Читать книгу: «HYPERкоролева», страница 5

Розовая гадость

В ангаре под потолком растянут транспарант с розовыми буквами W.H.O.R. и картинкой слева от букв – женский силуэт, сжимающий в руках права и свободы.

– Баннер висит со старых времен. Стремянки нет снять, – ловя мой вопросительный взгляд, говорит пресс-секретарша «Женского государства».

– Мне надо зарядить телефон, – говорю я, сопя и продолжая по инерции слегка всхлипывать.

– В жилом модуле, – расстегивая на ходу пуховик, говорит главная.

– Здесь все равно нет связи. Пароль от вайфая мы тебе пока не скажем, – добавляет пресс-секретарша.

Я пожимаю плечами. Фемки из группы захвата идут в глубь ангара и приглашают меня пройти с ними. Ангар соединен с несколькими жилыми модулями, в одном из которых я подключаю телефон. В модуле тепло. Ряды коек напоминают казарму. Койки плохо заправлены. В конце ангара видна тумбочка с гербом над ней.

– Здесь раньше казарма была, – объясняют мне. – Можешь вон там раздеться.

Я снимаю пуховик и бросаю его на одну из коек.

– Давайте перекусим и потом поговорим. Времени у нас совсем немного, поэтому надо спешить. До завтра мы не можем ждать, – говорит главная. Она сняла пуховик и осталась в свитере, под которым перекатываются мускулы. Прическа ершиком и коренастая фигура придают ей сходство с одним качком-инцелом, который подкатывал ко мне на днях в фитнес-клубе.

– Ладно, – говорю я. – Где тут туалет?

Туалет оказывается без трех морских ракушек. В нем сохранились запасы старой армейской туалетной бумаги с гербами, трухой рассыпающейся в моих руках. Глаза в зеркале – красные, заплаканные. Тушь потекла. Ужасно. Мицеллярной воды нет! Они что, блять, вообще не красятся? Мне приходится смывать косметику обычной. Хотя и она ужасна – с каким-то мерзким бурым оттенком.

– Каменный век, – бормочу я.

Выйдя из туалета, я включаю телефон. Связи нет. WiFi – WHOR. Запаролен. Оставляю смартфон заряжаться.

– Прошу к столу. Проходите в столовую, – говорит мне самая робкая из фемок, довольно пухлая, как и все они. Вероятно, она за повариху.

Столовая приятно удивляет меня. Я думала, что будут кормить липкими протеиновыми соплями типа овсянки из «Матрицы», но в столовой накрыт роскошный шведский стол. Это резко повышает мое настроение. Я за весь день ничего не ела – кроме хрустящих медовых мюслей с шоколадом и орехами AXA Crispy и половинки авокадо на завтрак рано утром, а потом авиабутерброда со спредом и паштетом из свиной шкурки и копыт. Я беру стильный металлический поднос со множеством выемок и наливаю в них супы со шведского стола: суп из двух больших петухов, называемый диетическим, суп из четырех куропаток, заправленный капустой, бульон из шести вольерных голубей, бульон из петушиных гребешков. Основными блюдами беру соболятину и половину ястреба, цыпленка под трюфельным соусом. Настоящее мясо, а не искусственная подделка! Все бесплатно! FREE! Я в восторге. Кладу себе санкционные сыры с голубой и розовой плесенью. На десерт – чиз-кейк. Запивать буду компотом.

Собрав на своем подносе гору всего, я, абсолютно счастливая, сажусь за один из столов рядом с главной и приступаю к трапезе. Все жадно набрасываются на еду, жуют и глотают. После крайнего куска ястреба я решаю сделать паузу:

– Откуда такая роскошь? – спрашиваю я, вытирая рот. – Видели бы вы столовку «Росинноваций»! Дают миску крахмала и пару шариков соевого мяса, а стоит как хороший бизнес-ланч.

– Нас масоны спонсируют и фонд Сороса, – смеется главная.

– Рептилоиды, – поддакивает кто-то.

– На самом деле, – говорит главная, – вступишь в наши ряды и все узнаешь.

– Если будете так кормить и зарплату платить, то я серьезно задумаюсь об этом, – говорю я, высоко воздымая над столом наколотый на вилку кусок сыра с розовой плесенью.

Я так обожралась, что с трудом воспринимаю новую информацию. Предстоит серьезный разговор и я наливаю себе кофе. Потягивая кофе и оглядывая ряд сидящих напротив меня фемок, я замечаю странную вещь – все они очень похожи друг на друга. Плотные, приземистые, с круглыми носами и квадратными головами, они отличаются только цветом волос – от розового у пресс-секретарши до прозрачного у главной. Все они в роговых очках. Все небольшого роста. Одно из лиц кажется мне смутно знакомым. Я никак не могу понять, где видела его. Наконец, воспоминание снимает с него очки и я понимаю – это та психиаторша из «Росинноваций», которая спрашивала, не лесбиянка ли я на медосмотре.

– Ты же была в «Росинновациях», – говорю я.

– Я все жду, когда ты меня узнаешь? – кивает она с улыбкой, – Да. Это я про тебя рассказала.

– И мы поняли, что ты – та самая. Избранная, – в духе Морфеуса говорит командирша.

– А тебе ничего не будет? – спрашиваю я врачиху.

– Ну, на работе никто не знает, что я состою в организации. И сейчас у меня отпуск, – отвечает врачка.

– Мы бы еще поболтали и отдохнули, но у нас мало времени, – не допускающим возражений тоном говорит командирша, – Поэтому пройдем со мной. Я все объясню.

За нами идут пресс-секретарша и врачиха. Главная подходит к глухой стене в конце модуля, на которой криво висит фото с несколькими учеными в белых халатах. Лицо одного из них, огромного роста и атлетического телосложения, замазано белым корректором и перечеркнуто розовым маркером. Командирша поправляет фотографию и стена с жужжанием отъезжает влево. За ней – бетонный коридор, в конце которого видна металлическая лестница вниз. Спускаемся. Я вижу лабораторию с несколькими креслами, напоминающими стоматологические. Несколько мониторов выключены, только один выводит розовый график на экран. Галогеновые лампы ярко освещают одно из кресел и у меня проходит холодок между лопаток. Я смутно ощущаю угрозу и начинаю волноваться. За креслом я вижу два чана высотой в человеческий рост, один из которых заполнен розовой жидкостью, пузырьки в ней поднимаются со дна. От чана к креслу тянутся черные жгуты, провода и прозрачные трубки.

– Что это вы здесь… – говорю я, облизав пересохшие губы, – изучаете?

– В этой лаборатории – ничего. Это одна из базовых станций перекачки.

– Перекачки?

Врач из «Росинноваций» заходит за кресло и включает какой-то датчик у чана.

– Перекачки и перековки. Создания нового человека. Новой женщины. – пафосно говорит командирша.

– Зачем я вам? – говорю я прямо. – Хватит секретов.

– Ты в курсе, зачем ты нужна «Росинновациям»? – она игнорирует мой вопрос.

– Ну, чтобы… – теряюсь я. Чтобы… чтобы что? – Чтобы на основании моих данных сделать антидепрессант. Я так поняла. То есть наоборот, депрессант, – поправляюсь я.

– А зачем он им? Мало на рынке депрессантов?

– Будет еще один. Я не фармацевт, – говорю я, не отрывая взгляд от чана с розовой жидкостью. Чувство угрозы не испаряется.

Медик возится с чаном, заполненным розовой жидкостью, подкручивая что-то.

– Препарат – это только начало. С помощью него они планируют создать некую программу. Она лишит нас всех прав. Права выбора.

– Я и так на выборы не хожу, – говорю я равнодушно.

– Я о другом. Я не о политике. Ты с подругами – подопытные кролики, понимаешь? Нам уже несколько раз удалось остановить их, но ни одна из вас не знала о конечной цели проекта. Ты не исключение.

– Что значит «ни одна», – спрашиваю я. – Я же уникум. Таких больше нет.

– Так они тебе сказали? – горько ухмыляется она. – Ты не первая. Третья.

– А что стало с другими? – спрашиваю я, заметив, что пузырьки в чане стали подниматься быстрее.

– С ними все хорошо. Они сейчас в нашей команде. Поняли, что нельзя дать этим хуемразям. Дать выполнить их насильный замысел, в смысле.

– А в чем замысел-то?

– Мы не знаем! Мы видим, что они ищут, постоянно ищут таких как ты. Но мы перехватываем вас раньше. И они входят в нашу команду, – горячо говорит она.

– Ладно. Уговорили. Считайте, что я в вашей команде, – говорю я. – Вы меня домой вернете?

Я замечаю еще пару коренастых, крепко сложенных феминисток.

– Ну хорошо, я откажусь от исследования, – быстро говорю я, – с контрактом у меня штрафы, но я что-нибудь придумаю…

– Почти все готово, – говорит врач, опуская глаза, совсем как в тот день, когда я проходила у нее тест.

– Не все так просто. Нам надо тебя спрятать.

– Сидеть здесь в тундре? Я не хочу. Они меня не найдут… – я стараюсь дать вежливый отказ.

– Нет. В тундре сидеть не придется. Мы предлагаем тебе Единство. Подлинную свободу. Новую жизнь.

Я молчу.

– В этом чане, – она подходит к емкости с розовым бурлящим раствором, – штамм FEV.

– Female Evolutionary Virus, – говорит врач, – Вирус женской эволюции.

– Это вирус, защищённый белковой оболочкой, укрепленной ионизированными молекулами водорода, – говорит главная, постукивая по чану толстым пальцем с коротким обгрызенным ногтем.

Я молча слушаю лекцию.

– FEV способен поглощать нейтроны, не становясь при этом радиоактивным. Он вызывает постоянную регенеративную модернизацию ДНК. Он может сделать индивида практически бессмертным, поскольку смерть клеточной ткани будет с избытком возмещена искусственным ростом.

– И? – говорю я, стыдясь, что ничего не поняла. – Это типа вакцина? Я уже привита.

– FEV способствует продуцированию тестостерона в организме. FEV сделает тебя сильнее. Ты испытаешь единство. Станешь одной из нас. Новой женщиной, которая уже никогда не позволит хуемразям вмешаться в свою жизнь вниманием или невниманием, – повышая голос, торжественно говорит командирша.

– Ты станешь такой, как мы, – говорит врачиха. – Сильной, независимой.

В ее руках – длинный прозрачный шланг от стакана, в котором бурлит розовая дрянь. На конце шланга – шприц в черном устройстве, вроде наручников, с которого свисают два ремня.

– Не смейте в меня ничего вкалывать, – я почти кричу и пячусь от нее, видя двух крепких феминисток, подходящих ко мне.

Теперь я ясно вижу: они одинаковые! Если снять с врачихи очки, она будет похожа на командирку как сестра-близнец. Плотные, коренастые фигуры, носы картошкой, глазки-бусинки. Они как урук-хаи Сарумана, родившиеся из грязи в пещерах под Изенгардом.

– Ты хорошо знаешь, как появились фемки? Когда-то они были женщинами. Либеральные силы захватили их… пытали и увечили. Ужасная, искалеченная форма жизни… Мы усовершенствовали ее!

Я бросаюсь назад и нарываюсь прямо на мощную руку боевички. Она перехватывает меня за талию и тащит в кресло. Я отчаянно ору и брыкаюсь, пытаюсь ее укусить, но силы не равны и я начинаю рыдать, ничего не видя от слез. Меня хватает вторая бабища, а потом и командирша. Они заламывают мне руки за спину, нагибают голову к полу и шаг за шагом протаскивают все ближе к креслу. Я не могу выкрутиться и умоляю пощадить меня.

– Не надо, не надо, не надо, – вою я, но здесь нет никого, кто мог бы спасти, никого, кто мог бы защитить.

– Позволь этому случиться, – пыхтит навалившаяся на меня командирша.

– Нет! – ору я и этот истошный выкрик лишает меня последних сил.

Моя нога подворачивается, я едва не падаю лицом в пол, но они успевают перехватить меня и рывком закидывают в кресло. Навалившись справа и слева, они удерживают мои руки, на которых врачиха тут же застегивает крепления.

– Не держись за внешность. Ты никогда не будешь хороша для патриархата, – шепчет главная, наклонившись ко мне вплотную и фиксируя мою голову металлическим обручем.

Я мычу. Рот мне заткнули кляпом.

– Я хочу быть в безопасности дома и на улице! – орет она мне в ухо. – Я хочу не бояться мужчин!

– Прими Единство! – врачиха подводит к моей руке шланг с иглой и креплением, задирает рукав и смазывает вену антисептиком. – Стань частью «ЖГ»!

Она застегивает два ремня, фиксируя черное устройство, в котором кроется шприц с иглой. Державшие меня за руки фемки отступают, синхронно поднимают руки и скандируют:

– СЛЕЗ-ЗАЙ! С ИГ-ЛЫ! МУЖ-СКО-ГО! О-ДО-БРЕ-НИ-Я!

В мою вену входит игла. Мутная розовая гадость с FEV все ближе подходит по прозрачному жгуту к вене. Мои зрачки расширяются, словно я уже накачана стероидами. Ближе, ближе, ближе. FEV входит в мою вену. Я обреченно обвожу глазами стоящих надо мной фемок и снова смотрю на фиксатор шприца. Я ощущаю рукой что-то влажное там, где фиксатор перегоняет в меня FEV. Им не видно, в отличие от меня, полулежащей на кресле – между креплением и насадкой для иглы, торчащей в моей вене, есть зазор и розовый FEV стекает мимо по моей руке, не попадая в вену. Я умоляюще смотрю на мутную розовую струйку, незаметно подворачивая руку к себе – стоит струйке чуть сверкнуть в ярком свете галогеновых ламп, как они заметят свою ошибку. FEV продолжает стекать по руке под фиксатором, затекая в рукав джемпера. Я с ненавистью смотрю на командиршу, стараясь изобразить глазами переход от буйства отрицания к смирению. Через несколько секунд розовая жидкость проходит последний вираж прозрачного жгута, и, по мнению окружающих меня идиоток, попадает в мой организм – в реальности стекая в рукав.

Врачиха сверяется с монитором.

– Инъекция FEV прошла успешно. Можно отключать, – говорит она поспешно. – FEV содержит транквилизатор. Сейчас ты заснешь… а проснешься другой.

Отлично. Я изображаю сонливость. В актерской игре мне нет равных. Фемки отключают меня от FEV-чана и относят обратно в жилой модуль, укладывая на койку рядом с моим телефоном. Я делаю вид, что уснула. Фемки уходят жрать. Я думаю, не совершить ли побег прямо сейчас, но решаю отложить на ночь, когда они уснут. Но куда я пойду?

Наступает ночь. Зовет и манит. Чувства новые тая. В казарме раздается храп.

Я привстаю и оглядываюсь по сторонам, аккуратно и бесшумно потягиваюсь.

– Т-с-с-с-с… Тихо, – я слышу хриплый шепот и чуть не падаю с кровати от ужаса. Чья-то рука зажимает мне рот.

– Это я, это я, не бойся, – краем глаза я вижу врачиху из «Росинноваций», воткнувшую мне в вену устройство с FEV. – Я тебе помогу. Не бойся, – шепчет она и убирает руку от моего лица, аккуратно подсаживается на мою койку, стараясь не скрипеть

– Поможешь?! – шиплю я. – Твоими заботами меня чуть не изуродовали, – говорю я тихо, приближая к ее стремному лицу свое пылающее ненавистью красивое лицо.

– Прости… мы… – она смотрит мне в глаза, – не всегда были такими. Но я тебя спасла. Это я сломала инъектор, понимаешь? – быстро продолжает она. – Чтобы FEV вытек мимо. Я специально.

– Вот как, – мои глаза сощуриваются. – А зачем?

– Потому что… раньше это все было… добровольно… Я сама была такой, – она проводит костяшками пальцев по моей щеке и я рефлекторно дергаюсь. – Такой как ты, – она продолжает меня гладить, – первой Избранной из трех. FEV изменил меня. Но что-то от той, первой меня, живет во мне и мне кажется, что я…

– Сочувствую, – перебиваю я. – Понятно. Ты знаешь, как сбежать отсюда? Скажи пароль от вайфая. Я вызову охрану. Включу геолокацию, – я говорю почти в голос, забывая, что могу разбудить чудовищ.

– Да. Пароль – WHOR2032, – грустно говорит она. – Нет. С буквой «дабл ю», – говорит она, заглядывая ко мне в экран.

Я поправляюсь, ставлю геолокацию и пишу в воцапе координатору панические сообщения. На этот раз они соображают быстрее, чем в вездеходе. От меня требуется сидеть тихо. Группа захвата уже вылетела. Светает.

Я забираюсь с ногами на койку и жду, не слушая бормотания врачихи. Наконец, я слышу гул вертолета и предлагаю перейти на самую дальнюю от входа койку.

– Я не могу выйти из «Женского государства», – видишь ли, я глубокий двойной агент под прикрытием и… Нет, не убеждай меня, – говорит врачиха.

– Ладно, – легко соглашаюсь я, – Держись тут.

Развязка происходит очень скоро.

Фемки ворочаются и видят сладкие сны, когда дверь в казарменный модуль вылетает с грохотом и дымом, проносится между рядов коек и оглушительно врезается в одну из них. Отряд спецназа в черных костюмах с автоматами у плеча появляется как из под земли.

ОРУЖИЕ НА ПОЛ РУКИ ЗА ГОЛОВУ ВСЕМ ЛЕЖАТЬ МОРДОЙ В ПОЛ

Шокированные фемки не сопротивляются.

Я вскакиваю и бегу к спецназу, на глаза опять наворачиваются слезы. Я накидываю пуховик, несколько спецназовцев выводят меня в ангар и прикрывают собой.

Мимо меня проводят главную фемку с заломленными за спину руками. Она отчаянно пытается вырваться, но силы не равны.

– Суки! Мрази! Ты была Избранной, – орет она мне, когда ее проводят мимо. – Ты должна была бороться со злом, а не примкнуть к нему! Ты все равно станешь одной из нас, FEV уже в те… – удар приклада по затылку затыкает ее и она падает ничком.

Треск рации:

– Проверьте подвал. Прием.

– Понял. Прием.

Мимо проводят и докторшу. Я провожаю ее взглядом.

– Садитесь в вертолет, – говорит мне солдат.

Вертолет плавно отрывается от земли и летит на юго-восток.

Я так устала, что в вертолете сразу же вырубаюсь, несмотря на оглушительный шум лопастей. На фармазаводе «Росинноваций» меня встречает фиолетовый ученый.

– Этот день унес столько жизней… И все же мы выполнили миссию. Мы просим вас не распространяться об инциденте.

Я обессилено киваю

– Мы подготовили комнату для вас. Дадим вам усиленную охрану. Мы очень сожалеем об инциденте. Я еще раз прошу вас не писать о случившимся в социальных сетях. Это обязательство есть в контракте.

Я еще раз киваю.

Под усиленной охраной я вхожу в предоставленную мне комнату в бараке у завода. Я вхожу в комнату и сразу же вижу свой чемодан с пятнами сажи, стоящий по центру. Дрожащими руками я достаю корону и целую ее – раз, другой, третий, с наслаждением ощущая своими губам ее холодный металл. Моя любимая! Моя дорогая! Я проверяю, не погнулись ли зубцы, нет ли царапин. Слава Богу, все в порядке. Я надеваю ее на себя, смотрюсь в зеркало и мне даже кажется, что корона стала еще красивее. Я кладу корону рядом с подушкой, накрываю ее рукой, поплотнее заворачиваюсь в одеяло и крепко засыпаю.

Фармазавод

Утренний душ. Я проделываю все обязательные манипуляции с контроллером и ракушками. Несмотря на постоянное повторение, их нельзя скипнуть. Заплетаю волосы в хвост. Выйдя из душа, валюсь на кровать и включаю телик. Обаятельный диктор новостей говорит:

…вот такие милые котята! И к другим новостям: вчера в Ямало-Ненецком автономном округе произошел хлопок вездехода «Росинноваций» на трассе в зоне автофармазаводов. В результате хлопка и резкого повышения температуры в салоне вездехода, четверо лиц перешли в состояние, альтернативное жизни. По предварительной версии, в вездеходе хлопнул газ…

У меня нет сил, но надо спускаться в столовую и потом встречаться с учеными. Огромная столовая с низким потолком гудит от гомона сотен охранников. Вереница охранников с пластиковыми подносами медленно двигается в сторону затертого окошка выдачи. Охранники, переминаясь с ноги на ногу, получают порции крахмала и глутамата натрия.

Я встаю в очередь и с тоской вспоминаю роскошный шведский стол на базе W.H.O.R. Двое приставленных ко мне охранников встают сзади и спереди, пытаются флиртовать и веселятся вовсю – этого совсем не ждешь от мужчин, чьи коллеги вчера заживо сгорели в автокатастрофе. Из окошка мой поднос возвращается с баландой и картошкой. Я сажусь с подносом за свободный засаленный стол, с ненавистью подцепляю на вилку желтый шарик картофеля на тюленьем жире, слабо пахнущем тухлой рыбой и мрачно поднимаю его перед собой, разглядывая, перед тем как проглотить.

– Истинно, с жиру бесятся! – весело говорит охранник, видя мое выражение лица.

Завтрак окончен. В маленьком голубом автомобильчике лежат форменные термокостюмы с логотипами – в промышленной зоне нет отопления. Медленно выезжаем в промзону. Колонна бравых охранников в голубой форме и блестящих фуражках марширует нам навстречу по широченному коридору – почти шоссе.

– Всю жизнь только и делаем, что перловку жрем и строем ходим, – философски замечает водитель.

– Сечку, – смеется охранник-шутник, пытаясь произвести на меня впечатление и оценивая мою реакцию на шутку.

Я никак это не комментирую, придерживая на повороте рукой свою корону.

Коридор выводит нас в громадные цеха. Держащие крышу колоссальные металлические фермы крест-накрест уходят до горизонта. Автомобильчик неспешно ползет мимо крутящихся барабанов коатеров, линий розлива, инсинераторов высотой с пятиэтажку. Бурлят химикаты в громадных резервуарах, быстро движутся ленты конвейеров и поворотные круги, таблеточные прессы штампуют мириады блистеров, картонажные машины плюют готовыми упаковками. Я узнаю среди них Виа Гру, Сиалис Тадалафил, Левитру, Зидену, Сеалекс, Хорс Форс, Вука Вуку, Мэджик Стафф Форте, Силденафил, Трибестан,  Гидрохлорид Йохимбина, Инфорте и Импазу. Среди сотен голубых охранников – стоящих навытяжку, марширующих, сидящих на стульях и табуретах, дремлющих в будках, изредка мелькают китайские инженеры в оранжевых костюмах и пластиковых шлемах с наушниками.

Через полчаса машина делает еще один поворот, выезжая из цеха в зону чистых помещений. Заезжаем в большую раздевалку, в которой я меняю термокостюм на закрытый комбинезон, респиратор и очки. Корону оставляю в шкафчике. Меньше чем за сутки я попадаю во вторую сверхсекретную лабораторию по исследованию чего-то необъяснимого, но непонятного. Здесь в чанах бурлит мутная голубая жидкость – какое оригинальное противопоставление! Чуть дальше я вижу аппарат, похожий на томограф – круг из полированной стали, внутри которого помаргивают зеленые лампочки.

Меня встречает лиловый здоровяк. На нем тоже комбинезон, но без маски и очков.

– Перекусили? Отлично. Сейчас заберем у вас кровь и плазму и отправитесь домой.

– Надеюсь, вкалывать в меня ничего не будете, – говорю я, косясь на чан с голубой жидкостью. – Никаких вирусов.

– Никакого «вируса женской эволюции» не существует. Мы осмотрели их лабораторию. В чане оказался тестостерон, подкрашенный клубничным «Инвайтом». Просто добавили воды.

– Не может быть, – возражаю я, глядя на него снизу вверх. – Я сама их видела. Они все одинаковые! Они… – я с ужасом думаю о вчерашнем дне и у меня встает ком в горле. Чувствую, что сейчас опять расплачусь, – …ненормальные, – шепчу я еле слышно.

– Не волнуйтесь. Все позади. Это просто группа абсолютно отмороженных радикалок с антигуманными идеями. С вашей помощью мы их взяли.

– А эта психованная командирша с прозрачной стрижкой? Что с ней будет? Ее посадят?

– На сей раз не выйдет, – заверяет он меня.

– Почему они так агрессивны? К своим же! К девушкам, – спрашиваю я. Мне удается взять себя в руки.

– Проигрывать всегда больно… Истово верить в свою правоту – и всё равно проиграть.

– Они говорили про какую-то программу. Они сказали, что я не первая. Это правда? – продолжаю допытываться я.

– Да, мутация вроде вашей нам встречалась. Но мы не смогли довести до клинических испытаний. О программе узнаете позже. Мы заболтались, – он показывает рукой на странный недотомограф, – Ради этого прибора мы вас и привезли. Уникальная техника. Не имеет аналогов.

– А что это?

– Ментоскоп. Он снимет ментальную карту вашего сознания. Таким образом, клиническая картина будет полностью ясна и мы сможем приступить ко второй стадии проекта – созданию препарата. Благодаря вашим гормонам и ментальной карте мы создадим лекарство и перевернем мир.

– Я… – начинаю я, но он не дает мне договорить.

– Снимите респиратор и очки. Беритесь за эти ручки. Смотрите в красную точку.

Я сажусь в кресло. Мою голову окружает круг с лампочками. Берусь за ручки. Ментоскоп наклоняется. Круг сужается с жужжанием. Вспыхивает красная лампа. Я смотрю на нее. Лампочки по кругу начинают мелькать быстрее. Короткая голубая вспышка и ментоскоп поднимается в исходное положение.

– Карта получена, – докладывает ученый.

Здоровяк кивает:

– Отлично. Теперь сдадите кровь – и вечером обратно на самолет.

– Ладно, – говорю я. – Я мечтаю поскорее забыть этот кошмар.

Игла входит в мою вену. Я смотрю, как моя темная кровь быстро заполняет капсулы. Медсестра убирает их в холодильник.