Читать книгу: «Зверь выходит из вод», страница 6
Я был готов прибить одессита на месте, чтобы не провоцировать зверей.
– Они боятся воды, – со злорадной ухмылкой прошептал одессит. – Тут они нас не достанут.
– Не достанут? – переспросил я, туго вникая в смысл сказанного. Карину мелко сотрясал озноб. Оправившись от шока, она принялась без устали плакать.
– Нет. И даже не куснут.
– Мы не умрем? – с мольбой в голосе прошептала Карина.
– Ну что ты, – ласково сказал. – Нас спасут. И никто больше не умрет.
– Я не хочу умирать, – промямлила сквозь слезы Карина.
– И я не хочу. Мы выживем.
– Точно?
– Точно, вот увидишь.
– Их так много, – опасливо оглянулась Карина.
– Не так уж и много. Обычные волки. Просто очень голодные. Нас они не тронут.
– А тех, кого они унесли – мертвы?
– Я не знаю.
– Откуда они вообще взялись?
– Без понятия.
– Это разве волки? – дребезжащим голосом расспрашивала Карина. – Как-то не похожи. Разве волки могут так выглядеть?
– Похоже, что могут.
– Они ведь не нападут на нас?
– Думаю, если б могли, то уже напали б. Так что мы в безопасности, не бойся.
– Нас ведь спасут?
– Обязательно.
– А когда?
– Откуда ж я знаю.
Позади тоже перешептывались. Я пытался вслушаться.
– А если эти волки?
– Тихо, помолчи! – прикрикнул я, и Карина всхлипнула. – Все будет хорошо. Просто помолчи немного.
– Что ж, тогда будем сидеть тут, – между тем говорил молодой мужчина. Я обернулся. Он тоже обнимал свою барышню. Они оба были округлыми, толстыми, как объевшиеся питоны. У барышни с-под купальника гармошкой нависали складки.
Еще, помимо нас с Кариной, одессита, парочки пухляков, в бассейне оказались всего двое – малолетний пацан и девушка в татуировках. Та самая, что с подружкой на пляже вихляли задами.
Позже, ночью, она рассказала, что на ее глазах волк вырвал икру подружки, обнажив сочащийся фарш, встряхнул, разбив голову об плитку, и быстро упер прочь.
– И сколько мы здесь протянем? – недоверчиво спросил я.
– Сколько нужно, столько и протянем, – сухо ответил одессит.
– Долго на таком солнцепеке нам не выжить.
– Хорошо, тогда твои предложения, – язвительно поинтересовался одессит. – Может быть, в номера переберемся? Включим кондиционер, на кровати поваляемся, телик посмотрим. Давай-давай, задай нам планку, где и как нужно правильно ждать спасения. Правда, боюсь, ты и до борта не успеешь добраться.
– Нет, я не это имел…
– Не дергаемся и ждем, – спокойно перебил меня одессит. – Спасатели однозначно прибудут, это вопрос времени. Наша задача – создать наиболее комфортные условия из того, что имеем.
– А имеем мы лишь воду, – не удержался я сыронизировать.
– Слушай, твою грандиозную идею мы уже знаем. Так что дерзай смело.
– Нам нужны конструктивные предложения, – поддержал одессита пухляк, пренебрежительно глядя на меня. – А спорить и демонстрировать свой скепсис давай будем потом.
Одессит нахально выпучил глаза и ждал. Я покачал головой и отвернулся.
– Итак, – одессит покровительственно оглядел выживших. Мы стояли кружком, время от времени посматривая на волков. – Будем надеяться на лучшее, но подготовимся к худшему. Здесь мы в безопасности, исходим из этого. Не знаю, как долго они будут выжидать нас. Может, час, может год. Так или иначе – мы должны продержаться как можно дольше.
Пухляк согласно закивал. Его голова напоминала двухлитровую банку, обтянутую кожей и посыпанную сверху волосами.
Одессит продолжал ораторствовать:
– Я насчитал их семь. Подозреваю, что их количество зависит от количества людей. Так что, не хочу огорчать, но всем нам уготована своя тварь. Действовать нужно в команде, сообща, – одессит внушительно посмотрел на меня. – От слаженности каждого зависит сохранность всех.
Я с трудом сдержался, чтобы не высказать мушкетерский лозунг. Так глупо и напыщенно звучали все его фразы.
– Потому нам необходимо обустроиться, – сказал одессит. – Где-то отдыхать, во-первых. Долго на ногах мы не простоим. Защита от солнца, это два. Сгорим тут в два счета, как черти.
Едва он это сказал, я ощутил, как пощипывало плечи. Даже поверх недельного загара проступила краснота. У Карины кожа в тех местах, где я не обнимал, обрела угрожающий бордовый оттенок.
Выходит, мы уже и так достаточно долго стояли истуканами в бассейне.
– И еще, – между тем говорил одессит, – нам нужна вода. Без воды нам совсем гаплык.
– А это что? – раздраженно сказал я и ляпнул ладонью по поверхности воды. – Воды у нас завались.
– Эту воду пить нельзя, – терпеливо объяснил одессит. – Она очень хлорирована. Тебя затошнит и вздует. Хотя если ты собрался отправиться в номер – не беда.
Пухляк с ухмылкой посмотрел на меня. Я отвернулся, бережно прижал Карину, глянул на остальных. Пацан и красотка, казалось, мало вникали в наши перепалки. Они стояли чуть в стороне и плакали. Он безвольно опустил руки и понурил голову, а капли крупицами падали в воду. Она же закрыла лицо ладонями и сдавленно всхлипывала.
– Вокруг нас полно шезлонгов. Если выставить их один в один, наподобие конструктора, то можно соорудить лежак поверх воды. Достаточно штук десять-двенадцать, думаю. И на нем можно будет поочередно обсыхать и отдыхать. Как вариант, раздобыть еще надувной матрас. Но он слишком далеко, это опасно и чревато, – одессит немного помедлил. – Стащить бы в воду хотя бы один зонт. Тени хватит на всех. Но он тяжеленный, зараза…
Одессит задумался. Мы мялись рядом в нерешительности, не в силах что-либо предпринять.
***
Солнце нехотя уплыло за отельный угол. Стало легче, духота отпускала. Мы с Кариной часто окунались, чтобы унять жар в плечах. Кипящие волки околачивались вдали, изредка подходя к борту и убеждаясь, что нас не достать.
– Для начала надо вырубить эту шарманку, – ворчливо заявил одессит. – Башка уже пухнет.
Он осторожно поплыл ближе к краю. Держась на спине, ногами вперед, приблизился к волку и энергично заработал ногами. От фонтана брызг волк отскочил, как ошпаренный. Затем одессит поддел ногой мяч и ударил его по направлению к нам.
Раздобыв мяч, одессит побрел к более широкому и глубокому полукружью бассейна. Круг примыкал к барной стойке. Задрав над головой мяч, он долго целился – и запустил мячом прямиком по магнитоле. Крякнув, центр повалился и затих. От схлынувшей музыки мы облегченно вздохнули. Тем не менее, стало отчетливо слышно, как где-то вдали заунывно пиликала сигнализация. А с соседних отелей, разделенных заборами, другие выжившие громко просили о помощи.
Одессит разузнал, где кто оставил свои вещи, и какие вещи именно. В нашей сумке была бутылочка с водой. Та самая, которую перед выходом долила Карина. У пухлячки тоже была вода, к тому же и телефон.
Оставалось придумать, как переправить вещи в бассейн.
Вдруг пацан, как в школе, поднял руку:
– Я достану, – заявил дрожащим голосом.
– Совсем чокнулся? – выпалил я сгоряча. – Даже не вздумай лезть!
– У нас нет выбора, – задумчиво проговорил одессит. – И здесь есть определенная логика. Ты самый шустрый среди нас. Одна нога здесь, другая там, договорились?
– И мы отвлечем брызгами, – добавил с энтузиазмом пухляк.
– Да, – согласился одессит. – Мы знаем их слабое место. Твари боятся воды. И этим грех не воспользоваться. Так что давайте зададим им баньку!
Мы молча переглянулись. Все прекрасно понимали, что пацан обречен. Но кем-то пожертвовать нужно было. То, что он вызвался сам, жалости не добавляло, совесть не затрагивало. Беспомощный, ничейный, осиротевший мальчик, почти постоянно молчавший, погруженный в свое горе. И его просто пришлось использовать для собственного выживания.
Между тем сумерки сгущались. Кожа плеч и лица пылали жутко. Фонари на отельной территории автоматично накалялись, подсветка в бассейне окрасила воду в урбанистический ультрамарин. Кипящие волки расхаживали вокруг, расслабленные и уверенные в своей осаде.
Вышло так, что первая вылазка пацана оказалась крайне успешной. Наметив цель, он нырнул, резко показался уже возле борта, моментально подтянулся и погнал к сумочке пухлячки. По задумке ему требовалось сдвинуть к бассейну шезлонг. Пока он пробежал эти два метра, ухватил за ножку пластиковую кровать и со скрежетом потянул к нам – волк был обильно облит.
Мы отчаянно поливали зверя. Зачерпывали пригоршнями, плескали и заливали. Оглушительный шепелявый плеск сотрясал водную гладь. Зверь артачился, дергался, но не смог подступиться. От него исходил пар, и отчетливо несло горелой псиной.
После передышки, когда кипящий волк отступил, одессит своей длинной конечностью питекантропа стащил шезлонг в воду. Пухлячка подхватила сумочка. Вода в бутылке разошлась быстро, хватило по двум теплым, приторным глоткам. Из сумки так же выудили телефон, но уже полностью разряженный.
Дальше, окрыленные успехом, мы помогли пацану раздобыть и сумочку Карины, вместе с ее шезлонгом и полотенцем на нем. Из второй бутылки решили не пить, оставить про запас.
Карина выудила с сумки остатки крема. Обильно, до белизны смазала нос. Воспаленный, арбузного оттенка, он начинал покрываться тонкой пленкой.
Пацан был явно не в себе, хотя никого это особо не волновало. Наверняка он прилетел на курорт с родителями, и скорее всего, наблюдал, как они погибли. Теперь его болезненный героический кураж мы безжалостно эксплуатировали. С его помощью мы заполучили тринадцать шезлонгов. На более узком и мелком полукружье мы сложили их один на один, создав подобие пьедестала. Пьедестал выступал над уровнем воды, и на нем была возможность лежать, обсыхать, отдыхать.
Одессит оказался прав, мне пришлось это признать.
Помимо шезлонгов, были раздобыты куцый пластиковый столик и надувной матрас.
В несколько заходов ему все же удалось втащить в воду здоровый пляжный зонт, с тяжелой подставкой и широченным куполом. Это мероприятие далось нам нелегко. Чувствуя ответственность, мы сильно нервничали и болели за него. Девушки подпрыгивали на месте от волнения, плаксиво причитали, не столько помогая, сколько разводя ненужную панику и забывая поливать волка.
Трагедия случилась, когда паренек загорелся целью добраться до бара и стащить бутылку минералки. Для этого ему нужно было обогнуть стойку, что являлось форменным самоубийством. Тем не менее – никто отговаривать не стал. Все понимали, что воды лишней не будет.
Действовали по накатанной схеме. Обрызгивали волка, пока пацан лихо скакал у бара. Но нами же наплесканные лужи и оказали медвежью услугу – пацан заскользил, утратив скорость. Этим и воспользовался кипящий волк. Страшно рыкнув, весь мокрый, лоснящийся, мерзко пахнущий, он добрался до тонкой голени ребенка. Жутко хрустнуло. Карина завизжала, закрыв руками лицо. С небывалой силой пацана отшвырнуло назад, к бару. И кипящий волк тут же настиг его, крупно водрузив челюсть в бок. Пацан удивленно икнул, с выражением странного непонимания посмотрел на нас – и зверь скрылся с ним в густых тенях.
***
После смерти паренька наш пыл добытчиков сдулся. Больше желающих рисковать не нашлось.
Аккумулятор в машине сел, и сигнализация завывала медленно, вымученно, будто кривляясь. Догорал пожар от упавшего вертолета. Теряясь в изгородях и кустах, сверкали волчьи глаза. Мы приучили зверей пастись на более-менее безопасном расстоянии. Не желая быть обрызганными ненавистной водой, они терпеливо держались подальше.
Карина жаловалась на ожоги, от прикасаний к коже она вздрагивала и кривилась. Обвернулись полотенцами, раздобытыми пацаном. Это давало тепло, но и махра полотенца шершаво терла пылающие плечи.
На шезлонге поочередно отдыхали по два человека, лежа спинами друг к другу. Попробовали разместиться поперек шезлонга и матраса, так помещалось трое, но из-за веса тел матрас прогибался, утапливался – и лежащие соскальзывали в воду.
Пить разрешалось крохотными глотками, одессит жестко контролировал и определял время. Все запасы он держал у себя.
Глубокой ночью мне захотелось отлить. Тихонько я отплыл к пустующему углу. Опустился в воду, практически до уровня глаз. И легонько, искоса следя, пустил первую пробную порцию. Струя в насыщенном синем оттенке не отличалась от воды. На всякий случай поболтал телом, растворяя. Потом еще добавил. И, уже не сдерживаясь, полностью опорожнил пузырь.
Зарево пожара давало сполохи оранжевого, вычурными бликами отпечатываясь на стенах отеля. Далекие муниципальные фонари светили слабо и бессвязно.
Тут я заметил, что Карина всполошилась от моего отсутствия. Спешно приблизилась.
– Ты чего уплыл сюда? – тревожно прошептала.
– По нужде.
– Я тоже хочу, очень давно. Все терплю.
– Так сходи.
– Я боюсь далеко отходить сама. Побудь со мной.
– Ладно.
– Можно я обниму тебя? – доверительно спросила. – Чтоб не унесло к борту.
Я недовольно вздохнул.
– У тебя что, отключаются двигательные функции, когда писаешь?
– Нет, просто мне страшно одной, – требовательно произнесла.
Обхватила меня ногами и руками. Я шикнул от боли, когда прикоснулась к спаленному затылку. Замерла, через секунду тепловатый поток растекся у живота.
– Все, спасибо, – сказала. – Извини, что достаю. Но мне не к кому больше обратиться.
– Пустяки.
– Нет, не пустяки. Если б тебя не было рядом – я давно погибла б.
Кое-как мы дождались рассвета. Сонные, зачумленные, изнуренные от переизбытка увиденного и пережитого, мы валились с ног. К тому же ночной воздух был прохладен, и от долгого стояния в воде мы продрогли. Ступни стали мягкими, сморщенными и будто разбухшими.
Мы валялись вповалку, когда солнце принялось снова раскалять наши тела. Еще в утренних сумерках одессит настроил купол зонта – тень неуклюже очерчивала нашу обитель, разбитую посреди бассейна.
Карина и красотка, укрытые полотенцами, смирно жались на шезлонгах. Никто не заметил, как надувной матрас с дремавшей пухлячкой постепенно отдалялся. Думаю, пухляк просто отключился и перестал удерживать его вблизи от себя.
Пронзительный вопль едва не свел меня с ума. Я ошалело вскочил, остальные тоже суматошно встрепенулись. Кипящий волк дождался нужного момента – и дотянулся клыками до ступни пухлячки. Она кувыркнулась с матраса, пошла на дно, но зверь вытащил ее на поверхность. Все происходило несколько мгновений, но пухляк удивительным образом вдруг оказался рядом. В момент, когда зверь почти целиком выволок тело пухлячки за борт, он ухватил подругу под грудь. На миг зверь застопорился, но тут же подоспел еще один. Клокочуще рыча, второй зверь вонзился в руку пухляка. Пухляк ахнул, отпустил подругу и принялся бить кулаком по морде ухватившего зверя. Он уперся массивными ногами в стенку борта и напористо потянул зверя обратно.
Мы наблюдали за борьбой, не решаясь подойти. Это длилось две-три секунды. Кипящий волк не мог совладать с пухляком. Он ухватился слишком неудобно, не всей челюстью, а крайним рядом зубов. Когти скрежетали об плитку, понемногу он сдавал позиции.
И вот, бешено заорав, пухляк оторвался – и зверь повалился вслед.
Скуля, истошно клацая челюстями воздух, волк повертелся, судорожно взрывая воду – и вскоре замер. Невыносимо, тошнотворно запахло паленой шерстью. С громким шипением от взлохмаченной туши исходил дымок. Тело зверя обрело невероятную легкость, он не желал идти на дно.
Красотка подбежала к пухляку, сняла купальник и туго перевязала руку выше раны. Рваные мышечные ткани выглядели ужасно, кровь хлестала по руке, капала в воду, смешиваясь мутными облачками. Пухляк будто не чувствовал боли. Он тяжело и громко дышал, крутил головой.
– Ее нет, – безнадежно застонал. – Ее больше нет…
Мы с Кариной переглянулись. Утешать и что-то говорить было бесполезно. Он был явно не в себе. Опустил лицо, рассматривал потоки крови, растворяющиеся в воде, рассеяно поводил по глади здоровой рукой.
Помалу с раненой, покрытой сочными, лоснящимися разводами руки перестало сочиться.
– Как же теперь, – упрямо бубнил свое пухляк. – Как теперь без нее…
Мы и одессит держались в сторонке. Красотка не выдержала и подошла, видимо, пробовать утешить. И его словно перемкнуло. Отмахнувшись от красотки, он яростно ухватился за зонт, поддел плавающую тушу и выволок ее на плиточный берег. Пыхтя от натуги, оторвал с зонта металлическую перекладину, натягивающую тент, и целенаправленно побрел к борту.
– Идиот же, – услышал я негодующий шепот одессита.
Карина прижалась ко мне и уткнулась обожженным лицом в грудь. В эту секунду кипящий волк учуял приближение пухляка, выскочил из тенистой лужайки у здания, и быстро посеменил к добыче.
– Иди сюда, тварь! – орал пухляк. – Я здесь! Ну же, давай!
Кипящий волк грозно зарычал.
Пухляк дождался, пока волк приблизился, и с силой ударил острием штыря. Целился проткнуть морду, но зверь увернулся – штырь разодрал щеку, обнажив частокол желтых зубов. Зверь отпрянул, но тут же еще упрямей напал. Впился в плечо, с трудом, но таки вытащил человека на берег. Все это время пухляк неутомимо, неугомонно колол зверя куда ни попадя. Густые серые островки шерсти приобрели буроватый окрас, от каждого удара зверь болезненно взбрыкивал, издавал скулящий звук. Но хватку не терял.
Затем, когда ему надоело, освободил барахтающегося пухляка на каменную тропку и быстро, сноровисто прокусил череп.
Мосластая рука безвольно выронила покрасневший, согнутый штырь.
***
Худо-бедно мы установили поломанный зонт. Тень стала топорной, зазубренной, но все же от прямых лучей спасала. Беспрерывное, неуемное, пронизывающее солнце томило и вгоняло в бессильную злобу.
Карина с красоткой лежали спина в спину. Одессит занял матрас. Я, подставив под колени притопленный столик, стоял перед Кариной и положил голову ей на живот. Время от времени орошал нас водичкой. Это приглушало жар иссушенной и стянутой узлом кожи.
– Я хочу пить, – измученным голосом произнесла Карина.
Я приподнял голову, прочистил горло и вялым голосом обратился к одесситу:
– Дай воды попить.
Одессит лежал головой к шезлонгу. Я разглядывал его лысеющую макушку, вытянутые уключины лап с торчащими, как колпачки, пальцами. Он не торопился с ответом.
Неосознанно мой взгляд перешел на красотку. Я разглядывал манящую выпуклость ее бледноватой, незагоревшей груди, ее плечо и руку, густо набитую узорами. Капельки воды создавали впечатление кожного заболевания с сыпью прозрачных пузырьков
– Нет, еще не время, потерпи, – выдавил одессит.
– А когда время? – огрызнулся я и добавил: – Я сам решу, когда время.
– Если б ты решал, то уже давно вылакал бы все, – деловито заметил одессит. – А нас четверо, и воду нужно беречь. Запас небольшой остался.
– Так а когда время?
– В полдень, – отчеканил. Я глянул на часы, висящие на стене у бара. Стрелки показывали десять-пятнадцать.
– Еще два часа, – успокаивающе сказал Карине. – Потерпишь, ладно?
– Не могу, – плаксиво ответила. – Я и так все утро терплю. Аж горло онемело, так пить хочу.
– Ну не пойду же я отбирать эту воду, – ворчливо заметил.
– Я согласна пропустить в полдень, – заверила Карина. – Только чтоб сейчас попить.
Я не успел ответить. Одессит спрыгнул с матраса и побрел к нам.
– Как вы меня достали, – роптал по дороге, доставая из сумки бутылку. – Никакой организованности. Никакой ответственности. Побыстрее бы меня уже вытянули из этой передряги, чтоб не видеть ваших эгоистичных рож.
– Не зарывайся, мужик, – угрюмо сказал я. – Девушка всего лишь воды попросила.
– И мне тоже можно? – подала голос красотка, пока Карина отвинчивала крышечку. Я исподволь любовался ее аппетитными формами.
– О, началось! – рассержено воскликнул одессит. – По два глотка, ты куда разогналась! Вылакай сейчас еще все!
– Жадность, кстати, смертный грех, – назидательно сказала красотка.
– В нашем случае, необходимый грех, – ответил одессит. Тем не менее, передал бутылку красотке. Попив, красотка протянул мне. Мне показалось, или в ее взгляде что-то мелькнуло. Некая заинтересованность что ли. Знак внимания. Я едва мог смотреть ей в глаза, понимая, что ниже она обнажена и притягательна.
Я сухо сглотнул, хотел было показать стойкий характер, но бутылку все же взял. Вода была сладкой и невероятно вкусной. Хотелось быстро и нагло вылакать до дна.
Заполучив обратно драгоценность, одессит вернулся к матрасу.
Карина приободрилась. В глазах появился живой блеск.
– Можно подумать, я сама сильно хочу видеть его рожу, – сказала и заговорщицки усмехнулась. – Тоже мне, капитан-жлоб.
– Я все слышу, – предостерегающе заявил одессит.
– Почему за нами не приходят? – вдруг спросила Карина.
Я пожал плечами. Мне было лень отвечать одно и то же. Я наслаждался остатками влаги, смочившей рот.
– Мы же почти сутки тут торчим, – продолжала Карина. – У меня уже нет сил. Меня бесит солнце, бесит вода. Эти твари под боком ходят, сожрать хотят. Я на нервах вся! Я хочу отдохнуть!
– Пожалуйста, помолчи, – натянуто отрезал. – Что я, по-твоему, могу поделать? Зачем ты мне все это рассказываешь? Думаешь – я кайфую?
Карина обиженно отвернулась. Я облегченно вздохнул. Мелькнул взглядом на красотку. Она делала вид, что не слушала наш разговор.
***
Сигнализация издавала агонизирующие звуки. Кто-то за ограждением молил о помощи, всхлипывая. Кто-то орал, сходя с ума. Курорт был полон мелкими очажками выживших, которые терзались от безысходности.
Первым делом всполошились кипящие волки. Все трое, они подскочили и, оттопырив лохматые уши, внимательно вслушивались. Лишь затем уловил и я. Далекий, неразборчивый гул.
– Вертолет! – вскричал одессит, сиганув с матраса. – Вертолет!
Гул убедительно переходил в дребезжащий рокот. Судя по нестройности грохотливого звука, вертолетов было несколько. Мы жадно всматривались в чистое, разжиженное синевой небо. Ничего не обнаруживая.
– Сюда! Мы тут! Сюда!
Я до боли дер глотку, пытаясь быть услышанным. Казалось, чем сильнее я напрягал связки, тем оглушительней сотрясался воздух.
– Так, ты! – рявкнул одессит красотке. – Быстро вставай на шезлонги!
Красотка суетливо вскарабкалась. Я на миг замер – уставился на ее нависшую сверху задницу. Мельком взглянул на Карину, но та как раз отворачивалась. Одессит скомандовал вручить красотке полотенце.
В возбуждении подскакивая на цыпочках, красотка замахала над головой полотенцем.
– Вижу их! – радостно закричала. – Они над морем!
– Маши! – гаркнул одессит. – Маши!
– Мы тут! – звонко завопила красотка. – Сюда! Мы тут!
– Что они? Увидели? Увидели нас?
– Не знаю, – жалостливо скривилась красотка. – Вертолеты далеко. Над морем.
– Надо еще выше, – кусая губу, нервничал одессит.
– На столик же! – вспомнил я.
– А я выстою? – сказала красотка.
– Шатко очень будет, – заметил одессит. Я неуверенно остановился.
– Та ставь уже! – вдруг жестко приказала Карина. Глянув на нее, я подумал, что, может, она и заметила.
Пластиковый стол и вправду хлипко держался на шезлонгах, грозя надломиться, соскочить в прорези. Мы с одесситом ухватились за тонкие ножки. Красотка продолжала тянуться, чуть подпрыгивая, горланила и махала полотенцем.
Я взглянул на кипящих волков. Те беспокойно наматывали круги у борта. Их было двое. Третий куда-то исчез. Покрутив головой, я его так и не обнаружил.
И тут случилось неожиданное.
Ужасающе ревя, над нами пронесся реактивный самолет. Это было так громко и пугающе, что я инстинктивно сжался, отпустив ножки стула. Красотка вскрикнула. Столик расхлябанно зашатался – ее неотступно кренило в бок. Еще мгновение – и она должна была грохнуться в воду.
Но этого не произошло. Появился третий волк. Набрав изрядную скорость, он в неистовом прыжке, прямо в воздухе, ударился об девушку. Не рассчитывая сразу схватить, он нарушил курс ее падения. Сбитая, она неуклюже повалилась на плитку. Раздался тупой стук. Красотка приземлилась затылком и сразу же потеряла сознание. Если б не кипящий волк, красотка сползла бы обратно в бассейн. Но зверь оправился.
В немом оцепенении мы проследили, как он скрылся, вгрызаясь и тряся на ходу татуированной добычей.
***
Надсадно крякнув, одессит с трудом взобрался на шезлонги. Согнувшись, взял полотенце, потяжелевшее от пропитанной влаги. Спешно выкрутил, и принялся широко, ожесточенно размахивать.
Не прошло и минуты, как он выдохся. Через время затихающий грохот унес вертолеты прочь.
– Отлично, – отдышавшись, присел на пластик. Утомленно опустил руки. – Просто отлично. Теперь мы пропали.
– Они вернутся, – угрюмо ответил я.
– Вернутся? – хмыкнул. – А если нет? Если они уже всех забрали?
– Должны вернуться.
– Да, должны! – гаркнул одессит распаляясь. – Как и ты должен был подержать столик!
– Я испугался.
– И я испугался! Все мы испугались! Но я же не выпустил столик, а ты выпустил!
– Так вышло, – виновато промямлил я.
– Через жопу вышло! – совсем разгорячился одессит. – Лучше бы ты в номер пошел, как планировал. Толку больше было б.
– Отвали, мужик, – угрюмо отмахнулся я. – Упарил уже со своим нытьем.
– Нытьем!? – негодующе уставился. Спрыгнул в воду и демонстративно, с апломбом стал приближаться. – Это я ною?
– Да, ты, – сердился я. – Вечно дебильные приказы отдаешь, командир хренов, а потом ноешь, что никто не слушается.
– Ах ты щенок трусливый, – зашипел одессит. – Сейчас ты у меня отхватишь!
Неприятный морозный холодок пробежал по телу. Я стоял, не двигаясь, до конца не веря, что он что-то мне сделает, на что-то решится. Обычные стариковские угрозы. Поставить на место хотел, показать, кто главный и кого надо слушаться.
Я с деланным спокойствием, чуть ли не с нагловатой ухмылкой, наблюдал, как он приближался. Искаженная злобой гримаса волосатого примата. Щуплого, с седой мочалкой на груди, зубатого и болезненно коричневого.
Неожиданно одессит заехал мне в нос. Было больно, но больше – неожиданно. Ощущение нереальности, какой-то онемевшей отстраненности. Потеряв равновесие, я плюхнулся под воду. Едва пришел в себя, как он навалился и стал душить, а другой рукой давить на голову. Ополоумевший, я бестолково барахтался, кричал, тем самым захлебываясь водой.
Внезапно его хватка ослабла, руки отнялись. Я мигом вынырнул, выхлебывая воду и закашливаясь. Одессит стоял рядом, пошатываясь, он кривился, что-то мычал и держался за висок. Сквозь пальцы сочилась кровь. Карина стояла сзади в боевой готовности, держа за ножку пластиковый столик. Затем, не дав одесситу прийти в себя, нанесла еще два удара по макушке. Ножка столика оторвалась.
На меня дохнуло горячим, как из фена, воздухом. Обернулся. В метре, свисая с борта, находился кипящий волк. Его пасть была невыносимо близко. Он кошмарно скалился, обнажая кривые и острые клыки, похожие на чесночины. На розовых деснах замерли пузырьки пены. Желтые, как подгнивший лимон, глаза целились и сфокусировались на мне.
Слипшаяся шерсть свисала с его боков, образуя неровную бахрому, унизанную каплями жидкой грязноватой жижи.
Еще чуть, и волк дотянулся бы до меня. Едва слышно он клокотал горлом, и от этого звука меня передернуло.
– Ах ты ж сука, – протяжно вымолвил одессит.
Медленно, плавно отдаляясь от волка, я увидел, что одессит забыл обо мне и попер на Карину.
Сейчас, анализируя ситуацию, я думаю, что одессит не хотел меня убивать. Он просто выпускал пар. Ситуация была критичная, наши жизни висели на волоске. И он ожидал слаженных действий, которые привели бы к спасению. Но, поскольку я косвенно повлиял на гибель красотки, он сделал меня козлом отпущения.
Возможно – я просто оправдываюсь.
Потому что тогда я крепко схватил его за бока, за тощие морщинистые бока. Напрягаясь что есть силы, сопротивляясь водной толще, откинул, оттянул его назад. Где его уже ждал кипящий волк.
Зверь, наподобие змеи, широко распахнул пасть и впился зубищами одесситу в затылок. Разорвал мышцы, проткнул сосуды, с хрустом добрался чуть ли не до позвоночника.
Выказывая недюжинную мощь, волк вытащил одессита из бассейна. Одессит судорожно подергался, молча и недолго.
Удивительно, но, истекающий кровью, он был все еще жив, когда волк перепрыгнул отельную стену.
***
Солнце будто издевалось. Сквозь пошарпанный зонт, сквозь сырое полотенце. Вколачивало, втыкало палящие лучи в воспаленную, покрытую волдырями кожу. Нос Карины облез, имел розовый оттенок живого мяса.
Очень скоро мы выпили всю воду. Из соседнего отеля погибла вторая, последняя женщина. Она пила воду прямо из бассейна. У нее не было ни зонта, ни какой либо защиты вообще. Думаю, она просто сошла с ума – от тошноты и жары. Она даже не кричала, когда ее заполучил кипящий волк.
Вертолеты прилетали еще не единожды. Но для нас это оказалось лишь горьким, дразнящим разочарованием.
Мы лежали на пирамиде из шезлонгов. Лицом к лицу. В каплях росы, с мелко дрожащими от лихорадки телами.
– Я не хочу умирать, – тихо сказала Карина.
– Я тоже.
– Почему нас не спасают?
– Не видят.
– А когда увидят – спасут?
– Конечно.
– Что, если эта тварь запрыгнет в вертолет, как тогда?
– Тогда нас не спасут.
Карина облизала потрескавшиеся губы.
– Что же нам делать?
– То, что и сейчас. Ждать.
– Сколько еще ждать?
– Заткнись ты уже, – грубо оборвал.
Мы долго молчали, нелепо и неловко лежа лицом к лицу, вплотную, точно нас сковало.
Я ощущал, как медленно во мне закипала ненависть. И я не боролся с этим ощущением. Наоборот, я лелеял его, развивал, нагромождал.
Карина была мне совершенно чужим человеком. Она меня не понимала. Не понимала, что нужно не болтать языком, а сохранять силы. Не понимала, что я не в состоянии повлиять на ход событий. Не чувствовала меня. То, что меня раздражали ее расспросы, ее жалобы, ее намеки на мою бездеятельность.
Я вдруг осознал, что, если копнуть глубже, разобраться – ведь это она во всем виновата. Из-за нее мы поехали именно на этот курорт, именно в эту страну. И попали в жуткую бойню. Я же предлагал совершенно иное место. Но послушался ее, пошел на поводу ее прихоти.
Вспомнил красотку. Та слова лишнего не проронила. Пожертвовала лифчиком, чтобы остановить кровопотерю пухляка. И еще, накручивая себя дальше, я вспомнил, что Карина перехватила мой похотливый взгляд на красотку. И что потом, спустя время, когда все уляжется и позабудется – это она мне припомнит. Очень хорошо припомнит.
Со всей ясностью и простотой открытия я понял, что не люблю ее. Возможно, когда-то любил. Поначалу. А теперь это лишь привязанность, основанная на двухгодичной привычке быть вместе. И что она не нужна мне. Такой, какой она есть, она меня не устраивает. Не мой человек. Нужно разойтись. Как только все закончится – нужно разойтись.
Будто по наитию, в поле моего зрения возник кипящий волк. Прохаживая периметр, он оглядывался на нас, ничем не выказывая беспокойства или нетерпения. Могучее доисторическое животное, перевернувшее привычный уклад современных людей. Но оно осталось одно. И все. Один волк отделял меня от будущего. От жизни.
Карина уже почувствовала что-то недоброе. Мысль еще не до конца созрела в моей голове, но то ли блеск глаз, то ли еще что – выдали меня с потрохами. Я видел, как ее лицо менялось, вытягивалось, смазывалось. И, признаюсь, я ощутил прилив удовольствия. Наслаждения. Я опьянел от созерцания страха, того самого страха, источником которого являлся я сам.
