Читать книгу: «Паровоз», страница 4
Подъехали к дому, я с телефона открыл шлагбаум.
Иван поднес чемодан до квартиры. Мне захотелось дать ему на чай, но побоялся.
– Проходи на кухню, я пирог испекла, – встретила меня жена.
– О, супер!
Мы обнялись и поцеловались.
– Как фестиваль? – спросила она, отрезая большой кусок пирога. – Не жалеешь, что съездил?
– Нет. Забавно было, даже очень, – я усмехнулся.
Я вспомнил про небольшую подборку книг, заботливо уложенную мне в чемодан комитетчиками. – Книжки кое-какие привез, посмотри. Что-то может быть интересным.
–Семенова есть?
–Семеновой нет.
А на следующий день я заболел. Грипп.
Контора забеспокоилась. Через день перепуганная врачиха прибежала из поликлиники сама. Сказала, что активный выход.
Жена удивилась, я посмеялся. Ценят ценный материал суки.
Ни жене, ни дочери, конечно, ничего не рассказал. Зачем девочек пугать?
Но температура ползла вверх, и болела голова.
Еще через день пришел врач – мужик, хотя мы никого не вызывали. Выбрал момент, когда жены не было дома. Настоятельно рекомендовал госпитализацию, сообщил по секрету, что это новый штамм гриппа, болезнь протекает атипично, возможны серьезные осложнения, пугал сволочь. Передал привет от Марии Ивановны и предупредил, если жена заболеет, увезем обоих без разговоров.
Что за маразм? – удивлялся я. Что я гриппом не болел? Да раз в год обязательно, то я, то жена, иногда вместе. В общем, я налил чаю с медом и послал контору в жопу.
Утром полностью пропало обоняние. И начался кашель. Жена включила подаренную на какой-то день рождения ультрафиолетовую лампу. Я перебрался в гостиную. Улегся на диване, уснул. Приснились вирусы в моем кровотоке, летели по сосудам на эритроцитах как сёрфингисты на досках и исчезали за гематоэнцефалическим барьером. Я обозлился: куда смотрит иммунная система? Иммунная система смотрела в оба, лейкоциты объедали белковые оболочки, мозг жрал РНК. Обкусывал концевые фрагменты, середину молекулы ловко встраивал в геном. Нейроны бугрились новой генетической мускулатурой, нейроглия обеспечивала интенсификацию метаболизма.
Я проснулся с головной болью и пляской цветных пятен перед глазами. Что за бред? Какая вирусемия, какой гематоэнцефалический барьер? Какой геном?
Я прокашлялся, облако вирусов разлетелось по комнате. Принес лампу из спальни. Ушел на кухню, заварил чай, добавил лимон и имбирь. В ожидании пока остынет, углубился в поиски болеутоляющего, нашел нурофен, выпил две капсулы, голова не прошла. Выпил чай – ноль эффекта. Вернулась из магазина жена, принесла ананас, грейпы и манго.
Сказала, что мне нужны фрукты. Я покивал и съел манго. Внезапно прошла голова, еще через полчаса вернулось обоняние, и проснулся голод.
– А что у нас на обед? – поинтересовался я.
– Есть хочешь? Это хорошо, могу заказать пиццу.
К вечеру упала температура, и позвонила дочь. Спрашивала, как мы, не нужно ли чего. Предложила приехать. Жена не пустила.
На следующее утро я был здоров, но свалилась жена. Теперь я ходил в магазин, пылесосил, готовил и таскал по квартире бактерицидную лампу.
Позвонила Мария Ивановна, я отчитался, не забыв спросить про камеры. Демидова посмеялась и ответила, что ездить я должен аккуратно в связи со свой ценностью для страны. А буду капризничать, вообще права отнимет и под стеклянный колпак посадит.
Я обозлился и решил не говорить, что понял, где лежит мой сбитый корабль. И это совсем не в Египте. Правда, вопрос, что осталось от обгорелых остатков за десять тысяч лет? Но что-то ведь осталось? Неожиданно нарисовался джокер в рукаве.
На следующий день жена поправилась, и мы отметили это в «Моремании» по соседству. Рядом за столиком легко вычислялись комитетчики. Вот ведь попал под гласный надзор полиции!
Ночью приснилась Анастасия Петровна. В каком виде вспомнить не смог, но точно не в голом.
Днем позвонила следователь, сказала, что надо встретиться.
Мы сидели за кофе в демократичной «Шоколаднице». Я заполнял бумаги. Меня брали на работу в риэлтерское агентство, занимавшееся недвижимостью за рубежом. Хорошая зарплата, частые командировки.
– Загар, если потребуется, обеспечим в солярии, – успокоила Мария.
Я безразлично пожал плечами. Спросил про бабку, сказав, что видел ее во сне.
– Все в порядке, – успокоила фройляйн, – нога заживает. И как же вы ее видели?
Я объяснил, что помню только, что снилась, без подробностей.
На прощание Мария Ивановна рекомендовала попутешествовать по известным мирам, не дожидаясь командировки.
Вернувшись домой, открыл докторский кляссер, посмотрел на марки. Самому было интересно, какими-такими энергиями владел? И почему сейчас ничем не владею, блин.
Позвонил дочке, сказал, что уже не контагиозен, и что собираюсь «на каникулы», но мама не знает. Договорились на завтра, пока ее муж на работе. С дочкой у нас взаимопонимание.
Жене наврал, что поехал по делам, она отъезды «на каникулы» не одобряет. А как иначе? В сухую трудно, не всегда получается, да и под кислотой-то не знаешь, куда попадешь, но все же письмо с маркой идет быстрее, чем без марки.
Египет. Я наблюдаю за строительством пирамиды. Многотонные блоки перемещают подъемники вроде колодезного журавля. Со ступеньки на ступеньку. Жрец, подняв руки, стоит рядом, два раба тянут за веревку, поднимая каменный блок размером приблизительно метр на метр на высоту метров в восемь. Судя по их усилиям блок весит килограммов тридцать, вряд ли больше. Оказывается, пирамиды строили жрецы. Я всегда ждал чего-то подобного. Еще бы узнать зачем, фараонов-то там точно не хоронили.
Я смотрю на стройку сверху, словно с вертолета. И я не просто смотрю, я корректирую работу жрецов. Движение всех подъемников должно быть строго синхронизировано словно вдох-выдох шагающих в ногу сотен солдат, словно дыхание огромного оркестра. Я дирижёр. Я управляю гигантской стройкой нарушающей закон тяготения, управляю своим дыханием. Это легко, это приятно, это опьяняет и дарит эйфорию. Раскинув крылья, я парю в воздухе, ловлю восходящие потоки и дышу медленно, чтобы жрецы успели произнести слова, рабы прицепить блоки, «журавли» задрать в небо деревянные клювы. Я Сокол, я Хор, я Бог.
– Твою мать! – говорю я, вынырнув из Египта.
– Плохой трип? – участливо спрашивает дочь.
– Хороший, – мотаю я головой, – теперь знаю, как строили пирамиды. Словом.
Вернувшись домой, обнаружил, что жене стало хуже.
Одновременно увидел, или лучше сказать, почувствовал, что вирусы в организме жены и в моем ведут себя по-разному. У нее грипп и грипп, а у меня вирусная РНК достраивается до ДНК и оказывается включенной в геном клеток. По крайней мере, в геном клеток нервной системы. То есть, у меня вирус не перестраивает клетку, заставляя ее продуцировать новые вирусные частицы, а перестраивает сам мой организм, в результате я начинаю получать новые свойства. Что за вирус такой странный? Не проболтаться Машеньке, а то заизучают до смерти.
– Скоро вырастут ядовитые зубы, – усмехнулся я. Впрочем, все мои видения научной ценности не имеют и убедительны исключительно для меня самого. Вот если зубы вырастут реально… – и я снова усмехнулся.
«А я хочу? – я задумался. – Хочу, чтобы зубы выросли? Или я хочу заклинанием поднимать камни в воздух? Хочу, чтобы от меня отвалили долбанные фээсбэшники? Хочу превратиться в инопланетянина и улететь на космическом катере к такой-то матери?»
На следующий день жена была здорова, вирусы подавлены полностью, и я видел, что у нее высокий титр антител.
Моя детская мечта сбылась, я видел состояние организма и мог воздействовать на него своей волей. Экстрасенс, епть. Что дальше?
Дальше, когда вечером чистил зубы, вспомнил.
Когда цивилизация достигла уровня, при котором необходимость в охоте исчезла, а яд в зубах продолжал образовываться, то приходилось его по утрам сцеживать. Довольно мучительная процедура. Бабы, те даже приспособились удалять вененумные железы, а канал пломбировать, иначе забивался пищей. Опять же напрягаться не надо, во время оргазма контролировать, чтобы партнера не укусить в экстазе. А у мужиков не пошло, железы удалить, вроде как яйца отрезать, мужиком себя перестаешь чувствовать… Поднял голову, посмотрел в зеркало. Бред! А пальцы привычно пытались нащупать припухлость у основания клыка. Хотя какое это имеет значение? Той цивилизации давно не существует, эта тоже говно. Местные самки, боже, какие же они уродливые! Голые обезьяны. Я закрыл глаза. Звезды. Миллиарды. Я один. Надо мною пустота, вакуум, струны напряжений поют песню смерти. Все строго по орбитам. До ближайшей Черной Дыры миллионы лет. Не дождусь.
Вынырнул.
Жена спросила, чего я застрял в ванной.
Ночью попал не в Египет, к рептилоидам.
Праздник, перчатки с усилителями когтей, как бабка рисовала. Из загона выпускают допла, огромную тварь напоминающую нашего бронтозавра, дикую и злую. Надо догнать, вскочить на спину не попав под удар хвоста, добраться до шеи, укусить, соскочить, и не оказаться придавленным многотонной тушей, когда диплодок рухнет. Нет, это не охота – спорт, имитация. Флаги, публика, судьи, награда, голова допла на стене в гостиной. Просто, чтобы не терять форму. Офицер флота должен быть в форме. Ну-ка, ну-ка, отсюда поподробней… Флаер, идем в атмосфере, управляет жена, руки в геле по локоть. Женщины – внимательность и аккуратность. Усмехаюсь, я никогда глубже чем пальцами в гель не лезу. Жена косится на меня, губа дергается, показывает клык, скорость резко возрастает. Мы понимаем друг друга без слов. Ну-ну, покажи, на что ты способна, девочка.
Узнаю! Черт, это же Анастасия Петровна! Вот уж забавно кто-то тасует колоду!
В багажнике перекатывается голова допла.
На следующий день пишу отчет следователю. Про Египет молчу, пишу про допла и про бабку, и что хочу с ней поговорить. Письмо удаляю, и удаляю из «удаленных», у нас с женой доверительные отношения, она забраться в мою почту может вполне.
Мария Ивановна позвонила, продиктовала адрес, велела запомнить – конспиративная квартира. Оказалось недалеко.
На квартире меня встретил доктор, предложил поработать под гипнозом. Я неохотно согласился.
Но сеанс не задался. То ли доктор оказался плохим гипнотизером, что вряд ли, то ли я мало гипнабельным, что в принципе, возможно, только ни в какие прошлые жизни я не попал. Устали оба, пошли на кухню пить кофе.
Пришла Демидова, одетая не по эсэсовской моде. Вполне женственно: джинсы, свитер, янтарь на груди. Я принялся варить ей кофе.
Она обещала устроить встречу с Анастасией Петровной, но позже, когда та совсем поправится после моего нападения.
– Как она, сильно на меня злится? – спросил я.
– Да, нет, но считает тебя психом.
– Мы на «ты»? – удивился я.
– Я бы предложила, если не возражаете. – Маша улыбнулась.
– А наш гипноз провалился, – ушел я от ответа.
Следователь вопросительно взглянула на доктора, тот пожал плечами.
«А может, не провалился, – подумал я, – может, это я ничего не помню, а сам рассказал все свои интимные тайны?»
– А хотите трип, в таком случае? Чтобы визит зря не пропал?
…Руки в кювете с управляющим гелем, рецепторы соединены с двигательными нейронами корабля. Меня окутывает серое облако полетного костюма. Навигация накрылась, вижу свое отражение в погасшем экране, Красные глаза с горизонтальными щелевидными зрачками, бугристая чешуйчатая кожа черепа, татуировка командора на лбу. Челюсти сжаты, зубы в губных мешках. Корабль кричит от боли, нас подбили. Прямо по курсу звезда, желтый карлик. Фигачу из всех калибров по всему, что движется, пытаюсь укрыться за планетой, ее взрывают. Гравитационные возмущения по всей системе, меня несет к звезде, торможу, выхожу из эклиптики, перегрузки чудовищные, компенсаторы ускорения не справляются, меня раздавливает в кресле, последнее что слышу, предсмертный вой корабля. Сбили…
– Отлично, – хвалит меня Мария Ивановна, – а что-то про вооружение или двигатели можете сказать?
– Это не та, последняя моя смерть у Земли. Какая-то другая жизнь, другая война. Там воевали все время и в космосе тоже. Про вооружение – что-то вроде бластеров, про двигатели ничего не скажу. Корабль был одноместным, управление на основе симбиоза. Корабль не строили, его выращивали индивидуально. Поэтому связь с пилотом очень тесная. Они там вообще всю технику выращивали после какого-то времени. Использовали модифицированных зверей, тех древних паровозов, я рассказывал. Научили их летать, потом вывели в космос. Там от животных очень мало чего осталось, только кремний в структуре, кажется. Они владели не просто генной инженерией, умели перестраивать материю гораздо глубже. Очень высокая цивилизация, мы для них все те же древние египтяне. Но в социальном плане, звери зверьми. Не дай бог с ними столкнуться, – выдал я тираду.
Следователь и доктор молчали долго.
– Дерьмо! – наконец заключила Демидова. Доктор рта так и не открыл.
– Что, прилетели те ребята? – спросил я.
Мария Ивановна поморщилась.
– Нет, но хотелось бы хоть как-то подготовиться.
– Бросьте, Маш, – махнул я рукой, – любая инопланетная цивилизация может сделать с нами все, что захочет. И никто с пушками и бомбами нападать не станет, потравят эпидемией, если им планета понадобится.
Через пару дней я заметил, что у меня стали меняться ногти. По форме остались прежними, но кромка сделалась очень острой и твердой. Если кулаки сжать покрепче, остаются буквально кровавые следы. Я замучился каждый день подпиливать алмазной пилкой, ножницы и щипцы не брали, жена смеялась над моим маникюром. Мне было не до смеха. Рептилоиды рулят? Я что, их пятая колонна?
Я позвонил Маше, сказал, что мне необходимо познакомиться со всеми участниками проекта или хотя бы с материалами их видений и воспоминаний. Эта информация сможет значительно продвинуть мое собственное погружение в рептилоидные жизни.
Она ответила, что с материалами ознакомит, но с другими бывшими инопланетянами знакомить не станет. Сказала, что такой опыт был признан негативным. Мы внезапно впадаем в крайне агрессивное состояние по отношению друг к другу. Как я с Анастасией Петровной.
На мой вопрос, как она, – ответила, что заболела гриппом.
Через неделю началась моя работа на новом месте. Я сказал жене, что лечу в Болгарию оформлять для клиента недвижимость.
Шофером такси оказался все тот же санитар Иван.
За неделю в «Болгарии» я разобрался с двигателями «паровоза». Двигателей не было. Корабль как бы сам являлся двигателем, он аккумулировал энергию в процессе перемещения в пространстве. Чем дальше он летел, тем больше энергии становилось. При этом энергия аккумулировалась, даже когда корабль находился на планете. Планета-то летела. И звездная система летела, и галактика. То есть, энергетические возможности были не ограничены вообще ничем. Энергия образовывалась при пересечении кораблем каких-то пространственных структур. А вся вселенная из этих структур и состояла. Причем энергии хватало на уничтожение планет, звезд, да и образований покрупнее.
И это самое простое, что я смог понять. А еще был переход в волновую форму, перемещение в подпространстве, использование Черных и Белых Дыр в качестве транспортной сети. Видимо наши фантасты как-то умели улавливать информацию.
В свободное от кислоты время я разглядывал оцифрованную галерею Анастасии Петровны. Были рисунки и других участников, не такие художественные, но тоже информативные.
Всего, кроме нас с бабкой, хотя не хочется называть свою бывшую инопланетную жену бабкой, было еще человек пять «рептилоидов». Из них про космос писал только один. Его видения были очень похожи на мои.
Домой я вернулся отдохнувшим, слегка подзагоревшим в солярии и с вполне приличной зарплатой в трешник Евро. Мои фотошопные селфи контора регулярно слала жене на WhatsApp. Но что делать с ногтями было непонятно. И еще, каждое утро я боялся увидеть отросшие клыки. Нервно щупал десну, и иногда мне казалось, что пальпируется припухлость.
Вирус вирусом, а превращаться в рептилода мне не хотелось, уж лучше в египетского Хора.
Оттуда тоже приходили вести: то я участвовал в процессии, тащил на носилках статую Анубиса, то валялся в лихорадке, укушенный скорпионом, то дрался в поединке с дядей, узурпировавшим перешедший мне по наследству трон.
Про Египет я молчал. Инопланетянин инопланетянином, но если я расскажу про Хора, в «Болгарию» смогу уехать навсегда. Хорошо, что конторские еще не научились читать мысли.
Неожиданно про ногти спросил доктор. Вернее сказал, что ногти у всех участников проекта, которые переболели гриппом, приобрели поразительную прочность. Стальные инструменты не берут, приспособились резать лазером. У тех, кто гриппом не болел – ногти как ногти, добавил он.
Через неделю я уехал в «Испанию», и был подвергнут медицинскому обследованию с пристрастием.
Из меня выкачали пол-литра крови, сколько-то ликвора, прогнали через всю возможную аппаратуру. Позасовывали датчики во все отверстия тела. Пропустили через полиграф, и со мной долго беседовал психолог на отвлеченные темы. Ногти подрезали лазером, было не больно. Мимоходом стоматолог поставил пару пломб. «А вот и чип!» – подумал я.
Прощаясь с доктором, я спросил, не начал ли превращаться в рептилоида. Пока только ногти, у вас там кремний – ответил он. Будем следить.
Домой я вернулся слегка измотанным, но с зарплатой в пять тысяч Евро. Задумался о замене машины и о возможной смене судьбы. Пойти к хироманту, что ли?
Машину менять не стал, решили съездить отдохнуть.
Весной пошли сообщения из Китая про летучую мышь. Я спросил у доктора, не наш ли это случай. Тот кивнул, сказав, что, возможно, вирус давно распространился, но коварные китайцы только что сообщили. У них с осени отмечается необычное течение гриппа. Что наши следят, но контагиозность не слишком высокая, из всех кто со мной общался никто не заболел. Так, что как обычно, охочие до сенсаций СМИ нагнетают.
Китай закрыл границы из-за эпидемии, в Японии арестовали лайнер.
Мы решали куда ехать, страны спешно закрывались. В Египет не хотела жена, в Турцию я. Сейшелы еще принимали, кагэбэшные деньги позволяли. Я купил билеты, заказал отель. Мария Ивановна не возражала.
Чтобы не засадили в карантин, встречать нас из отпуска в аэропорт прилетела Мария Ивановна, мы с ней обнялись, жена скривилась.
А Мария предложила написать рассказ про рептилоидов, вдруг кто-то еще проявится. Я согласился, засел за перо. Контора затихла, в командировки не приглашала, но зарплату выплачивала приличную и регулярно. Жена была довольна.
Рассказ мой ей не понравился, дочка, наоборот, сказала, что прикольно.
А потом мне пришла в голову идея проверить одну гипотезу. Я рассказал Марии про звездолет.
– Видел, где лежат остатки моего сбитого корабля. Даже могу приблизительно указать место. Правда, лежат порядка десяти тысяч лет, наверное, мало что от них осталось, но ведь что-то осталось. И лежат не в Египте, а на нашей территории, в районе Беломорско-Балтийского канала, можно поискать.
Демидова естественно заинтересовалась, попросила поточнее указать место. Я под кислотой долго пялился в карту, но мало что увидел. Рельеф тогда был другой, но озеро было, где-то рядом с озером.
Через месяц Мария сказала, что средства на экспедицию нашли, летом поедут.
– Ага, – сказал я, – когда все болота растают и комаров тучи поднимутся.
– А сейчас там еще снег, как искать-то, – возразила Мария. – Из космоса поснимают, может чего засекут. Вообще задал задачку – иголку в стоге сена. Чего хоть искать? Совсем не представляешь?
– Ищите кремний. Какие-то соединения кремния, довольно много, а вот металла там было мало, как я помню. Корабль метров пятнадцать-двадцать, круглый, возможно, распался на фрагменты.
– Кремний! Ты издеваешься! Вся Земля из кремния состоит.
– Маш, я что виноват? У меня вон из ногтей кремний полез, случайно, что ли. Там этот кремний должен быть в очень необычном состоянии. Ищите, если интересно.
Ногти действительно покоя мне не давали. Ездил в санаторий стричь их лазером. Сам я внимательно наблюдал, не проявится ли еще какой аномалии в моем организме, особенно меня волновали зубы. Но пока было тихо, встроившийся в геном вирус больше никак себя не проявлял.
А еще через месяц позвонила Маша и сказала, что нашли.
– Собирайся, завтра вылетаем.
В Петрозаводске пересели на вертолет. Кроме нас с Демидовой были военные и штатские. У штатских вид был ученый, у военных – стратегический.
Место раскопок выглядело внушительно: лес сведен километрах на двух, палатки, вагончики, грузовики, строительная техника, локаторы, антенны, вертолетная площадка, цистерны с топливом, гора вынутого грунта, яма.
