Читать книгу: «Всенародная Книга Памяти Светлогорского городского округа», страница 4
Нина Зиновьева
Нина Сергеевна родилась в Горьковской области, в деревне Объезд, 12 марта 1931 года.
– Какая красивая у нас была деревня! – рассказывает ветеран. – Насчитывала более девяноста дворов. Два ряда улиц, а посередине – дорога. В каждом дворе палисадник, в котором непременно кусты сирени, красивые цветы.
На несколько деревень был один председатель колхоза. Запомнилась мне Лукерья Александровна, которая тогда председательствовала. Приедет к нам и говорит: «У вас, в Объезде, душа радуется, как красиво!»
Очень жаль, что в XXI веке деревня практически исчезла с лица земли. По последней переписи населения здесь проживало только двадцать восемь человек. Остался ли кто-то сейчас?!
Я рано осталась без отца – он погиб на колхозном поле. Нас у мамы четверо было. Жили бедненько, все, что имели, чем питались – это с огорода. Поэтому сызмальства были приучены к тяжелому труду, к работе на земле.
Когда началась война, мне было десять лет, но мы, дети, заменили ушедших на фронт. И уже в двенадцать лет те же мальчишки становились полноправными членами колхоза. А нас, меня и нескольких девчонок, определили в помощь железнодорожникам.
Возле нас находилась узловая станция Ильино – наш райцентр. В годы войны в районе разместили четыре эвакогоспиталя, так что к ним была подведена особая ветка, по которой раненых доставляли в госпиталь, чтобы не снимать лишний раз из эшелона на станции и не бередить раны.
На эту очень важную ветку и поставили работать меня.
Часть железнодорожных рабочих в тылу имели льготы, так что мной командовали путейцы, молодые крепкие парни. Они-то и поставили меня с молотком забивать костыли для того, чтобы скреплять рельсы со шпалами. Дали молоток, с которым я брела по бесконечным шпалам. Увижу, что костыль вылез на несколько сантиметров над поверхностью крепления, – должна забить. Иначе может быть предпосылка к чрезвычайному происшествию.
Что во мне силы было? А костыль так легко не забивается. Приходилось с каждым возиться по несколько минут. Иной раз не получается, я плачу от обиды, а работать надо.
Однажды на наш участок приехала какая-то важная женщина, наверное, начальник нашего участка пути. Увидела мои мучения и говорит парням: «Вы что, издеваетесь? Сами измеряете линию, а девочка молотком машет. Я у вас ее забираю, на переезд».
Поставили меня туда, вроде полегче стало. Я должна была следить, чтобы не произошло столкновения эшелона и автомобилей.
Дежурить приходилось круглосуточно, а это очень трудно. Глаза слипаются, а внимательности терять нельзя.
Благо, на переезде в будочке всегда охрана была, в основном старые железнодорожники. Придут они на дежурство и стараются меня подбодрить: развязывают мешок с харчами и протягивают сухарики, мол, подкрепись дочка.
А иногда и ночью «гонят» меня с улицы: ты поспи, а я за переездом прослежу…
Вот так всю войну и «прослужила» на железной дороге.
После войны мужа старшей сестры с ребенком перевели в Светлогорск. А через некоторое время она меня к себе забрала. Первое время за ребенком приглядывала, потом пошла работать в пекарню, что находилась на нынешней улице Подгорной. Потом пекарню разрушили, и сегодня на этом месте дом стоит.
Сестру с мужем вскоре перевели в Мурманск, и я осталась одна. Потом пустила в квартиру двух молоденьких учительниц, которым негде было жить, а сама отправилась в Советск, поступила в школу технологов, решила стать хлебопеком. Возможно, и голодное военное детство повлияло на выбор – как это здорово всегда иметь в руках свежий хлеб, булочки, пряники.
Работала на Калининградском хлебокомбинате № 1, пользовалась большим уважением, потому что с детства была человеком моторным, энергичным. Нравилось то, что нам профсоюзы ежегодно путевки выделяли. У меня всегда была тяга к путешествиям. Стала заядлым туристом. Горные пешеходные маршруты по горам Северного Кавказа, в той же Осетии, по Баргузинскому тракту, на озере Байкал.
А однажды уже не профсоюз, а директор комбината путевку «предоставил» – поработать на Шпицбергене – обширном полярном архипелаге, расположенном в Северном Ледовитом океане. Основная его часть принадлежит Норвегии, но на Западном Шпицбергене.
Сегодня там из трех российских поселков развивается один, два уже законсервированы, в том числе и тот, где я жила.
Приятно вспомнить то время: люди все ответственные, уважали друг друга. Вспоминаю такой эпизод: однажды, пока я была на работе, из поселка Пирамиды на норвежскую территорию увезли моего щенка. И в тот же день наше начальство связалась с норвежцами с просьбой вернуть животное пекарю. На следующий день мой питомец ко мне вернулся.
В марте мне будет восемьдесят девять лет. Но я чувствую себя относительно хорошо. Каждый год стараюсь куда-то выбираться, благо, что мне, как ветерану войны, можно бесплатно совершить авиаперелет туда и обратно с 1 по 16 мая.
Полечу к племяннице, которая живет на Алтае…
Пока есть возможность, почему бы ею не воспользоваться?
Анна Зубатова
«Во время войны мы жили в Горьковской области, в Сосновском районе, деревня называлась Яковское, – рассказывает Анна Михайловна Зубатова. – Колхоз у нас был богатый, хороший, мы без зерна не бывали, и картошки у нас много было, и зерна, и масла. Всё нам давали в колхозе. А когда война началась, мужчин всех забрали, даже мальчишек 1925 года рождения призвали. Остались только мы, мне тогда было всего тринадцать лет. Девочки постарше стали работать в поле, а меня направили в колхозные ясли за малышами приглядывать, пока их матери в поле работают. Детки были совсем маленькие, грудные, а мы и сами еще дети. Но старались ухаживать за крошками, пеленали, мыли, кормили из бутылочек».
Но пришло время, когда и юную Анну направили работать в полевую бригаду. Работала наравне со взрослыми: полола, серпом убирала урожай, собирала зерно – рожь, пшеницу. «Все научилась делать, – рассказывает труженица. – Сено заготавливали – косили косами, поля копали лопатами, самый тяжелый крестьянский труд вынесли на своих плечах четырнадцати-пятнадцатилетние девчонки».
А с шестнадцати лет доверили Анне лошадь, так на этой лошадке и работала, по осени возила зерно в район. Мешки больше своего веса таскала на своих хрупких плечиках девушка. «Было очень тяжело, – делится воспоминаниями Анна Михайловна. – За любую работу бралась, шла туда, куда направят, делала то, что поручат: и на заготовку торфа посылали, и в лес дрова пилить. Старалась работу на совесть выполнить, чтобы заработать побольше трудодней – надо было кормить большую семью. Нас у матери было четверо, в самом начале войны на фронт призвали отца, потом и брата забрали. Отец с войны не вернулся».
Война закончилась, а жить легче не стало, по-прежнему тяжелый крестьянский труд лежал на плечах женщин и детей, а продуктов за трудодни давали все меньше. В начале пятидесятых в деревню приехали вербовщики, они рассказали, как хорошо жить в новой Калининградской области, на каждого иждивенца обещали хорошие подъемные, вот в 1951 году 3 марта семья и перебралась в Калининградскую область. Поселились в колхозе им. Крупской в Зеленоградском районе в немецком бараке. Работали в колхозе.
Позднее Анна Михайловна переехала в Светлогорск, много лет работала в местной автоколонне кассиром. Вырастила трех дочерей.
Анастасия Зуйкова
Анастасия Васильевна Зуйкова хранит воспоминания о послевоенной жизни: в Калининградскую область она приехала 17-летней девчонкой вместе с родителями в 1948 году. А родилась Настя, теперь труженик тыла Анастасия Васильевна, в Орловской области, в древнерусском городе Новосиль. Город был захвачен врагом в начале войны, осенью 1941, и два года оставался прифронтовым. «Когда началась война, мне было 10 лет. Конечно, и голодные были, и холодные, прятались по подвалам, ведь мой родной город разрушили практически полностью», – рассказывает Анастасия Васильевна. Девушка Настя выучилась и сама стала педагогом, преподавала математику ребятам школы, ставшей первым организованным в Калининграде после войны учебным заведением и по сей день сохраняющим свой номер – гимназии № 1. Затем вышла замуж за моряка и переехала жить в Светлый. Сейчас живет в Светлогорске. Анастасия Васильевна награждена медалью «70 лет Калининградской области». Учительский талант и энергия Анастасии Васильевны передались внучке, которая стала кандидатом экономических наук, преподавателем КГТУ.
Е. Говорова
Анна Кирикович
Анна Александровна Кирикович, бывший несовершеннолетний узник фашистских концентрационных лагерей, родилась в Пинской (теперь это Брестская) области Белоруссии, в деревне Дубновичи. На начало войны ей было от роду всего шесть «с хвостиком» месяцев.
– Возвращаясь к теме войны, мама нередко вспоминала те или иные эпизоды военного периода, – рассказывает Анна Александровна. – Вот один из таких фрагментов.
…Как-то партизаны взорвали крупный железнодорожный мост между Дубновичами и областным центром – Пинском. Партизан обнаружить немцам не удалось. И тогда они отыгрались на мирных жителях. Всю нашу деревню сожгли дотла. Жителей, а они успели к тому времени покинуть деревню, немцы разыскали в лесу и согнали к местной церкви.
Все были уверены, все, их, мирных людей, просто расстреляют. Нет, не расстреляли. Погрузили в эшелоны и отправили в западную Германию.
Мне было два года всего. Но я помню, как тщательно нас мыли в госпитале. Как я сейчас понимаю, – это чтобы ни один микроб на территорию Германии не попал.
Запомнила я одну станцию. Очень хотелось пить. Мама вынесла меня из вагона и показала жестом гитлеровскому патрулю, мол, девочка хочет пить. Фашист грозно помахал пальцем: «Нихт, партизанен»… А какой из меня партизан в два-то года…
Поколесили мы по Германии: Магдебург, Ганновер, Франкфурт, Брауншвейг, Вольфенбюттель, Шупельштедт. Мама с отцом работали на бауэра – Германа Варскена – на сельскохозяйственных работах.
Отец вообще был мастер на все руки. Евреи научили его шить. Так что все мои девичьи одежки он шил сам. До войны научился «рвать» больные зубы: вся деревня к нему ходила, у него щипцы специальные были.
А улицы того немецкого городка я помню до сих пор, привези меня сейчас – точно бы все узнала.
…В 1960-м я окончила техникум, направили меня в Гродненскую область в один из банков. В это время в Полесске работала моя подруга, ей сразу дали комнату. Она меня этим и «сманила»: приезжай, у нас появилась новая единица бухгалтера, и тебе комнату дадут при госбанке. В общем, в 1963 году я приехала в Полесск, потом был Славск, а с 1970 года живу в Светлогорске.
Мария Ковалева
Ее университетами стала сама жизнь
Мария Николаевна Ковалева родилась в 1934 году в селе Шартыкей, что на юге Бурятии. Село раскинулось на левом берегу реки Джиды, и именно эта водная артерия связана у Марии Николаевны с воспоминаниями о войне.
Ее отец был призван в ряды Красной Армии, но в европейскую часть России не попал – на Дальнем Востоке в то время находилась мощная группировка. Японцы дважды были готовы напасть на СССР – в декабре 1941 года, когда судьба нашей страны решалась в сражении под Москвой, и спустя несколько месяцев во время весенне-летней наступательной кампании гитлеровцев.
Дома с мамой остались восемь ребятишек: четыре сына и четыре дочери. Восьмилетняя Мария помогала взрослым наравне со всеми. Ее определили в бригаду по заготовке леса. Шустрая девочка помогала поварихам на подсобных работах: картошку начистить на всю бригаду, мелкий хворост на костер насобирать, отнести-принести что-то посильное.
– Жили очень голодно, – вспоминает Мария Николаевна. – Мама отправляла нас, детей, в поле собирать колоски уже после того, как был убран урожай. Доставалось немного, охотников за колосками хватало. Пшеница потом перетиралась, и из нее варилось нечто, напоминающее затируху. Бывало, и лепешки готовили из этой смеси. Чувство постоянного голода сохранилось надолго.
Поварихам Мария помогала до тех пор, пока не подросла. А потом таким девчонкам, как она, выдали тяжелые багры, чтобы подталкивать громадные бревна, которые сплавляли по реке. Главное – не допустить затора, что считалось чрезвычайным происшествием.
– Мама всегда хотела учиться, – вступает в разговор дочь М. Ковалевой Татьяна. – Но это было не так просто. До школы – больше трех километров, а обувь у мамы была одна на двоих с братом. Бывало, если он учится в первую смену и заиграется с мальчишками, то маме приходилось пропускать уроки.
Домашние задания с осени до середины весны делали при свете коптилки – электричества в Шартыкее не было. Бабушка наматывала какую-то ветошь на лучину, чем-то поливала, и тусклый свет позволял писать в тетрадках или читать учебники.
– Несмотря на трудности, маме удалось закончить семилетку, – продолжает Татьяна. – А вот дальше продолжить учебу не довелось: нужно было помогать родителям поднимать младших. Дедушка вернулся с войны с Японией раненым и контуженным. Умер он в 1964 году, в последние месяцы не вставал с постели.
Мама работала в колхозе, насколько я помню, дояркой. Она мечтала учиться, но ее университетами стала сама жизнь. Из Бурятии она давно уехала. Сейчас живем в Светлогорске.
Нина Ковалева:
«Война была далеко, но мы чувствовали ее дыхание»
Нина Григорьевна родилась в селе Медвежка, что в двух километрах от райцентра Булаево, в Северо-Казахстанской области 10 мая 1926 года. Годом позже родился брат. Они так и росли вместе, поддерживая друг друга.
Когда началась Великая Отечественная война, их отец, Григорий Кондратьевич, как и многие мужчины из села, был призван в действующую армию, а весь тяжелый крестьянский труд лег на плечи подростков.
– Наш совхоз «Чистовский» специализировался на выращивании зерновых культур, – возвращается в прошлое Нина Григорьевна. – Климат позволял это делать – весна и лето были сухими и жаркими, но и зима длилась около 5 месяцев в году.
Когда в середине 50-х годов началось освоение целинных земель, от станции Булаево построили узкоколейку, чтобы можно было возить хлеб. Но в годы войны этого ничего не было. Возить зерно приходилось на телегах.
Хорошо еще, что у нас в совхозе оставили несколько тракторов, которые вспахивали поля, но все остальное делали вручную. Сколько себя помню – помогали взрослым, а в войну, как мне сейчас кажется, мы и вовсе поля не покидали – пололи особо тщательно, чтобы урожай был больший.
Что еще запомнилось? Выдавали нам казенные мешки, куда мы собирали колосья, сносили на специальную площадку, сушили его, потом приступали к молотьбе.
Особо тяжело приходилось в жаркую погоду, спрятаться от палящего солнца было негде. Силенок было маловато, а тяжелые мешки нужно было носить в пакгауз, на второй этаж и чердак, где воздух был раскаленный, как на сковороде.
Война продолжалась, а потому нас, девчонок, призывали на месячные курсы в Петропавловск, но к тому времени Красная Армия уже освобождала Европу, так что нас на фронт так и не отправили.
Отец вернулся с фронта израненный, больной, долго восстанавливался. Но все же стало как-то полегче. А потому я решила осуществить давнюю мечту – стать учителем.
Поступила в педучилище, получила специальность учителя начальных классов.
Вышла замуж, родился сын. А моя подруга уехала в Калининградскую область.
Все время меня звала – приезжай, Светлогорск зеленый и красивый город, климат замечательный.
Своей педагогической специальности не изменила – работала в детском санатории в Отрадном, учила деток, которые находились на излечении.
Мой муж оказался долгожителем – прожил 94 года.
В нынешнем году и мне исполнится столько же. Даже не верится, что столько уже времени прошло с того июньского утра 1941 года. В следующем году уже 80 лет будет с начала войны.
Живу я, как и все пенсионеры, дети, внуки помогают. А еще я радуюсь каждому дню – жить прекрасно…
Ю. Москаленко
Нина Козлова
Когда окопы копали, нам обещали «Вас не забудут»!
В годы Великой Отечественной войны 1941–1945 годов Велижский район в Смоленской области стал ареной ожесточенных боев. С самого начала войны все свободные от производства жители города и ближайших деревень были мобилизованы на строительство противотанковых рвов, траншей, дзотов и землянок. Пятнадцатилетняя Нина Козлова жила в деревне Горки неподалеку от районного центра города Велиж. «Копала окопы, траншеи, – вспоминает Нина Николаевна, – руки были все в кровавых мозолях».
Фронт приближался стремительно, советские войска отступали, уже в середине июля Велиж бомбили фашистские самолеты, а еще через несколько дней немецкие танки вошли в город. Начались годы оккупации. «Кругом были немцы, – продолжает рассказ Нина Козлова, – а у нас в деревне Горки свои красноармейцы. Оказалось, дивизия попала в окружение, они не сдались, а ушли в лес, на болота и там было еще много мужчин, которые не успели уйти на войну». Мобилизация с первые месяцы войны проводилась в спешке. Работники военкоматов, не успевали оформить и отправить всех мужчин, которые подлежали призыву. «Моя старшая сестра дважды с мужем приезжали в военкомат, но его не успели забрать, а потом приехали еще раз, а там уже замки висят и немцы ходят, – рассказывает Нина Козлова.
Все, кто не успел влиться в ряды Красной Армии ушли в леса, стали партизанить, именно их силами в условиях оккупации и беспрерывных боев осуществлялась эвакуация мирных жителей из Смоленской области. Спасали прежде всего детей. «Немцы засыпали листовками, что никуда не уезжайте, мы вас в Германию повезем, обещали райскую жизнь, – вспоминает женщина, – встанешь утром, вся земля усеяна листовками, обещали сильно много».
Два вагона с мальчиками и девочками были вывезены из оккупированного Велижского района в Киров. Среди эвакуированных детей оказалась и юная Нина. Жить было негде, расселять ребят почему-то не стали, так и жили они в теплушках на вокзальном тупике. Топились печкой, ели что придется, ходили на работу, куда пошлют. Зимой чистили на аэродроме от снега взлетную полосу, снег складывали на сани и отвозили подальше, там разгружали. Одежды теплой не было, обносились так, что страшно было смотреть. «Если мою одежду сейчас одеть на огородное пугало, ни одна ворона не сядет» – смеется Нина Козлова.
Домой Нина вернулась в конце войны, то что она увидела в родной деревне повергло молодую девушку в шок: от родного дома осталась одна печь, жить было негде. Старшая сестра с семьей уехала в другую деревню, некоторое время девушка жила у нее.
У меня была подруга, – вспоминает Нина Николаевна, – у нее в Полесске в воинской части работала сестра. Писала ей, звала, говорила, что тут хорошо, тепло, работа есть, подруге одной ехать было страшно, вот она меня и подговорила в Полесск отправиться, и мы с ней пошли в Калининградскую область пешком, через всю страну, ехать было не на чем».
1800 километров прошли пешком две молодые девушки, в Полесск добрались к февралю 1946 года, с этого момента и началась жизнь Нины Николаевны на калининградской земле, много всего пришлось пережить ей. На работу устроилась в воинскую часть, на кухне кормила солдат, которые работали на пекарне и на складах, они не могли ходить в полковую столовую, хлеб в печку поставят и не могут отойти. Девушка готовила и приносила солдатам еду, впервые за много лет люди ели без нормы, и рыбы было вдоволь, и хлеб был. Полесск был сильно разбит, поэтому долгое время Нина Николаевна ютилась в развалинах, спала на полу. А в 1949 году Нина Николаевна вышла замуж и переехала в Светлогорск. Здесь родился сын, затем дочь, здесь и прошла вся ее жизнь.
Н. Штерн
Николай Колесников
Война. Какое страшное значение несет в себе это слово, сколько жизней забрала, сколько судеб перемолола, сколько счастья и радости отняла у тех, кому посчастливилось вернуться живыми. С каждого война собрала свою жестокую дань, отняла самое дорогое – у кого жизнь, у кого здоровье, у кого любимых.
Юного Колю Колесникова Родина призвала под свои знамена в 1942 году, впереди было много жестоких боев за жизнь и свободу страны. В военкомате города Токмак, что в Киргизской ССР, таких мальчишек, готовых сражаться за Родину до последней капли крови, было много. Сначала всех направляли в Ташкент учиться военному делу. Николай попал на ускоренные курсы миномётчиков, после обучения была сформирована батарея. Мальчишек погрузили в теплушку и отправили на передовую. Летом 1942 года советские войска защищали Сталинград, шли тяжелые бои. Вновь сформированные воинские подразделения, включая батарею минометчиков, где служил Николай Колесников, вошли в состав 62-й армии генерала Чуйкова. Необстрелянные мальчишки практически сразу пошли в бой, приходилось туго, совершали большие марш-броски, форсировали Волгу. В ноябре 1942 года началось контрнаступление советских войск под Сталинградом.
«Отец рассказывал, что освобождал Нижнюю и Верхнюю Ельшанку, село Бекетовку, – рассказывает Татьяна Николаевна, дочь ветерана. – В одном из боёв рядом взорвалась мина». Юному минометчику выбило глаз, он получил тяжелую контузию, множество проникающих ранений. С поля боя раненого Николая направили в прифронтовой госпиталь. Лечиться пришлось долго, долечивался в госпитале в Ташкенте. После тяжелой контузии Николай ничего не помнил, долго не разговаривал, поэтому родные ничего не знали о его судьбе, стали разыскивать и нашли его уже в госпитале в Ташкенте, забрали долечиваться в Токмак. В больнице Коля встретил свою судьбу – будущая жена работала медсестрой. Так и нашли друг друга. Больше шестидесяти лет прожили в любви и согласии, воспитали двух дочерей.
Всего несколько месяцев провел на передовой юный минометчик Николай Колесников, но война не отпускает ветерана всю жизнь.
