Читать книгу: «Всенародная Книга Памяти Светлогорского городского округа», страница 9
Нина Трусова
Трусова Нина Николаевна, бывший несовершеннолетний узник фашистских концентрационных лагерей, родом из Брянской области, из поселка городского типа Навля. Родилась в трудовой, небольшого достатка, семье. Мама – бондарь, папа – кочегар. И четверо детей. Отца не стало, когда Нине было всего 2 года. Что с ним случилось, – дети толком не знали. А мать старалась не бередить свои раны и не травмировать воспоминаниями детей.
На начало войны Нине было 5 лет. В лесах под Навлей в годы немецкой оккупации, с ноября 1941 года по сентябрь 1943 года, действовали партизанские отряды, а в самом посёлке – комсомольское подполье. Но об этом маленькая Нина знать не могла: ее, сестру, брата и мать с оккупированной немцами территории насильно отправили в Германию. В дороге во время переезда умер брат.
На немецкой бирже труда, организованной прямо на разделительном пункте, сельский бауэр увез семью Нины на хутор. Здесь матери и сестре предстояли тяжелые работы в поле. Выращивали сельхозкультуры, очищали поля от валунов. Жили в сарае, больше напоминавшем хлев.
В 1945- м семья вернулась в Брянск. Там Нина училась в школе, затем окончила медтехникум. Добросовестно работала акушеркой в роддоме. Вышла замуж, родила и вырастила детей. В 2016 году переехала в Светлогорск к дочери.
Клавдия Турчина:
«Люблю детей и они меня!»
Клавдия Алексеевна Турчина человек в городе известный. Много лет она проработала воспитателем в детском санатории сначала в Отрадном, а потом и в Пионерском. Тысячи детей прошли через ее заботливые руки, многим малышам Клавдия Алексеевна во время лечения заменила родных и близких. В Светлогорск юная Клавдия приехала больше семидесяти лет назад из Калининской (Тверской) области.
«Я родилась в 1923 году в деревне Скворцово, жили мы на хуторе, семья у нас была большая, пятеро детей, – вспоминает Клавдия Алексеевна, – когда началась война, я как раз закончила 10 классов, устроилась на работу, совсем не долго, до прихода немцев, работала официанткой в столовой в Скворцово». Первую встречу с немцами запомнила на всю жизнь, говорит женщина: «Папа забежал в дом сказал: «Собирайтесь, собирайтесь, скорее!» У нас такой небольшой лесок был, там нас папа спрятал, смотрим, а немцы прямо на нас вышли. Мы испугались, растерялись, а они спросили у нас что-то и дальше пошли, потом мы не видели их очень долго».
Оккупация деревни Скворцово продолжалась несколько месяцев с августа 1941 года по январь 1942 года, всё это время немцы жили неподалеку от хутора. «Приходили они к нам, – вспоминает Клавдия Алексеевна, – но не грабили. У нас корова была, так мама, бывало, сама скажет: «Молочка вам дать»? Было очень страшно, враги ведь. А они ничего, выпьют, поблагодарят и снова уйдут». После освобождения надо было как-то жить, и Клавдия пошла работать. В сельсовете решили, поскольку она одна из немногих, окончила 10 классов, а значит, грамотная, пойдет работать лесником. Много ли понимала совсем юная девушка в лесном хозяйстве, но тогда специалистов в окрестностях не осталось, мужчины все ушли на фронт, остались только женщины и подростки. Именно из подростков и создавали лесозаготовительные бригады. Очень скоро Клавдию Алексеевну назначили объездчиком, в ее обязанности входило определять делянки для заготовки дров и отпускать лес, но самое главное, следить, чтобы не было несчастных случаев. До конца войны Клавдия Турчина так и работала в Торопецком лесхозе и объездчиком и техником. После войны поступила учиться в Белорусский лесной техникум. Так бы и осталась Клавдия работать в родном лесхозе, но судьба распорядилась иначе.
Старшая сестра Клавдии Алексеевны Антонина всю войну служила в отделе цензуры, дослужилась до офицерского звания, вышла замуж и после войны вместе с мужем и новорожденным сыном обосновалась в Светлогорске. «Мужа у нее убили, – вспоминает Клавдия Алексеевна, – и осталась Тоня одна с маленьким ребенком. Ей надо было работать, а ребенка оставить было не с кем. Помню, я приехала, смотрю, что малыш Владик спит один в комнате, носиком уткнулся, а сестра на работе была, так его жалко стало!». Так и осталась Клавдия в Светлогорске, помогала сестре растить племянника, так понравилось возиться с детьми, что посвятила им всю жизнь. Окончила Черняховский педагогический техникум и до самой пенсии работала воспитателем. Многие ее воспитанники не забывают любимую воспитательницу, пишут письма, звонят, поздравляют с праздниками. «Люблю детей и они меня!» – говорит Клавдия Алексеевна.
Н. Штерн
Любовь Чернышева:
«Голод был страшный»
Всем известно, что Победа в Великой Отечественной войне ковалась не только на фронте, но и глубоко в тылу. Вечной благодарности потомков заслуживает подвиг тружеников тыла. День и ночь четыре долгих года женщины и подростки своим трудом приближали этот великий день – День Победы. Есть в этом титаническом труде и доля Любовь Павловны Чернышевой.
Во время войны большая семья Любови Павловны жила в деревне Устиново Тутаевского района Ярославской области, в те годы это был один из наиболее развитых сельских районов центральной России. Большая семья сразу включилась в общее дело. Отец семейства, несмотря на солидный возраст, 60 лет, добровольцем отправился на фронт, ушли на войну старшие брат и сестра Любови Павловны, еще одна сестра уехала на заготовку торфа, средние брат с сестрой выучились на трактористов, специально, чтобы заменить ушедших на фронт мужчин, Люба была младшей, ей только исполнилось 12 лет. «Работать в колхозе было некому, – вспоминает Любовь Чернышева, – забрали на фронт почти всю молодежь и мужчин, в деревне остались только старики, да 12–14 летние дети. Я делала то, что делали взрослые: бороновала, навоз возила, и на лошадях работала. Хорошо хоть нам оставили лошадей, которые не годились для армии, вот мы на лошадях бороновали, пахали. В колхозе выращивали и рожь, и пшеницу, но основной культурой был лён».
Голод лютовал страшный, жить было очень тяжело, все, что собирали на полях, весь урожай практически подчистую отправляли на фронт. Людей много в деревне умирало от болезней и голода, вспоминает Любовь Павловна, чтобы выжить, мы ели всё, что хоть немного годилось в пищу: собирали на поле гнилую картошку, грибы, ягоды, клевер ели, так и выжили.
После окончания войны, жизнь налаживалась с трудом, повзрослевших подростков стали привлекать для более сложных работ – на лесозаготовки. Однажды, когда Люба была в лесу, на лесозаготовках приехали односельчане и сказали: «Там твои, в Германию уезжают!» Перепуганная девушка пешком поспешила в родную деревню, которая находилась за 100 километров от места работ. Оказалось, правда, отец, который воевал в Восточной Пруссии еще в Первую мировую, согласился на предложение вербовщиков переехать в Калининградскую область, вербовщики обещали хорошие подъемные, жильё для всех. Вот в 1949 году вся большая семья переехала в Калининградскую область. Поселились в Коврово, работали в колхозе, все делали вручную, Любови Павловне доверили лошадей. Больше 10 лет трудилась в колхозе, а в 1959 году Любовь Павловна Чернышева перебралась в Светлогорск. В городе сначала работала в озеленении, сажала цветы, потом перешла в военный санаторий, где и работала до самой пенсии. За многие годы честного труда Любовь Павловну не раз отмечали почетными грамотами и благодарственными письмами. Одной грамотой за доблестный труд дорожит особенно, ведь она подписана контр-адмиралом Богдановым, который вручил ее лично и долго жал Любови Павловне ее натруженную руку.
Н. Штерн
Антонина Чечулинская:
«Всех хладнокровно закололи штыками»
– Наша деревня в Гомельской области называлась Желудевка, – начинает повествование Антонина Ивановна. – Говорят, когда путешественники решили здесь обосноваться, они увидели вокруг много дубов, на которых зеленели желуди.
До войны это был вполне комфортный край, поэтому женщины охотно рожали детей, семьи практически все были многодетные.
Моя бабушка – Олена Степановна Барановская – тоже родилась в многодетной семье. У нее было три брата, все как на подбор красавцы, статные. Но больше всего она любила младшенького – Степана. Его уважали все, справедливый человек, уполномоченный милиционер. Мог и по душам поговорить с односельчанами, и помощь организовать тем, кто нуждался. А еще был счастлив в семье, до войны у него уже пять детей родилось.
Когда началась война, Степан вместе со своими братьями ушел в партизаны. Бабушка тоже частенько наведывалась в отряд: еду готовила, обстирывала партизан. Но и дома старалась бывать, у нее были сын и дочь, за которыми нужен был присмотр.
Однажды к бабушке прибежал запыхавшийся связной: «Степановна, бери детей, и срочно в лес. Каратели обнаружили отряд, Степана взяли раненым, твоих братьев тоже. Их семьи мы уже предупредили, беги, скоро сюда по твою душу полицаи прибудут».
Мы быстро собрались, и в лес, благо, бабушка его знала, как свои пять пальцев.
Позже нам рассказали, что случилось после нашего побега. Семьи двух братьев успели спрятаться, а вот жена Степана с детьми не успела. Их схватили полицаи, они были не белорусы, бабушка всегда их называла западенцами.
Вокруг деревенского колодца поставили три виселицы. Надели петли на шеи всем трем братьям. Но не спешили выбивать из-под ног пни, на которых они стояли. Сначала хладнокровно, штыками, закололи всех пятерых ребятишек и сбросили их в колодец. Потом казнили мужчин, последней закололи жену Степана. И тоже сбросили в колодец.
Уже после войны, когда мы жили в Светлогорске, наша бабушка каждый год, на годовщину смерти родных, ездила в Гомельскую область, к тому самому колодцу. И обязательно брала с собой кого-то из внучат, нас у нее было 14 мальчишек и девчонок. Первой поехала я, как самая старшая, потом из года в год все остальные.
Нам бабушка всегда рассказывала про войну. Несмотря на все лишения и страдания, она прожила долгую жизнь – одного года ей не хватило до столетия.
В тот страшный день ей с двумя детьми удалось спастись. Но ненадолго. Молодежь в 1943-м часто угоняли в Германию. Однажды схватили и мою маму – Анну Лукьяновну. Она к тому моменту уже была беременна мною.
Слово «Бремен» для меня не связано с бременскими музыкантами. В этом городе находился концентрационный лагерь, где я и родилась 5 июля 1944 года.
Мама всегда вспоминала, что ей просто повезло. Она попала к одному бауэру. Когда тот узнал, что мама умеет очень вкусно готовить, то обязанность кормить большую семью помещика он возложил на нее. Наверное, на сельскохозяйственных работах ей, кормящей матери, пришлось бы гораздо труднее.
Нас освободили американцы. Мама всегда со слезами вспоминала, как их, молодых женщин, уговаривали американцы: «У вас на родине все разрушено, вас ждут голод и унижения, а вот США война не затронула. Поедем с нами: какая вам разница, где работать? Но у нас вы будете накормлены».
Наверное, кто-то соглашался, но только единицы. «Мы очень хотели вернуться домой», – всегда повторяла мама.
Ее брат, мой дядя Ваня, который пацаном помогал партизанам, отправился на учебу. А мы с бабушкой и мамой в 1946 году приехали в Калининградскую область.
«Приехали мы на маленькую станцию Кляйн Гни, это в 45 км от нынешнего Правдинска, – рассказывала бабушка. – Выгрузились». «Как станция называется?» – спросил кто-то.
Посудили-порядили и пришли к интересному решению. А давайте назовем эту деревушку Мозырем. Пусть название напоминает нам о малой родине. Мы из Мозыря уехали и в Мозырь приехали. Вот так и назвали…
У моей мамы было 8 детей, у меня чуть меньше – пятеро. Было у меня семь внуков, осталось шесть. Мой внук, 27-летний Сергей Степанчук, капитан-пограничник, начальник заставы героически погиб в Армении, отбивая налет на заставу с иранской стороны.
А внучка Татьяна Ивлева, майор полиции, проходит службу в Светлогорске. Не так давно вернулся из армии еще один внук. Спрашиваю: может быть, стоило на сверхсчрочную остаться, или в военное училище поступить? Не могу, отвечает, я же вижу, бабуля, что ты до сих пор по Сереже плачешь… Плачу, не скрываю.
Но все равно я счастливая. В России вот-вот наступит 75-я мирная весна…
Ю. Москаленко
Елизавета Шокарева
Сколько Елизавете Фадеевне лет, доподлинно неизвестно. По ее словам она родилась в 1919 году, но когда в возрасте девятнадцати лет пошла устраиваться на работу, ее не приняли, мол, ты еще недостаточно взрослая. Пришлось девушке «приписать» себе год, чтобы взяли.
Положение у Лизы было трудное – ее мама умерла при родах, отцу лишний рот был абсолютно ни к чему, тем более, что он женился, а чужого ребенка мачеха брать не хотела, своих бы прокормить.
Лиза попеременно жила то у одних родственников в деревне, то у других. Все ее жалели, но все равно она никогда вдосталь не наедалась, была хрупкой и бледной, в чем только душа держалась. Вот потому первый ей раз и отказали в приеме на работу.
Официально, в документах пенсионного фонда России, значится, что Е.Ф. Шокарева родилась в 1920 году. Стало быть, в нынешнем году ей исполнится ровно 100 лет. Елизавета Фадеевна жила перед войной под Семипалатинском, в Казахстане, девушка работала на фабрике первичной обработки шерсти. Была секретарем первичной комсомольской организации.
Вышла замуж перед войной, в семье родилась дочь Вера.
В июне 1941 года всех комсомольских вожаков предприятий собрали в горкоме и направили на мясокомбинат, который в отличие от других заводов и фабрик работал круглосуточно.
Вначале Елизавета работала в отделе кадров, но как только на комбинате случался большой «прорыв», например, осенью, во время массового забоя скота, всех служащих отправляли в цеха. Елизавета Фадеевна работала в консервном цеху, в котором для фронта выпускали тушенку.
На основных линиях трудились опытные рабочие, а помощники выполняли менее квалифицированную работу.
Ее муж работал здесь же, был механиком по ремонту машин. У него в кабинете стоял топчан, на который он и падал без сил, чтобы хотя бы несколько часов, а то и минут, подремать. Но, как правило, сон был недолог – перегруженные станки и оборудование работали на износ и время от времени выходили из строя. И нужно быть готовыми всегда, чтобы простои не были длительными. За это очень строго спрашивали.
Запомнился Елизавете Фадеевне такой случай: однажды девушка, дежурившая в радиоузле, не смогла побороть сон и заснула. А в трудовом коллективе мнения разделились: одни жалели уставшую девушку, другие – осуждали: как ты могла? Это же твой боевой пост…
Питание было чуть получше, чем на остальных предприятиях. Давали паек: чуть хлеба, чуть жира, да иногда по нескольку обвалочных костей – это когда мясо состригается подчистую. Но бульон все равно казался сытным и сказочным, когда в кастрюлю отправляли такую кость.
А как же мясо? Его-то вроде было достаточно? Но абсолютно все мясо закатывали в банки и отправляли на фронт.
Были такие изможденные люди, которые пытались что-то вынести с комбината. Но если у работка что-то находили на проходной – такого «несуна» тут же отправляли под суд. И срок давали реальный, не смотрели ни на положение, ни на возраст…
Конечно, болело у Елизаветы сердце за свою малышку, видела она ее гораздо реже, чем хотелось. Так, в первые свои годы, дочь повторила ее судьбу. Мужа за территорию комбината практически не выпускали, а к прочим заботам у молодой женщины прибавился еще и огород. Распахали землю за комбинатом, нарезали небольшие наделы, и каждый имел возможность выращивать здесь картофель. Правда, чаще всего бывало, что наведывались сюда не чаще четырех раз за лето: посадить, пару раз окучить и убрать урожай.
Вот так и выжили…
Потом в семье родилась и вторая дочь – Нина.
– В Светлогорский городской округ мы приехали относительно недавно – в 2006 году, – рассказывает Нина Ефимовна Анциферова, дочь Елизаветы Фадеевны. – Дело в том, что мой сын Игорь окончил военное училище, был направлен на службу в поселок Донское. А мы все никак не могли тронуться из Казахстана. Сначала болел мой папа, он прожил 91 год, только когда его похоронили – решили перебираться к Игорю.
Конечно, это очень тяжело – сорваться с места, практически все оставить. Но мы всегда смотрим на маму, у которой сейчас уже четыре внука, два правнука и один праправнук. Ведь ей в войну было гораздо тяжелей…
Александра Шпагина
Александра Григорьевна Шпагина, труженик тыла, родилась в Ленинграде. Когда фашисты взяли город в блокаду, 12-летнюю Александру вывезли в Новгородскую область. Детям тех лет приходилось работать в поле наравне со взрослыми, выращивали овощи. Жили в детском доме. После войны Александра поступила в педагогическое училище в городе Боровичи, там же работала в школе. Вышла замуж и уехала в мужем в Кызыл, в Тувинскую республику. Родила и воспитала детей. В 1995 году приехала к внукам в Светлогорск. Имеет награды за доблестный труд. Любит наш город и море.
Галина Юрьева
Горьковская область (ныне – Нижегородская) в первый же день войны отправила на фронт около десяти тысяч своих жителей. Причем практически все из них явились в военкоматы сами, не дожидаясь официальных повесток. А всего на фронт было призвано более восьмисот тысяч мужчин и женщин, родившихся в этом волжском регионе.
Одним из первых призвали старшего брата, ему уже 19 лет было. А средний брат пошел получать свидетельство о рождении, чтобы оформлять документы в шестнадцать лет, а его решили призвать в армию.
Ох, и наревелась тогда мама…
Но не только взрослые рвались помогать фронту, четырнадцатилетняя Галина вместе с подружкой решили, как можно скорее, устроиться на работу.
– Собрались работать почтальонами, чтобы быстрее доставлять семьям фронтовиков серые треугольники с фронта, внутри которых чернильным карандашом солдаты и офицеры писали о том, как бьют фашистов, – вспоминает Галина Алексеевна.
Признаться, мы были малы, слабосильны, а сумки с письмами и газетами весили с десяток килограмм. Да еще их носить нужно было не один километр. Так что на почте наши кандидатуры не одобрили, зато дали добрый совет: идите лучше в ФЗО, там хотя бы получите рабочие специальности…
Окончили мы ФЗО, и направили нас на военный завод. Уж не знаю, секретный ли он был или нет, но только мы делали свои детали, в другом цехе – свои, в третьем – третьи, а в сборочном цеху из них собирали изделия. Говорят, противогазы.
Работали мы по двенадцать часов. Утром просыпались по гудку и знали, что через несколько минут должны уже сидеть в вагонах поезда, который отвезет нас на завод.
Однажды случилась беда. На соседнем заводе имени Свердлова случилась диверсия – подорвали склады с готовой продукцией. Мы выгружаемся из вагона, а над головами снаряды и мины свистят. Мастера отогнали нас на безопасное расстояние, но мы же, пацаны и пацанки, очень любопытный народ. Хотелось посмотреть на настоящие мины, она были необычные, хвостатые.
В общем, некоторые из нас по снегу и побежали навстречу разрывам. Но нас остановили окриками: «Куда, скаженные, поубивает».
Но это был, пожалуй, единственный случай, когда чувство самосохранения отказало. Да, у нас было относительно спокойно: а вот на том же заводе имени Свердлова выпускали взрывчатку, но там, возможно, работали взрослые.
Проработала я на заводе всю войну, и даже после нее осталась тут же. Некуда было идти, по правде сказать.
Отец мой умер во время войны, мама – сразу после нее, и мне было очень тоскливо на малой родине. Вот я и приняла решение отправиться в поисках лучшей доли на самый запад страны, в Калининградскую область.
Приехали с подругами в Мамоново, устроились на рыбоконсервный комбинат. Было это в 1948 году.
В прошлом году внук с дочкой свозили меня на экскурсию, в современный Мамоново. Нашла дом, в котором когда-то жила, походила по улочкам, посмотрела издали на родной завод.
От нас не скрывали: в Калининградской области будет тяжело, ведь её только от немцев освободили.
Но действительность оказалась еще хуже. Поселили нас в дом без окон, без дверей – то ли во время войны разрушен был, то ли уже после нее все растащили.
Дом стоял на пригорке и был из красного кирпича. Все его так и называли – Красный дом.
Спустя полтора года после приезда в Мамоново, познакомилась с бравым моряком, офицером, он проходил службу на торпедном катере в Балтийске, а сюда время от времени наведывался.
Начали встречаться, поняли, что не равнодушны друг к другу. Поженились в 1950 году и прожили вместе почти полвека, большей частью в Пионерском. После хрущевского сокращения армии мой муж стал ходить в моря на рыболовецком судне, а я тут же, в Пионерском порту работала в коптильном цеху мастером.
После смерти мужа одной было очень трудно, откликнулась на просьбу дочери Валечки, переехала в Светлогорск. С тех пор тут и живу.
