Читать книгу: «Истории для рассказа в темноте», страница 13

Выскользнув из дома, Ида поежилась. На улице совсем стемнело. Бушевала гроза.

Впереди мелькал слабый огонек фонаря. Небо озарилось вспышкой молнии, и Ида разглядела силуэт путника, который быстро отдалялся от дома. Она была почти уверена, что это Грегори, поэтому поспешила следом.

Легкое домашнее платье и мягкие тканевые туфельки мгновенно промокли, но Ида старалась не обращать на это внимания. С увлеченностью мотылька она следила за подрагивавшим огоньком, боясь потерять его из виду и остаться одной в холодном мраке ненастной ночи.

Когда огонек привел Иду к кладбищу, ее всю объял какой-то лютый суеверный ужас. Путник подошел к дверям старой капеллы и исчез за ними вместе с огоньком.

Дрожа от холода, страха и нетерпения, Ида немножко выждала, а затем заглянула в капеллу. Внутри было пустынно. Кто бы ни зашел сюда несколькими мгновениями ранее, он словно растворился в воздухе.

Озираясь, Ида вошла в капеллу. Некоторое время она растерянно слонялась по пустому пыльному залу, пока в очередной раз сверкнувшая молния ни осветила малозаметную, чуть приоткрытую дверцу. За ней чернел тесный проход, резко уходивший вниз. Зачем-то задержав дыхание, Ида с опаской спустилась по крутой лестнице и очутилась в крипте. Здесь пахло ладаном и затхлостью, совсем как в ее кошмарах.

Впереди послышались голоса. Вздрогнув, Ида затаилась в темноте глубокой ниши и прислушалась. Один из голосов принадлежал Грегори, а другой… Незнакомке из склепа! И хоть говорили они негромко, но беседа была напряженной.

– Так не может больше продолжаться! – в отчаянии воскликнул Грегори. – Тебе пора идти дальше! Я должен был отпустить тебя еще давным-давно… Сразу, как над твоей головой закрылась крышка гроба…

– Должен был, но не отпустил! – с укором отвечала незнакомка. – Не ты ли перенес меня сюда из семейного склепа? Не ты ли часами сидел возле моего безжизненного тела, умоляя не покидать тебя? Ради тебя я осталась! И теперь томлюсь на границе. Не живая и не мертвая. Ты хоть представляешь, какого это?! И вместо благодарности ты смеешь отмахиваться от меня и проводить время с этой девчонкой?!

– Прошу, не впутывай сюда Иду и не смей говорить о ней так. Она моя жена и занимает то же положение, что в свое время занимала ты, пока была жива…

– О, в таком случае наше с ней положение легко уравнять, – холодно усмехнулась девушка, – ведь жизнь так хрупка и так быстротечна, и порой обрывается внезапно и преждевременно. Сомневаюсь, что твоя нынешняя игрушка протянет много дольше, чем эта бесстыжая курица Корделия!

– Значит, это все-таки ты… – горестно пробормотал Грегори. – Ты ее погубила… Что с тобой стало, Аликс?.. Ведь ты клялась, что не имеешь к этому отношения…

– Ты тоже много в чем клялся… Например, в том, что мы всегда будем вместе.

– До тех пор, пока смерть не разлучит нас… – обреченно заметил он. – Но мы пошли против природы, против установленного порядка, против воли Создателя и теперь пожинаем горькие отравленные плоды…

– Если кого и винить во всем этом, то только тебя, Грегори. Ты это начал! Из-за тебя я застряла здесь!

Повисло тягостное молчание. И слышались только приглушенные завывания ветра снаружи.

– Ты права, – наконец отозвался Грегори, тяжело вздохнув. – И я готов за все ответить и положить конец несчастьям. Больше никто не должен пострадать. Ты как-то сказала, что наши чувства удерживают тебя здесь. Значит, если я пойду с тобой, то мы оба сможем уйти, верно?

– Да, если уйдешь со мной, то освободишь нас обоих. И мы будем вместе навечно.

Снова воцарилось молчание. Ида украдкой выглянула из своего укрытия.

Помещение с низкими сводами тускло освещалось немногочисленными свечами и лампой, принесенной Грегори. Лампа стояла на крышке саркофага из грубого серого камня. Тут же, спиной к Иде, в понурой позе замер сам Грегори. Напротив него торжественно стояла девушка в белом одеянии и длинной вуали, на сей раз откинутой. Аликс была красива, но неестественно бледна, а удивительные глубокие глаза-сапфиры сияли недобрым потусторонним светом. Оттого она походила скорее на ожившую статую, чем на молодую женщину из плоти и крови.

– Решайся, Грегори… – с придыханием произнесла Аликс. – Пусть я готова ждать тебя хоть целую вечность, но чем дольше я остаюсь здесь, тем сильнее меняюсь… Я чувствую, как становлюсь кем-то другим. Я живу во тьме, я тону, растворяюсь, сливаюсь с ней… Я сама почти тень, безжалостное создание ночи, ведь мое сердце не бьется. Я так устала бороться сама с собой… Мне все время так холодно. Ужасно холодно. Ты должен согреть меня! Должен пойти со мной! Должен спасти нас обоих! Ты ведь все еще любишь меня? Любишь свою бедную Аликс?..

Она раскрыла объятья и от нее вдруг повеяло могильным холодом. Ида всем своим существом ощутила, что ее муж стоит на краю ужасной чарующей бездны и смерть вот-вот настигнет его. Все в Иде воспротивилось этому. Она быстро перекрестилась, приготовившись к рывку.

Грегори шагнул к Аликс, и она потянулась, чтобы поцеловать его. Но Ида, выскочив из укрытия, в мгновение ока оказалась между ними, а затем почувствовала поцелуй ледяных губ в районе виска.

Чуть отшатнувшись, Аликс распахнула глаза и ее лицо исказилось от злобы. Она угрожающе двинулась вперед, но Ида оттолкнула ее, воскликнув:

– Ты не заберешь его! Богом живым заклинаю тебя: ступай прочь одна и не возвращайся!

Аликс отпрянула и случайно смахнула лампу с саркофага. Та пронзительно звякнула об пол. И тут же вспыхнул легкий подол белого платья. Девушка разразилась жутким, неистовым криком, от которого задрожали стены и пол, а с потолка посыпался сор.

Иду оглушило. Силы стремительно покидали ее. В глазах потемнело, ноги подкосились. Она бы упала, но чьи-то теплые руки заботливо подхватили ее. А затем Ида отключилась.

V

Ида очнулась на полу крипты, едва освещенной мутным светом догоравших свечей. Ее колотило от холода. Голова раскалывалась. Перед глазами плыло.

– Грегори?! – спохватившись, прохрипела она.

Шатаясь, Ида поднялась на ноги, взглянула на саркофаг и в отчаянии схватилась за голову. Сердце сжалось от невыносимой боли. Крик ужаса застрял в горле.

На плите лежали двое. Бездыханный Грегори в цепких объятьях омерзительной, окутанной паутиной мумии в белом одеянии. На высохшем, обезображенном тленом лице покойницы застыла злая ликующая улыбка.

От горя Ида лишилась чувств.

***

Когда она снова пришла в себя, то обнаружила, что лежит в теплой постели, в своей комнате, залитой дневным светом. Рядом сидел задремавший Грегори.

Увидев мужа живым и здоровым, Ида чуть не вскрикнула от радости. Слезы счастья покатились у нее по щекам.

Ида сжала ладонь Грегори. Он тут же открыл глаза и тепло улыбнулся ей.

– Я думала ты погиб… – взволнованно заговорила Ида. – Думала, она забрала тебя у меня… Умоляю, скажи, что все это был лишь дурной сон.

– Это был лишь дурной сон, дорогая, – ласково отозвался Грегори, расцеловав ее руки. – Ты спасла нас.

– Лишь дурной сон, – повторила она, кивая. – Я спасла нас… И мы теперь будем вместе? Только вдвоем?

– Да, пока смерть не разлучит нас, – заверил муж.

– Меня это более чем устраивает, – слабо улыбнулась Ида. – Теперь я точно знаю, что живые не должны тревожить усопших, чтобы те не ответили им тем же.

После той страшной ночи в крипте у Иды на голове появилось несколько седых локонов, в том самом месте, куда пришелся отравленный поцелуй. А на пальце остался след от железного кольца, которое, как потом выяснилось, разломалось пополам после того, как Ида прикоснулась к усопшей. Однако Ида не сильно огорчилась всему этому, посчитав, что дело обошлось малой кровью.

Что до Аликс, то она упокоилась с миром. Иначе как объяснить то, что к земле в оранжерее Алмонд-хауса вернулось прежнее плодородие? И вскоре там снова зацвели миндалевые деревья, словно во имя победы света над мраком.

«Цветы мертвого озера»

Лина Славянова

Карета шумно расплескала лужу и въехала в распахнутые ворота небольшого двухэтажного особняка. Катарина высунулась из окна чуть ли не по пояс. Её юные, жадные до всего нового, глаза, казалось, искрились от любопытства. Полуденное солнце, играясь с листвой деревьев, бросало на подметённые дорожки переливы светлых и тёмных пятен. За аллеей пестрели клумбы цветов, казалось, раскинувшиеся до горизонта. После крошечного участка, едва обводящего дом, это раздолье выглядело раем.

Катарина смеялась, ловя в ладони солнечные зайчики. Доктор Альберт, уже порядком уставший делать замечания дочери, наблюдал за ней с укором и умилением одновременно.

– Катарина, дитя, я не узнаю тебя. Таким ли манерам тебя учила матушка?

Катарина отпряла от окна, задёрнула шторку и повернулась к доктору Альберту:

– Отец! Как же ты не понимаешь? Здесь всё совершенно другое! Такое новое!

– Воспитанной девушке не стоит забывать о манерах, даже когда вокруг всё новое и очень красивое.

– Прости, отец, – Катарина потупила взгляд.

Карета остановилась, и кучер отворил дверь, подставляя ступеньку:

– Прошу, доктор Альберт, прошу госпожа Катарина.

Несмотря на ясный летний день, на улице оказалось прохладно, даже зябко. Из дома вышла невысокая крепкая женщина, в тёмном платье и белом фартуке. Голову её покрывал белый чепчик, так что волос не было видно вовсе. Она подбежала к карете:

– Доктор Альберт! Мы вас ждали не раньше вечера. Хоть письма вам приходят уже три дня.

Доктор Альберт склонил голову:

– Благодарю, Эмма. Знакомьтесь, моя дочь – Катарина, – он указал на Катарину, застывшую в пяти шагах от отца. – Хоть на вид уже совсем невеста, а всё же юное дитя, рассеянное и забывающее о воспитании.

Последние слова доктор Альберт сказал громко, чтоб дочь их услышала. Катарина в три прыжка подскочила к отцу. Лицо её зарделось от стыда, она послушно поклонилась, как того требуют приличия, и представилась:

– Катарина, а вы, должно быть, Эмма? Фельдшер городка?

– Именно так, дитя, – согласилась Эмма и переключилась на Альберта. – Доктор Альберт, вы пока располагайтесь, а я распоряжусь подать обед. Я приготовила вам спальни на втором этаже, где раньше жил доктор Марк. Вот только отдохнуть вряд ли получится. Работы накопилось много. За те месяцы, что не стало доктора Марка, город заждался вас. Скорее всего, уже завтра сюда потянутся пациенты.

Заметив в голосе Эммы грусть, Альберт поспешил её успокоить:

– Всё хорошо. Я знал, куда еду.

– Но, госпожа Катарина…

– За неё не переживайте, уж она точно найдёт, чем заняться.

***

Дом хоть и был двухэтажный с мансардой, но всё равно уступал в размерах тому, что остался в столичном пригороде. На первом этаже разместилась гостиная и два кабинета, даже для кухни не хватило места – её вынесли во флигель. Комната Катарины оказалась вдвое меньше прежней, зато из огромного окна был виден весь сад, и даже озеро, подёрнутое лёгкой пеленой тумана. Под окном уже поставили сундуки с вещами, а в красном углу заботливо расставили иконы и зажгли лампадку.

Наспех приведя себя в порядок, и, сменив плотное дорожное платье на повседневное, Катарина спустилась в гостиную, где Эмма уже подавала обед.

Доктор Альберт сидел в кресле у камина и перебирал накопившиеся письма. Он поднял взгляд на дочь:

– Ты быстро. Прости, но этот дом намного меньше нашего, и столовой здесь нет.

– Зато есть огромный сад, а за ним озеро, – восторженно выпалила Катарина.

– Это чудесно, – кивнул Альберт, – но тебе необязательно притворяться, что здесь хорошо. Если заскучаешь по столице, нашему большому дому или по тётушке и кузинам…

– Ой, нет! – поспешила перебить Катарина, – Только не тётушка и сестрицы. Я не выдержу их пустой болтовни и дня. А эта одержимость балами меня сведёт с ума.

Альберт рассмеялся:

– Действительно, сестрицу выдержать не так просто, но в одном она всё же права: ты невеста, и негоже тебя прятать в захолустье.

Катарина шутливо нахмурилась и подошла к отцу:

– Кажется, я поняла, откуда столько писем. Тётушка Марта?

– Да, милая. Она очень расстроена, что мне так невовремя пришлось покинуть столицу, и негодует, что я забрал тебя с собой.

– Здесь мне милее, ты же знаешь. Ещё приятнее, что тётушке Марте сюда не так легко добраться, и она не будет таскать меня на эти бестолковые на балы.

– Боюсь, в нашем городе, не то, что толковые, а любые балы – редкость, – вздохнула Эмма.

– Это место нравится мне всё больше! – восторженно выпалила Катарина.

– И как же ты намереваешься найти жениха? – с укором спросил доктор Альберт.

– С удовольствием выйду замуж за аптекаря! – объявила Катарина и обратилась к Эмме, – Здесь же есть аптекарь? Буду вместе с ним познавать тонкости ботаники и фармацевтики.

– Смилуйся, дитя! – Эмма испуганно всплеснула руками, – Ему уже восьмой десяток. Вряд ли он вообще помнит, на что нужна молодая жена.

Катарину это обрадовало ещё больше:

– Значит, пока нет достойных женихов. Тем лучше! Могу посвятить это время наукам.

– Ты неисправима, – укорил доктор Альберт, пытаясь скрыть улыбку.

***

Сразу после обеда Эмма увела доктора Альберта в кабинет, принимать дела. А Катарина пошла изучать сад. Небольшой, по меркам провинции, участок, казался ей бескрайним и немного заброшенным. Тропинки и дорожки вились между яблонь, грушевых, сливовых, вишнёвых и даже абрикосовых деревьев, кусты роз сменялись смородиной, жимолостью и цветочными клумбами. Сорная трава по-хозяйски разрослась по всему саду. Видно, когда-то здесь была заботливая хозяйка или даже садовник, но теперь саду не хватает ухода.

Катарина представляла, как можно всё устроить, навести чудесный порядок, и даже не заметила, как дорожка упёрлась в решётчатую калитку. Бескрайний сад оказался не бесконечным. За забором, чуть поодаль искрилось закатным солнечным светом озеро, точно золотая тарелочка.

Вблизи озеро было куда больше, чем казалось из окна. Почти полностью оно окружено ивами и кустами, кроме небольшого берега, со стороны города. Словно только за этой частью кто-то немного ухаживает, не давая разрастаться деревьям. Возможно, раньше здесь был пляж, а сейчас он порос высокой травой и причудливыми разноцветными цветами, похожими на смесь ирисов, пионов и тюльпанов. Катарина пожалела, не взяла с собой ежедневник и карандаш. Она не встречала таких причудливых цветов ни в одном ботаническом справочнике. Кто-то точно выводил здесь разные сорта, яркие и разнообразные. Она присела, чтоб лучше рассмотреть диковинный цветок.

Что за чудо! Может, подкопать и высадить их в огромном саду нового дома?

Словно цепкие лапы, вырвал из размышлений хриплый женский голос:

– Госпожа Катарина.

Катарина повернулась на голос. По дорожке медленно шла к озеру Эмма. Солнце уже закатилось и начало смеркаться. Туман прохладным облаком расползался дальше от озера.

Эмма подошла ближе и укоризненно покачала головой:

– Госпожа Катарина, мы вас потеряли.

– Я пошла осмотреть сад и увидела это озеро. Здесь так красиво.

– Пойдём к дому, пока туман ещё не слишком сгустился, – велела Эмма и развернулась в сторону дома.

– Хорошо, – Катарина послушно встала и поспешила догнать Эмму. – А что это за цветы?

– Не знаю.

– Я никогда таких не видела…

– Никто не видел, – перебила Эмма. – Пожалуйста, не отставайте. Отец уже начал волноваться и строго велел мне привести вас к ужину.

– Почему никто не видел? Вообще никто? – пропустив мимо ушей замечание, продолжала любопытствовать Катарина. – А кто же их сажает?

– Никто не сажает. Сами растут. У нас в городе никто таких не встречал, даже старый аптекарь был удивлён, когда увидел их.

– Здесь десятки сортов. Такие разноцветные.

Эмма остановилась у забора и толкнула калитку:

– Мы пришли, – объявила она, пропуская Катарину.

Туман стал густой, точно кисель, и почти не прозрачный. Всё вокруг тонуло в молочной дымке, едва хватало взгляда на вытянутую руку.

Катарина поёжилась:

– Какой туман. Не знала, что такой бывает.

– Здесь каждую ночь так. От озера расползается по всему городу.

– Страшно как-то.

– Всем сначала страшно было, а потом привыкли. Это всего лишь туман.

***

За ужином доктор Альберт выглядел очень уставшим. Катарина же наоборот, словно впервые видела еду. То ли прогулка у озера так её утомила, то ли простая провинциальная еда была непривычно вкусна. Эмма велела приготовить индейку с овощами и яблочный пирог на десерт. Три толстые свечи на больших бронзовых подставках тускло освещали столовую. Вытанцовывая огненными бликами на огромных окнах, зашторенными с обратной стороны густым туманом.

– Милая, где ты была вечером? – поинтересовался доктор Альберт. – Я начал беспокоиться за тебя.

– Я была у озера. Сразу за нашим садом есть дорога, она ведёт к такому красивому и необычному озеру. Там растут цветы… Я нигде не видела подобных. Можно я посажу их в нашем саду?

– Конечно, – кивнул доктор Альберт.

Эмма смущённо кашлянула:

– Кхм. Дитя, ничего не выйдет. Эти цветы пытался вырастить аптекарь, даже вызывал ботаников из столицы, но цветы погибают в любом другом месте. Наверное, дело в почве и в тумане, который рождается в озере. Уж не знаю, что там эти столичные люди узнали, но аптекарь мне это так объяснил.

Точно гром разразился, стук в дверь и, вторя ему, залился дверной колокольчик.

БАХ. БАХ. БАХ. Не иначе, кто-то пытался высадить дверь.

Катарина вздрогнула и выронила вилку. Доктор Альберт поднялся из-за стола. Эмма быстро встала и ушла в сторону коридора. Из прихожей показалась старая служанка, следом за ней вбежали двое мужчин один молодой, высокий и стройный, другой пожилой и толстый.

– Нам нужен врач! – Выпалил молодой.

Пожилой кинулся вперёд, схватил за руку доктора Альберта и начал трясти её:

– В городе уже говорят, что из столицы приехал молодой доктор, вместо доктора Марка.

Молодой гость сделал ещё шаг вперёд и заговорил:

– Простите столь поздний визит. Мы не просто познакомиться приехали. Моя супруга…

– Да, – перебил толстяк, продолжая трясти доктора Альберта за руку, – Моя дочь… она совсем плоха. Сердце. Можете её осмотреть? Это всё из-за Алисы.

Доктор Альберт высвободился из рук гостя, потёр лоб кончиками пальцев и медленно проговорил:

– Ничего не пойму. Кто такая Алиса? Где ваша дочь? Что с ней?

– Алиса – это наша дочь, – пояснил молодой. – Она пропала несколько дней назад. А моя жена никак не может оправиться от потрясения. Сегодня она перестала есть. Мы уговаривали её приехать к Вам, но она ничего не говорит, и уже не может встать.

– Получается, дочь сбежала с молодым женихом, а мать себя изводит? – уточнил Доктор Альберт.

– Алисе всего шесть, – разочарованно ответил молодой гость.

– Простите. Я не знал. Мы приехали только сегодня. Так, где ваша супруга?

– Она дома. Прошу, если позволите, наш экипаж уже готов. Мы можем поехать сейчас.

Доктор Альберт кивнул:

– Да. Конечно. Только возьму инструменты. Катарина, тебе придётся побыть с Эммой, пока я не вернусь.

Катарина растерянно огляделась:

– А где Эмма? Эмма! – позвала она.

– Я здесь, – вошла в столовую Эмма, таща тяжёлую врачебную сумку. – Доктор Альберт, ваш чемодан.

Катарина посмотрела на взволнованных мужчин:

– А что с девочкой?

– С девочкой? – переспросил толстый.

– С Алисой, – пояснил молодой, – она пропала. Я ходил к офицеру, но пока поиски тщетны. Матушка и супруга полагают…

– Эти бабы только и делают, что сплетни собирают! Им дай волю языки почесать! – вспылил толстяк. – Ребёнок пропал, мать при смерти, а бабка с ума сходит. Призраки им мерещатся. Брехня! Никто её не уводил. Это всё байки старух!

– Прошу вас, отец, потише, – примирительно тихо попросил молодой.

– Уже вот как ты заговорил? Это не твоя дочь, а моя лежит который день!

– Моя дочь пропала, и, скорее всего, утонула в этом проклятом озере.

– Прекрасно! Ты раньше времени и внучку мою похоронил. А меж тем моя дочь тоже…

Доктор Альберт поднял руку:

– Прошу прощения, но вас не затруднит закончить спор в экипаже? Не стоит терять время, чтоб ваши слова, упаси Господи, не стали правдой, – произнёс он, уводя гостей в прихожую.

После таких шумных гостей тишина казалась давящей, а аппетит совсем пропал. Напевая себе под нос, Эмма стала помогать служанке убирать со стола. Катарина тоже принялась собирать приборы. Пламя свечей отражалось в ложках яркими пляшущими огнями.

– Эмма, а вы слышали об исчезновении девочки?

– Да. Утонула, поди, – спокойно ответила Эмма.

– Разве в озере купаются? Берег кажется заброшенным?

– Раньше озеро было чудесным местом отдыха, – пожала плечами Эмма, – Там было шумно, играли детки, за нашим садом то и дело проносились экипажи. Даже зимой там было многолюдно.

Катарина прижала руку к лицу:

– Что же случилось? Почему вы говорите «раньше»?

– А потом в нём стали тонуть дети. В первый год утонули пятеро или семеро. Потом так и стали тонуть по одному, два, а то и три ребёнка за год. И цветы начали расти, только когда люди перестали ходить к озеру.

– А как так получилось, что дети стали тонуть в озере? Неужели за ними никто не смотрел?

– Знаете что? – Эмма поставила на поднос маслёнку и корзинку с хлебом, и взглянула на Катарину, – не думаю, что это хороший разговор на ночь глядя. Ваш отец вряд ли обрадуется, если вы будете беспокойно спать, после моих историй.

Эмма подняла поднос и пошла в сторону кухни. Катарина возмущённо всплеснула руками:

– А то, что к ночи прибежали два мужчины, объявив, что маленький ребёнок где-то пропал, а его мать лежит при смерти?

– Во всяком случае, я здесь ни при чём, – шутливо отмахнулась Эмма, выходя из столовой.

– «Ни при чём», – передразнила Катарина и продолжила собирать ложки и вилки со стола, – беспокойно спать… уснёшь тут теперь!

***

Катарина упрямо обещала себе, что не уснёт, пока не вернётся отец. В комнате было темно и тихо. Изящная лампадка едва заметно освещала лики святых, на резных иконах в красном углу. Оба окна были задёрнуты плотными шторами, казалось, что густой туман съел все звуки в саду, и заползёт в комнату, огромным тёмным спрутом, если хоть немного приоткрыть окно, но как же тогда услышать экипаж отца? Жуткие мысли о бедных детях и призраках не выходили из головы, скреблись там, разрывая душу острыми когтями.

Катарина подошла к столику под иконами, достала из ящика резную шкатулку со свечами и зажгла одну. Стало светлее, уютнее и немного спокойнее. Лики святых смотрели с икон со сдержанной строгой нежностью, а ласковый взгляд Девы Марии с младенцем на руках окутывал чистой умиротворяющей любовью. Тревога всё ещё давила на плечи, но уже куда меньше.

«Да воскреснет Бог

И расточатся врази его…» – пришли на ум слова молитвы. Катарина опустилась на колени и склонила голову.

В тишине, её девичий голос казался звенящим, и тонким свистом подпевал ветер в оконной раме, вторя каждому слову, всё задорнее и светлее.

«…во ад сошедшего и поправшего силу диаволю,

И даровавшего нам тебя, крест свой причестный», – шептала Катарина, и, точно детский смех, весело подвывал ветер.

«…помогай мне со Святою Госпожою Девою Богородицей ныне и пристно и во веки веков. Аминь», – закончила молитву Катарина. На душе уже не было так мрачно и страшно, и даже казалось, что темнота за окном уже уступает предрассветным сумеркам, и свист ветра всё больше напоминал детский задорный смех.

Катарина зажгла ещё одну свечу, поставила возле лампады, перекрестилась и подошла к окну, осторожно выглянув за шторы, словно прячась от невидимого ветряного духа, свистящего в щели дома, точно в дудочки акации. Действительно, сад уже не был чернильно-чёрным, а потихоньку обретал молочно-серые очертания. Деревья стояли неподвижны, точно вырезаны из бумаги и приклеены на стёкла. Ни малейший сквозняк не нарушал безмятежности ночи.

Катарина резко одёрнула шторы, и, не раздумывая, начала отпирать окно. Старые ручки не желали поддаваться, пришлось забраться на подоконник, чтоб открыть верхнюю защёлку. Но вот протяжно скрипнув, точно простонав от усталости, окно распахнулось. Туман неспешно переполз подоконник и устлал комнату сырой прохладой.

Тонкий свист, похожий на визг, послышался уже громче. Может, это сова? Они бывает похоже кричат. Катарина собиралась закрыть окно, как отчётливо услышала в этом звуке: «Алиса». Короткое имя прозвучало, как гром. И второй детский голос ответил: «Я здесь! Ищи».

Это не сова и не ветер! Это дети. И они играют где-то в саду или сразу за ним. Пропавшая девочка Алиса не просто жива, она где-то рядом!

Накинув на плечи халат и шаль, Катарина взяла со стола керосиновую лампу и поспешила вниз.

Надо бы разбудить Эмму. Вдвоём быстрее отыскать детей, но где её спальня? А если Алиса уже уйдёт, пока она будет искать Эмму?

Катарина выбежала в сад и помчалась по дорожке туда, откуда слышала детей. Смех и голоса становились всё громче и громче… и стихли. Катарина дошла до выхода из сада и остановилась: калитка была открыта. Дети ночью пробрались в чужой сад, чтоб поиграть, когда весь город сбился с ног их искать…

– Она ещё здесь, – раздался детский шёпот за спиной.

И его тут же перебил второй, сердитый, голос:

– Тише ты, говорю же, она нас слышит.

Катарина обернулась и громко объявила:

– Я слышу вас. Не прячьтесь.

В ответ – тишина. Даже кусты не зашуршали.

– Я не обижу вас. Алиса, выходи. Я знаю, что ты здесь, – позвала Катарина. – Тебя ищут уже несколько дней. Алиса…

– Я здесь! – раздалось за спиной.

Катарина вздрогнула и выронила лампу. Стекло гулко разбилось о гравий, усыпав дорожку осколками. Катарина оглянулась и замерла, приложив руку ко рту. Перед ней стояла маленькая, совершенно бледная и прозрачная девочка, точно сотканная из тумана.

– Что же с тобой стало? – еле слышно спросила Катарина, опускаясь на колени.

Алиса пожала плечами и указала в сторону:

– Он меня позвал.

– Кто? – Катарина завертела головой.

Из-за куста сирени вышел такой же прозрачный мальчик, только на вид младше Алисы года на два-три.

– Я её позвал. Мне было страшно и одиноко.

– А ещё он очень хотел есть и искал маму. Я хотела помочь ему.

Катарина горько умилилась:

– Ты же мой маленький дружочек. Так что случилось?

Алиса снова пожала плечами:

– Я не помню. А почему ты нас видишь? И слышишь…

– Потому что вы здесь. Что-то не так?

Мальчик подошёл ближе и встал возле Алисы:

– Взрослые нас не видят и не слышат. Нас слышит только мама.

– Твоя мама вас слышит? Так может она знает, что случилось? Она видела вас?

– Она не видит, – выпалила Алиса. – Только слышит.

Мальчик склонил голову на бок, рассматривая Катарину:

– Ты не похожа на других. Ты светишься, как мы. Обычно взрослые похожи на корову. У них много тёмных пятен.

– Я боюсь их, – прошептала Алиса.

Катарина задумалась:

– Может, я поговорю с твоей мамой, и она расскажет мне, что случилось? Где твой дом?

Мальчик указал пальцем в сторону:

– Крайний по этой улице.

– Я разыщу твою маму. Как её зовут?

– Анна.

Катарина внимательно поглядела на этого маленького прозрачного мальчишку. С него ещё не сошла детская полнота, и он походил на очаровательного пупса. С мелкими завитушками волос около шеи и ушей. Как же так могло случиться, что такие маленькие и милые дети погибли?

– Алиса, а где ты встретила…

– Катарина! – Донёсся крик доктора Альберта, – Катарина, где ты?

Катарина глянула в сторону дома. Меж листвы кустов мелькали два огня керосиновых ламп.

– Госпожа Катарина, – позвала Эмма.

Катарина хотела извиниться перед детьми за то, что ей пора, но на месте, где стояли Алиса и мальчик, никого не было, только разбитая керосиновая лампа и куча соколков. Катарина встала с колен и помахала рукой:

– Отец, я здесь.

Первой подбежала Эмма:

– Слава Богу! Госпожа Катарина, куда вы ушли? Ночью. Одна! – Эмма говорила всё громче и вдруг перешла на шёпот, – У вас здесь было тайное свидание?

Доктор Альберт строго глянул на фельдшерицу:

– Эмма, умоляю!

Та виновато опустила глаза:

– Простите, доктор… Господи! Кровь! Катарина, ваше платье и халат…

Катарина опустила глаза, на уровне колен действительно алели пятна.

– Всё в порядке, Эмма. Я разбила лампу, хотела собрать осколки, но в темноте не заметила их, оступилась и поранила колени.

Доктор Альберт строго глянул на дочь:

– Катарина, ты очень нас напугала! Что за внезапный порыв прогуляться по саду ночью? Приличной девушке не пристало выходить из дома так поздно, тем более, без сопровождения, ещё и в таком виде.

– Простите. Мне показалось, я слышала детский плач.

Эмма перекрестилась:

– Господи! Это всё история о той девочке, Алисе. Вы очень впечатлительная.

Доктор Альберт поднял свою лампу выше, чтоб рассмотреть Катарину:

– Как ты себя чувствуешь? Ты слишком бледна. Переезд очень утомил тебя, и ночная прогулка, вместо сна точно не пойдёт на пользу. Пожалуйста, завтрашний день проведи в постели. Тебе необходим отдых, а то у тебя могут начаться галлюцинации.

– Хорошо, папа.

Катарина, понурившись, плелась за Эммой. Она хотела отправиться к Анне сразу же, после завтрака, но придётся отложить это на день, а то и больше, если отец решит, что она больна. Больше всего Катарина не любила расстраивать отца. Он слишком любил и ценил единственную дочь, а после смерти жены стал ей и заботливой матерью и отцом в одном лице.

***

Проснулась Катарина уже заполдень, когда старая служанка принесла обед.

– Добрый день, госпожа Катарина, – кивнула служанка и поставила на тумбочку у кровати поднос с едой. – Могу я чем-то помочь? Доктор Альберт велел вам отдыхать и не вставать с постели сегодня.

– Да. Он сказал мне то же самое.

– Чуть позже он зайдёт, дать лекарство. Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, я хорошо себя чувствую. Думаю, мне не нужны лекарства.

Служанка покачала головой:

– Простите, но я не врач и не могу ни возразить, ни согласиться с вами. Нужна ли вам моя помощь, или я могу идти?

Катарина задумалась:

– А вы давно здесь живёте?

Служанка кивнула:

– Лет двадцать-двадцать пять.

– Скажите, вы знаете, кому принадлежит крайний дом по этой улице?

– Да. Господин Виктор владеет им уже более пятидесяти лет.

– А знаете ли вы его супругу?

– Знала. Госпожа Кристина мертва уже несколько лет.

– Кристина? А Анна?

– Анна? Не припомню.

– Может, это его новая жена? Или дочь?

– Нет. Его дети тоже уже мертвы, а сам господин Виктор очень тяжело переживал эту утрату. Он так и не оправился с тех пор, и содержится в пансионате для инвалидов.

– А кто живёт в том доме?

– За ним присматривает старуха-экономка и сторож.

– Может, я перепутала и в соседнем доме живёт Анна? – не унималась Катарина.

Служанка покачала головой:

– В соседнем доме аптека. И рядом дом старого аптекаря. Там тоже нет Анны. Может, вам всё же стоит принять лекарство? Я позову доктора Альберта.

– Благодарю. Не буду больше отвлекать вас от работы.

Едва Катарина закончила обедать, в комнату вошёл Доктор Альберт: