Читать книгу: «Паровоз», страница 5
Вертолет прошел над ямой, все прильнули к иллюминаторам. У ямы было черное дно, ведущее в бездну. Никаких остатков корабля видно не было. Но меня пробила дрожь, засосало под ложечкой, и закружилась голова. Нашли. Мое.
– Нашли на свою голову, – пробормотал кто-то из штатских.
Сели. По раскисшей земле были проложены деревянные мостки. Нас развели по вагончикам, я оказался в одном с фройляйн. Даже задумался.
В надувном модуле устроена столовка, покормили вполне прилично. Потом нас с Демидовой пригласили в штабную машину. Народа там было немного – двое: один военный и один штатский и несколько операторов за мониторами по периметру.
Нас представили, Демидову называли «товарищ майор», угадал.
Штатский по кличке «Олег Николаевич», вздохнув, начал.
– То, что мы раскопали, очень не похоже на обломки сбитого десять тысяч лет назад инопланетного космического корабля, – усмехнулся. – Скорее на мечту учителя физики, объясняющего, что такое абсолютно черное тело.
Я вопросительно поднял брови.
– Когда вы пролетали над раскопом, вам показалось, что под вами черная пропасть, верно?
Я кивнул.
– Это не пропасть, это тот объект, который мы раскопали – правильная сфера около двадцати метров в диаметре абсолютно черного цвета, потому что не отражает ничего, ни одного фотона даже при освещении мощным лазером…
– Вы поосторожней с лазерами, вдруг плюнет в ответ, мало не покажется…
– Мы очень осторожны, – Олег Николаевич кивнул, – потому что, кажется, что эта штука абсолютно исправна, а вовсе не обломки. Она не поддается никакому зондированию, ни рентгену, ни сейсмическому, ни эхолокации. Обнаружили из космоса, снимки показали полость правильной сферической формы. С земли тоже видели пустоту, раскопали – прослезились, хоть физику переделывай. Приборы показывают, что ее нет. Но на ощупь есть и твердая. Ковырять не пытались, но догадываемся, что никакие буры не возьмут. Ждали вас.
– Посмотреть на нее можно?
– Можно, но вы ее не увидите, определяется только тактильно.
– Вы в нее не стреляли?
– Нет, но когда копали, экскаваторщик ковшом задевал. Без последствий.
– Сейчас можно?
– Пойдемте, – Олег Николаевич поднялся.
Мы оделись, вышли. Июнь, а холодно. По дороге к нам присоединилось еще несколько человек. Остановились на краю раскопа. Светили прожектора, день пасмурный, а яма была глубокой. На дне клубилась тьма. Меня била нервная дрожь.
На самом деле ничего не клубилось, оптический эффект, но действительно казалось, что это дыра в бездну.
Я вопросительно взглянул на Олега Николаевича, он кивнул.
– Вон подъемник, пойдемте, спустимся.
– Я тоже пойду, – заявила Демидова, Олег Николаевич не ответил, но и не возразил.
Мы спустились втроем. Внизу была грязь и брошенные на землю доски. Мощные насосы откачивали воду. Постоянно рискуя поскользнуться, мы подошли к объекту.
Действительно, видно не было. Огромное, черное пятно, нависающее над головой.
– Мы выкопали приблизительно на три четверти. Каких-то выступающих структур в подземной части не обнаруживается. Никак себя не проявляет: ни вибрации, ни радиоактивности, никаких излучений, температура тоже строго соответствует окружающей среде.
Меня затошнило, и заболела голова.
– А люди никакого дискомфорта рядом не испытывают? – спросил я.
– Психологически, конечно, – Олег Николаевич кивнул. – Рядом с такой хренью. Но врачи постоянно всех обследуют, и пока никаких отклонений в состоянии здоровья ни у кого не выявлено.
– Ты что-нибудь вспоминаешь? – спросила Мария.
– Ничего, Маш, только тошнит. Значит, меня эта хрень как-то отличает.
– Может, вернемся? – забеспокоилась она.
– Подожди, дай я хоть до него дотронусь.
Я протянул руку и коснулся корабля.
И тут эта хрень сделала «чпок!» и меня втянуло внутрь.
Я истошно завопил, почувствовал, как меня куда-то тащит, вроде как потоком воздуха, и еще, что на мне исчезла вся одежда. Но самое интересное, я понимал, что вызываю чувство гадливости, правда, не понимал у кого.
– Fuck! – заорал я, почему-то на английском.
– Блин! – выкрикнул я уже на родном, когда мир перестал вращаться вокруг меня, или я внутри мира.
– Блин! – повторил я. Было светло, я находился в рубке управление, голый лежал на полу. Надо мной возвышалось кресло пилота, перед ним пульт управления.
– Твою мать! – сказал я, поднимаясь на ноги.
– Ты превратился в голую обезьяну, – услышал я в голове.
– Fuck! – я снова перешел на английский.
– Сядь в кресло, – снова прозвучало в голове.
Я сел и утонул. Кресло явно было рассчитано на фигуру покрупнее.
Кто-то, кто сидел в моей голове, вздохнул. Кресло сжалось под мой рост и поднялось выше.
– Ты сидишь на поясе, надень его. Видеть тебя не могу.
Я сунул руку под задницу и вытащил что-то вроде кожаного ремня без пряжки. Обернул вокруг талии, концы сомкнулись, меня окутало серое облако.
«Опаньки, – подумал я, – полетный костюм!»
– Хоть что-то помнишь, – услышал я.
– Ты – мой корабль? – мысленно спросил я.
Голос промолчал.
Я оглядел пульт перед собой. Несколько черных экранов, немного непонятных надписей, никаких рукояток, рычагов или штурвалов. Кнопок тоже не было. Белая сфера с двумя дырками.
«Кювета с управляющим гелем», – догадался я. Сунул руки в отверстия, внутри там действительно оказалось что-то вроде желе. Кресло дернулось, подалось вперед и вверх. Сидеть с руками в сфере стало удобнее.
С минуту ничего не происходило, вдруг стали нагреваться ногти. Стало горячо, потом почти нестерпимо, я уже собрался выдернуть руки, как температура упала. Теперь я чувствовал в ногтях лишь легкое покалывание.
Включились экраны, на одном я увидел забирающихся в подъемник Демидову и Олега Николаевича, на другом панораму ямы, еще было звездное небо и вид Земли из космоса.
– Можем взлететь? – спросил я.
– Можем, – ответил голос.
– Разве нас не сбили?
Я почувствовал, что голос поморщился.
– Десять тысяч планетарных циклов достаточное расстояние чтобы восстановить все системы.
– Мы полностью… интактны? – подобрал я слово.
– Нет, ты болен.
Я даже обиделся.
– Конечно, десять тысяч лет воплощаюсь в телах этих обезьян. Удивительно, что от меня вообще что-то осталось.
– Все, что от тебя осталось, лежит в холодильнике на минус двести семьдесят.
– Ты сохранил мое тело? – у меня по спине пробежала дрожь.
– Все, что от него осталось.
– Ты выучил человеческий язык? – вдруг сообразил я.
– Мы общаемся телепатически, вербальный язык не нужен.
– Если мы взлетим с планеты, нас обнаружит противник?
– Противник не обнаруживается на всю дальность действия моих сенсоров.
– А какова их дальность?
– Пределы видимой вселенной трехмерного космоса в известных тебе терминах.
– Упс, – я замолчал на некоторое время.
– А кто был наш противник? – я вспомнил, что в медитациях никак не мог увидеть, с кем воевала наша цивилизация.
– У вас не было противника, вы воевали сами с собой.
– Упс, – я снова замолчал.
– Гражданская война?
Корабль не ответил, я услышал какой-то писк, похожий на звук при перемотке магнитной ленты магнитофона идущей через звукоснимающую головку. И вдруг в голове словно лопнул шарик. Я увидел звезды, флот космических кораблей подобных этому, хаотичное их движение, постоянное перемещение и взаимоуничтожение. Это была война без определенного противника «bellum omnium contra omnes». Союзники превращались в противников иногда прямо в процессе столкновения.
«Царство, разделившееся само в себе, не устоит», – вспомнил я.
– И че? – спросил я.
– И не че, – ответил корабль.
– Совсем не чо? Всем пипец? – перешел я на язык, используемый в моменты душевного волнения.
– На планете двести тридцать семь сбитых и восстановившихся кораблей.
– Епс! А пилоты?
– Пока ты первый.
– Я могу тобой управлять?
– Попробуй.
– Блин, – сказал я, концентрируясь на кончиках пальцев.
Вдруг погасли экраны.
– Закрой глаза, ты отвлекаешься на внешнее.
Я вздохнул.
Вокруг меня билось огромное сердце. Текли потоки энергии, открывались одни клапаны, закрывались другие. Потоки перераспределялись, накапливались в камерах, уходили в сосуды. Я мог управлять ритмом, ускорять или замедлять. Мог управлять и движением самого сердца, оно могло перемещаться в пространстве, скользить по струнам мироздания. Черт! Но как же мне не хватало шестых пальцев!
– Хватит.
Я открыл глаза. Снова зажглись экраны.
– Получилось?
– В какой-то степени.
– В какой?
– В какой я могу терпеть внутри голую обезьяну.
«Упс», – подумал я.
– Наверное, мне надо выйти, а то они могут испугаться и кинуть атомную бомбу.
– Нам не повредит.
– А сколько мегатонн мы можем выдержать?
– Все, сколько у них есть.
– У них хватит, чтобы взорвать планету.
– А мы можем взорвать звезду, и что?
– А вообще, что у нас с вооружением?
– Внешнего – ноль. Внутреннее в комплекте.
– Что такое внешнее?
– То, что навешивают сверху.
– А внутреннее?
– Это мы сами, наши возможности воздействовать на пространство.
– Мы можем уничтожить Солнце?
– Мы можем уничтожить галактику. Десять тысяч циклов хороший срок, много набралось.
– А двести тридцать семь кораблей?
– Пипец вселенной.
– Осваиваешь лексику?
– Я не использую слова, это твой вербальный перевод.
– А почему вселенная уцелела, когда шла война?
– Не было такой цели, вы уничтожали друг друга.
– Если я сейчас выйду, назад пустишь?
– Да.
– А моя одежда?
– Осталась снаружи.
– Так и лежит?
– Нет, они унесли.
– Я в этой штуке могу выйти, она будет работать снаружи?
– Будет поддерживать связь со мной.
– И еще вопрос, что такое волновая форма?
– Не для тебя. В этом теле ты в нее войти не сможешь, разнесет на нейтрино.
Я слез с кресла. В стене передо мной открылось отверстие, больше всего оно походило на раскрытый рот.
– Блин, – прошептал я. Помедлил секунду и шагнул вперед.
Действительно, казалось, что я шел внутри живого организма. Ни одной прямой поверхности или хотя бы линии. Сосуды, бронхи, кишки, вот что это напоминало, протоки желез, лимфатические узлы, может, даже раковые опухоли. Хотя командная рубка выглядела вполне технично.
Потом я ощутил, что не я движусь, а корабль в сеансе непристойного стриптиза выворачивается передо мной наизнанку.
Потом я понял, что даже если полностью по спирали пройти двадцатиметровую сферу, то она должна уже давно кончиться.
Я вспомнил древних паровозов из доисторических рептилоидных жизней.
– Наш паровоз вперед летит, в руках у нас винтовка, – громко спел я. – А как из тебя выйти? Заднего прохода вроде никогда не обнаруживалось?
– Да в любом месте можно выйти, – мне показалось, что корабль пожал плечами.
Кивнув, я шагнул вперед. И вывалился наружу в самую грязь.
– Блин!
Но инопланетные технологии оказались на высоте, ноги не промочил и комбинезон не запачкался.
А потом понял, что мне не надо идти к подъемнику, я могу летать словно супермен. А еще через секунду понял, что и лететь не надо, могу сразу телепортироваться внутрь штабной машины. И дело вовсе не в «полетном костюме», а исключительно во мне самом. Ну может быть, во встроившимся в меня вирусе.
– Кто-то захотел разбудить рептилоидов на Земле? Ну-ну, – подумал я.
Тем не менее, я пошел пешком. Подъемник стоял наверху, я нашел кнопку вызова, лифт послушно поехал вниз.
Завидев меня, люди останавливались, военные начинали что-то говорить в рации. Я так и двигался сквозь замершую толпу.
Дверь штабной машины распахнулась, едва я подошел к лесенке.
Маша напряженно улыбалась стоя наверху.
Я помахал ей рукой.
– Все окей, тварь меня не сожрала, даже комбез выдала, – улыбнулся я.
– Пить, есть будешь? – спросила Демидова, когда я вошел в машину.
За столом сидел Олег Николаевич, военный без знаков различия, который был в прошлый раз и неизвестный мне полковник. Фоном – операторы за мониторами.
– Нет, обед был вполне приличный, а вот от чашечки кофе не откажусь. И мне бы еще одежду, а то под этим скафандром я вполне голый.
– Сейчас принесут. Есть не хочешь? – повторила она вопрос. – Тебя не было трое суток. И что это за штука на тебе?
– Обалдеть! Мне казалось, что в районе часа. Может, там время по-другому течет. Это космический полетный костюм, я писал в отчетах. К нему еще должен быть шлем, но шлем мне не дали.
– Там кто-то есть, внутри?
– Нет, только голос. Общается телепатически, впечатление, что говорит по-русски прямо в голове. Это корабль, он живой и разумный. Пока Земля летела в космосе эти десять тысяч лет, он починился. Я для него более или менее его пилот.
– А можешь снять этот костюм? – спросила Мария.
– Не знаю, можно попробовать.
Я перевел пояс в неактивное состояние, оказалось, уже знал как – телепатически, очень удобно. Комбез исчез, я прикрылся лежавшей на столе папкой.
– Сейчас принесут твою одежду, – Маша накинула мне на плечи чью-то куртку.
– Вот этот ремень и есть энергетический костюм? – спросил сидевший за столом полковник.
Я кивнул.
– А снять его можешь?
– Не могу, – соврал я, – видишь, пряжки нет. Космические технологии.
– А с трупа, я думаю, снимется, – высказал предположение полковник.
Я усмехнулся.
– У меня для тебя есть два сообщения, одно хорошее, другое плохое. С какого начать?
– Давайте с плохого, – поторопился ответить Олег Николаевич.
Я улыбнулся ему и посмотрел на полковника.
– Щелчком пальцев я могу превратить Солнце в сверхновую. Ты знаешь, что такое сверхновая?
Правда, я не сказал, что щелкать мне надо в кювете с гелем. Но и без корабля я уже кое-что умел. Гор ептеть.
– А хорошее? – нервно спросил Олег Николаевич.
– Я не собираюсь этого делать.
– Я думаю, – доставая пистолет, сказал полковник, – самое правильное, убить его прямо сейчас, а на корабль скинуть атомную бомбу.
Маша поставила передо мной чашку кофе.
– Спасибо, ангел мой, – выпендрился я.
Полковник поднял пистолет. Я поднял чашку.
– Отставить, полковник! – крикнул военный.
– Потом будет поздно, они нас всех убьют! – палец полковника судорожно жал на курок, пистолет молчал.
– Уже поздно, – сделав глоток, сказал я.
Полковник вскочил, бросил пистолет на стол, сунул руку за спину и вытащил другой.
– Отставить! – заорал без знаков различия.
В руке у Демидовой тоже блеснул ствол.
– Да, что вы как дети, успокойтесь! – воскликнул я. – Пусть пощелкает.
Полковник жал на курок. Каждый раз из ствола выплывал мыльный пузырь, лопавшийся с оглушительным шумом. Операторы, повернувшись, смотрели, разинув рты. Маша опустила руку.
Потом пистолет в руке полковника расплавился и стек на стол, застыв блестящей лужицей.
– У нас всплеск радиоактивности! – крикнул один из операторов.
– Видишь, полковник, я постарался даже пальчики тебе не обжечь, а ты – «убить, убить».
– Это конец! – пробормотал полковник, тяжело опускаясь на стул и роняя голову на руки.
С минуту стояла мертвая тишина, потом открылась дверь, и молоденький лейтенант втащил мой чемодан.
– Ваши вещи, – сказал он.
– Спасибо, – я принялся доставать одежду.
– Чего вы хотите? – спросил военный без знаков. Видимо он был здесь главным.
Повернувшись спиной к фройляйн, я натягивал трусы.
– Пока ничего, генерал, – думаю, что угадал со званием. – Пока хочу разобраться со сложившейся ситуацией. Черт, обуви запасной у меня нет. Ту, мою старую не принесете? – я повернулся к Марии.
– А из воздуха создать не можешь? – спросила она.
– Если только из щели между мирами попробовать достать, – усмехнулся я.
Сев на стул, я уставился на свои босые ноги. Через минуту они облеклись в кроссовки фирмы «Адидас».
Я их снял и поставил на стол. Кивнул генералу.
– Отдайте на экспертизу, самому интересно, что это такое.
Себе сотворил вторую пару.
Одевшись, я допил кофе.
– Похоже, что я стал богом, – я посмотрел в глаза генералу, – и это может оказаться довольно скучным.
– Насколько велика угроза Земле? – спросил он.
– Я не знаю, кто инспирировал этот вирус. Думаю, он сильно ускорил активацию особей, членов этого рептилоидного клуба. Вы наверняка знакомы со всеми нашими воспоминаниями. Та цивилизация была довольно дерьмовой, и сама себя погубила. В живых, вроде от нее никого не осталось. По крайней мере, хотелось бы надеяться. А мы, которые из проекта, все же скорее люди, чем рептилоиды, хотя мой корабль меня более или менее принял.
Здесь, сейчас на Земле толчется куча разных инопланетных рас. Да вы и сами знаете про эти НЛО. Все они преследуют разные цели, но впрямую планете никто не угрожает. Скорее, наоборот. Возможно, даже кто-то вступил в контакт с вашими правительствами. По крайней мере, экспоненциальное развитие науки и техники за последние двести лет, наводит на размышления. Сейчас на Земле находится больше двухсот таких же кораблей как мой. В совершенно рабочем состоянии. Это мощь вселенского масштаба. Соответственно в каком-то виде существуют и их пилоты. Возможно, не все сейчас в воплощении, но колесо Сансары крутится и рано или поздно выплюнет сюда всех. Опять же вирус. Он встраивается в геном и меняет человека, возвращая ему какие-то свойства рептилоида. В какой степени, я не знаю, возможно, полковник прав, и надо нас всех поскорее убить. Только это ничего не решит, все родятся снова, а корабли могут ждать бесконечно. Уничтожить корабль земными средствами невозможно. Гибель планеты и даже Солнца ему не повредит. Конечно, вопрос, что произойдет с душами людей в этом случае и с нашими пилотами в частности? Но если принять постулат о бессмертии души, то какой-то вариант наверняка предусмотрен. Маш, а можно еще кофе, а то я все говорю и говорю.
Демидова кашлянула, молча встала и прошла к кофемашине.
Генерал посмотрел на лейтенантика, замершего рядом с чемоданом.
– Дверь запри, – велел он ему. Потом оглядел операторов.
– Все на карантине, отсюда никто не выйдет без моего распоряжения. Полковник, прикажите отцепить избушку, никого не выпускать и не впускать. Если кто дернется, стрелять на поражение. Ах да, у вас не из чего, возьмите мой, – генерал протянул ему пистолет. – И не вздумайте стреляться, рано еще.
«А генерал с юмором, это хорошо», – подумал я.
Полковник посмотрел на пистолет, взял, положил перед собой. Достал рацию, отдал приказ об оцеплении.
– Какие действия вы рекомендуете предпринять? – спросил Олег Николаевич.
Подошла Маша, поставила передо мной чашку.
– А хрен, его знает,– вздохнул я, делая глоток. То, что ни я, ни мой корабль угрозы не представляем, можете поверить на слово. А вот, кто заслал сюда этот вирус, очень похож на провокатора. Разбудить рептилоидов, рассадить их по кораблям, и посмотреть, что будет. Идиотская идея! Все равно, что открыть ящик Пандоры. И ключ в замок уже вставлен.
Вы знаете, что нас иногда охватывает почти беспричинная, но очень сильная неприязнь друг к другу? Сам безобидную пенсионерку чуть не убил. То есть, двести рептилоидов могут сцепиться друг с другом, и тогда пойдут клочки по закоулочкам. Солнце гарантировано полыхнет сверхновой, да и весь Млечный Путь вряд ли уцелеет. Этого бы хотелось избежать.
Генерал грубо выругался. Очень грубо.
Я задумчиво пил кофе.
– А вы можете уничтожить все эти корабли, пока они без пилотов? – спросил полковник.
– Теоритически могу, но если сделать это на Земле, то эффект будет подобным, ну, может, Солнце не взорвется. Но ведь человечество это не спасет?
Теперь выругался полковник.
– Мы обречены? – спросил Олег Николаевич.
– Да нет, конечно, но все зависит от того насколько мы перестали быть рептилоидами за десять тысяч лет. И еще, чем нам заняться, если сможем избежать кровопролития. Двести богов на одну планету, на мой взгляд, чересчур.
– А Бог, он есть? – спросила Маша.
– Конечно, есть, – кивнул я. – Только наш планетарный Бог больше похож на наблюдателя от ООН в какой-нибудь дикой африканской стране. Занимается бесполезными увещеваниями вроде рассылки заповедей и в мелкие стычки туземных князьков не вмешивается. Но при серьезном конфликте грозящим геноцидом может послать голубые каски, чтобы поддержать наиболее перспективную сторону. Но всегда ему приходится выбирать между плохим и очень плохим. Не позавидуешь.
– Считаете, что на Божью милость рассчитывать не приходится?
– Ну почему же? Там целая иерархия, и есть же, в конце концов, Абсолют, заваривший эту кашу сколько-то миллиардов лет назад. Большой Взрыв и все такое.
Да и наша, рептилоидная цивилизация погибла тоже, думаю, с чьей-то подачи. Кто-то же стравил нас всех друг с другом. До этого как-то развивались, находили общий язык. Страны, государства были, медицина, образование. Только в конце как с цепи сорвались.
«Вроде, как когда Союз развалился», – усмехнулся я. – Кто-то же поддерживает порядок в Мироздании, наивно думать, что оно само так и крутится с первого тычка, – закончил я.
