Читать книгу: «Пока не кончится дождь. Сборник рассказов», страница 10

Полёты морфид

– Виктория Риа, таможенная служба, – девушка посмотрела прямо в глаза инопланетянину.

Тот кивнул и в знак уважения чуть прикрыл веки.

Девушке еще не приходилась работать с гендирианцами. Всё что она о них помнила из учебников, так это то, что они относятся к высокоинтеллектуальной гуманоидной расе. Внешне, особенно со спины, их легко принять за человека, но, встретившись с ними лицом к лицу, сразу видна разница.

Гендирианцы имеют большие глаза с розоватой радужкой и вертикальными как у земных хищников зрачками. Они никогда не моргают, не выражают эмоций – их красивые лица больше напоминают застывшие маски. Они не умеют смеяться и никогда не подают руки.

Всё невербальное общение сводится к зрительному контакту – если собеседник не смотрит в глаза, гендирианец посчитает это вызовом и личным оскорблением. А с их способностью проникать в мысли любого разумного существа, отомстить оппоненту ничего не стоит. Конечно, это незаконно и строжайше запрещено межпланетной Конвенцией по правам, но кто оглядывается на закон, когда попрана честь?!

А еще у них очень красивый язык – певучий, мелодичный, словно перезвон рождественских колокольчиков.

– Цель вашего посещения планеты Земля? – задала Виктория стандартный вопрос.

Гендирианец ответил, и девушка растерялась. Каждое его слово по отдельности она прекрасно понимала, что они означают соединенные в одно предложение?

Виктория подумала, что ослышалась и попросила повторить цель визита, но гендирианец оставался непреклонным, повторив предыдущую фразу слово в слово.

– Проблемы? – спросил начальник в микронаушник спрятанный в ухе и прикрытый пышными локонами, обрамляющими лицо девушки.

– Да, – отозвалась Виктория. – Я не понимаю его язык.

– Нейлинга не даёт сбоев. Запиши, как и что он говорит, – отозвался начальник, – поверь его личные вещи и отпускай с миром.

Проблемы понимания языка начальника не интересовали, главное чтобы инопланетяне не притащили на планету ненужный, а главное потенциально опасный хлам в виде овощей, фруктов и любимых домашних животных.

Нейлинга и правда никогда не давала сбоев. Весьма неприятная инъекция в основание черепа была самым эффективным и быстрым способом преодоления языкового барьера.

Виктория помедлила и напечатала в пустой строке с заголовком «Цель визита»: «Отпускать временную душу в вечный космос».

– Что везете с собой? Фрукты, овощи?

– Нет, – качнул головой гендирианец, – только душу.

– Душу? – вырвалось у девушки.

– В чём дело? – ожил в наушнике начальник.

– Он говорит, что везет душу, – доложила Виктория.

– Черт, – выругался начальник. – Опять двадцать пять. Сейчас буду.

Виктория взглянула в глаза инопланетянина:

– Минутку, пожалуйста.

Стараясь сохранять спокойствие, девушка взглянула на прозрачную дверь, из которой с минуты на минуты должен был появиться начальник таможенной службы. Здесь вообще всё было прозрачно-стерильным и обособленным. Максимум просматриваемости, минимум ненужных контактов среди прибывших.

Виктория работала здесь уже шестой месяц и прекрасно понимала, что, не смотря на универсальный Нейлинг, одни и те же слова в разных языках могут означать совершенно иные вещи.

В прошлом месяце новенький таможенник чуть не проморгал радинянку провозившую с собой, по её словам, минерал с родной планеты. Минералом оказался крохотный, фиолетово-синий полу-спрут, выпрыгнувший из сумочки радинянки и укусивший стоявшего следующим в очереди верерианца.

Венерианец поднял шум, дело приняло совсем нехороший оборот, попахивало межпланетным конфликтом… Проблему удалось замять, но таможенный контроль ужесточился: каждому вновь прибившему была выделена отдельная кабинка для досмотра.

Кто знает, что именно гендирианец зовёт «душой». Вполне вероятно, что совсем не то, что под этим словом понимает землянин.

Начальник Виктории появился через три минуты.

– Добро пожаловать! – он расцвел в улыбке и как бы невзначай плотно закрыл за собой прозрачную зверь, загерметезировав таким образом досмотровый бокс.

Гендирианец слегка наклонил голову и, как показалось Виктории, в глубине его розоватых глаз мелькнуло удивление.

– Будьте добры, – тем временем продолжил начальник, – выложите на эту ленту личные вещи.

Виктория достала ручной сканер. Инопланетные вещи отличались специфическим внешним видом, и определить «на глаз» класс их опасности затруднительно.

Инопланетянин достал крохотную матовую колбу, плотно запаянную с обоих концов.

– Это всё, – сказал он. – Душа.

– Душа? – пробормотал про себя начальник и кивнул девушке.

Виктория провела над колбой сканером, подождала пока крохотный экранчик выдаст заключение.

– Первый класс опасности, – удивленно произнесла она. – Там какой-то… – она замялась, – биологический вид.

– Там живое существо? – уточнил начальник.

Виктория молча кивнула.

– Первый класс, – повторил начальник и обратился к гендирианцу, – вам придется оставить это в нашем хранилище либо на вашем звездолете. Провозить биологические виды без дополнительного согласования на планету запрещено.

– Это не биологический вид, – мелодично отозвался инопланетянин, – это душа. У меня миссия. Я не могу оставить её в хранилище.

– Ничем не могу помощь, – начальник разблокировал кабинку для досмотра и вызвал охрану.

– Я не могу! Мне надо! – Виктория похолодела, в интонации гендирианца появились нотки отчаяния. – Я обещал!

Появившаяся охрана аккуратно оттеснила инопланетянина от таможенной стойки и вывела в общий коридор.

– Нужно выпустить её!

Гендирианец обернулся – зрачки гостя планеты расширились, в них плескалось отчаяние. – Нужно! – произнес он и тихо добавил, будто про себя: – Вот поэтому они всегда делали это незаконно.

Виктория словно загипнотизированная накрыла ладонью крохотный матовый контейнер.

Девушка сидела на кухне, обхватив голову руками.

– Дура, вот дура, – повторяла она, не отрывая глаз от лежащей перед ней колбы. – Первый класс опасности. Я преступница.

Внезапный порыв можно было бы объяснить способностью гендирианца проникать в сознание, но теперь-то девушка явно не под воздействием, так что мешает поместить контейнер в хранилище сейчас?

Ответа не было, как и не было и желания во всем признаться начальству.

Ночью Вика спала плохо, то и дело выныривала из липкого, тревожного, черно-белого сна. Под утро обессиленная скомканными кошмарами девушка увидела совершенно иной сон. Яркий, шумный мир ворвался в создание Вики, затопил запахами, звуками, красками…

В ядовито-фиолетовом небе еле виднелись две мутные окружности естественных спутников. До самого горизонта расстилалась пустыня. Серые, округлые камни, покрытые изморозью, отражали цвет неба.

На крупном холодном камне, сгорбившись, сидел подросток, ковыряя заостренным прутиком землю у своих ног.

– Нейо? – подросток вздрогнул.

Высокий гендирианец присел перед Нейо, заглянул ему в глаза.

– Отец… он?.. – голос подростка сорвался.

– Да, – кивнул взрослый гендирианец и присел на камень. – Соболезную.

Нейо вновь вздрогнул. Зрачки подростка сузились, превратившись в тонкую ниточку, отчего его розоватая радужка, отражая каменную пустыню, казалась серой.

– Пойдем.

– Да, – подросток кивнул.

Со смесью страха и жалости Нейо приблизился к телу отца.

– Это так… – он замолчал. Нужных слов не было.

Тело отца Нейо озарилось внутренним светом, по белой коже щек пробежала рябь. Из груди поднялся столп света. Сначала тусклый и колышущийся, постепенно он начал разгораться все ярче, обретая более материальную форму.

Нейо не выдержал, отвернулся и бросился прочь. Серые камни хрустели под ногами.

Когда небо озарилось красным светом и наступила ночь, обессиленный Нейо остановился.

На этом моменте сон оборвался. Слезы текли по щекам Вики, когда, все еще не просыпаясь, она услышала голос. Тихий и успокаивающий он произнес:

– Наши души, после смерти, покидают тела. Сами тела, выпустив энергию души, распадаются в пыль. У нас не остается вещественной памяти об ушедших, нет кладбищ. Ничего нет… Кроме места, где души наших предков счастливы.

Небо озарилось первыми робкими лучами просыпающегося солнца.

Вика вышла из машины и вдохнула бодрящий утренний воздух. Как же давно она не выбиралась на природу! Не смотря на ранний час, здесь по всюду уже кипела жизнь: стрекотали кузнечики, трещали стрекозы, порхали бабочки.

Девушка решительно достала из кармана запаянный с обеих сторон контейнер. Вместилище души гендирианца.

Она дотронулась до колбы, матовая поверхность той помутнела, дрогнула и стала прозрачной.

От неожиданности Вика вздрогнула и чуть не выронила колбу. Внутри находилось существо – крохотное серое тельце, завёрнутое в нечто переливающееся, ярко-синее.

Виктория прищурилась. Существо еле заметно шевелилось, ворочалось. Чуть ли не вздыхало.

По позвоночнику девушки пробежала волна мурашек. Господи, оно живое! Оно действительно живое!

Вика осторожно дотронулась до крышки колбы. С легким шипением та открылась.

Существо мигом выбралось из своего убежища. Осторожно коснулось тонкими лапками Викиного пальца.

Девушка с удивлением наблюдала за метаморфозой происходящей с этим инопланетным, но таким знакомым существом.

Миг. Оно дернулось и расправило тонкие чешуйчатые крылышки. Переливающиеся. Ярко-синие.

Бабочка дрогнула и сорвалась с руки Вики. Медленно, словно несмело, крупная морфида сделала несколько взмахов крыльями. Рез. Другой. Третий. Все выше и выше.

И вот она – еле видная точка на фоне рассветного неба. У девушки заслезились глаза. Показалось, что в небе порхают уже несколько крупных бабочек.

Виктория вытерла глаза. Нет, не показалось. К выпущенной девушкой бабочке присоединилось несколько похожих – синих, зелёных, фиолетовых, темно-коричневых.

Они кружились, плясали вокруг новой гостьи, словно приветствуя.

Девушка непроизвольно залюбовалась на этот молчаливый, плавный танец.

Вика проснулась среди ночи. Еле видимое движение привлекло её внимание – вокруг тусклого ночника порхала серая ночная бабочка.

Обычная земная или…

Кукловод

Юна смеялась. Звонко, переливчато, задорно. Привычная бледность щек сменилась румянцем, и даже глубокие тени, залегшие под глазами, казались всего лишь следами бурно проведенной ночи. Сейчас девушка выглядела почти здоровой.

– Ты не устала? – обеспокоился Крис.

– Нет, – Юна вздернула носик украшенный тремя каплями веснушек и фыркнула. – Вот еще. Пойдем на карусель! Вон ту – с лошадками.

– Мы не слишком взрослые для лошадок? – засомневался Крис, но тут же сдался под напором не свойственным обычно тихой и спокойной Юне.

Молодые люди были знакомы с детства. Крис и Юна жили на одной лестничной клетке, и, учитывая то, что на площадке было всего две квартиры, а в доме больше не было детей, ребята не могли не подружиться. У них оказалось множество общих интересов – коллекционирование гало-моделей звездолетов и мечты о будущем. С пятнадцати лет будущее они рассматривали только общее. В шестнадцать даже хотели сбежать и тайно пожениться. Не то чтобы родители с той и с другой стороны были против, просто молодым людям это казалось ужасно романтичным. А потом Юна заболела.

Апатия, быстрая утомляемость и отказ от еды вначале не казались признаками чего-то плохого – выпускные экзамены, волнения, стресс, страх перед университетом… Да мало ли еще из-за чего может переживать симпатичная семнадцатилетняя девушка?..

Но состояние Юны ухудшалось – девушку начала мучить тошнота, рвота, боли в костях. И вот только спустя полтора года, девушка решила обследоваться. Крис настоял. До этого она все тянула, ссылаясь то на экзамены, то на срочную курсовую, то на всевозможные задания, которые она как староста группы обязана была выполнить, хотя Крису казалось, что она попросту боится. Чертовски боится что с ней что-то действительно серьезное. Тогда их мечтам о будущем придет конец, а этого Юна никак не могла допустить. Она так и сказала, набирая номер клиники.

В иллюзион-парке стремительно стемнело, небо окрасилось в сиреневое, затем в зеленое, красное, и так множество раз.

– Северное сияние, – Юна прижалась щекой к плечу Криса. – Красиво. Хорошо, что придумали такие парки.

– Хорошо, – отозвался молодой человек.

– Ой! Смотри! – Юна показала куда-то в право. Крис обернулся.

Под деревьями стоял шатер – по темно синей ткани рассыпались мерцающие звезды.

– «Лавка предсказаний», – прочел Крис. – Юна, ты серьезно? Это же чушь! Тем более мы уже там были.

– Да чушь, конечно, только я слышала, что «Индустрия развлечений» там не просто роботов теперь садит, а био. Представляешь – био!

– Глупости! Клонирование человека запрещено, а как бы они получили био без человеческих тканей?

– Не знаю, – Юна пожала плечами. – Ну пойдем, посмотрим, а? Ну пожалуйста! – и она заглянула ему в глаза.

Крис улыбнулся и сдался. Невозможно устоять, когда так просит девушка. А тем более любимая девушка.

Био-робот наклонилась над хрустальным шаром, её длинные узловатые пальцы зависли в миллиметре от испускающей холодное мерцание сферы.

Крис поёжился: этот запрограммированный «манекен» создавал ужасающе натуральную иллюзию пожилой цыганки-гадалки. Оливково-коричневая кожа, бездонно-тёмные глаза, морщинки в уголках глаз и даже большая бородавка на лбу с торчащими из неё двумя волосками. Не говоря уже об одежде – широкая тёмно-синяя юбка, цветастая блузка и пушистый платок на плечах завершали образ.

Крис сглотнул.

– Хм, – просипела био.

Цыганка откинулась на спинку скрипучего кресла и уставилась на Криса. Затем достала из складок юбки изогнутую почерневшую трубку, набила её табаком и повторила:

– Хм.

– Что? – спросил Крис.

Дурашливое настроение улетучивалось с каждой минутой пребывания в компании с этим роботом.

– Я не вижу будущего для вашей невесты, – произнесла цыганка.

Брови Криса взлетели вверх.

– В смысле?!

Женщина прикрыла глаза рукой.

– Это всё. Я устала. Прощайте.

В недоумении Крис поднялся, сделал неуверенный шаг к выходу, оглянулся на гадалку. Био-робот сидела сгорбившись и пристально смотрела на молодого человека.

Крис вздрогнул – она смотрела с жалостью.

– Ну как? – радостно подбежала Юна, как только Крис покинул шатер гадалки.

Молодой человек замешкался. Что тут скажешь?.. Самому совершенно не ясно.

– Так я следующая? – Юна шагнула к палатке.

– Знаешь что, – Крис взял девушку за плечи, – давай уйдем отсюда. Ну его этого био, обычный робот. Ничего интересного. Такой же, как в прошлый раз был.

Девушка обиженно поджала губки.

– Значит, наврали, что био совсем как люди, – протянула она. – Ну и ладно! – Юна совершенно не умела огорчаться. – А что он сказал?

– Тоже самое, – неопределенно ответил молодой человек.

– Что и в прошлый раз? А помнишь, мне он предсказал, что я выйду замуж еще до окончания пятого курса, меня пригласят на перспективную работу и у меня будет трое детей. Представляешь?! Трое!

Крис вяло улыбнулся:

– Представляю. Это здорово.

– Не то слово! – продолжала щебетать Юна. – Это значит, как минимум к тридцати годам, я смогу рассчитаться по кредиту на учёбу. За двух детей дают не плохие деньги, а за трёх?! Ой, я даже не знаю сколько!

– Да, – отозвался Крис, обняв Юну и отметив про себя, что у той, кажется, опять поднялась температура.

***

Нестерпимо яркий свет бил в глаза. Пульсировал, переливался, отзывался ноющей болью в висках и затылке. Хотелось закрыть веки, отгородиться хоть этой ненадежной стеной от надоедливой лучистости, забыться и уснуть…

Свет тревожил, раздражал, звал за собой, манил, не отпускал.

Сознание окончательно вернулось к Крису.

Молодой человек висел вниз головой на ремнях безопасности.

Боли Крис не чувствовал. Свет исчез, в ушах стоял гул. Он нарастал, затем уши заложило и возникло такое ощущение, будто по ним кто-то невидимый бьет ладонями. Такое бывает при резком перепаде давления на большой высоте, но он-то не на высоте – всего лишь в пассажирском каре.

Крис напряг память.

Домой ехать молодые люди решили на каре с био-водителем. Крис хотел порадовать Юну, и раз уж девушке не удалось посмотреть на био в гадальном шатре, то почему бы не позволить себе поездку домой на этом, одном из первых в городе, каре? «Разориться» раз в месяц можно.

Био-роботы были дорогой «игрушкой» для бюджета города, поэтому часть их содержания и все затраты по производству брала на себя «Индустрия развлечений», организовавшая и этот иллюзион-парк. У компании, конечно же, имелся и свой интерес – все маршруты био-такси вели к паркам «Индустрии». Да к тому же: где еще будут отдыхать утомленные работой люди, как не в парке – бары и казино уже были запрещены в черте города. А наличие био-роботов – дополнительный стимул посетить иллюзион-парк. Никаких клонов и такое чудо – почти человек.

В ушах заныло, казалось, барабанные перепонки вибрируют, подчиняясь какому-то своему внутреннему ритму.

Крис поймал кар, он это помнил отчетливо. Сам молодой человек сел впереди, Юна разместилась на заднем сидении.

Кар начал мягко набирать высоту. Потом…

Что было потом Крис помнил обрывками. Отчетливее всего он запомнил обезумевшие глаза био-робота. Ни с того ни с сего, тот вдруг дернулся, удивленно огляделся… А затем кар врезался в бетонную стену и рухнул вниз.

– Юна?! – попытался обернуться Крис, но не смог даже пошевелиться.

Пластик перегородки треснул. Лицо био было напротив Криса, водитель тоже застрял в ремнях. Молодой человек увидел тонкую струйку крови, вытекающую из рассеченной губы робота.

«У био есть кровь?» – удивленно подумал Крис, прежде чем вновь появившийся свет, превратившись в ослепительный жар, затопил его сознание.

***

Вначале Крису показалось, что лицо, склонившееся над ним крайне уродливо – крохотные глазки, огромный нос, похожий на пятачок и кустистые брови. Лицо дрожало, расплывалось, меняло очертания – и молодой человек понял, что лежит внутри медицинского бокса – огромной пластиковой капсулы, внутри которой поддерживается оптимальная среда для травмированного организма. Сотни капилляров-проводов выходили из стыков соединения стен бокса и скрывались под кожей, впрыскивая нужные лекарства непосредственно в поврежденные органы.

Пластик менял очертания лица, словно зеркала в комнате смеха, деформировал отражения. Только сейчас Крису было не до смеха.

Первое лицо исчезло, появилось другое – серо-зеленые глаза, веснушки на носу… Юна!

Она жива!

Слава Богу!

– Он в коме? – ее губы шевельнулись.

До Криса звук долетал с задержкой, будто в некачественно записанном фильме – на экране уже горят дома и бегут люди, а звук взрыва еще не раздался.

– Да. Прогноз неутешительный.

Говорящего Крис не видел.

«В коме? Что значит в коме?!» – Крис попытался сесть. – «Я в полном сознании!»

– Состояние больного осложнено стволовым ишемическим инсультом, – и спустя несколько мгновений, голос расшифровал: – У него двустороннее обширное поражение мозга.

«Нет! Я не в коме!» – кричал внутри себя Крис. Только сейчас молодой человек сознал, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Более того, он их просто не чувствует, как не может и скосить глаза. И даже моргнуть!

Время от времени, из стенки бокса отделялась механическая рука и из флакона капала жидкость в глаза Криса, отчего изображение лиц плыло и дрожало.

– Но его глаза… – неуверенно произнесла Юна и всхлипнула.

Крупная слеза скатилась по ее бледной, сероватой щеке.

Теперь звук отставал от изображения.

– Глаза больного открыты, но не следят за окружающим. Не сохранен зрительный контакт, – голос врача был тверд, размерен и отстранен, словно тот зачитывал абзацы из учебника. – Не сохранены вертикальные движения глаз, отсутствуют движения век…

– Я поняла, поняла, – нервно перебила врача Юна. – Он… – ее голос сорвался, – он?…

– Прогноз не благоприятен. Семье стоит подумать об отключении аппарата искусственного продолжения жизни.

«Нет!!» – в глазах у Криса запрыгали темные мошки, в ушах зазвенело, и он провалился в темноту.

***

– Давай! Не зевай! Аккуратнее, техника тебя дери!

Крис очнулся и увидел потолок лифтовой кабины. Его тряхнуло. Каталка громко ударилась об одну из стен. Лязгнули металлические колесики.

– Я и так сюсюкаюсь с ним как с… – закончить санитар не успел. Двери лифта сомкнулись, оставив его недовольного собеседника на этаже.

– Как думаешь, он точно не умер? – над Крисом склонился второй санитар. Его голову украшала забавная кепка с пингвином.

«Я жив!!»

Сухие глаза болели от яркого света.

– Не-ет, – отозвался первый, проведя рукой по короткому ежику волос. – Но, судя по карточке, бедняга не выкарабкается.