Читать книгу: «Между скалами», страница 5
И вновь я лежу в своей комнате, в темноте, и всё тело скрючивает от диких конвульсий.
Я снова не спасла. А почему! Да потому что это невозможно! Это невозможно, это просто НЕВОЗМОЖНО!!! Зачем им это?! Зачем мне это?! Видеть, как умирает живой человек и знать, что я ничего с этим не могу сделать…
–Хватит! – неожиданно для самой себя прорыдала я в темноту. – Хватит показывать мне это! Я не могу спасти вас! Не могу! Зачем я вам нужна?! Уходите! Оставьте меня в покое! Я больше не хочу!.. Я не могу вас спасти! Вы мертвы! Уходите!!!
Я билась в истерике и не заметила, как в комнате включился свет, как испуганные родители бросились меня успокаивать; не заметила, как в комнате появились врачи, как мои руки оказались чем-то прикованы к телу…
Успокоилась я от укола и только после этого услышала:
–Ира, ты меня слышишь? Врачи поместят тебя в стационар совсем на чуть-чуть, чтобы понаблюдать за твоим состоянием… слышишь, дочур? А потом мы вернёмся, и всё будет хорошо…
Мама говорила что-то ещё, но я уже не слушала её, так как меня охватили паника и ярость. Так вот что! Дорогие папочка и мамочка решили упрятать дочь в психушку!
Призраки вылетели из моей головы, я даже злиться не могу из-за успокоительного… Ну родители! Ну удружили!
Под руки меня вывели из подъезда к машине, папа с мамой ворковали и успокаивали…
–Подставили, – прошипела я маме, с трудом заставляя язык перемещаться по ротовой полости.
–Успокойся, тебя просто понаблюдают и сразу отпустят… А мы будем приходить каждый день…
–О, спасибо! – утробно прорычала я.
–Ириша, всё будет хорошо, слышишь?
Мы оказались в машине. Я растерянно и зло оглядывалась, понимая, что на мне, по всей видимости, надета усмирительная рубашка. Прелесть…
Родители в унисон говорили, что это совсем ненадолго. Да плевать! Вы сдали меня в психушку! А ведь я так сильно боялась этого – боялась, что меня на полном серьёзе примут за сумасшедшую. И теперь вот, я сумасшедшая!
А машина тем временем неторопливо отъехала от дома.
Глава VII
В палате было несколько кроватей, и я оказалась на одной из них. Впрочем, в этой палате я была единственная.
Окна старые, деревянные, стёкла двойные, с ватной прослойкой по краям, зато есть форточки. Неплохо, мне это может пригодиться… Свободные кровати, как и моя, заправлены, значит, в моём распоряжении минимум 5 пододеяльников и 5 простыней. Дверь не запирается. Я на 2 этаже, падать невысоко.
Если буду вести себя смирно (после успокоительного это нетрудно), меня не привяжут к кровати на ночь и не запрут. И даже, пришла в голову саркастическая мысль, не пропишут терапию электрошоком…
У меня есть шанс сбежать. Да, перспективы пока довольно призрачные, однако попытаться стоит.
Мысли о побеге поселились в моей голове из-за озлобления, обиды и мрачных раздумий о несправедливости происходящего. И, конечно, лихорадка самостоятельности.
Привезли меня ночью, а сейчас уже середина дня. Остаток ночи я покорно продрыхла без призраков и снов, а утром после завтрака со мной беседовал врач-психиатр Роман Александрович. У него под расстёгнутым белым халатом была красная футболка, и я, как ни старалась, не могла оторвать от неё глаз, хотя и понимала, что это наведёт на меня лишние подозрения. А врачу от этого явно было не по себе. Мне его страх, однако, доставлял одно удовольствие.
Роман Александрович подсунул мне пару тестов, и я, не моргнув глазом, их выполнила. Потом задал пару вопросов о детстве, на которые я так же спокойно ответила. Ничего примечательного в моём детстве не было. Ничего такого, что бы могло повлечь нарушения в психике. На том разговор завершился, но я знала, что этот первый и такой простой для меня разговор – лишь начало, последуют другие атаки, более серьёзные. Надеюсь, к тому времени меня здесь уже не будет. А пока меня оставили наедине с моими коварными замыслами.
И теперь я сидела и думала, как мне покинуть это вне всяких сомнений гиблое место.
Пока я просто-напросто под наблюдением, и диагноза, к счастью, мне не поставили. За мной почти не следят, да я и веду себя примерно – привыкла быть пай-девочкой.
Итак, если действительно планирую побег, мне нужен чёткий план действий.
Во-первых, вести себя тихо, не привлекать внимания врачей к своей персоне. Усыпить бдительность. Во-вторых, выяснить степень их опасений за меня, другими словами, прощупать почву и узнать, насколько тщательно за мной наблюдают. В-третьих, найти способ связаться с кем-то из друзей. Бежать – значит скрываться. Заявлюсь домой – вернут. Надо найти другое убежище. Не хотелось бы мне, чтобы до этого доходило, но, видимо, придётся к кому-то из друзей… вопрос только, к кому? Неплохо бы к тому, кто знает всю эту историю. Но у Зайцевой меня быстро обнаружат.
Первое требует тонкости, артистизма и знания психологии. Да ещё логику. Трудновато, но осуществимо. Второе уже проще. Последнее – существенная проблема, но, пожалуй, это и необязательно. Знаю, эти ребята меня не бросят, но не хочется мне доставлять им так много хлопот.
Подробностей пока обдумывать не стоит, надо затаиться и выяснить детали. Спешка ни к чему не приведёт, разве что к диагнозу.
Но я выберусь из этого дурдома.
* * *
Прошло три дня. Мне удалось разнюхать, что в одном из тёмных тупичков налево по коридору находится кладовая, где свалены несколько халатов, швабры, вёдра, шприцы, какие-то склянки и так далее. Эта сокровищница запирается санитарами, которые дежурят ночью. Немного ума – и ключ мой.
Ещё мне удалось выяснить, что мои вещи находятся прямо в палате в шкафу. Удачное обстоятельство. А вот мобильник… кажется, придётся потрудиться, чтобы раздобыть его.
Обнаружилась и ещё одна очень благоприятная особенность. Здесь, к моему облегчению и удивлению, призраков почти не было. Только бабушка, появлявшаяся в районе лестницы, маленький мальчик лет 7 в кабинете Романа Александровича, и какая-то женщина, там же.
Сначала я не могла понять, почему они двое являются именно там, но вскоре всё стало ясно: та женщина кое-что показала мне, из чего я сделала вывод, что она – сестра моего врача. А также выяснилось, что она весьма недовольна тем, что её брат – психиатр. Видела я и мальчика, который тоже появлялся в кабинете Романа Александровича. В видениях, которыми поделилась женщина, этот мальчик всё время кричал во сне и говорил всем, что видит своего умершего друга. Так я узнала, что мальчик тот являлся сыном сестры Романа Александровича, а доктору приходился племянником. А ещё этот мальчик, как и я, мог видеть призраков. И тот факт, что умер мальчик, по всей видимости, в этой самой больнице, вовсе меня не радовал и только подталкивал к побегу.
Мать и сын, несколько раз появившиеся в кабинете врача, а затем пришедшие ко мне в палату, больше меня не оставляли, и я всё ждала, что они покажут мне свои смерти, но этого почему-то не происходило. Конечно же, мне не хотелось видеть, как умирает человек, да ещё и ребёнок, да ещё и такой же, как я… но закономерности, которые мне удалось уловить (все призраки показывали мне, как они встретили смерть), позволяли находить хоть какие-то более менее связные объяснения, для чего они мне являются. И, пусть даже все мои попытки понять происходящее терпели крах, они меня немного успокаивали. Но то, что эти призраки вели себя иначе, очень нервировало.
Они связаны с Романом Александровичем, они – его родная кровь. Мало-помалу у меня даже появилось желание узнать их историю и понять, отчего сестра настолько недовольна своим братом. Кроме того, женщина мне явно симпатизировала и помогла найти кладовку. Этой информацией я обязана ей, а не собственной наблюдательности. Похоже, она желает помочь мне в побеге. Неплохо, однако, когда у тебя появляется союзник, даже несмотря на то, что он мёртвый.
Если быть честной, то, что призраков в больнице было немного, не добавляло спокойствия. Каждый раз, когда я на кого-то смотрела, мне казалось, что он прозрачный, и я вижу его одним глазом. Тогда я пугалась и расстраивалась, но, сообразив, что смотрю на живого, начинала ликовать, словно воскресила покойника. Как-то ночью я, бродя без сна по палате и бросая взгляды в окно, вдруг подумала, что ко мне понемногу приходит простая истина: дороже всего в человеке жизнь. Ведь нам неважно, добрый он был или злой, когда его больше нет?
* * *
Я сидела на кровати и прислушивалась. Недавно прошёл обед, и все мои соседи предпочли устроить себе тихий час (насколько я поняла, в этом крыле содержатся те, за кем установлено наблюдение, а также те, кого собираются вскоре выписывать; настоящие пациенты больницы жили в другом крыле и были более изолированы от мира). Они явно не полуночники, раз обед их разморил. После ужина они почувствуют, как слипаются веки, не захотят читать перед сном, потому что глаза устанут, и поскорее лягут спать. Их под покровом ночи опасаться не нужно.
За дверью стояла тишина. Шаги – кто-то неспешно прошёл по коридору мимо моей двери. Скорее всего, кто-то из врачей. Да, действительно, многие уснули, ведь врач явно никуда не торопится.
Ещё шаги, приближаются. Сначала тихо, это значит, идут со стороны лестницы, которая расположена напротив моей палаты, а не по коридору сбоку.
Обед у врачей проходит позже, чем у пациентов, и многие из них едят в столовой для персонала на первом этаже. Если Роман Александрович, а я почти уверена, что шаги принадлежат ему, идёт со стороны лестницы (кабинет у него на этом этаже в конце коридора), следовательно, ест он вместе со всеми, внизу. Равно как и ужинает.
Дверь открылась, предварительно щёлкнув. Видимо, была заперта (нехорошо!). Зашёл Роман Александрович.
Врач приблизился, пододвинул стул к моей кровати и сел.
–Как у нас дела? – миролюбиво поинтересовался он. По спине пробежал холодок: говорит как с сумасшедшей!
–Нормально, – я сделала равнодушное лицо.
–С кем сегодня общалась?
Намекает на призраков?
–Ни с кем. Только с девушкой, которая еду принесла. «Спасибо» ей сказала.
–Молодец! – оценил Роман Александрович. – А утром она же тебе еду принесла?
–Не знаю, я спала.
–Хм…
Мы помолчали.
–Ты вчера отказалась идти на прогулку.
–Сегодня пойду.
–Почему вчера не пошла? – врач смотрел на меня с улыбкой, но несколько внимательнее, чем того требует обычная светская беседа. Мне стало неприятно.
–Не захотела.
Насильно вытягивать из меня о призраках он не станет. Он же психиатр. Им надо, чтобы пациент сам говорил. Но я ничего не скажу.
–Вчера была отличная погода, а сегодня тучи.
–Я люблю тучи.
У Романа Александровича улыбка стала шире.
–Неужели? – он сделал вид, что очень удивился. – За что?
–Не знаю. Просто люблю.
Я почувствовала, что начинаю волноваться. Этот разговор, где в каждой реплике зарыта мина, начал меня напрягать; казалось, что я всеми своими словами подписываю вердикт и, не откровенничая, всё-таки откровенничаю.
–Ты необычная, – между тем, взгляд Романа Александровича стал ещё внимательнее.
Я задёргалась. Как правило, мне редко говорят, что я необычная, так что он, кажется, имеет в виду вовсе не уникальность и глубину мышления. Но, если он пытается этим сказать, что я ненормальная, то уж больно открытым текстом. Наверняка все сумасшедшие, когда слышат такой прозрачный намёк, начинают очень активно отнекиваться и протестовать. Поэтому отрицать ничего не стоит. С другой стороны, если я скажу: «Да, я необычная», он может увидеть в моих словах признание, что я действительно какая-то «не такая» или считаю себя «не такой». В конце концов, когда подросток твердит, что может видеть привидения, он явно считает себя особенным. Нет, всё-таки стоит запротестовать, но нужно сделать вид, что я не увидела в этом никакого подтекста… Только сумасшедший в обычных словах разглядит намёк на свою болезнь, ведь правда?
–Ничего необычного, – сказала немного сварливо. Пусть ему кажется, что я часто слышу это от сверстников. Пусть думает, что мне привычны эти разговоры и уже порядком надоели.
А через сотую долю секунды я запаниковала: зачем нужно было так отвечать?! Если мне все говорят, что я якобы необычная, разве это не значит, что я уже давно говорю о своих способностях?! Чёрт возьми, Роман Александрович именно так и расшифрует мои слова! Да, верно, я ненормальная и так часто об этом слышу, что мне уже надоело отрицать! Вот ведь голова!
Но Роман Александрович медленно перестал улыбаться и, видимо, не выдержав, спросил напрямик:
–Так ты утверждаешь, что видишь умерших?
Сердце на секунду замерло.
–Я ничего не утверждаю, – безапелляционным тоном возразила я. – Я этого никогда не говорила.
–Но твои родители…
–Ах, родители! – перебила я, как бы догадавшись, – Они просто неправильно меня поняли. Видите ли, мы с папой попали в аварию, и вначале, когда действие наркоза ещё не прошло, мне кое-что мерещилось, да я и объяснить толком не могла, – я немного наигранно махнула рукой и вздохнула, – недоразумение… Они ведь не настаивали, что я не в порядке?
–Нет. Просто обратились за помощью, – врач хмурился.
–Ну, вот и всё. Просто испугались. А призраки, ну что вы, их не бывает, – и я, для довершения образа, снова махнула рукой.
Роман Александрович молча смотрел на меня и жевал губами. Затем извлёк из кармана халата какой-то листок, прочитал то, что было на нём написано, потёр переносицу и снова взглянул на меня.
–Хм… вот как.
Почувствовав неожиданно окативший меня с ног до головы холод, я подняла глаза и увидела за спиной врача лица его сестры и мальчика.
–Да, и, – неожиданно вырвалось у меня, – ваша сестра не хотела, чтобы вы становились психиатром.
–Что-о? – глаза Романа Александровича расширились, он мгновенно побелел; листок, зажатый в тонких узловатых пальцах, затрясся.
Проклятье, я это вслух сказала!.. И что делать?!
Тем временем врач, справившись с оцепенением, энергично схватил меня на плечи, приблизил своё лицо к моему и выдохнул:
–Что ты сказала?
Я закусила губу. Делать нечего, теперь придётся заставить его мне верить.
–Ваша сестра вас винит в чём-то, – хмуро и неохотно пробормотала я, ругая себя на чём свет стоит.
–Моя сестра? – просипел он и встряхнул меня. – Что ты знаешь?
Я отстранилась.
–Она думает, вы не тот, кому стоит быть психиатром, и вы…
«Он убил его», – так сказала мне женщина.
–Она говорит, вы его убили, – понятия не имею, что значат эти слова, но это всё, что у меня есть.
Лицо Романа Александровича посерело, как небо в пасмурный день, и он шатнулся назад, а у меня напряглись нервы.
Строитель… он так же посерел…
–Что с вами? Всё хорошо? – испуганно воскликнула я, готовясь в любой момент броситься на помощь.
–Откуда ты знаешь? Кто сказал тебе? Говори, – хрипло произнёс он, напряжённо глядя мне в глаза.
Я перевела дух: он в порядке, просто потрясён.
–Она мне сказала. Я вижу её и вижу мальчика. У него рыжие волосы. Мне кажется, вы знаете, кто он…
–Рыжие волосы, – шепнул врач, затем резко встал и быстро вышел из палаты, больше не обращая на меня внимание.
Дверь захлопнулась с треском, а щелчка не последовало. Я не заперта.
Одеяла связать, зацепить с помощью швабры за оконную раму и выбраться из окна. Ночью. Ногами по стене, держась за самодельный канат.
Бежать к Жене. Больше не к кому. Она всё знает, она верит мне… Ближе неё мне только мама с папой, а как раз от них-то я и бегу. Есть, конечно, ещё Лигуршины, но они далеко, к ночи сюда не успеют. Нет, мне нужна Женя. И было бы здорово, если бы ей удалось подъехать на машине к больнице. Надо связаться с ней, срочно…
Я вскочила, подлетела к окну, чтобы прикинуть расстояние до земли, затем к шкафу… Стоп! Что ещё за… я вернулась к окну. Решётки… Решётки?.. Решётки!.. Гром и молнии! Как же я их не заметила!
Но это меня не остановит, завтра меня здесь уже не будет. Я напугала врача, и теперь меня в ближайшее время точно не выпустят… Надо бежать.
Что же делать?.. Первым делом успокоиться. Если выйти через окно не получается, придётся выйти через дверь. Как? Незаметно пробраться к выходу? Меня непременно засекут камеры, сбежится охрана. Кроме того, в коридоре дежурит санитар, и его стараниями я едва ли смогу просто так выйти среди ночи из палаты. Конечно, выбраться отсюда будет очень затруднительно. Да вот только я нахожусь в том крыле, которое охраняется не так тщательно, ведь пациенты как таковые живут в другом крыле. Наверняка надзор за ними удвоенный. А тут и камеры-то эти, как я недавно случайно услышала из разговора санитаров, не ведут запись, да и никто не следит за тем, что происходит на мониторах… Это немного обнадёживает, но полной гарантии успеха всё же не даёт. Я должна подумать, как мне отвлечь охранника, сидящего перед мониторами.
Хорошо, допустим, мне удалось добраться до первого этажа никем не замеченной. А что же дальше? Как я выберусь из больницы? Нечего и думать, что кто-то выпустит на улицу девчонку в белой пижаме пациента. Что я могу сделать в этом случае? Прикинуться врачом или посетителем?.. Есть свободные халаты, они в кладовке. Тупик как раз в стороне туалета. Совру. Ключ позаимствую.
Я глубоко вздохнула и закрыла глаза. Надо успокоиться и всё обдумать.
* * *
План созрел через полчаса дремоты.
Я притворюсь посетителем. Им выдаются белые халаты на время свидания с пациентом.
Женю попрошу подогнать машину к Успенской церкви через дорогу от больницы.
Будет так: ночью, а точнее, вечером приблизительно через час после ужина для пациентов, когда ужинать пойдут врачи и персонал, я попрошусь в сортир. Санитар проводит меня туда. Затем я скажу что-то, что заставит его отойти от туалета, тем временем я выйду и проберусь в кладовку (ключи к тому времени у меня уже будут, их я украду у санитара в ближайшие часы). Возьму халат, суну под одежду, вернусь в туалет и на глазах у санитара уйду назад в палату. А потом в другой стороне от лестницы сработает будильник на моём мобильнике (его я тоже скоро раздобуду, в любом случае мне нужно будет связаться с Женей), и санитар пойдёт на звук. Я к тому времени уже переоденусь и спущусь. Врач мой будет в этом время на 1 этаже, но столовая в другой стороне от выхода. Я сниму халат у выхода и выйду на улицу под видом покидающего больницу посетителя. Пройду к дороге, и там меня перехватит Женя…
В двух метрах от туалета и в самом туалете никаких камер нет, так же, как и в палатах. Кроме того, единственные три камеры в этом коридоре установлены неподвижно, и «поле зрения» у них весьма ограничено. Тупик с кладовкой, а также несколько метров от туалета до кладовой либо вообще не видны, либо видны плохо, потому что там и свет практически не работает. У меня есть неплохие шансы сходить в кладовку и вернуться в сортир незамеченной. В любом случае, все эти манипуляции будут происходить во время ужина. Сомневаюсь, что кто-то будет следить за мониторами, даже если на камерах я появлюсь.
Впереди у меня несколько часов, должно хватить.
Я стала сиротливо блуждать по палате и мучительно дожидаться, когда кто-нибудь придёт. Подошла к окну. Дорогу, где мы с Женей встретимся, если всё пойдёт по плану, не видно под изумрудными сводами зелени.
Санкт-Петербург, мой родной город, полон зелени. За это я его и люблю. Конечно, кроме вечно пасмурной погоды, исторических памятников, близости моря и того, что я здесь родилась и выросла.
Но, как бы я ни любила Питер, я не буду тут жить. Только не в городе. Только не рядом с людьми. На берегу моря, но не Балтийского, нет. У подножия гор, рядом с лесом, в тихой бухте, между двумя выступающими горами. Там бы я осталась.
Я не пойду сегодня на прогулку. Людей слишком много, а я любитель посидеть в тишине. И потом, мне нужно подготовиться. Ночью я сделаю то, чего не делала никогда в жизни…
Глава VIII
-Зачем тебе мобильник? – медсестра подозрительно щурила на меня большие миндалевидные глаза шоколадного оттенка и слегка кривила крупные мягкие губы, что придавало её красивому молодому лицу надменно-брезгливое выражение.
–Мне нужно позвонить родителям, – сухо и отрывисто сказала я, изо всех сил стараясь состроить такую же высокомерную физиономию, как у неё.
–А Роман Александрович тебе разрешил? – верхняя губа изогнулась ещё больше, как рот у грустного смайлика.
–Мне просто нужно поговорить с родителями. Он знает, о чём, я полагаю.
Медсестра раздражённо прищёлкнула языком и, поджав на мгновение аппетитные розовые губы, поцокала к двери, оставив железную тележку с ужином.
Наверное, она сама спросит у врача. Интересно, он позволит после того, что я ему тут наговорила? Хороший вопрос. Ох, кто же меня за язык тянул?.. Если бы я продолжала юлить и врать, что никого не вижу, у него бы не возникло подозрений. С другой стороны, теперь он явно меня побаивается. Может быть, ему уже не терпится избавиться от меня? Тогда-то он точно разрешил бы мне воспользоваться телефоном.
Что ж, посмотрим.
Я пододвинула тележку к себе, взяла вилку и стала перемешивать плов. Хлебнула чаю. Горький.
Нет, пока не достану телефон, есть не смогу…
За дверью послышалось цоканье каблуков, и я тут же бросила вилку и затаила дыхание.
–Если надо позвонить, звони сейчас, перед сном телефон заберу, – капризно отчеканила медсестра, нервно пройдя в палату и сунув мне мобильник.
Я изо всех сил постаралась не выказать радости, забирая подрагивающей от волнения рукой телефон.
–Хорошо. Спасибо.
Медсестра в ответ бросила на меня убийственный взгляд и, взмахнув шикарными чёрными волосами, походкой фотомодели вышла вон, хлопнув как следует на прощание дверью.
Стоп, а что это она про «перед сном» сказала? Заберёт?.. Это плохо. Нужно будет предупредить Женю, чтобы не звонила и не писала, а ещё удалить SMS-ки. Ещё надо будет позвонить маме… чтобы что? Надо что-то сказать…
Кроме того, я не смогу отвлечь санитара… Придётся на ходу что-то придумать.
И я тут же включила телефон.
«Женя?» – надеюсь, она услышит, что её пришло сообщение…
«Да?» – ответ пришёл почти сразу. Отлично.
«Сможешь мне помочь?»
Глупо звучит, конечно…
«Что я должна сделать?»
Да уж, в другое время я бы придралась к этому «должна», но сейчас это было абсолютно не к месту. Да и если к словам всё время придираться, не останется никаких нервов. И без того сколько их перевелось за последнее время.
«Я в псих. больнице на Обводном канале, можешь подогнать какую-нибудь машину где-то к 22.00? На дорогу со стороны Успенской церкви»
«Ок, ты сбегаешь?»
«да»
Я закусила губу. Сможет ли она? Не много ли я требую?
Подумав, написала:
«не пиши больше, я удалю сообщения, когда увидишь меня, посигналь фарами и дай 3 гудка»
Я сглотнула, перечитала сообщения и удалила их. Теперь нужно позвонить маме.
Я замерла с телефоном в руках. И что я скажу ей?.. Просто позвонить и выключить телефон?
На глаза вдруг навернулись слёзы, как только я представила мамину реакцию. Она же, наверное, считает, что я теперь её почти ненавижу, и, если я ей позвоню, очень обрадуется возможности поговорить, помириться, хоть чуть-чуть приблизиться ко мне… А если я сразу выключу телефон, она очень сильно расстроится, что не ответила, будет звонить, ждать, когда я перезвоню, надеяться, а утром ей скажут, что я пропала…
На экран телефона закапали слёзы, горячие и частые. Нужно срочно успокоиться. Ясно, что никому звонить не буду, кишка тонка. Только бы не раскваситься окончательно.
После этого я заставила себя съесть плов, залила его горьким остывшим чаем и, оттолкнув в сердцах тележку, легла на кровать.
У меня стучало сердце. Все чувства смешались. Впервые я почувствовала, как зашаталась вера в себя и свои планы.
А если меня поймают?.. Да и как я, осторожная, боязливая, домашняя девочка, сбегу из психушки? Разве это возможно? И где я собралась прятаться? Чёрт возьми, да что я вообще напридумывала! Ничего из этого не выйдет, ничего, как пить дать! Я не умею врать, не умею хитрить… да и идти на эту сомнительную авантюру с переодеванием… В конце концов, я же не героиня американских фильмов про шпионов. Я просто дура.
«Нет, отбой, не приезжай, прости, что напугала» – это сообщение за меня написало охватившее меня глухое отчаяние. В самом деле, что может выйти хорошего из подобной затеи?..
«Боишься?» – неожиданно шепнул смутно знакомый женский голос в голове. Я подскочила, всё внутри съёжилось от страха, и я оглянулась.
Женщина стояла передо мной и смотрела мне в глаза. Та самая сестра Романа Александровича.
Я задрожала, и пальцы сами собой стёрли сообщение. Я не псих! Никто не имеет права держать меня где-то против моей воли, когда на то даже нет оснований! И я сбегу, я сбегу, во что бы то ни стало и сегодня же!
Я благодарно посмотрела на призрака, и мне почудилось, что женщина улыбнулась. Страх начал отступать, на секунду у меня возникло ощущение, что мы близкие друзья. Качнула головой в ответ на вопрос женщины. Нет, я уже не боюсь.
Короткого мимолётного взгляда на телефон хватило, чтобы женщина исчезла.
Примерно через час та же медсестра забрала мобильник и тележку с едой, а затем вернулась со стаканом воды и лекарством.
–Вот, выпей, – она протянула маленькую белую таблетку. Я отодвинулась, с подозрением её рассматривая.
–Что это?
–Это снотворное, – в её голове зазвучали уже знакомые мне капризные нотки. – Не будешь пить?
–Нет, спасибо.
Она сунула руку в карман и… вытащила шприц.
–Стойте, а это ещё что? – торопливо выпалила я, когда медсестра взяла меня за руку повыше локтя.
Не хватало ещё, чтобы меня тут из-за неоправданного и вероломного скепсиса накачали какими-нибудь наркотиками.
–Снотворное. Если не хочешь, пить таблетку, будем вводить внутривенно, – злорадно заявила медсестра.
–Нет-нет-нет, тогда таблетку! – поспешно сказал я, отдёргивая руку. – Я… я боюсь уколов… и вида крови.
Медсестра посмотрела на меня с ненавистью и снова дала таблетку.
Я положила её в рот, прижала языком к нёбу, чтобы не проглотить, взяла из рук медсестры стакан и выпила его содержимое в рот.
–Проглотила? – пристально на меня глядя, спросила медсестра.
–Да.
Она долго на меня смотрела, затем настойчиво велела:
–Глотай.
–Я про…
–Глотай, или укол поставлю!
Я злобно покосилась на неё. Чёрт… кажется, не отвертеться.
–Всё?
–Всё…
–Теперь спи! – приказала мне медсестра и вышла за дверь.
В палате воцарилась тишина.
Я некоторое время полежала с закрытыми глазами, а затем села и вытащила изо рта так и не проглоченную таблетку.
Сейчас уже без десяти десять. Наверняка Женя уже подъехала.
Я глубоко вздохнула. Пора приводить план в действие…
Ох, проклятие, а ключи-то я так и не раздобыла! Я вскочила и, схватившись за голову, принялась мерить шагами палату. Что делать?! Сейчас выкрасть? А если не смогу – откладывать побег?! Ну уж нет!
Неожиданно тишину разорвал какой-то звон позади меня. Я вздрогнула и обернулась. Опять женщина, а под её ногами…
Я задрожала от радостного волнения. Это же ключи от кладовой!.. Она достала мне их!
–Спасибо, – прошептала я, улыбаясь во всю ширь рта. Мне очень хотелось, чтобы она меня услышала. Была бы она живая – я бы незамедлительно повисла бы у неё на шее.
И тут женщина улыбнулась, действительно улыбнулась. Значит, она услышала меня.
–Чем я могу помочь? – осторожно прошептала я.
Женщина только покачала головой и указала рукой на дверь. Пора идти отсюда.
И я, подобрав с пола ключи, прокралась к двери и постучала.
Шаги… у меня задрожали руки.
Кто-то взялся за ручку… как страшно-то!..
Дверь распахнулась, и на пороге вырос санитар, тёмные кудрявые волосы и борода густо покрывали его крупную голову и молодое лицо.
–Что такое? – он спросил это строго, но я видела, что глаза у него добрые.
–Можно мне в туалет?
–Ну, – он нерешительно оглянулся и вперил в меня подозрительный взгляд. – Ты пациентка?
–Я под наблюдением, – пояснила я как можно беззаботнее. И улыбнулась.
–А, ну тогда пойдём, провожу, – он тоже улыбнулся с явным облегчением и первый вышел в коридор.
Я вышла за ним. В глаза ударил яркий свет ламп. Настенные часы показывали 22:03. Женя уже ждёт меня.
Мы прошли через коридор к туалету, минув заветный поворот к кладовке. Я глубоко дышала, стараясь успокоиться, ладонь судорожно сжимала ключ, металл уже не был холодным, а рука так и горела.
Как же мне сбежать от санитара? Что-то я не предусмотрела, что меня будут конвоировать.
–Спасибо, – сказала я с улыбкой, когда мы дошли до двери туалета. – Всё в порядке, вы можете идти. Я найду дорогу назад к палате.
–Нет, я должен тебя дождаться, – ответил санитар, слегка нахмурившись.
–Но зачем? – невинно хлопая глазами, спросила я. – Я же просто под наблюдением. За мной не надо так строго следить…
Санитар замотал большой черноволосой головой:
–Таков порядок. Ступай скорее.
Я, стараясь не показать отчаяние, зашла в туалет и плотно закрыла дверь. И что дальше? Надо каким-то образом попасть в кладовку, но как?
Обшарпанный и влажный потолок, старые раковины, трубы с плесенью, хлипкие кабинки и унитазы в виде дыр… Что из этого помогло бы мне отвлечь конвоира? Может, закричать, чтобы он забежал сюда, а потом запереть его здесь?.. Хм, неплохая идея, но не подходит. Шуму наделаю, да и хватятся наверняка быстрее.
А время-то идёт… Женя скоро начнёт волноваться. Что придумать?
Я прошлась по туалету, для приличия постояла в одной из кабинок, затем вышла, приблизилась к раковине, взглянула в зеркало над ней… и увидела мальчика-призрака за моей спиной. Голову так и обожгло, а пальцы словно изнутри покрылись ледяной коркой.
Когда я развернулась, он стоял уже намного ближе. Нет, я никогда к ним не привыкну… Секунду, а он появился очень даже кстати!
–Привет, – шепнула я, уповая, что он слышит меня, как и женщина. – Ты не можешь отвлечь санитара?
Прошла целая вечность, прежде чем мальчик кивнул. Я выдохнула и радостно прошептала:
–Спасибо!
Мальчик повернулся, подошёл к двери, и я неожиданно подумала, что никогда не видела, как и куда они исчезают.
Стоило мне обернуться к зеркалу, как мальчика будто и не бывало.
Как он выполнит мою просьбу?
Как же странно, однако. Я их боюсь, а они мне помогают.
Тут откуда-то из другой части коридора раздался звонкий продолжительный леденящий душу детский смех. У меня комок сдавил горло от испуга. Бедняга санитар, поседел совсем, наверное… Я услышала, как он позвал владельца смеха и, не получив ответа, быстро пошёл прочь от двери. Его шаги всё отдалялись, а затем и вовсе стихли. Только тогда я выползла из своего убежища.
Коридор был пуст.
Я, словно во сне, двинулась по направлению к тупичку. Ключ прожигает мне ладонь, будто желая вырваться из плена пальцев и исполнить своё предназначение.
Вот нужный поворот. Во рту пересохло от волнения, и я шагнула в темноту. Дверь в полумраке сначала не бросилась в глаза, и я испугалась, что свернула не туда, но вскоре глаза привыкли к тени. Дверь была на месте.
