Читать книгу: «Сквозь синий свет», страница 4
5 Пробуждение
Я очнулся от резкого света, ударившего в глаза. Где я? Что происходит? Это все сон? Или я сплю сейчас? Я был в светлой комнате, это моя спальня, она не совсем похожа на ту в которой я жил со своей невестой, или где жил до встречи с ней, но это точно моя спальня… наша спальня.
Я услышал детский плач, и кинулся на его источник. Я нашёл его.
Источником был ребёнок. Мой ребёнок? Она сидела на детском стульчике и трясла ложкой, увидев меня, перестала кричать. Увидев её, я вспомнил, как забирал её из роддома.
Чувство похожее на дежавю, но тревожнее.
– Эй, ты чего? – это голос моей невесты, девушки, чью смерть я видел, минут 10 назад. – Она просто есть не хочет, вот и орёт, не нужно бежать сломя голову чуть она заплачет, разбалуешь.
Я огляделся, это моя кухня, незнакомая, но моя, я точно знаю, я чувствую, что это мой родной дом, в котором, мы прожили с Элайзой долгие годы.
Паника. Что-то не так. Это сон, или я только сейчас проснулся? Надо бежать, найти кого-нибудь кто ответит на мои вопросы, того кто скажет, что здесь происходит.
Знакомые своим теплом руки обнимают меня, тёплые губы целуют в шею. Я слышу до боли знакомый голос: – Родной, завтрак на столе.
Становится спокойно. Вроде все нормально, но это чувство…
О, яишенка.
Это был один из обычных вечеров, я вернулся с работы, закончив одно журналистское расследование в деле «о взломе личных данных».
Три парня из нашего городка, чуть бы не наши соседи. Сделали устройство, списывающее ваши средства у вас со счета лишь коснувшись вашей руки, той на которой вживлен чип, где-нибудь в толпе, в метро или магазине.
Кто-то толкнул вас и сказал: – Извините, – и с вашего счета тут же списались все средства.
Дальше интересней. Как потратить отслеживаемые украденные средства?
Пока вы очухаетесь и заполните нужное заявление, пока его рассмотрят, и проведут операцию по возвращению, ваши сбережения уже будут потрачены на благотворительность. Я серьёзно, эти чудаки воровали деньги в верхних кварталах, закупали тонны продуктов питания, одежды, или лекарств и отправляли в нижние кварталы. А там попробуй вернуть. Мало того что соваться туда опасно для жизни, так ещё и у незарегистрированной половины, населения, нет персонального чипа. Вы представляете?
Изъять у них продукты? Так они наверняка уже съедены. Одежду? Так в магазин её, ношенную, не сдашь, Изъять их нелегальную, не отслеживаемую валюту «червонцы»? Так их пострадавшим не вернёшь – не законно. Вот так вот, были деньги и нет их. Хотя все знаю, куда они ушли.
Вычислить мне помог их мой друг – хакермен Борис. Он русский.
Борис вычислил их по ай-пи. Я серьёзно. Так просто.
Я не мог нарадоваться. Раскрыв это дело, возможно мне дадут награду. Преступников же поймал. Теперь общество может спать спокойно.
Настроение у меня было просто отличное. Я взял бутылочку коньяка. У меня есть определённые привилегии за заслуги перед городом, ведь это не первое, мной успешно раскрытое дело. Также я взял букет алых пионов, это любимые цветы моей жены…, наверное. Пусть и у неё будет хорошее настроение.
Я захожу домой. Дома пахнет жареной картошечкой с беконом.
– Привет милый, – она подходит ко мне в сексуальном красном халатике, и целует страстно в губы, я наклоняю её как в старых фильмах.
Отдаю ей цветы, она им рада. Захожу на кухню, стол уже накрыт, моя дочка с большим милым бантом на почти лысой голове, сидит на своем обеденном стульчике. Увидев меня, она машет руками и кричит «папа».
Жена радостно подбегает к ней, и просит повторить: – Что ты сказала милая, ты слышал? Это её первое слово.
Малая радостно машет ложкой: -Па-па, па-па.
Жена умиляется: – Ооо.
Я подхожу к ним и обнимаю, так что дочь слева, жена справа.
Слева я слышу "па-па", справа я слышу "Я люблю вас". Да и я люблю, люблю свою жизнь.
Мы стоим так какое-то время, я думаю о коньяке. Затем раздаётся звук, знаете, такое бывало по телеку, когда-то давно, когда на канале закончилась трансляция и передаётся изображение разноцветных полос, или шипящих чёрных линий на белом фоне. Вон такой был звук.
Я оборачиваюсь в поисках его источника.
Это шипит моя жена, так же шипит моя дочь. Затем её лицо начинает меняться, искривляться и подпрыгивать, так как будто у вас в компьютере отпадает графический чип.
Я не понимаю, что происходит, спрашиваю у жены: – дорогая, все ли в порядке. – слабоватая эмоция, да? Вот и я удивляюсь, что у меня несильно тревожит происходящее. Я поворачиваюсь к дочке и спрашиваю у неё, – Как ты себя чувствуешь – нелепость ситуации пугает. Я слышу – 2, – я слышу – 1, я слышу – А сейчас ты проснёшься.
Тепло и мокро. Глаза режет яркий свет. Это фонарик. Мне светят в глаза, и женский голос что-то громко шепчет на ухо.
– Артур, эй Артур. Мы вытащили тебя, скоро все будет хорошо.
– Кто ты? Откуда меня вытащили? Со мной все и так было хорошо.
Женский голос продолжает: – Бари, помоги мне. – теплые, шершавые руки больно хватают меня за плечи. Меня вытаскивают из тепла. Холодно, очень холодно. Я что голый?
Зрение медленно возвращается. Я голый. Чувствую холод самой макушкой, я лысый? Трогаю скользкий череп – я лысый.
Мрак кругом залит слабым зеленым светом, отраженным от стеклянных стен. Стен стеллажей, в которых лежат голые люди с трубками и проводами к голове, и по всему телу.
Мне дают полотенце и помогают вытираться.
– Элайза, – я спрашиваю– Где моя жена? Где моя дочь? Что происходит?
– Тише, тише, нас не должны заметить. Ты был в симуляции. Это все было неправда. У тебя никогда не было детей. А твою жену убили полтора года назад во время первых погромов.
Вижу свои руки, они в ужасных шрамах. Вспоминаю наручники и стёртую кожу. Вспоминаю ночь. Вспоминаю жену, и того монстра. Воспоминания болью отзываются в спине. Не могу встать.
Не могу поверить услышанному, повторяю: может из собственных уст будет звучать убедительней: – Прошло уже полтора года? – звучит все так же лживо.
– Тише, – говорит женский голос, – Бари тебе поможет, у тебя была сломана спина, видимо кости срослись неправильно. Бари, – она обратилась к двухметровому верзиле, с лицом младенца: пухлые щеки, пучеглазый, светлый пушок на голове.
Те же шершавые руки, подхватывают и уносят меня через коридор к двери с грудой сломанных роботов. Вокруг стеклянные шкафы с голыми людьми. У каждого свое место на полке. Выглядит зловеще.
Парочка чудаков, вырвавших меня из счастливой жизни, привезли меня в полуразрушенное здание старой пожарной части.
– Добро пожаловать в штаб сопротивления. – говорит мне девушка «спасшая» меня. Она сигналит, остановившись у ворот. Я только сейчас заметил, что она почти лысая. Маленькая голова покрыта коротко подстриженным темным ежиком. Под мешковатым камуфляжем не видно выпирающей груди. За девушку ее выдает лишь голос. И имя. Она говорит, что её зовут Сара.
– А этого доброго бугая зовут Бари.
– Зачем вы привезли меня сюда? Зачем вытащили?
Они удивляются, будто не веря своим ушам.
– Как это зачем?! Ты же Артур Кренц, – она указывает пальцем в сторону.
Смотрю туда. Там висит красный гобелен с изображением моего лица.
Интересно в учебниках по истории тоже напечатают мое лицо? Спартак, Че Гевара, Ленин, Адам Кренц.
– Ты же глава революции. И ты поведешь нас в бой.
Теперь удивляюсь я.
– Должно быть, ты еще не отошел от симуляции. Но ничего, наш Док тебя мигом на ноги поставит. – пытается подбодрить меня лысая Сара.
Они вытащили меня, чтобы поиграть в революцию, бороться против будущего, бороться с пластиковым терминатором и матрицей.
Ворота открываются. Мы заезжаем. Меня выносят мощные руки гигантского младенца Бари. Нас встречают вооруженные люди, они отдают нам честь.
Проходим по коридору, из комнаты доносятся слова, хором скандирующие какое-то имя. Но не моё.
Баба-пацан говорит, что они оплакивают убитых.
Из комнаты доносится «Его имя Майкл Эдей, его имя Майкл Эдей» и так по кругу.
Мы останавливаемся около этой комнаты. Все находящиеся там замечают нас, и замолкают.
Из толпы, к нам, выходит мужик лет пятидесяти, подтянутый, полностью седой, с квадратной челюстью, у него берет на голове и погоны на плечах. «Док» – так к нему обращается лысая Сара.
– Док мы вытащили его, ему нужна медицинская помощь.
Молодые глаза из старых глазниц презрительно смотрят на меня.
– Несите его в медпункт.
И вдогонку он добавляет. Рад познакомится лично, Артур Кренц. Это – честь для меня.
Еще один чудак.
Со спиной оказалось не все так плохо, ее даже не пришлось заново ломать. Шрамы на руках тоже не представляли опасности. Но все же мне пришлось проваляться под операционным столом пару дней. Когда я очнулся я был по-прежнему в худшей версии реальности, весь в бинтах. Непонятно почему: забинтована была даже голова.
У окна в моей комнате стоял человек, руки за спиной и загадочный взгляд в пустоту. Услышав, что я пришел в себя – он начал говорить.
– Ты поступил очень смело, раскрыв все планы правительства – приятным хрипловатым голосом говорит мне Док. – Пожертвовав ради правды и народа, не только положением, но и семьей. Да… мы все в неоплатном долгу перед тобой.
Я говорю: – Вот бы и оставили меня там, я свое уже сделал, отвоевался.
Док смеется: – А чувство юмора у тебя не пропало.
– Я, блядь, не шучу. С кем вы собрались сражаться? С будущим? Что у вас есть оружие, технологии? Как вы намерены бороться?
– У нас есть план, – он указал рукой на ноутбук стоящий на подоконнике. – Мы должны попытаться.
– Не, это без меня, понятно?
– Я понимаю, – Док подошел ко мне и по-отцовски положил руку на мое плечо. – Я понимаю… сынок, ты не отошел еще от симуляции. Ты лишился жены, лишился своей привычной, счастливой жизни… дважды. Но это война, а мы солдаты, и мы должны…
– Да, пошел ты старик, это же слова из сранной песни. – я отталкиваю его руку. Спасибо за помощь, но, вы… вы без меня. Я ухожу.
– Ты должен остаться, люди теряют веру, ты нужен им, им нужен герой, за которым они пойдут. А твое лицо на каждом плакате. Ты дашь им надежду.
– Спасибо, не надо.
Я встаю с больничной кушетки, выдираю какие-то трубки из рук. Я – мумия под белым халатом.
– Мне нужна одежда. – Док смотрит на меня, он явно не может найти слова, он даже мысли нужные найти не может.
– Да, облом вам со спасителем.
Прости, Морбиус, я выбираю синюю таблетку.
Мое лицо повсюду на плакатах. Я враг государства номер один. Если поймают, будет показательная казнь. И как вообще меня не узнали, и засунули в систему? Нет, второй раз мне так точно не повезет.
И вот как вы считаете, что будет делать человек на моём месте? Куда ступать? Зачем идти?
Я решил напиться. Найти свой старый форд и под музыку времен моего деда уехать в закат.
Нахрен славу, нахрен революцию. Свое счастье я уже просрал. Дважды.
Так, где тут ближайший магазин?
Разочарованный во мне Док, отказался помогать мне с одеждой. Видимо такие услуги не входят в клятву Гиппократа. В белом халате, перебинтованной мумией брожу по ночному городу.
Наш город выглядит точно так же, как и 20 и 30 лет назад.
Ни тебе голограммы с неоновой рекламой,
Ни забавно одетой шпаны.
Только серые кирпичные здания
С пластиковой оконной рамой.
Я иду, позабыв про штаны.
Передо мной здание с оригинальным названием «магазин». Стеклянная дверь заперта, и лампа не горит.
Беру кусок бордюра и открываю дверь.
В наше время в магазинах: ужасное пойло. Я беру с полки бутылку из белого стекла с надписью «Алкоголь 40%». Откручиваю, делаю глоток. Вкус еще хуже, чем название. Нет, уезжать в закат с таким дерьмом – не годиться.
На новоселье тесть подарил мне бутылку виски. Не помню: выпил её или нет… как же давно это было.
Путь домой был долгий. И странный. По пути я не встретил ни одного человека. Свет горел только на столбах с солнечными батареями.
Виски дома не оказалось. Нужный дом с нужной бутылкой остались в симуляции. Не тот дом, не та жизнь. На глазах слезы, не знаю которую жизнь оплакивать.
Я нашел старое фото в рамке. На нем я и Элайза, мы лежим на диване, она улыбается, а я делаю вид, что слишком крут для позирования. Я помню этот день, мы смотрели старый фильм «Властелин колец», режиссёрскую версию, все три части, ели пиццу и занимались сексом. День был настолько идеален, что я начинаю сомневаться был ли этот день в реальной жизни.
Как давно это было? Сколько дней прошло, месяцев, лет, жизней.
Нахожу еще одно фото в рамке. На ней Элайза беременная. Она обнимает свой живот, который еще не успел заметно подрасти, я обнимаю их стоя сзади.
Начинаю рыдать. Сдавливаю рамку руками. Стекло лопается и режет мне руку. Беременная Элайза снова в крови.
Я кричу изо всех сил. Так сильно, кажется, что на крик сбегутся желающие наказать меня, или устроить еще одну революцию.
О да, я устрою им революцию. Огонь будет повсюду.
Мне повезло. На мой шум никто не сбежался. Я по-прежнему жив, по-прежнему готов начать войну.
Нужно найти свой форд. Что за воин без коня.
У соседнего дома припаркован электрокар. Дверь дома не заперта, внутри никого нет. Нет следов борьбы – дом, просто оставили.
Однажды сосед просил помочь ему с машиной, мне пришлось сесть за руль его электрокара, и он добавил мой чип в список пользователей. Короче, я мог управлять его машиной.
Да, в наше время нельзя просто взять ключ или замкнуть провода и поехать. Машина знает, кто ты и можно ли тебе водить данный электрокар.
Бездушные железки. Ни тебе шума мотора, ни возможности покончить с жизнью закрывшись в гараже с включенным двигателем.
Сканирование лица для включения машины? Не лучшая идея для разыскиваемого лица номер 1.
Где-то у соседа был велосипед.
По бездушному ночному городу, рассекаю на велосипеде, ветер задирает халат, морозит забинтованную задницу.
Всю дорогу обдумывал план мести. Был один нюанс, у меня не было ни малейшей мысли с чего начать и что вообще делать. Было только желание отомстить. Разделить свою боль с обидчиками.
Я приехал на место: где закончилась моя первая жизнь.
Старенький форд выглядит дерьмово. Помятый перед. На месте черной, отполированной, краски – сажа. Корпус местами покорёжен и помят. Коктейль Молотова? Старику форду пришлось пройти, через 2000 градусов по фаренгейту.
Я сел за руль. Кожа на сиденьях обгорела и облезла. Коврики превратились в бесформенную резиновую лужицу. Ключ был в замке зажигания. Я помолился. Машина завелась. Знал бы я, что этот трюк сработает – молился бы чаще.
Мне снова повезло – магнитола работает. Проверяю радио, может, что-нибудь по новостям расскажут. Первая волна, вторая, третья, всюду белый шум.
Девятая, десятая: – С вами ретро фм и впереди только рок.
Я знаю эту песню, Это «One» группы Metallica.
Я не знаю с чего начать, но я знаю точно, мне не обойтись без армии.
Ночь, тишина, одинокий город, обгоревший форд с разбитым лобовым окном и меланхоличный перебор струн Джеймса Хэтфилда. Определенно не хватает бутылки виски.
Динамики стали хрипеть. Ну, или Металлика так всегда звучала, я уже и не помню. Это было слишком давно. Не в этой жизни.
Начинаются слова. Вокалист поет текст «One» – я слышу пересказ последних событий моей жизни.
Не могу вспомнить
Не могу сказать, было ли
Это во сне иль наяву
Глубоко внутри хотелось заорать
Но эта жуткая тишина
Остановила меня…
На глазах опять слезы. Я буду первым плаксой-революционером изменившим историю.
Песня набирает обороты. Ускоряется. Я подъезжаю к улице, на которой расположена старая пожарная часть – штаб революции. Моей будущей армии.
Антураж одиноких, покинутых улиц сменился огнем и взрывами. Слышны выстрелы.
С орущей, из машины музыкой, я слишком заметен. Ну не делать же металлику тише!?
Впереди перестрелка. Вижу знакомое лысое лица. Оно принадлежит девушке «спасшей» меня от счастливой семейной жизни. Вроде её зовут Сара. Она прячется за дымящимися остатками электрокара от пуль пластиковых неприятелей.
А где её друг, здоровяк Бари? А вот и он. Он выбежал из-за угла, и как игрок в регби, протаранил одного из пластмассок. Он поднял его над головой, на вытянутые руки и швырнул его в другого робота.
Я и представить себе не мог, что увижу что-то подобное в реальной жизни.
Дальше, этот здоровяк, швырнул в тех двоих гранату и медленным шагом, не оборачиваясь на синюю вспышку взрыва, направился к Саре.
Под драйвовую часть песни «One» это выглядело очень эпично.
Должно быть, эта была ЭМИ граната. Электромагнитный импульс этого устройства отключает всю электротехнику в радиусе поражения.
Имея много таких гранат можно отключить все что угодно.
Спустя мгновение вышла эта лысая крошка Сара наперевес с огромным шести дульным миниганом, одному богу известно, откуда она его откопала и как она его удерживает. Она расстреливала бетонную преграду, за которой прятался офицер полиции, по всей видимости, возглавлявший отряд роботов.
Должен же быть у машины шафер.
Куски бетона отлетали от столба, пока от него не остался лишь окровавленный арматурный каркас.
Лысая сильно кричала. Непонятно то ли вошла в кураж, то ли из-за тяжести пулемета. Понятно одно, если бы у нее закончились патроны – враги разбежались бы в ужасе от ее крика.
Я выключил радио, заглушил форд. Вылез и спрятался за навесом остановки. Я смотрел на этих людей, на этих воинов. Повезло же мне с последователями, с такими и воевать не страшно.
Стало немножко стыдно за свою беспомощность.
Бари увидел меня, заулыбался и показал пальцем в мою сторону. Теперь меня заметили и остальные члены отряда.
Здоровяк начал приветливо махать мне рукой. Момент… и вместо татуированной руки у Бари осталась окровавленная культя. Еще момент и на его груди выросла огромная кровавая дыра размером с человеческую голову.
Это из-за меня. Это я его отвлек.
Хороший из меня лидер.
Впрыгиваю в форд, завожу мотор и давлю на педаль газа до тех пор, пока машина не таранит того робота что изрешетил моего старого знакомого. Тараню, прижимая к стене здания. Тараню так, как таранил здоровяк-Бари. Его глаза, глаза робота, бездушные орбиты через которые Старший Брат следит за тобой – потухли.
Убил. Или сломал. Не знаю как правильно.
Я кричу: – Выкуси ублюдок. Это тебе за моего друга Бари.
У придавленного, к стене, робота загораются глаза. Он поворачивает голову на меня. Ну и жуть. Сдаю назад. Давлю вперед. Ему хоть бы что.
Выпрыгиваю из машины. Кричу что есть сил – ЛЫСАЯ, СТРЕЛЯЙ СЮДА! СКОРЕЕ ЛЫСАЯ!
Девчонка разворачивает свой миниган – тридцатикилограммовый пулемет (с англ. Мини пистолет) и без разбору расстреливает, не оставляя живого места: на роботе, на стене, на моем форде, на воспоминаниях о моем отце, и половине моей жизни. Да и хрен с ними.
Подбегаю к лысой. Она извиняется.
– Прости… твоя машина.
– Брось. Всего лишь машина, – морда кирпичом, киношные шаблонные фразы, а внутри я рыдаю.
– Круто ты его. – она кивает в сторону робота, – Прям как Бари. – по её щеке бежит слеза.
Я кладу ей руку на плече и говорю: – Мы отомстим.
Момент… и ей отрывает челюсть проносящаяся свистом пуля. Она падает на меня. Мертвое тело девушки придавливает меня, лишая возможности убежать. Кровь хлещет мне в лицо. Один из офицеров, прятавшийся до этого момента, убил лысую и идет с поднятым пистолетом на меня.
Кривя жуткую рожицу, он дергает пистолетом, нажимая на спусковой крючок, а пистолет вместо выстрела делает «чик» и с каждым рывком пистолета новое «чик». Он кричит.
Я говорю: -Увы. – и пожимаю плечами.
Достаю пистолет из кобуры на ноге мертвой Сары и стреляю в него. Еще и еще, но выстрелов нет, вместо них пистолет делает «чик-чик». Я кричу.
Офицер улыбается и говорит: – Увы.
Сбрасываю тело Сары и пока мои руки ползают по земле в поисках оружия, другое тело, тело офицера валится на меня и пытается зарезать. У него воняет изо рта гнилыми зубами и перегаром. Наркомовские сто грамм перед боем.
Полицейский всем весом давит на меня. Я еле сдерживаю его руку с ножом.
Полицейская форма. Ночь. Огонь. Ловлю флешбеки. Злость взрывается энергией в моем теле. Нахожу силы отвести его руку с ножом в сторону. И большим пальцем руки правой руки выдавливаю ему глаз.
Содержимое его глазницы стекает по моей руке, как белок из куриного яйца, а следом кровь. А эта сволочь даже не на грамм не уменьшила нажим. С такой же силой пытается меня зарезать. Даже нож не выронил. Даже не закричал.
Учитесь роботы. Вот настоящий терминатор.
Всё очень плохо. Силы заканчиваются у меня, а не у него.
«Прости, я подвел тебя во второй раз». Прошу прощения у мертвой невесты. Но отмщение нужно мне, не ей.
Лицо полицейского теряет злую гримасу, мышцы лица расслабились, глаза начинают закрываться, хватка слабеет. Я ловлю нож, который он только что выронил и всаживаю ему в шею. Кровь не хлещет фонтаном, из-под ножа, она уже вся вытекла через глазницу.
Нужно бежать. Нужно вооружится, и занять удобную позицию. Но, чуть позже. Полежу пока здесь, отдышусь.
Вокруг тихо. Где-то трещит огонь. ни выстрелов, ни взрывов, криков, мольбы. Тишина.
Получается: наши победили?
Поднимаюсь на лопатки, осматриваюсь, вокруг никого. Никого живого.
Всюду дымятся тела, роботы, мой форд…
Отдохнул, нужно двигаться дальше.
Окровавленными ошмётками разлеглась лысая. А вон то, что осталось от Бари. Жаль их. Они, наверное, были интересными ребятами, скорее всего они были пара, а может и нет, теперь не узнаем.
Может, в пожарной части есть уцелевшие?
Захожу через главные ворота. Во дворе стоит пожарная машина, как памятник. На стене висят костюмы и инструменты пожарников: каски, перчатки – как часть декора.
М-да, дерьмовое нам досталось будущее. Лучше бы мы книги жгли, а не это вот все.
В руинах штаба революции… моей революции, было, так же как и на улице, огонь, дымящиеся тела, сломанные роботы. Это конец. Я опоздал на финальную битву собственной войны.
Вход в кабинет Дока был завален стеной и телами людей.
Мне нужно было попасть в его кабинет. При нашей последней встрече, Док сказал, что у них есть план, и кивнул в сторону ноутбука. Может там есть детали плана, или хоть какая-нибудь информация.
Посреди небольшой комнаты лежало тело. Раньше оно принадлежало Доку. Теперь он не выглядит таким грозным и пугающим, просто кожаный мешок.
Кровь у его рта успела запечься, а глаза немного вылезли из орбит.
Он растянулся во весь рост, перед смертью пытаясь доползти до своего ноутбука, который валяется рядом. А возле его ноги рука робота.
Похоже, я был прав на счёт компьютера. На пороге смерти Док стремился к нему. Там что-то очень важное.
Ноутбук не включился. Видимо – повредился, когда падал.
Нужно его починить.
Знавал я одного человека, который легко справится с этой проблемой. Интересно, где он сейчас? Он и до матрицы больше жил в виртуальном мире, чем в реальном. Может там и остался? За играми и сериалами не заметил, что началась война, что людей похищают. Он мог.
