Читать книгу: «Бегство колдуна», страница 10

– Не густо, – прокомментировал он.

– Бывало и хуже, – подбодрил Морда.

В молчании они поглощали свою еду. Восемь сгорбленных фигур вокруг голубого светильника и котла, притащенного сверху. Похлебку приготовила сегодня Марфа на свежем воздухе, потому что день выдался спокойным и солнечным. Бродд и Клинк лежали на расстеленных покрывалах, не в состоянии сесть. Фешта подошла к мальчику со второй миской и принялась кормить его ложечкой, что и делала всю последнюю неделю. Он был слишком слаб от обморожений, покрывавших все его тело и от остатка болезни, которого не мог убрать даже Тайлор. Мальчик привстал на локтях. Его кожа все еще была болезненно-бледной, даже белее, чем его светлые волосы.

Тайлор кашлянул, прочищая горло.

– Марфа, расскажешь нам поподробнее про мемозин?

Она кивнула, откладывая пустую миску в сторону, и начала свой рассказ.

– Первые упоминания об мемозинах датируются в восьмом веке, то есть более шестьсот лет тому назад. Может быть, их обнаружили много раньше, не суть. Моряк – и без того рискованная профессия, а с подобными тварями и вовсе смертельно опасная, поэтому люди старались не заходить глубоко в северные моря, в которых они обитали, пока король Аргон, да-да тот самый, издавший указ по отлову всех магов три сотни лет назад, не заключил с ними договор, в котором говорилось, что отныне лето – время властвования людей в море, а зима – мемозин.

Она глотнула чаю Остьена.

– Это с исторической точки зрения, а если смотреть с анатомической и магической, то мемозины – это бывшие люди, по несчастью оказавшиеся в плохой компании и сброшенные в море. Среди них чаще всего девушки, но встречаются и юноши. Их настоящий облик изуродовала жизнь под толщами ледяной воды, превратив в полу-рыбу полу-человека, но у них появилась возможность дышать под водой и плавать подобно рыбе. Никому неизвестно откуда они научились ментальной магии и откуда у них вообще появился хоть ограниченный, но все же дар. Ведь сброшенные в море, как правило, не были магами. Кто-то склоняется к теории об подводном боге, приютившем скорбящие души и подарившем им шанс отомстить. Кто-то к тому, что море – само по себе таинственное место, в котором что только не может произойти. Верхушка Авглора считает, что это все проделки темных сил: бесов, чертей, ведьм, естественно, магов и прочей нечисти. При использовании своих чар, их ипостась меняется, превращаясь в ту, какую они только пожелают. И они подчиняют себе сознание мужчин, заставляя их спрыгнуть в воду.

– А на Кегана магия не действовала, – встряла Фешта, – Я видела. Он в сознании все время был.

– Я просто сразу понял, что это мемозины и не поддался их чарам, – буркнул он.

– Ему просто красотки не понравились, – шепнул Глеб Морде, но слишком громко, за что сразу получил миской в лоб, – Ай блять!

– Да помолчи ты, – с усмешкой сказал Кеган, но в его глазах Фешта увидела что-то больное, словно старую занозу.

Фешта еле сдержала усмешку.

– Кидаться то зачем? Мог просто сказа…

– Э-Кхем! – громко кашлянула нахмурившая свои тонкие брови Марфа и, дождавшись пока все умолкнут, продолжила, – территорию людей, будь то суша или корабль они пересечь не могут, как и всякая другая нечисть, поэтому им и приходиться так хитро выкручиваться. На их пальцах, соединенных перепонками растут крючкообразные когти, благодаря которым они так легко поднимаются на борт по стенам корабля, более того, они способны рассечь человеческую плоть до костей. А еще с их клыков сочится парализующий яд. Поэтому у человека, оказавшемся в воде, нет шансов.

– Конечно, если он не маг, – Кеган многозначительно посмотрел на Тайлора, – как ты выбрался оттуда живым?

Восемь пар глаз сомкнулись на рыжем, даже Клинк, уже доевший свою порцию и теперь лежащий на спине, скосил глаза. Бродд не пошевелился. Его грудь даже не вздымалась.

– У меня тоже не было ни шанса. Попав в воду, я был в полной их власти, даже магия не спасла бы. Кстати! Очень повезло, что я раньше не додумался использовать магию, чтобы развязать себя.

– На то и есть чары мемозин. Они убивают все самосознание, оставляют лишь крупицу жажды, ярости и похоти, если она есть, – сказала Марфа.

Фешта неосознанно взглянула на Кегана и встретилась с ним взглядами. И поспешно отвернулась от него, не желая смотреть в пронизывающие насквозь холодной яростью глаза, но еще долго чувствовала их на себе.

– Да, – продолжил Тайлор, – попав к ним, со мной заговорила мемозина по имени Малания. Она назвала меня особенным и сказала, что давно не встречала людей, способных одолеть их магию.

– Может, это из-за магического дара? Некоторые маги способны накладывать на себя заклинания для защиты от ментального воздействия. А ты мог рефлекторно закрыться, – проговорила Рината.

– Может быть, – пожал плечами он.

– Тебе никто не привиделся? – спросила Марфа.

– Да. Привиделась, – коротко ответил он, а потом добавил, когда Фешта подумала, что он больше ничего не скажет, – моя покойная супруга. Она загородила собой мемозину и приказала очнуться. И я очнулся.

– Понятно, – кивнула Марфа, словно подтверждая свою догадку.

– Также эта Малания пообещала, что больше мемозины трогать наш корабль не будут и… – он коснулся своего подбородка кончиками пальцев. Фешта уже не раз замечала у него этот жест, когда рыжий смотрел на море, – и отпустила.

– И вправду. Я мемозин видел лишь издали. Они больше не приближались, – сказал Остьен, – это все?

– Да.

Девочка отвернулась от рыжего, посмотрела на Клинка. Тот уже закрыл глаза и спокойно дышал, иногда вздрагивая время от времени во сне.

Давно он уснул?

Фешта не знала, лишь натянула оленью шкуру ему до самого подбородка, отчего мальчик что-то просипел. Она подняла голову посмотреть на Бродда. Тот все также неподвижно лежал, отвернувшись к стене. Голубой свет мерцал, играясь красками, на его спине.

Она подошла к нему, села на корточки и приложила к его шее два пальца. Это действие она не раз видела у Марфы, и нужен он был, судя по всему, чтобы определить жив ли человек или нет. Как ей потом объяснила Рината, нужно найти вену на шее у человек и проверить, есть ли пульсация или нет.

Впрочем, сейчас это не было необходимо – она уже на подходе увидела насколько синее было его лицо и его остекленевшие глаза, уставившиеся перед собой. Но ей нужно убедиться.

Пульса не было.

Он мертв

– Бродд мертв, – произнесла она без интонации.

***

Бродда решили пустить вплавь по одной из лодок, прикрепленных к бортам корабля, а затем поджечь выпущенной Тайлором, как командиром, стрелой с горящим наконечником.

Никто из воинов не оплакивал его – как не оплакивали и прошлые потери. Лишь Рината тихо всхлипнула и утерла рукавом скромную слезу.

Фешта никогда не забудет ошеломление и шок на лицах людей, когда она сообщила им о смерти парня. Только Марфа не выглядела удивленной, она огорченно нахмурилась и отвернулась, будто бы знала, что он умрет, но продолжала надеяться на лучшее.

Они молча стояли и наблюдали за догорающей лодкой. День был серым, небо заполонили облака, с которых скромно падали снежинки. Девять неподвижных фигур смотрели в одну и ту же сторону. Даже Клинк не послушал наказаний Марфы и выбрался наружу, укутавшись в шкуру.

– Родился в море и умер в море, – разрушил тишину Морда.

– Чего? – спросил Глеб.

– Он рассказывал, что мать родила его в гавани Меда на западе Авглора.

От лодки остались лишь сгоревшие угли, которые медленно погрузились под воду. Они простояли еще минут пять, прежде чем целительница шепнула:

– Иди внутрь, мальчик. Иначе опять себе обморожение схлопочешь.

Не возражая, Клинк поплелся к лестнице в трюм, а Фешта за ним. Остальные взрослые продолжили стоять наверху.

Девочке было дурно на душе, ей, как никогда, захотелось дать воле слезам, но она себе не позволила этого.

Клинк улегся на свое место, а девочка присела, подперев спиной стенку.

– Кто ты для Тайлора? – спросила она немного погодя, – Почему он спрыгнул в море вслед за тобой?

– Я – никто для него, – ответил он коротко.

Фешта хотела задать наводящий вопрос, но мальчик уже опередил ее.

– Но мой отец прослужил ему верой и правдой больше десяти лет.

Он помолчал. Его кадык дернулся, когда он сглотнул. Заговорив, его голос слегка дрогнул.

– А потом умер, защищая во дворце столицы.

– Во дворце? Что кучка разбойников там забыла?

– Разбойников?! – он аж сел на полу, его глаза зажглись гневным золотом и уставились на нее, – Ты за кого нас принимаешь, девка?!

Девочка опешила. Если не разбойники, то кто они?

– Я…– она попыталась подобрать слова в свое оправдание но ничего не нашла. Опустила взгляд вниз, – извини… Мне и самой стоило догадаться…

Клинк успокоился. Его глаза вновь потемнели до карего с редкими янтарными прожилками. Но он так и остался сидеть напротив девочки.

– Мы не разбойники, – сказал он, смотря в доски на полу, – мы солдаты Авглора, а Тайлор – подполковник. Бывший подполковник.

– Бывший? Что случилось? И почему рыцари Севера гнались за вами? Что вы натворили такого?

– Мы ничего не делали, – проговорил он и его глаза тлели потухшим солнцем, – абсолютно ничего. Мы сидели за общим столом, праздновали какой-то там очередной столичный праздник, пили, ели, танцевали. Меня тогда отец с собой взял, потому что я уже достаточно взрослый.

А потом Тайлор наклонился за упавшей ложкой, и из его пальцев высыпались ледяные искры, обдав собой сидящую рядом даму, – Клинк чуть помолчал, – ох-х… сколько же крика тогда поднялось! «Маг! Маг в замке!», – мальчик сымитировал женский визг, – Король поднялся и прогудел что-то вроде «Схватить колдуна!». Ну я особо не расслышал. Воины, бывшие подчиненные Тайлора, его верные соратники, уже пытались его убить. Сволочи лицемерные… Всего минуту назад распивали с ним вино…

Его лицо исказилось от гнева, глаза вновь загорелись.

– Мой отец ближе всех к Тайлору оказался. Они спина к спине бились, пока… отца… не…

Теперь нос Клинка покраснел. Он был повернут спиной к светильнику, но она все равно видела, что в глазах у него заблестело. Он подавил всхлип. Фешта осторожно положила руку ему на плечо. Мальчик вздрогнул, вытер лицо об рукава.

– В общем, кровавая тогда ночка вышла. На сторону Тайлора перешло около шестидесяти человек. Сорок покинуло замок. Тридцать – столицу.

– Так много людей?

– Да. Выбора у нас особо не было: либо пытаешься вместе со всеми убить его, либо тебя обвиняют в сотрудничестве с колдуном, что означает скорую виселицу. Неизвестно же, когда он начал магичить. Нейтрального выбора не дано, в стороне стоять нельзя было.

Он резко замолчал, и наступило молчание.

У Фешты в голове все перевернулась. Она так долго думала, что эти люди вокруг нее – не более чем какие-то бандюганы с большой дороги, а Тайлор – их атаман. Но теперь все странности получали объяснение.

– Твой отец правда хотел откупиться долгов и выдать тебя замуж? – неожиданно спросил он.

Фешта замерла.

Что ответить? Что она должна ответить ему?

Опять солгать? Или все же сказать правду?

Но правда сейчас для нее означает смерть. И если она скажет, то преданный Тайлору Клинк скорее сам убьет ее.

Но она не могла врать ему. Она устала нести в себе столько лжи и недосказанности. Она должна была кому-нибудь выговориться.

И почувствовала, что сейчас расскажет ему все.

– Он убил мою мать.

Проговорила она и только потом осознала смысл сказанного.

Он. Убил. Ее. Мать.

Что?

Нет.

Этого не может быть. Не может…

Удар.

Удар.

Удар.

Темно-бордовые занавески.

Женский крик.

Осколок бутылки вина у ее ног.

И тут она вспомнила все, что ее подсознание пыталось скрыть от нее, и слова потекли из нее, словно вода из прорванной плотины.

– Мне было пять или шесть лет. Папа тогда вернулся домой пьяным с бутылкой вина и очень-очень злым. Я тогда была на кухне вместе с мамой, мы готовили ужин. Когда дверь открылась, и мы увидели его пьяным, она велела мне спрятаться под стол. Он как всегда начал приставать к ней, но после ее замечания про его перегар, ударил ее. Проорал что-то про неготовый ужин. Папа часто ее бил. И меня. Но в тот день он разозлился не на шутку. Он взял бутылку вина. Ударил по ее голове.

«Ебанная стерва!»

– Потом еще раз. И еще раз, – Фешта говорила без остановки, не деля предложения паузами. Говорила, и голос ее дрожал, словно натянутая струна. В голове эхом стоял крик матери, – А потом бутылка разбилась. И мама утихла. И больше не вставала.

– О боже…– проговорил Клинк.

Девочка не ответила. Мысленно она вновь очутилась на кухне с окнами, занавешенными темно-бордовыми занавесками… Нет, они не были черно-бордовыми.

Они были белоснежными, – с ужасом осознала Фешта, – это брызнувшая кровь сделала их такими. Прямо под цвет ее и мамин волос.

Перед глазами возник осколок стекла. Будь нынешняя она сейчас на месте той пятилетней девочки, то схватила бы эту стекляшку и ударила ею по ноге отца.

Но помогло ли бы это?

– Если он ее так часто бил, то почему не сбежала от него вместе с тобой?

– Все деньги и имущество были на счету у отца, родственников у нее не было. Нам некуда было бежать.

Они чуть помолчали. У девочки, обхватившей коленки, в голове звенела пустота и переизбыток воспоминаний одновременно, мальчик откинулся назад, прижавшись спиной к стене.

– А твоя мама любила тебя? – спросил он.

– Угу.

– А моя бросила отца, оставив его с пятимесячным ребенком на руках… она тоже, как папа и я, была волчицей.

Но Фешта его уже не слышала. Все ее мысли были поглощены светлыми занавесками и осколком бутылки у ее ног.

– А что происходило потом? Потом, когда вы сбежали из столицы?

– Ничего… почти ничего. В конце лета мы оттуда сбежали, а в начале осени оказались в местности, где не было ни дичи, ни любого другого пропитания. И мы… нам пришлось…– слова, выходившие со скрипом, застревали в его горе.

Он повернулся к ней. Его глаза вновь светились золотом.

– Фешта. У меня почему-то стойкое ощущение, будто я не должен об этом говорить тебе, но… Но и в тоже время хочу тебе рассказать.

Она замерла, осознавая, что он собирается ей сказать.

– Мы… мы ограбили и полностью вырезали всю деревушку рядом с Агранском. Не сделай мы этого, мы бы умерли от голода. И не убей мы их – обрекли бы на голодную и мучительную смерть зимой, – он ссутулился, спрятал лицо в ладонях, – мне до сих пор снятся кошмары с криками жителей. Это было настоящее мародерство, мы никого не оставили в живых. Я… мне пришлось… убить… своими руками…

Больше он ничего не сказал. Его плечи задрожали, он прижал к себе колени.

Фешта слушала его тихие всхлипы, но не слышала. Ее сухие глаза устремились в пустоту перед собой.

***

Все из отряда вернулись в трюм через четверть часа. Возобновились разговоры. Они были редки и коротки, но все равно действовали на Фешту, словно жужжание мух над ухом. Она решила подняться наверх.

Дневная белизна ослепила ее после темноты трюма. Проморгавшись, она сделала шаг вперед и остановилась.

Он сидел на передней скамье для гребцов, поставив локти на ноги и смотря вверх, на парус. Тот развевался независимо от ветра и толкал корабль в нужную им сторону. Рыжие отросшие волосы мага, уже падающие ему на плечи, развевались от легкого бриза. Снежинки, коснувшиеся до него, тут же таяли.

Фешта замерла в трех рядах от него.

Тайлор никак не показал, что заметил ее, но она почувствовала, как он сконцентрировал внимание на месте, где она стояла.

Всегда следит за своей спиной. Ей тоже не хватало привить себе эту привычку.

Он заговорил первым.

– По-моему, ты передумала меня убивать, – произнес он задумчиво, не оборачиваясь.

Передумала?

Простила?

Ее отец хоть и был чудовищем, но он все равно был ее отцом. Ее родней. Ее кровью. Он был, тем, кому она обязана за свое появление на свет. И она имела полное моральное право на месть за его убийство. В конце концов, перед смертью он пытался ее защитить, спрятать в погребе. Он ведь мог просто сбежать в лес, не предупредив ее. А так он, считай, заслонил ее собой.

Тайлор же…

Тайлор спрыгнул в воду на верную смерть за чужим ребенком.

«Я – никто для него».

Сделал бы тоже самое ее отец для чьего-то ребенка?

Для нее?

Она не знала.

Эти люди не были разбойниками и мародерами. Они были солдатами королевства, хоть и бывшие. И разграбили они ее деревню не из прихоти, а потому что у них не было выбора.

Оправдывает ли это их?

Они убили всех.

Она не знала.

Девочка поняла, что больше не ощущает эту жгучую ярость внутри и желание прикончить его. Только опустошение.

Простила его?

Или это говорит страх в ней?

Ведь тогда, на берегу у нее была возможность, которой она так и не воспользовалась.

Но она испугалась.

Испугалась ли?

В голове все моральные принципы, до этого стоявшие нерушимой крепостью поплыли, словно таявший весной снег. Она уже не могла понять что нормально, а что нет.

Выживает сильнейший.

Она уже убила человека сама. Он напал на нее первым.

Но оправдывает ли это ее?

Он не хотел ее убивать, лишь…

Она передернула плечами.

Что за чушь?!

Он хотел изнасиловать ее, и у нее были все основания для самообороны.

Девочка резко очнулась от дурных мыслей и поняла, что Тайлор обернулся на нее и удивленно смотрит.

– Э-э-эй. Фешта? Ты тут?

Видимо, она слишком долго молчала.

– Ты убил моего отца, – сказала она так, чтобы люди в трюме их не услышали.

– Убил, – кивнул он.

– Ты знаешь, что я рано или поздно отомщу.

– Не отомстишь, – сказал он ровно.

Вот тут она разозлилась на него, приняв его слова за вызов.

Это насмешка? Он думает, что у нее кишка тонка? Что она слишком труслива? Что…

– Ты ненавидела его слишком сильно.

Ярость пропала также быстро, как и появилась, оставив после себя выжженную пустоту. Ее руки плетьми повисли вдоль ее тела. Голова вдруг стала невыносимо тяжелой.

– У тебя были синяки по всему телу от побоев, да и вообще выглядела ты нездорово как физически, так и психически. Но что меня еще больше удивило, так это облегчение и усладу в твоих глазах и короткую усмешку, когда ты взглянула на его труп. Я думал, мне показалось, но сейчас я смотрю на тебя и понимаю, что это было не просто так.

Облегчение? Она не помнила, чтобы почувствовала что-то подобное…

Или все-таки да?

– Да и не выглядел он как деревенщина, хоть и старательно пытался это скрыть под крестьянскими тряпками, – он хмыкнул, – технику фехтования школу имени Омакова я узнаю из тысячи. Небось, натворил что-то, из-за чего ему срочно пришлось скрыться в глубине страны. Верно ведь?

Фешта не знала, что ответить.

Он прочитал ее, словно открытую книгу.

Пальцы нервно теребили края курточки. Ей вдруг стало стыдно, будто бы ее поймали за кражей пряников.

Она взглянула в его лицо. Такое спокойное и умиротворенное. Будто бы они – знатные господа, живущие на какой-нибудь вилле у моря, обсуждали какую-нибудь книжку. «Я не враг тебе» – говорили его синие глаза.

– Ты убил деревенских. Всех. Хоть и не своими руками, но ты приказал своим воинам это сделать.

– Да, и я готов понести ответственность за все их и свои действия.

– Мне придется убить тебя, несмотря на то, что ты не раз спасал меня.

Девочка ожидала увидеть в его глазах насмешку или вызов, но вместо этого Тайлор помрачнел, на его лицо словно надвинулась глубокая темная тень.

– Да. Рано или поздно ты должна меня убить, чтобы я расплатился за все грехи. Только…– и тут Фешта впервые увидела в его глазах гнев. Затаенный. Накапливающийся. Словно притаившийся зверь, – Только позволь мне вернуть должок кое-кому в Авглоре.

– На это уйдет слишком много времени.

– Если убьешь меня, то все эти смерти будут напрасны. Мы ведь убили их, чтобы самим выжить, – и, видя, как хмуриться Фешта, добавил, – Да, я трус и ставлю свою жизнь выше других, но цель оправдывает средства, поверь.

Девочка с минуту молчала, исподлобья глядя на него, но потом ее взгляд смягчился.

– Понятия не имею, какие у тебя там цели, умершие не простят мне, если я тебя отпущу. Но и просто так дать им умереть я не могу. Поэтому я дам тебе время, но до тех пор я буду находиться рядом и работать на тебя, а ты гарантируешь мне безопасность и защиту.

Тайлор улыбнулся, отчего у него под глазами появились едва заметные морщины.

– Что-ж. Тогда приветствую на борту нового воина, – объявил он внезапно торжественным тоном, – Розалинда… Прости, как твоя фамилия?

– Фешта. Просто Фешта.

Его губы расплылись в еще более широкой улыбке. В глазах появилась такая теплота, которую она ни разу не видела в глазах своего отца.

Если бы не Тайлор, то убила бы она сама отца, повзрослев?

– Чем это вы тут занимаетесь? – из трюма поднялась Марфа, заинтересованно глядя на них.

– Обсуждаем погоду, – с некой ленцой отозвался Тайлор, нарочито зевнув.

Погода действительно улучшилась. Снег прекратил падать, покрывало облаков над их головами затрещало по швам и из образовавшихся щелей с наклоном появились солнечные лучи, ударяющие в море.

Один из лучей мазнул по их кораблю, обдав хоть и не греющим, но все-таки Светом. Щеку Фешты коснулся южный ветерок. Она подняла голову, подставляя лицо под солнце.

Краем глаза она заметила, как Марфа, вставшая рядом с ней, разматывает платок, который она непрерывно носила на голове. Лазурная ткань с шорохом скатилась ей на плечи, открыв полностью лысый череп. На разных участках виднелись старые розово-белые шрамы от порезов и ожогов. На затылке была огромная татуировка в виде двух месяцев, соединенных «спинами» друг к другу. В этой области было больше всего шрамов и будто бы кожа была срезана. Видимо, кто-то пытался вырезать участок кожи с этим рисунком, но краска словно впиталась в плоть до костей.

Заметив, ее заинтересованный взгляд, Марфа с горькой усмешкой проговорила:

– Выглядит ужасно, не так ли?

– Кто это сделал с вами? – спросила в ответ девочка.

– Плохие люди. Очень плохи люди из Пирении, моей родной страны.

– Вы – рабыня? – осторожно поинтересовалась Фешта. Она знала, что может обидеть целительницу подобными вопросами, но ведь интересно же!

– Бывшая, – не стала она отрицать, – меня продали в двенадцать лет одному зажравшемуся чиновнику. И тут же сыграли свадьбу, – ее губы растянулись в волчий оскал, а взгляд стал острыми, словно скальпель, – я откусила ему член в первую же брачную ночь.

– У-у-у…– болезненно протянул Тайлор, будто бы прочувствовав на себе боль.

– Что-то сегодня прям день откровений, – шокировано произнесла Фешта, отворачиваясь с округлившимися глазами от Марфы.

– Чего? – не поняла она.

– Да так… ничего.

Лицо Марфы вновь обратилось вверх.

– Смотрите-ка, – она кивнула куда-то вверх на запад.

Феште пришлось сощуриться, чтобы разглядеть маленькую точку в воздухе.

Тайлор поднялся, прошел по палубе к самому краю, уперся руками в перила, вытянувшись вперед. Девушки последовали его примеру.

– Чайка, – вынес он результат наблюдений.

– Это значит, что…

–…суша уже близко, – закончила Марфа.

– Да. Зовите парней. Пусть садятся за весла.

***

Не прошло и двух часов, как на горизонте сначала показались скалы, а следом – земля.

Они высадились на безымянном берегу Реррока, слегка припорошенным снегом.

Отчаявшимся людям радости не было предела. Рината расплакалась в руках Марфы. Глеб скромно всплакнул.

– Мы живы. Мы выжили, – проговорил Морда, падая на колени и целуя землю, и начал нараспев читать молитву незнакомому богу.

Да, – меланхолично подумалось Тайлору, – выжили.

Он обернулся назад, туда, где за морем и Натлином простирались бесконечные снежные равнины, заполненные городами и деревнями. Туда, где в столице, в середине материка из недр земли бил белый луч Света, озаряя королевство, словно солнце, которое не могло согреть эту часть планеты.

– Это еще не конец, – прошептал он, – Я обязательно вернусь, чтобы вернуть тебе былое величие, Авглор.