Читать книгу: «Справедливости ради», страница 5

Глава 10

– Что? – оглянулся Марти. Вопрос этот вылетел случайно, против его воли, ведь смысл слов он понял и так.

Мужчина, в которого он чуть не врезался, стоял у стены, недалеко от входа. На нем было серое поло и такие же серые, но чуть более темные брюки, поэтому он не слишком выделялся на фоне бетонного покрытия. Начинало темнеть, и Марти пришлось немного прищуриться, чтобы разглядеть лицо незнакомца. В черных, чуть с сединой волосах и в специфической форме носа, которая выдавала его сходство с Джорджем Вашингтоном, Марти узнал своего недавнего соседа по стульям. Хоть он и сидел к нему ближе всех, его лицо Марти почти не видел, а если такое и случалось, то преимущественно в профиль.

«Честер. Как сыр», – проговорил про себя Марти, планируя наперед, как бы ему повежливей отказать. У мужчины в руках была сигарета, и Марти решил, что тот просто вышел покурить на минутку.

– Говорю, давай подвезу, раз торопишься, – повторил предложение Честер. Он затянулся в последний раз и, выбросив окурок, слегка притоптал его ботинком.

– Да нет, спасибо. Я дойду, мне тут недалеко. Спасибо, мистер Честер! – отнекивался Марти, махая перед собой рукой, будто приветствуя кого-то вдалеке. Но за этими словами он скрывал мысль – не так уж и плохо добраться до дома вовремя.

– Я все равно сейчас домой. Мне нетрудно, – сказал Честер без особой заинтересованности. Он достал ключи из кармана и сделал несколько шагов в сторону парковки.

– Вы не знаете? Собрание еще идет. Там еще один рассказ. Ребекка читает, – сообщил ему Марти, поглядывая на часы. Стрелки безжалостно неслись по кругу.

– Да? Ну ладно. Пропущу в этот раз. Не хочу возвращаться, – Честер остановился напротив мальчика и, указывая в сторону припаркованных автомобилей, спросил: – Так ты едешь? Вон моя ДеЛореан.

Идея успеть домой и не быть наказанным отцом обрела вполне себе реальные очертания. И хотя Марти все еще не хотелось утруждать человека, он решил в этот раз побороть свою скромность и выбрать то, что лучше для него самого. В такой-то чудесный день!

– ДеЛореан? Как в фильме? – с улыбкой поинтересовался он, пытаясь разглядеть среди привычных моделей ту самую.

– Нет, не как в фильме! – резко отрезал Честер. Встретившись с мальчиком глазами, он заулыбался.

– Я просто называю ее так – моя ДеЛореан. Пойдем, покажу, – не дожидаясь согласия, Честер направился к одному из автомобилей.

Марти послушно поплелся за ним. Он уже смирился с потерянным временем и теперь лишь надеялся, что ему удастся нагнать его поездкой на ДеЛореан. Чем бы она ни оказалась.

На парковке они подошли к сверкающей от чистоты Шевроле Каприз глубокого вишневого цвета. Отполированной так, что обойди ее хоть по кругу, луч отражающегося закатного солнца не прервался бы на ее поверхности ни разу. Это была из тех моделей, у которых заднее колесо закрывалось дополнительной аркой. Глядя на ее плавные линии, Марти подумал, что что-то футуристическое в этом действительно есть.

– Я ее так называю, ну просто, в шутку. Услышал в фильме, и как-то понравилось. Ты садись, садись, – помахал ему Честер и открыл себе дверь со стороны водительского сидения.

– Понято, – ответил Марти. Он тоже не стал медлить и быстро забрался в машину.

«Неловко, но ладно. Зато десять минут, и я дома», – уже будучи внутри, Марти порадовался такому стечению обстоятельств. Хоть в этот день ему пришлось быть немного побитым, он чувствовал себя окрыленным своим успехом, своим, теперь уже признанным другими талантом. И сейчас, эта случайно возникшая поездка, обещающая быть приятной и, что еще важнее, позволяющая успеть домой к ужину, завершала этот чудесный день.

– Ремень! – внезапно рявкнул Честер, как только они оба оказались на передних сидениях. Он повернул ключ зажигания и посмотрел на Марти.

– Что? – переспросил тот, не совсем понимая, о чем он говорит.

– Ремень пристегни, – объяснил мужчина и, вновь не дожидаясь ответа, потянулся за ним сам. Марти пришлось изо всех сил вдавиться в спинку кресла, чтобы не дать задеть себя.

– Извините. Я нечасто езжу на переднем, не привык, – промямлил он, поправляя уже накинутый Честером ремень.

Как только Честер пристегнул и себя тоже, Каприз тихо выехал с парковки. Почти сразу после этого мужчина заговорил.

– Марти, расскажи о себе, чем занимаешься? – спросил он мальчика, несколько раз повернув в его сторону голову.

«Неловко, конечно», – говорить о себе вот так вот сразу Марти не привык. Это тебе не книги обсуждать, не фантастические рассказы.

– Ну в основном я учусь в школе. Я в 9 классе сейчас. Когда есть время – читаю. Люблю научную фантастику, – выдал он выразительно, стараясь сделать очевидное и скучное интересным.

– Ясно, – коротко заключил Честер и больше ничего не спросил.

Вместо этого он потянулся было к радиоприемнику, но затем быстро вернул руку на руль. Марти, заметивший это неловкое движение, с досадой поглядел на динамик. Тот продолжал молчать.

– Мистер Честер, а кем Вы работаете? – наконец спросил он.

– Я? Да так. Немного тут, немного там, – загадочно ответил мужчина, не отрываясь от дороги.

Марти совсем сконфузился. Беседа явно не задавалась, и он лишь утешал себя тем, что скоро доедет до дома. Повернувшись к окну, он стал любоваться закатом. Тем, что окрасил неповторимой смесью желтого и фиолетового не только небо, но и окна пролетающих мимо домов. Марти спрашивал себя, почему же он раньше не замечал этих волшебных цветов, разливающихся яркими красками по стеклам. Особенно вон то здание, думал он, глядя на строение, полностью покрытое зеркалами и теперь похожее на огромный самоцвет.

«Стоп! Я его тут раньше не видел! – воскликнул про себя Марти. – Тут? А где я вообще?»

Холодные как лед иголки забегали по спине. Залезли в подмышки. Что-то было не так.

– Мистер Честер, кажется, нам не в ту сторону! Мой дом в другой стороне! – юношеское самообладание не справилось с лавиной тревоги. Голос задрожал. Услышав свои же слова, Марти испугался еще больше.

«Я же не говорил, где я живу!» – снова раздался крик у него внутри.

– Я же не говорил, где я живу! – уже вслух произнес Марти.

Честер продолжал молча вести автомобиль. Лицо его выражало полное спокойствие, будто Марти и вовсе не было рядом, не говоря уже о его восклицаниях.

– Мистер Честер… – начал было Марти, но его перебили.

– Все в порядке, Марти! Мы едем домой.

– Но Вы же не знаете мой адрес?! Я не понимаю. Куда мы едем? – спрашивал мальчик, оглядываясь по сторонам и пытаясь найти знакомые пейзажи. Он уже не мог спокойной дышать, и воздух выходи́л из его ноздрей мощными потоками, раздувая их все сильней.

– Домой! – ответил Честер. Он слегка потряс плечами.

«Что за глупый вопрос?» – читалось в этом безобидном движении. Затем он добавил, также дружелюбно:

– Ты можешь называть меня просто по имени.

– Мистер Честер, я не… – с круглыми от волнения глазами пропищал Марти, вновь будучи прерванным свои собеседником.

– По имени, называй меня по имени! – со злостью в голосе повторил свой приказ мужчина. – Честер – это моя фамилия, Марти, не имя.

Марти съежился, не в силах пошевелиться. Он всем своим умом пытался оценить ситуацию как адекватную, цепляясь за надежду, что странность происходящего только у него в голове. Но его тело и все его инстинкты продолжали яростно сопротивляться. Руки стали все равно что ледышки, а из живота исчезли внутренние органы. Их пожрал страх, доселе ему неизвестный.

– Мистер Честер, пожалуйста! – продолжал Марти.

Он был бы рад, радёхоньки выполнить его странную просьбу, но имени Честера, к своему ужасному сожалению, Марти не помнил.

– Остановите машину! Я дальше сам!

В ответ лишь на мгновение брошенный взгляд, полный раздражения и гнева.

Через минуту колючие цепи страха спали, освободив Марти из своих оков. Только цепи. Сам страх никуда не делся. Марти заелозил из стороны в сторону, не зная куда приложить руки и ноги. Он уже было хотел напасть на Честера, чтобы заставить его остановиться, но решил – это может быть опасно и для него самого. План выпрыгнуть из машины Марти тоже рассматривал.

«Давай же, ну, пожалуйста!» – ремень не желал расстегиваться. Сейчас, когда Марти так нуждался в силе, руки превратились в две вялые тряпочки.

В это время они уже миновали наиболее людные части города, и им навстречу перестали проезжать машины. Наконец, Честер остановил свой Каприз недалеко от пустынной парковки, огороженной сетчатым забором. Никаких построек рядом не находилось, и было непонятно, для чего эта парковка вообще там нужна.

Как только колеса перестали вращаться, и машина по инерции отдала немного назад, Марти с бешеным энтузиазмом принялся мучить замок от ремня. Тяжело дыша, он обхватил механизм двумя руками и, пытаясь тянуть их в разные стороны, со всех сил, что смог наскрести, нажимал на выступающую вперед кнопку. Острые углы пластика впились в кожу.

– Ну не откроешь ты его, – с безразличием в голосе сообщил ему Честер. Совершенно безобидно, все равно что о банке с арахисовой пастой.

– Мистер Честер, что происходит? – спросил Марти на выдохе. Он уже отстал от замка и теперь пытался освободиться от ремня, просовывая через него ноги.

– Да хватит уже! Сядь! – закричал на него Честер. Он положил левую руку ему на плечо и с силой надавил, впервые за всю поездку коснувшись Марти. Тот в ужасе отпрянул, перестав двигаться.

– Мистер Честер, я хочу домой, – тихо промямлил он.

– Я СКАЗАЛ! НАЗЫВАЙ МЕНЯ ПО ИМЕНИ! – Честер заорал ему прямо в ухо.

«Господи, это сон?» – но ноющие на пальцах вмятины не давали забыться. Нижняя губа задрожала, а под глазами проснулся вулкан.

– Имя, Марти. Мое имя. Мы же с тобой так долго знакомы. Неужели ты не помнишь моего имени? – голос Честера звучал ласково, даже приторно.

Марти молчал, не отрывая глаз от его лица.

– Ребекку ты ведь помнишь, да? Конечно, Ребекку ты помнишь, – продолжал говорить мужчина, нарочито растягивая гласные. – А как же я, Марти?

– Извините. Я просто забыл, – еле слышно ответил мальчик, и две слезинки почти синхронно скатились по его щекам, оставляя блестящие водяные дорожки.

– Нет, нет, Марти! Не извиняйся! – ухмыльнулся Честер. – Кто я такой, чтобы запоминать мое имя? Кто я такой. Ты согласен?

– Нет, – прошептал мальчик.

Марти уже не мог удерживать зрительный контакт, сохраняющий хоть какую-то иллюзию безопасности. Он опустил взгляд себе под ноги и тихо заплакал.

Все эти восхитительные мысли, которые еще сегодня днем извергались у него в голове, теперь совсем потухни. Мысли о его личности, о его достоинстве, о будущих возможностях. Мысли о Тони, который в понедельник должен был узнать наконец его секрет, и о рисунке, который тот должен принести. Мысли о новом рассказе, идею для которого Марти уже придумал, и о Дженни, которая, возможно, гадает, где же сейчас брат. Мысли о том, что все непременно будет хорошо. Все это было так далеко. В тысячи миль отсюда. Где-то на Луне. Или даже на Марсе. Здесь и сейчас остался только Марти, из плоти и крови, и дикого, пожирающего изнутри, страха.

– О, а давай сыграем с тобой в игру! – воскликнул вдруг Честер и расплылся в довольной улыбке.

Марти посмотрел на него сквозь слезы.

– Знаешь, кто такой Румпельштильцхен? – весело спросил Честер.

Марти кивнул, уже догадавшись, что тот задумал.

– Отлично! Я буду Румпельштильцхен, а ты, кто там был по сказке? – увлеченно разбрасывался ролями мужчина.

Марти молчал.

– Неважно! Ты будешь просто, ну я не знаю, просто Марти! – продолжал Честер. – Итак, я Румпельштильцхен, и ты должен угадать мое имя. Если угадаешь, то я тебя отпущу, а если нет, – он погрозил указательным пальцем.

– Итак, Марти, как меня зовут?

Марти не знал имени Честера, в чем честно признался самому себе. Честер никогда не читал рассказов, к нему никогда не обращали за вопросом. Последняя перекличка случилась очень давно. Да и то, она была в стиле Дэвида, с постоянной путаницей имен и людей. Марти не знал ответа, которого от него хотели.

Но Марти все еще был самим собой. Тем же самым Марти, который не переставал острить даже перед нависшим над ним кулаком. Таким же Марти, что и всегда, просто очень сильно напуганным.

– Румпельштильцхен? – сказал он, зная заранее – это не то, что от него ждут. Подтянув воротник футболки, он вытер мокрое от слез лицо и посмотрел на своего обидчика.

«И что дальше?» – спрашивал себя Марти в ожидании реакции на свой остроумный и, если рассуждать логически, верный ответ.

Лицо Честера сначала выразило недоумение, но как только он все понял, оно скривилось в уродливой гримасе злости. Его губы сжались в тонкую полосочку, в то время как область вокруг них, наоборот, надулась. Густые брови налезли на переносицу, где уже образовались две глубокие от недовольства складки.

Последнее, что увидел Марти, был летящий в него локоть.

Глава 11

Было уже совсем темно, когда за Дженни захлопнулись двери книжного. Улицы, опустевшие от людей и машин, теперь наполнились огнями ночных фонарей, под один из которых ей пришлось подойти, чтобы открыть рюкзак. В тусклом свете она с трудом отыскала внутренний карман, осторожно убрав в него листок с именем. Просто кусок бумаги. Три ровных края и один шершавый, в клетку, внизу логотип канцелярской компании.

Просто кусок бумаги.

Первые несколько минут Дженни бежала. Теперь, когда у нее на руках имелось что-то большее, чем просто слова, она была убеждена – в этот раз ей точно поверят. Ближе к середине пути, когда она устала и перешла на быстрый шаг, у нее появились сомнения насчет своей уверенности.

Что изменилось с тех пор, как она босая выскочила из дома? Поверит ли мать, для которой ее сын уже мертв, в чье-то имя на клочке бумаги? Дженни чувствовала, как вверх, от желудка до горла, поднималось неприятное ощущение. Ощущение, которое бывает после контрольной, когда уверенность в правильном решении испаряется с каждым следующим шагом, пока наконец полностью не исчезнет.

Но, может быть, думала Дженни, ей поверит отец? Когда ей было лет пять или шесть, он только начинал пить, и ей казалось, что в их семье не один, а два отца. Первый – добрый и заботливый, на плечах которого можно было прокатиться перед сном, весело перебирая ладошками по потолку и смеясь, смеясь, смеясь… Второй – злой и нетерпеливый, в присутствии которого нельзя было делать всего того, что он не любит, а что именно, догадайся сам. Первый часто просил прощения за Второго и говорил, что тот больше никогда не вернется в их дом. Но с каждым следующим разом Первый появлялся все реже, пока наконец не исчез вовсе, оставив их с Марти на растерзание Второму. Но даже этот Второй никогда не говорил, что считает Марти погибшим.

Когда до дома оставалась какая-то пара сотен шагов, Дженни замедлила ход до скорости улитки. Крылья, на которых она летела домой, сгорели об очевидные факты, и теперь ей приходилось тащить себя к неизбежному. Уже стоя перед дверью, она гадала, случится ли чудо, или же ей снова придется столкнуться с жестокой реальностью.

– Да что я теряю? – в любом случае она была готова бороться.

Тихо приоткрыв дверь, Дженни с трудом протиснулась в образовавшуюся щель. Рюкзак за спиной дал о себе знать. Она сняла сапоги и положила их рядом с отцовскими кроссовками, которые валялись как придется. Тяжесть в груди усилилась. За последние несколько лет Дженни научилась определять, буквально с порога, в каком состоянии отец вернулся с работы. В те редкие дни, когда он приходил трезвым, его обувь была сложена не совсем аккуратно, но достаточно прилично для человека, который уставший пришел с работы. В дни, когда он вваливался домой пьяным в стельку, его ботинки с него снимала мать, поэтому позже ее можно было видеть у порога, педантично укладывающей его обувь: ботинок к ботинку, перпендикулярно к стене, со шнурками внутри.

В этот раз, судя по анализу положения обуви, его состояние оценивалось как среднее. Если он не догнался парой стаканов уже будучи дома, с ним еще можно было иметь дело. Дженни сделала несколько шагов в сторону кухни, когда услышала топот спускающихся с лестницы ног. В этот же момент из кухни выскочила взволнованная мать.

– Вернулась? – спросила она. На руках – черные резиновые перчатки для мытья посуды. На лице – сложная смесь эмоций. Будто бы дочь только что разбила ее любимую вазу, сильно при этом порезавшись.

Дженни не успела дать очевидный ответ.

– Где ты была? – без шанса на спасение закричал отец. Он уже переоделся в домашнюю одежду, поэтому ремень в его руках был взят с рабочих брюк.

По его блестящим глазам, тоже голубым, как и у всех в их семье, но с широкими черными зрачками, Дженни поняла – отец таки выпил лишнего. Кожа у него на лице покраснела, и даже второй подбородок, которым он обзавелся пару лет назад, выглядел розовым и теплым. Тогда же отец начал стричься совсем коротко, и теперь его ничем не прикрытые уши торчали в разные стороны. Тоже красные и, скорее всего, горячие.

– У подруги! Она была у подруги! – теперь за Дженни ответила мать. Ее глаза бегали от мужа к дочери и обратно, останавливаясь на второй с выражением, говорящим «Ну же, подыграй».

Дженни не шевелилась и не отводила взгляда от отцовской руки, в которой болталось его любимое средство общение с Марти. Она много раз видела подобную картину, но еще ни разу ей не приходилось в ней участвовать. Теперь, когда над ней висела реальная угроза быть выпоротой, все казалось иначе, нежели минуту назад по ту сторону входной двери, когда она думала, что ей нечего терять. Все же она была всего лишь 12-летней девочкой, которую никогда раньше не бил ее собственный отец.

До этого момента она также никогда не задумывалась, почему же всегда доставалось только Марти. Возможно, причина – ее возраст. А может, отец, как настоящий мужчина, считал ниже своего достоинства бить представительниц женского пола. Нельзя сказать, что в отличие от брата, Дженни не давала повода для наказания, так как по адекватным меркам, и сам Марти никогда по-настоящему его не искал. Скорее повод искал Марти.

– Какая подруга? Ты говорила, что она в книжный пошла! Пусть сама ответит! – продолжал допрашивать ее отец.

– Дженни, ты ведь у подруги была, да? – заискивающе спросила мать.

Отец перебил ее, отмахнувшись рукой:

– Не мешай!

– В книжном, – тихо ответила Дженни. Будь что будет, но они должны узнать все.

Отец поправил ремень в ладони. Наверное, хотел удостовериться, что он крепко в ней держится. Увидев это, мать слегка дернулась в его сторону, сказав тихое «Не смей».

– И что ты, мать твою, там дела? – он заговорил немного другим голосом. Дал почувствовать, что теперь-то все серьезно.

– Папа, я тебе сейчас все объясню! Послушай меня, пожалуйста! Это ради Марти! Я уже рассказала маме, но теперь, имя есть. Пожалуйста! – затараторила Дженни. Она умоляюще сложила перед собой руки, будто читая молитву перед алтарем.

– Мама мне уже все рассказала! И я не буду слушать этот бред еще раз! – перебил ее отец.

– Но я нашла имя! ИМЯ! Ну послушайте меня! Ну, пожалуйста! – кричала во весь голос девочка.

– Ну говори, давай, какое имя?! – спросил ее он.

– У кого рассказы Марти, кто их читал! Его имя! Я спросила в книжном у людей, мне дали имя, понимаете? Если у него его рассказы, то и Марти у него! Марти! – быстро заговорила Дженни, боясь, что не успеет рассказать все за отведенное ей время.

Она с надеждой, скрестив воображаемые пальцы, смотрела на отцовское лицо. Пыталась по движению мускул предугадать его реакцию. Но по тому, как отец отрицательно замотал головой и громко цыкнул, легко можно было понять – сказанное ему очень не понравилось.

– Дженни! Какого хрена? У людей?! Про Марти? Ты в своем уме? – он дернул рукой, и ремень слегка колыхнулся. И Дженни, и мать тут же посмотрели на него. Мама подкралась поближе к отцу и обхватила его запястье своей ладонью.

– Да отойди ты! – отец стряхнул ее руку.

– Ну поверьте мне, ну, пожалуйста! Я не вру! Просто вы не знали, Марти вам не рассказывал, только мне! Только я знала, понимаете? Поэтому вы должны мне поверить! – Дженни подпрыгивала на месте.

– Бред! Я бы знал об этом. Не выдумывай, – ответил отец, перекинув взгляд с дочери на стенку.

Дженни как водой облило.

– Заткнись! Да Марти вас всех ненавидел! Особенно тебя, папочка! Ты бы знал? Серьезно? Да ты был бы последним, кто узнал! И я тебя тоже ненавижу! – кричала она. Начала подходить к отцу все ближе. Он, в свою очередь, на секунду потерял контроль над лицом, смотря на дочь с изумлением, но затем снова напряг каждый мускул.

– Да, зря я тебя не бил.

– Ну давай, бей! Теперь ведь нет Марти, теперь тебе некого пороть! Я тебя не боюсь! – продолжала Дженни, стоя уже в паре шагов от отца.

– А зря! – ответил он и, сжав покрепче ремень, замахнулся. Широкая кожаная лента хлестанула Дженни по предплечью, и она завизжала, отпрянув от отца на шаг. Слезы, которые и не думали литься еще секунду назад, хлынули.

– Не смей! – накинулась на него мать. Она схватила его руку и с усилием потянула вниз. Отец оттолкнул жену от себя.

– Она напросилась! Она получит! – объяснил он ей такую простую истину.

– Не смей, – строго повторила мать. – Дженни не бей! Я говорила тебе!

Отец повернулся к ней и подошел лицом к лицу. Он буравил жену взглядом, ожидая, что та скажет что-то еще, но она молчала. Тогда он треснул ремнем по столу, за которым они ужинали по особым случаям. Последний раз – когда-то очень давно. Мама зажмурилась.

– Я буду делать то, что хочу. Поняла?! – последнее слово отец прокричал громко и резко. Мама снова вздрогнула, но после, совладав с собой, продолжила:

– Не смей ее трогать! Иначе я Всем. Все. Расскажу. Как ты бил Марти. Сейчас же позвоню в полицию, и тебя быстренько упакуют, вот увидишь, – с небольшим смешком угрожала она.

– Чего?! – отец совсем перестал ее узнавать. Ремень в его руке повис как дохлая змея.

– Что слышал! Еще расскажу, что в субботу, в тот день, ты куда-то пропадал. И в ночь, когда Марти не вернулся, тебя тоже не было дома. Пусть они спросят у тебя, где ты был, дорого́й, – все больше наступала мама, и Дженни показалось, что плечи у той расправились.

Но больше, чем неожиданное поведение матери, Дженни поразили ее слова.

– А ведь тебя и вправду не было дома в субботу, – как факт, заключила она и с подозрением посмотрела на отца.

– Дженни! – крикнула на нее мать, приказывая глазами остановиться.

Но было уже поздно. Отец повернулся к жене спиной и медленно подошел к дочери. Когда он был уже достаточно близко, ей пришлось начать пятиться назад.

– Да как ты смеешь?! – прошипел отец. Ремень танцевал перед лицом Дженни.

– Ты ведь избивал его. Постоянно! Помнишь, что ты сделал с его рукой? Помнишь? – злость в глазах проступала сквозь слезы.

– Он это заслужил! – все еще тряся ремнем, ответил отец.

– Он ничего не сделал! Это все ты! ТЫ! – кричала Дженни, хоть и понимала, о чем он.

В день, когда брат вернулся домой слишком поздно, все могло бы закончиться парой ударов ремнем. Но в тот раз Марти решил ответить.

– Урод! – прокричал он тогда отцу, плача от обиды и боли.

– Ты просто жалкий алкаш! – его средний палец не заставил себя долго ждать.

– Ну все… – прошипел отец и потащил сына на кухню.

Теперь же он рывком схватил за запястье Дженни. Та не успела отскочить и теперь отбивалась от него свободной рукой. На помощь к дочери подоспела мать.

– Отстань от нее! Отстань! Я позвоню в полицию! – кричала она, вцепившись руками мужу в шею и волосы.

– Отпусти! Отпусти! – царапала ногтями отцовскую руку Дженни.

Отец выглядел яростным и в то же время испуганным, как лев, на которого напала стая антилоп, когда тот пытался сожрать их маленького жеребенка.

– Да отстаньте! – прокричал отец. Он выпустил руку Дженни и оттолкнул жену.

Они, как только отец отошел назад, прильнули друг к другу и, обнявшись, продолжили плакать. Мать прижимала голову дочери к груди и с отвращением смотрела на мужа. Тот тоже не отводил от них взгляда, из которого теперь пропал всякий гнев, и остались лишь стыд и испуг. Его руки обмякли, и ремень с тихим звоном бляшки упал на пол. Отец умоляюще протянул ладони к своей семье.

– Я не… Вы ведь не думаете так… на самом деле? Что я мог… что я Марти… убил? – тихо произнес он. Глаза его заблестели еще сильнее. На сей раз от слез.

– Я уже ни в чем не уверена, – бросила мать небрежно.

Отец перевел взгляд на дочь.

– Дженни? – с надеждой взмолился он.

Девочка выпустила мать из объятий. Вытерла рукавом слезы.

– Где ты был тогда ночью? И куда пропадал в субботу? – спросил она.

Отец несколько раз моргнул, чтобы смахнуть собравшуюся на поверхности его глаз влагу и, шмыгнув носом, начал говорить:

– Я его искал. Я думал, он прячется где-нибудь. От меня. Я думал, он боится. Я хотел его наказать, но потом испугался, что его так долго не было. Он же никогда так долго не задерживался. Я просто хотел привести его домой.

Дженни никогда раньше не видела, как плачет ее отец. Она не понимала, что ей следует делать, но неконтролируемая часть ее сознания хотела его пожалеть. Дженни не шелохнулась.

– Я думал, я найду его. Хотел его успокоить. В субботу искал его тоже. Я так испугался, Дженни, что он сбежал из-за меня. Что если, он сбежал из-за меня? – отец опустился перед ней на колени, склонил вниз голову. Руки уперлись в пол. Плечи содрогнулись.

– Я не хотел, я не хотел. Я так виноват. Бедный мой мальчик… – слезы капали вниз, собираясь в маленькую лужицу.

Мать подошла к мужу сбоку. Склонилась над ним и начала потирать дрожащие плечи.

– Милый, это не твоя вина́. Прости. Прости меня. Я знаю, ты его любил. Мы все это знаем. Ну не плачь, ну же, милый, – говорила она с монотонной интонацией, раскачиваясь взад-вперед, следом за движением своих рук.

Дженни тоже подошла к отцу. Она постаралась собрать в воспоминаниях все то хорошее, что связывало ее с ним, надеясь, что внутри него все еще живет тот Первый, которого она так любила.

– Неважно, кто виноват. Надо Марти спасать. Я знаю, вам сложно мне поверить, но вы должны. Нам нужно позвонить офицеру, – сказала она спокойно и рассудительно.

Отец поднял голову и еле заметно кивнул.