Читать книгу: «Мясник из Грин Лейк», страница 9

Глава 4

Варден действительно помешался на технологиях. Свет и вода регулировались голосовым управлением. Со мной поздоровалась вся техника на кухне. Холодильник обновил твиттер. Варден включал чайник через свой айфон, подъезжая к дому, что бы пока он поднимется по лестнице у него уже был кипяток, которым он может заварить дешевую быструю лапшу. Он жил один. Не чьих следов в его квартире обнаружено не было, так же, как и на теле. Или их плохо искали, списывая все на несчастный случай. Замок со сканером отпечатков никто кроме Энди не открывал. По словам соседей, никого не приводил. Восемнадцатый этаж. Черт. От бессилия у меня закружилась голова. Стало душно, я открыл окно. Окно. Убийца мог проникнуть через окно. Я посмотрел вниз, и голова закружилась еще сильнее.

– Когда его нашли, окна были закрыты или отрыты? – спросил я Дипло.

– Закрыты. Здесь восьмой этаж, убийца человек-паук?

Я прошел в ванную комнату, ожидая увидеть там говорящий унитаз. Но не говорящего унитаза, не улик я там не нашел.

– Пусть эксперты еще раз все проверят. – сказал я и из-за стены донеслось чье-то пьяное пение.

– Какого черта?

– Это квартира в соседнем подъезде. Там тоже ничего не видели.

Я еще раз выглянул в окно уже на кухне. Балкон этих соседей был совсем рядом, дотянись рукой. Один из соседей блевал прямо вниз, двое других, парень и девушка страстно целовались.

– Эй! ФБР! – окликнул их я, но на меня не обратили никакого внимания.

Мы вышли из одного подъезда и вошли в другой.

Квартира была той же планировки что и у Энди, но никакого хай-тека. Куча обуви в прихожей, пьяное тело прямо на коврике для ног.

– ФБР! Выключить музыку! Где хозяин?

Хозяина нашли спящим в ванне. Длинноволосый молодой парень, весь в татуировках и пирсинге.

– В соседнем подъезде произошло убийство, мистер Харрис.

– Меня уже спрашивали! Я был на концерте!

– А за день до убийства?

– Не помню. – парень сжал руками свою голову. – Мы бухали.

– Кто вы?

– Я и все. Я не помню. Я надрался как собака, Сабина была, Тедди, Рой, еще кто-то. Тут всегда куча народу.

– Вы учитесь?

– Я играю в группе. Но я честное слово ничего не знаю.

– Я вам верю. Но мне нужен полный список тех, кто был у вас в гостях десятого января.

– Вы шутите? Сюда приходят и уходят люди! Друзья друзей! Телки.

Кто-то из друзей Харриса взялся за гитару.

– А ну тихо! – прикрикнул я.

– Это город гранжа, папаша! – ответил мне гость Харриса.

Это город дождей, портовой вони и дерьма. Где уж тут гранж.

– Что бы предоставил мне список всех, кого сможешь вспомнить. А не то арестую за отказ в помощи следствию.

– Да, агент.

– Ты напугал парнишку до усрачки. Зачем? Ясно же, что этот малолетний алкоголик ничего нам не даст.

– Он же сказал, что к нему ходит кто попало. Убийца мог спокойно пройти на их балкон, проникнуть в квартиру Вардена, а они бы даже не заметили в пьяном угаре.

– Не знаю, Ирвин. Какая-то слабая зацепка.

Дни проходили в пустую. Мясник снова затих, хотя по моим подсчетам должен был нанести удар. Ведь в прошлый раз он ничем не поживился. Все дела я уже выучил наизусть. Радовала меня только то, что приближался сеанс с Павилионом.

В этот раз он был в фиолетовом костюме тройке. Я был к нему менее предвзят, чем при первой встречи. Мы вернулись в дом Вейсберга. Снова пересчитали банки тушенки и его записки. Я склонился над Вейсбергом. Джо стояла у деревянных ворот и курила. Я видел ее сквозь приоткрытую дверь. Я проследовал обратно на кухню, взял из мойки нож для мяса, вернулся в Вейсбергу. Снял пиджак, засучил рукава, надел строительные перчатки, лежавшие у него на тумбочке. Склонился над ним и воткнул нож прямо в глотку, так что его острие уперлось в половые доски. Я резал его шею, словно масло, перчатки промокли на сквозь. Я чувствовал липкую кровь руками. Я закричал. Я кричал, пытался остановиться, но мои руки продолжали отрезать чужую голову.

Я будто упал в реальность с третьего этажа. Павильон испуганно глядел на меня, сжимая мое запястье.

– Вы в порядке?

– Да. Извините. Давайте дальше.

– Нет. – Павильон встал и засобирался. – Продолжим завтра. Воспоминание слишком возбудило вас.

– Я сказал дальше! Я плачу вам деньги!

– Я не хочу, чтобы на сеансе у вас случился сердечный приступ. До завтра.

Я опять не спал. Зачем я отрезал голову Вейсбергу? Я помнил свои действия, но не помнил свои мысли. О чем я думал в тот момент? Что чувствовал? Павильон был прав. Все как сцены в кино. И мотивы героя мне не ясны.

Будильник прозвенел в шесть. Я не спал. Я просто лежал и разглядывал потолок. Я опоздал к приезду Пола и пришлось ехать на автобусе. На планерке Кордон опять нес собачью чушь. Потом телефон сошел с ума. Даже самые стойкие после праздничных выходных стали крушить сушилки для рук, автоматы с напитками, сканеры, кондиционеры. Я снял трубку и положил рядом с телефоном. Но покоя не было. На личный номер мне позвонил Дипло.

– Привет, Ирвин. Я тут кое-что узнал. У Аманды Кабес был назойливый поклонник. Николас Трент. Она ему отказывала, но он продолжал донимать девушку, по словам ее подруг. Дома его нет, но он учился в школе современного искусства. Не мог бы ты съездить туда, Рейзен завалил меня писаниной.

Я хотел было отказать, ведь я соглашался на помощь в деле мясника, а не подтирать Дипло зад, но школа современного искусства. Там учиться Пенни.

– Конечно.

Я соврал Кордону, что мне нужно сдавать анализы и поехал в школу.

Все люди искусства с заскоками. Ну кроме моей Пенни. Я поднялся на третий этаж и вошел в аудиторию.

– А вот и Ирвин! – не успел я произнести слово, Пенни, схватила меня за руку и повела к накрытой тканью табуретке.

– Раздевайся. – радостно заявила мне Пенни.

Точно. Я и забыл, что пообещал побыть для нее обнаженной натурой. Юные художники выглядывали из-за мольбертов. Их преподавательница, в годах, смотрела на меня оценивающим взглядом. С легкой неприязнью на меня смотрели другие голые парни и девушки на таких же накрытых табуретках.

Что ж, ладно, я быстро избавился от пальто, костюма, рубашки и белья. Теперь, когда я стоял в чем мать родила, от меня все отвернулись. Я сел, прикрывая пах.

– Повернись в полупрофиль, одну руку за спину, другую на колено. – приказал мне Пенни. – Спасибо, что пришел, а то мне пришлось бы писать с этой старухи. – Пенни кивнула в сторону учительницы.

– Мы можем поговорить? – спросил я. Я еще не разу не вел допрос в таком виде.

– Конечно. – Пенни оценила меня взглядом и взялась за кистью

– Николас Трент, знаешь такого?

– Да. – ответила мне Пенни. Я не видел ее лица за холстом. – Он учился с нами в группе. Ушел перед рождеством.

– Он рассказывал о себе? У него была девушка?

– Не шевелись. Нет. Он не с кем не общался. И художник из него был не ахти. Он кого-то убил?

– Он досаждал Аманде Кабес, той девушке, что сгорела в клубе. Он мог убить ее?

– Убить может каждый… – Пенни высунулась из-за холста. – Он подозреваемый? Подожди секунду. – Пенни подняла руку.

– Миссис Солв? Могу я выйти?

– Конечно, мисс Бойл.

Пенни скрылась в дверях. Я почувствовал себя одиноким и голым.

Прошло минут пятнадцать, когда вернулась Пенни, это была не секунда, и я хотел наорать на нее.

– Копия аттестата Трента. – она протянула мне бумага. По химии у него было плохо.

– Где ты взяла это?

– Сказала в справочной, что я его подруга, и он просил забрать меня его документы.

– А так можно?

– Ну да. Странно, что ты спрашиваешь, у вас в прошлом году органы из морга украли!

– Тише!

– Заканчиваем. Готовьте свои работы. – сказала миссис Солв.

Пенни первой развернула холст. Лицо у меня вышло квадратным, но тело передано верно. Миссис Солв похвалила ее.

– Сабина! Что это? Куда улетела грудь? Вы не чувствуете пропорций!

На имена у меня была плохая память. Она вообще меня сильно подвела, но вот лица я всегда узнавал. Эта девушка, с ярко розовыми волосами была в доме Харриса. На балконе.

– Миссис Солв. – возмутилась на замечания девушка. – Вы сами дали мне эту натурщицу. Красоту женского тела может передать только мужчина или лесбиянка.

– На сегодня все свободны. – сказала Солв, и студенты быстро засобирались.

Я могу допросить сразу по двум делам. Опять бинго.

– Не торопитесь! ФБР! – я потянулся за удостоверением, но вспомнил что я голый. Я, наверное, густо покраснел, потому, что на меня оглядывались с усмешками. К черту их. Я при исполнении. Я накинул пальто на голое тело, подхватил брюки и достал из кармана документы.

– Мне нужно задать всего пару вопросов.

Все студенты как один сказали, что Николас был замкнутым и не с кем не общался.

– Бездарь. – сказала Сабина. – Не мог даже круг ровный нарисовать без линейки.

– А что, можно нарисовать круг по линейке? – уточнил я и девушка задумалась.

– Ну вы меня поняли. Он часто пропускал занятия. А перед праздниками, кажется двадцатого. Да. Точно. У нас тогда была тема рождества христова. А я атеистка и не верю, что какая-то там Мария, родила от сквозняка. Ну в общем я отказалась и мне просто дали зимний пейзаж.

– Ближе к делу, к Николасу Тренту.

– Ах да, Трент. Он поругался с Бойл, разорвал свою работу и вылетел из аудитории.

– С Пенелопой Бойл?

– Да. Той, что писала с вашей натуры. Она единственная, кто общался с Николасом. А вы, видимо ее знакомый, знаете, какой она может быть сукой. Она сказала, что в его работе нет огонька. Это все? Я могу идти?

– Еще вопрос, вы знаете Икая Харриса?

– Икки? Кто же его не знает! У него лучшие вписки в городе. Он басист в группе Умри молодым. Он встречался с моей подругой, и с ее бывшим, и еще с Синди Гаудино, двоюродной сестрой бывшего моей подруги.

– Какой молодец. Вы часто бываете у него?

– Ходила пару раз. Пока моя подруга не узнала, что он со всеми ними встречался и врал ей. Если она узнает, что я была у него, она меня убьет. А он что, кого-то грохнул?

– Вам виднее, вы ведь были у него. Два дня назад.

– Да, точно. Но мы были в клубе, потом я проснулась уже у Икки. И мы снова начали пить.

– Вы были у Харриса в девятого января?

– Нет. Я ездила к родителям. У меня есть алиби.

– Я вас еще не в чем не подозреваю. У него бывали странные люди?

– К нему весь город ходит! У него даже замка на двери нет.

– Ладно. Расскажите подробнее об отношениях Трента и Бойл.

– Сами у нее спросите. Она же тут. Я не знаю. Видела их пару раз болтающими и все.

Я нашел Пенни на курилке.

– Я просил всех остаться.

– Меня можешь и дома допрашивать.

– Почему ты не рассказала мне о Тренте?

– Мне рассказывать обо всех, с кем я разговариваю?

– Ты сказала ему, что в его работе нет огонька?

– Что-то подобное, я не помню.

– Он рассказывал тебе о личной жизни? Об Аманде Кабес?

– Нет.

– Пенелопа.

– Что Пенелопа? Да я могла так сказать, но я не говорила ему идти и поджигать людей!

– Прости.

– Нет. Это как с Фрокайтсом. Ты опять смотришь на меня, как будто я виновата. Не надо искать виноватых в том, что ты не можешь понять! – Пенни бросила окурок мне под ноги и ушла.

Я тоже закурил. Не курил два месяца и вот снова. Попросил сигарету у студента. Мы с Пенни еще ни разу не ругались. Это были идеальные отношения. Слишком идеальные. И вот я все испортил. Что мне делать? Искать Трента через Пенни? Привести ее Дипло. Нет. Это было бы бессмысленно и это бы уронило меня в глазах Пенни окончательно. Да и причем тут этот Трент? Подумаешь, преследовал девушку. Он не связан с первым свидетелем, которого отравили тем же веществом. Я снова был в тупике.

Глава 5

Делать было нечего, и я вернулся в бюро. Рабочий день уже закончился. Кордона и его прихвостней не было. Я мог спокойно взять бутылочку виски со скидкой в двадцать процентов и посидеть в офисе. Дежурил Фред, Он заперся в туалете с косяком еще до моего прихода. Я пропустил сеанс у Павильона. В сотый раз я перечитывал дело о мяснике, охотнике за головами и поджигателе. Буквы начали плясать перед глазами. Я решил переключиться на дело проректора Вашингтонского университета. Оно закрыто, но для разнообразия не помешает. Заодно выясню как работает Дипло и другие убийцы.

Джордж Форестер, проректор с ученой степенью по математике. Примерный семьянин, имеет множество научных работ. И его бывший ученик Оинго Майерс. По показаниям свидетелей Форестер был предвзят к Майерсу, речь шла о расовой дискриминации. Так и надо долбаному расисту. Мне было жаль Оинго. Я его понимал. То, что я шотландец приносило мне много проблем в школе. В академии, на открытом уроке мы изучали старое дело одного маньяка, он убивал мужчин гомосексуалов, а потом одевал в женские платья. Наш преподаватель вдался в подробности, начал про историю мужского костюма, а потом поднял меня перед всей аудиторией и спросил есть ли у меня килт. Мне было невыносимо стыдно. Сейчас я бы ответил, что есть, и что, как и положено я не ношу под ним белья, но тогда я чувствовал себя униженным. Хуже, чем те парни с фото мест преступления. Представляю, как чувствовал себя Майерс, когда преподаватель клеймил его черным. Неудивительно, что он пытал и убил его. За всех цветных, шотландцев, ирландцев, англичан, русских, азиатов.

Когда бутылка подошла к середине, я начал корить себя за стереотипы об О`Райли. Какие же мы тупые животные. Неудивительно, что нас режут, бьют, стреляют и едят.

Когда бутылка подошла к концу, была уже ночь. Фред, наверное, уже спал в туалете или пошел в круглосуточный за чипсами и булками. На весь офис я включил песню, недавно открывшейся для меня группы «Умри молодым». Песни были воодушевляющими. Призывали к пьянству, беспорядочной половой жизни, тунеядству. Но самое главное никакого насилия. Наивные ребята.

Не допив последнюю рюмку, я уснул за столом. Мне снилось как отрезаю голову Вейсберга. В этот раз страха не было, но это пугало меня еще больше. Я резал ее со знанием дела, без эмоций. Будто бы режу колбасу. Я резал уверенно. Я резал, пока меня не разбудил шум сирен за окном.

Я смахнул кошмар и полностью сосредоточился на машинах за окном. Наши черные авто, полицейские патрули и пожарные пронеслись вниз по улице. Я был все еще пьян и пытался сообразить, что делать. По сути ничего. Я ведь должен спать в своей квартире и узнать обо всем только завтра утром. Я включил компьютер, проверил сводку происшествий. Крупная авария со взрывом на третьей и Спринг. Это почти рядом. Я пошел пешком.

От холода меня протрезвило. Я пришел, когда огонь уже потушили. Толпа зевак, врачи скорой помощи, фотографы, эксперты, транспортники. Я потерялся в толпе, но тут меня окликнул наш агент антитеррора.

– Эй Мак! Ты чего тут?

– Привет Стив. – я знал агента Стивена Колетти. Точнее, его знал Лисовски. Они хорошо общались, ходили вместе в зал. Через него я был знаком с Колетти.

– Как здоровье, мужик?

– Потихоньку. Шел мимо. Что тут произошло?

– Мимо? Ты же вроде у Грин Лейк живешь?

– Мимо. – повторил я и Стивен не стал расспрашивать меня.

– Без понятия. Взрывное устройство было установлено на светофоре. Жертв куча. Долбаные исламисты. Взорвали бы лучше белый дом. Что им простые люди сделали?

– Осторожнее с выражениями, агент.

– Честно, Ирвин, мне насрать.

Я оставил агента Колетти, наедине со своими антипатриотичными мыслями и пошел дальше. Послушал там, спросил тут и вот я уже знаю, что погибло десять человек и еще шестнадцать были ранены. Семь погибших работали в вашингтонском университете. Они праздновали ученую степень коллеги Марты Лаудинг. Она защитила очередную работу, они выпили в университете и решили поехать в греческий ресторанчик неподалеку от нашего бюро. Но не доехали. Они вызывали два такси, одно опоздало и двинулось в объезд, но на углу они встретились. На светофоре. Где и произошел взрыв. Опять Вашингтонский университет? Совпадение? Не думаю. Я пробыл на месте происшествия до самого утра. А потом пешком вернулся на работу.

Все были уже там. По всему бюро планерки. А я тихонько прошел и сел за свой стол.

– Мак. Я больше буду за тобой заезжать. – Пол был зол после планерки. Видно директор выдрал его за какую-нибудь дурость.

– Прости Пол. Я решил пробежаться с утра.

– В костюме? – спросил Пол.

Точно. На мне были брюки, забрызганные до колен грязью и мокрый от снега пиджак. Я снимал пальто на месте взрыва, что укрыть какую-то женщину и видно промок.

– Ну да. Вон агент Белт из отдела ограблений на каких каблуках бегает. Сам Усейн Болт бы позавидовал.

– Это да. Удивляюсь как она себе до сих пор ноги не сломала.

– Женщины. – пожал плечами я.

– Кордон был зол, что ты не явился на планерку. Если еще раз опоздаешь засунет тебе галстук в задницу. Держи. – Пол вывалил мне на стол стопку бумаг. – Слышал, ночью был взрыв на третьей? Взрывчатка с детонировала при смене сигнала светофора. А светофор у нас что?

– Предмет на который можно спроецировать непроизвольную агрессию? Это же бред. Это террористический акт. Не наше дело.

– Я тоже так думаю, но Кордону надо выслужиться. Поэтому изучай, а я поехал, кто-то разрубил игровую приставку.

Клавиатуры стучали, телефоны звонили, ручки скребли по бумаге. Чинаски свистел. Я слышал каждый звук. Как дождь бьет в стекло, как вибрирует телефон в чужом кармане. Как они дышат, кашляют, передвигают свои кружки по столу. Я подхватил кипу бумаг и отправился в самое тихое место в нашем бюро – морг. Хорошо, что теперь я там желанный гость.

В морге пахло горелым. На столах лежали тела бедняг из университета, а точнее их останки. Мерфи стоял на табуретке и фотографировал тело.

– Можно?

– По какому вопросу, агент Маккинли? – в своей обычной манере, не поворачиваясь спросил О`Райли.

– По вопросу тишины. Могу я поработать у тебя?

Мерфи молча кивнул. Он был слишком увлечен своими трупами.

Я сел у стены, разложил бумаги на коленях и стал читать отчеты. Проецирование на светофоры встречалось мне первый раз. Интересно почему. Ведь они одинаково бесят и пешеходов, и автомобилистов. Светофор тут явно был не причем. Жертвами были преподаватели. Они оказались в одном месте в одно время, хоть и выехали на разных машинах.

– Да, вы правы. Светофор тут не причем.

Видимо я рассуждал вслух, раз Мерфи ответил мне.

– Не причем?

– Я там был. Осматривал тела. И заодно и светофор. Взрывное устройство питал светофор. Но на нем был таймер.

– Почему об этом ничего нет?

– Потому что, это сказал я. А мне ответили: «Занимайтесь телами доктор и не лезьте не в свое дело.»

– Вот мудаки. Они тебя не послушали?

– Нет. И очень зря. Прикиньте агент. Светофор на этой улицы дает по минуте. На предыдущей улице тридцать на шестьдесят. Если из университета, согласно показаниям свидетелей, они выехали без десяти двенадцать, то за тридцать минут, с учетом пробок, они оказались на этом самом светофоре. У него был таймер. Это было покушение на преподавательский состав университета.

– Никогда не думал о том сколько секунд горит зеленый, а сколько красный. – сказал я. Мне больше нечего было ответить доктору. Мне нечего было дополнить.

– Мало кто думает. США, Китай и Россия. Из развитых стран, это единственные где нет систематизации дорожного движения, как в Европе. Там светофоры каждого города работают циклично.

– Ты что, знаешь время переключения всех светофоров в городе? – уточнил я.

– Пока не всех. Только тех, которые видел.

– Кто-то точно рассчитал время их поездки. Заранее. Установил взрывчатку. Это был не террористический акт.

– Да нет. Массовое убийство таким способом, обычно так и называют.

– Бюро считает, что террористы с востока. Но я не уверен. Они бы как всегда атаковали метро. Отправили бы смертника. Боже, этот город сошел с ума.

О`Райли начал пилить кости. Но мне уже не нужна была тишина. Я прочитал все, что нужно. Оставалось подкинуть нашу с доком идею, Колетти. Ненавязчиво внушить, что все вокруг не правы, а задрот из морга и контуженый агент, занимающийся сломанными чайниками, оказались самыми умными. Как же это сделать? Мне бы подсказала Пенни. Но я не готов был ей звонить и извиняться. Что бы она мне посоветовала? Подкрепить слова запоминающимся действием. Я остановился посередь коридора и бегом вернулся в морг.

– Обеденный перерыв! – крикнул я.

– Я еще не закончил. – возмущался Мерфи, но я схватил его за полы халата и потащил в кафетерий.

Агент Блек набивал рот шоколадным пирогом и доставал айтишников. Сегодня его жертвой стала Дакер. Он спрашивал у нее, носит ли она панталоны или стринги, а его дружки превращали кафетерий в конюшню своим смехом.

Мы стали громко обсуждать нашу теорию.

– Эй чухан! – Блек запустил в Мерфи пластиковой ложечкой из стакана кофе.

Мы проигнорировали это действие. Я уже орал на все помещение про гребанные светофоры и покушение на преподавателей. Меня, наверное, выгнали бы из центра помощи глухим с моим криком. Блек не выдержал и двинулся к нашему столику.

– Оглохли?

– Отвали Блек. Знаешь, сколько секунд горит красный свет, на переходе напротив бюро? – спросил я.

– Чего? Красный свет? Что ты несешь? Тебя видно хорошо по голове приложили.

– Ну хоть при рождении не роняли, как тебя. – ответил ему Мерфи.

– Че сказал? – Блек замахнулся, и я встал из-за стола.

– Культяпки не распускай.

– А ты чего лезешь? Вы че педики?

– А че третьим хочешь быть? – я не выдержал, схватил свой стакан и выплеснул горячий кофе прямо в рожу Блека.

Он замер от боли, и я тут же ударил его в нос. Блек упал, повалив пару пластмассовых стульев. Айтишники готовы были мне аплодировать.

Я не дрался два месяца. Даже больше. Я и забыл, как это приятно. Директор Кордон орал что-то про кулачные бои – мою народную забаву. Я его не слушал. Он поливал меня грязью, но у меня был зонтик. Я думал о разбитой роже Блека и о том, что скажу Пенни.

Мой рабочий день закончился, тогда, когда у Кордона закончились оскорбления.

Я вышел, взял такси и отправился в галерею.

Пенни поправляла ограничители и подбирала брошенные брошюры и путеводители с пола.

– Привет. – тупо сказал я.

– Ирвин! – Пенни бросилась ко мне на шею, оставив свою работу.

– Прости меня пожалуйста. Я не должен был с тобой так разговаривать. Я обещаю оставлять работу на работе.

– Мы познакомились с тобой, когда я сломала печь, а ты меня допрашивал. – сказала Пенни. – Что с твоей рукой?

– Я избил агента Блека. Он назвал меня педиком.

– Правильно и сделал. А у него были основания?

– Нет. Я люблю женщин.

– Каких еще женщин? – игриво спросила Пенни.

– Разных женщин. Мисс Бойл. Пенелопу. Бывшего шефа Роял Биф, вот эту девушку напротив меня. – уверенно сказал я и Пенни рассмеялась. Как камень с души.

– Я тебе звонила, зачем ты отключил телефон?

– Прости, я замотался. С этим взрывом.

– Да, я читала новости. Столько ученых. Есть предположения кто это мог быть?

– Бюро ставит не террористов.

– Тогда заложили бы бомбу в НИИ.

– Ученых? Они все имели ученые степени? Это точно преднамеренное убийство, а не теракт, как все думают.

– Что тут думать. Семь из восьми профессоров одного университета погибли. Допросите выжившего.

– Я никого не допрашиваю, кроме светофора. А кто восьмой?

– Профессор Синистер. Математический гений. Консультировал Эппл и Майкрософт в свое время. Потом устроил драку на международной конференции, только год назад вернулся в университет. Его же все знают!

– Я не знаю.

– Слушай, а агенты ФБР гуманитарии или технари?

– Мы – обслуживающий персонал. – четко ответил я. – Пойдем домой. Я жутко устал.

Отдохнуть мне не удалось. До семи я пролежал, пялясь в рекламу и пытаясь уснуть, в семь пришел Павилион. Он не собирался больше работать со мной, после того, как я на него наорал и не явился на прошлый сеанс. Но Пенни удалось его уговорить.

– Мистер Павилион. Я вспоминаю утраченные события, но у меня есть один пробел. Эмоции, мысли, чувства. Их нет. Только картинка. Немое кино. Вы можете, спрашивать меня не только, что я вижу, но и что я чувствую?

– Да, конечно. Я понял вас.

Я снял галстук и ремень. Блестящий маятник вновь вернул меня в дом Вейсберга.

«Что я думаю об этом человеке.»

– Я думаю, он запуганный властью параноик с обсессивно-компульсивными расстройствами. – вслух сказал я.

– Чего? Этот отщепенец? Который позволял себе обращаться с вами как со свидетелями иеговыми? Власть его напугала? Ох бедняжечка. Власть не пугает того, кто ничего не сделал. – так же ответил я и я не узнал свой голос. Я обычно разговариваю четко, настойчиво, без лишних ужимок, но и не рублю с плеча. Этот же голос напоминал мне Джо и других дуболомных военных.

Ладно. Так тоже можно.

Я склонился над Вейсбергом и начал отрезать ему голову. Во второй раз не было так жутко.

Зачем я это делаю? Я собираюсь вывести Маллоуна на чистую воду. Нельзя ли другим способом это сделать?

– Это война! – отвечает мне солдафонский голос. – На войне все средства хороши.

Что я чувствую в этот момент? Отвращение, угрызения совести, страх.

– Разве? – этот голос, тоже был моим. Но звучал, так будто я рассказываю сальную шутку Полу, за кружкой пива. С задоринкой, звонкий и с долбаным акцентом, от которого я так старательно избавлялся, будучи подростком. – А мне нравится. Это так. Будоражит. Сейчас зайдет Джо и увидит все это. Представляю ее рожу! Она наверняка решит, что охотник за головами это я. Других выводов от людей, красящих траву и колеса у бронемашин я и не жду.

– Мне жаль. Мне просто жаль его. – отвечаю я и засовываю голову в пакет из супермаркета на заправке.

Мы садимся в машину. Джо всю трясет. Она не может попасть ключом в зажигание.

Нужно было рассказать все директору Рейзену. Если бы я не отрезал голову.

Тряпка.

Зачем рассказывать. Его никто не будет искать, а компромат на кого-либо греет душу всегда и в любую погоду.

Мы ехали молча. Точнее Джо, а я говорил. Точнее те мои голоса говорили. Я-то молчал. Мне было жаль.

Я приехал домой, смыл с себя дорожную пыль. Убрал голову в морозилку, снова достал и поехал.

– Нюхайте! Я же нюхаю по утрам ваши потные подмышки. Уступите место всаднику без головы! – странный я трепался и отпускал каламбуры на счет моего груза.

Я вышел на одну остановку раньше. Шел пешком, размахивая пакетом, как ребенок, размахивает портфелем, когда учитель отпустил пораньше домой. Шел мимо украшенных к самайну дворов. Мимо светящихся тыкв, приведений из старых футболок. Я вспомнил этот момент. Он был правдой. Тогда, в галерее я видел то же самое. Нет. Я бросил пакет, побежал прочь, споткнулся и упал.

– Ирвин!

Я открыл глаза. Я лежал на полу, за диваном.

– Ты не ушибся? – спросила Пенни.

– Я решил сбежать. Простите. Давайте продолжим завтра.

– Конечно!

Павилион пожал мне руку и ушел. Я решил приготовить ужин, пока Пенни искала места для моего обнаженного портрета.

Макароны с сосисками.

– Прямо как моя бывшая. Я отказываюсь есть.

Я дернулся и уронил пачку сосисок на пол. Я видел себя. Себя напротив себя. Я был не бритый, осунувшийся, скалил белые зубы и курил. Я даже почувствовал запах табачного дыма.

– Эй Пенни! Повесь в спальне! Будешь любоваться, пока меня не будет!

Я медленно наклонился за сосисками, а когда выпрямился в кухне никого не было. Я тупо стоял, сминая в руке полуфабрикаты и пялился на раковину. Туда где стоял я.

– Предпочитаю любоваться на оригинал. – сзади ко мне подошла Пенни. Между ее пальцами дымилась сигарета. – О макарошки с сосисками! Здорово.

Мы поужинали, выпили немного пива. Остатками я запил фенозипам и лег спать. Проснулся я с головной болью, но пять часов сна это для меня было рекордом.

Скоро должен был приехать Пол. Я брился и чистил зубы одновременно.

– Всегда боялся перепутать. И побрить себе десны.

Бритва и щетка выпали у меня из рук, я схватил швабру и повернулся. Я сидел на краю ванны. В одни трусах, опять с сигаретой.

– Хочу отрастить бороду.

Я махнул шваброй, и я же увернулся. Тогда я отложил швабру. Бить себя как минимум глупо.

– А как максимум мазохизм. Давай кого-нибудь другого изобьем. Может Блека?

– Думаю, с него пока хватит. – ответил я и продолжил бритье. – Мне нужно сосредоточиться на мяснике. Свое дело я сделал.

– Мавр сделал свое дело, Мавр может уходить.

– Ирвин? Ты с кем разговариваешь?

Я повернулся и порезал щеку.

– Сам с собой.

Пенни сморгнула и вышла из ванной.