нравам. Они все больше задавали неудобных вопросов, пытались разрешить многовековые загадки наукой, а теперь пытались переделать само основание веры под упорную оборону отцов.

Кое-как восстановив молчание в зале, Епископ заговорил хриплым голосом:

– Ибрагим, сын мой, для чего ты сделал это? Для чего подарил демону плоть?

Ибрагим откашлялся и продолжил хвастаться красноречием:

– Ваше Преосвященство, за последние пять лет случаи подлинной одержимости увеличились практически втрое. Дьякон Линдеманн не даст мне соврать, не правда ли?

Все обернулись и взглянули на немецкого священника в черной сутане и биретте¹⁹. Дьякон Линдеманн из Аббатства Паннохальм занимался статистическим анализом результатов работы экзорцистов Епископата, как и обменивался данными с другими территориями.

– Ваше Преосвященство, мои горячо любимые братья и сестры, боюсь, что отец Ибрагим прав. Мы действительно свидетельствуем стабильный рост бесноватости по всем вверенным местностям. Судя по отчетам наших коллег из заграничных территорий, особо остро проблема стоит на Ближнем Востоке, в Центральной Азии, в регионе Сахель, в Мексике…

– Это традиционно самые горячие точки на всем земном шаре.

То бишь не удивили.

– Да, но в последнее время случаи участились в Мексике, Соединенных Штатах, Украине и России, а также в азиатском регионе: Япония, Китай, Филиппины. Это нетипичные для бесноватости области. Однако мы все чаще посылаем туда специалистов и все чаще получаем тревожные вести о том, что случаи подлинные.

На некоторое время в зале воцарилось гробовое молчание. Экзорцисты не слепые религиозные деятели. Они также, как и остальные жители планеты, следят за новостями в мире. Единственное их отличие от остальных людей в том, что экзорцисты видят дальше – они накладывают на события свое видение мира, более трансцендентное, и та картина, что получается в итоге, демонстрирует баланс света и тьмы. Это – своеобразная диагностика живого мира, которая позволяла им, как докторам, лечить самые слабые места. И сегодня этот диагностический снимок демонстрировал хвори больше, чем за последние пару десятилетий.

Что-то назревало.

– А как насчет другой статистики? Вы! Это… как вас… в шапочке с помпоном. Сколько экзорцистов мы потеряли за эти же пять лет? – воскликнула Ева.

Виктор ткнул дочь в бок.

Линдеманн не смутился. Еву уже давно никто не смущался. Для нее же это было последней попыткой доказать неправоту Ибрагима.

– Да, вы правы. Количество травм экзорцистов и даже летальных исходов среди них тоже увеличилось. Зависимость между этими случаями и увеличенным количеством обрядов непрямая. Мы теряем больше, чем раньше.

Стефания манерно развела руками.

– Что и требовалось доказать!

– Это всего лишь говорит о том, что нам не хватает экзорцистов, – отмахнулся Ибрагим.

– Это говорит о том, что кризисные изменения в мире истончают грань. Демоны становятся сильнее. Возрастает риск того, что что-то на сеансе пойдет не так!

– Оно уже идет не так!

– Что вы хотите сказать?

– Что уже были преценденты!

Стефания напрягла слух.

– Сеансы затягиваются.

– Ход процедуры отходит от инструкций.

– Бесы сильнее привязываются к носителю за короткий срок.

– Иной раз одного экзорциста недостаточно.

«А иной раз другие сущности пытаются помешать процедуре», – подумала Стефания про себя.

– Моя семья рискует жизнью в каждой схватке с бесом, в то время как другой экзорцист вызывает этого самого беса и дарит ему плоть! – произнес Виктор.

Ибрагим лишь устало закатил глаза.

– Вы, молодой человек, можете хоть сколько обвинять нас в отсталости от жизни, но вы не посмеете отрицать значение труда и жертв моего поколения ради мира, – ответил Виктор на столь неуважительную демонстрацию презрения.

– Пресвитер Бертран, уверяю Вас, последнее, в чем бы я хотел вас обвинить – так это в бесполезности для человеческого рода. Я всего лишь прошу дать нам, молодым, чуть больше свободы!

– Это не просто свобода, это пересечение грани!

– Мы с вами стоим на пороге глобальных перемен во всем мире, – Ибрагим разводил руками. – Военно-территориальные конфликты усугубляются, к ним добавляются массовые беспорядки в относительно благополучных странах, где общество требует социальных и политических перемен. Научные прорывы, значение которых мы ни в коем случае не принижаем, тем не менее отбирают у людей веру в существование сил, гораздо более могущественных, нежели сила ядра или вируса. Люди перестают верить в Бога, потому что все меньше свидетельствуют его проявлений. Взаимодействие тела и души сведено к набору химико-биологически реакций. Душа превращается в квант и теорию струн. Одержимость стала психическим отклонением и занесена в международную классификацию болезней, как шизофрения и психотическое расстройство. Экзорцизм перестал быть чем-то необъяснимым, как и Бог, который все больше превращается во что-то конкретное.

Он обращался к своим наставникам, которых пугала перспектива объяснить явление Бога. Но она совершенно точно не пугала молодой пласт экзорцистов. Она их соблазняла, одушевляла, захватывала. В отличие от отцов они не видели в научном раскрытии Бога его смерти. Они видели в этом прорыв, а потому никогда не противопоставляли науку и веру. Эти две человеческие потребности всегда шли рука об руку, там где одна не могла объяснить, на помощь приходила другая. Без веры в то, что за чернотой неба прячется целый мир, мы бы не открыли планеты. Без веры в то, что в теле человека прячутся не только органы, но и что-то незаметное жизненноважное, не открыло бы для нас атомы. Именно вера питала наш оптимизм, наше рвение отыскать ответ.

Теперь же Ибрагим верит в то, что за чернотой тьмы он найдет нечто не менее ценное, чем планеты или атом.

Ева огляделась. Молодые экзорцисты смотрели на него, как на пророка, потому что он впервые в истории так по-своему нахально во всеуслышание объявил, что не боится изучать демонов. Молодые экзорцисты взращены в иных реалиях, нежели предшественники, и они не могли избежать влияния научных и технологических открытий на их мировосприятие. Ибрагим призывал коллег следовать за ним, и Ева видела в глазах молодых экзорцистов восхищение.

Ева перестала сопротивляться своему подсознательному желанию следовать за Ибрагимом. Пора унять свою зависть и прекратить эту глупую гонку юнцов. Они выросли. Перед ними все чаще возникают серьезные проблемы, даже опасные. Взять хотя бы тот кредит на Фольксваген жук, что она оформила полгода назад. Перспектива не выплатить его – сродни смерти.

Она выросла. А во взрослой жизни не должно быть места низменным чувствам, ведь они должны строить мир и делать его лучше.

А потому Ева произнесла:

– Но ведь это правда. Бога можно объяснить наукой.

Чем вызвала озлобленные перешептывания и очередной толчок локтем от отца.

– Наука неспособна объяснить грандиозность Бога. Наука примитивна, – сказал один из пресвитеров.

– Сегодня, возможно, да, она примитивна. Но она развивается, и я не желаю этому противиться. Я хочу узнать Бога. По-настоящему узнать.

Ибрагим взглянул на нее и едва заметно улыбнулся.

Ева.

Ева сделала первый шаг и пересекла черту.

Стефания тоже потеряла желание спорить с Ибрагимом, чувствуя атмосферу через Еву. Они делили ощущения на двоих, а потому смирение Евы пробрало онемением в груди, а осознание привлекательности Ибрагима – трепетом в животе. Так, стоп! Она теперь что, тоже считает Ибрагима красивым? Стефания стряхнула с себя энергетические колебания Евы, пока не впала в безумие и не стала третьей в их игре в воздыхания. Иногда единый энергетический поток создает конкретные извращения.

– Пусть до объяснения Бога наукой нам далеко, но я чувствую, что это правильный путь. Также, как и чувствую, что изучить демонов, выслушать их, изучить их сторону – тоже правильно. И, когда это произойдет – когда Бог получит уравнение, объясняющее Его, мы обожествим науку, – заключил Ибрагим.

Стефания тяжело вздохнула. Она поняла мотивы Ибрагима. Он осознанно шел на договор с Дьяволом, экспериментируя в пределах собственной лаборатории. Ибрагим, как и Ева, и Стефания, и все остальные, кто был к этому готов, хотел перестать бояться темных сущностей, как древние люди боялись грома и ночь. Современная наука все больше давала ответы на самые необъяснимые феномены: левитация, телепортация, переселение душ. Чем больше человек заглядывал в микромир или за пределы галактики, тем меньше темных и загадочных пятен оставалось вокруг. И на фоне этого озарения многовековой страх перед созданиями тьмы казался анахронизмом. Демоны являлись такими же феноменами, как и гроза, и объяснение их происхождения, как и желаний, тоже должно подчиняться знакомым правилам.

– Ты осознаешь драгоценность сего дара, которым наделил демона? – вкрадчиво спросил Епископ.

– Да, Ваше Преосвященство! И готов взять на себя ответственность за любые поступки и слова сего демона, – не задумываясь, ответил Ибрагим.

– И в чем ты видишь цель его служения тебе?

– В защите экзорцистов от нечисти, Ваше Преосвященство.

– Демон никогда не пойдет на это добровольно, – фыркнул кто-то.

– Демон подвязан к тому, кто переродил его в этом мире. Он будет служить мне на взаимовыгодном договоре: ему – плоть, мне – защита.

Тела демона и его создателя неразрывно связывались. При гибели создателя – погибал и демон. Еще один закон мироздания, держащий взаимодействие двух противоположных миров в хрупком равновесии.

Еще целый час Собор Святого Иакова был свидетелем ожесточенных споров, прежде чем Епископ удалился с пресвитерами для обсуждения и принятия окончательного решения по поводу того, что делать в столь непростой ситуации.

Был объявлен перерыв. Священники постепенно покидали свои места, чтобы подкрепиться кексам и горячими напитками в холле. Ева со Стефанией немедленно направились к Ибрагиму, продолжающему нагло сидеть в своем кресле обвиняемого.

– Какой же ты нахал, а! – воскликнула Ева.

– Ибрагим, как ты мог нас предать? – подхватила Стефания.

– Эй! Это не предательство. Это помощь нам! – Ибрагим воздел руки в жесте невинного.

– Можешь прикидываться перед этими остолопами, сколько влезет. Меня не проведешь! – огрызнулась Ева.

– Как жаль! А я хотел провести тебя в ложу Оперного театра. К нам приехал австрийский хор на гастроли. Когда ты свободна?

– Что? Да как… Да ты… Да вообще… Вообще-то… Завтра. Я свободна завтра.

– Ева! – пихнула Стефания.

– Отлично. Заеду за тобой в четыре?

– Превосходно!

– Господи Иисусе… – Стефания тяжело выдохнула.

И стала натирать переносицу на манер дяди. С годами она все чаще повторяет этот жест за ним. Как же они должно быть достали его за всю свою жизнь, если Стефа трет-то всего раз десятый, а уже кажется, что конец света близок.